Исповедь мистера Стампа, часть 1

      Теймерское небо рассматривало меня своими ехидными звёздами, а я уже минут семь не мог намекнуть ему, что пялиться на пожилых людей, да ещё и застрявших в весьма пикантном положении, да ещё и гогочущих как не в себя вплоть до острой нужды в кислороде, совершенно неприлично. Оставалось надеяться лишь на то, что мои оболтусы додумаются наконец, что тягаться с Урри – дело гиблое и вернутся до приезда санитаров. Удручает лишь одно… Гм. Маленькое недоразумение с большими перспективами: Витин сын всё-таки здесь. Остаётся надеяться, что Урри сможет объяснить ему… ***       По всей видимости, не смог. ***       Настороженный, слишком серьёзный взгляд из-под густых ресниц. Кажется, сердце забилось быстрее вдвое, и я, старый дурак, на какое-то мгновение позволил своей улыбке сделаться неловкой. Он явно заметил, но, видно, не особенно понял, что это значит, и потому отступил на шаг. - …мы освободили тебя!       Верит. Эх, кто знает, может я не так уж и старею… Пусть ностальгия моя определённо стариковская: зачем-то засматриваюсь на то, как он наклонил голову, явно непроизвольно, явно… насмотрелся на отца. Будто в Элеке теперь Вити больше, чем в самом Вите… Глупость, наверное. Соответственно, и милый ребёнок смотрит на меня явно как на не самого разумного гражданина. А я не удерживаюсь и целую его, провоцируя ещё большее сочувствие к своему слабоумию. - …я собирался отнести его в полицию.       Бедный, бедный, бедный Урри… ***       Быть может, это последствия бессонной ночи для моего маразма, но тем не менее, я ощущал себя ребёнком, внезапно вспомнившем о собственном дне рождения, а потому в машину садился как на иголки. И как истинному кошатнику, мне пришлось содрогнуться, столкнувшись лицом к морде с собакой, сверлившей меня взглядом из-за плеча Элека. Впрочем, я бы тоже ревновал… Благо Рэсси.. Ведь так?.. быстро отвернулся, посчитав, что город за окном интереснее какого-то ушастого деда.       Невольно проследовав за ним взглядом, я, к собственной радости, узрел повод заговорить. - Это – герб нашего города…       И почти тут же моя дурная голова заявила, что это могло бы быть неплохим представлением. - Когда-то серебряный мальчик и собака украшали замок этого города! - А почему их теперь нет? - Почему…       А вот о том, кто скинул их с флюгера триста… Точнее, сорок лет тому назад, я деликатно промолчу. Вторую половину рога так и не нашли…       К тому же, знаете, как бы глубоко я не погружался в местную культуру, меня всегда коробило от того, что в башне, на шпиле которой я чуть драматически не распрощался с жизнью, устроили… Помилуйте, сейчас это и музеем не назовёшь! Волею случая, сии часы с кукушкой достались одному небезызвестному немецкому барыге, а тот, не будь гуманитарием, тут же принялся распродавать коллекцию короля в обход королевской же казны. Не прошло и года, как в башне остались одни репродукции. Но к счастью, я позаботился о том, чтобы среди нанятых мной ребят не было ни одного, имеющего об изобразительном искусстве хотя бы смутное представление… - …они спрятали серебряного мальчика в этих холодных каменных стенах! – в основном потому, что поляки платили слишком мало, а румыны намекали, что многострадальный рог неплохо бы приклеить обратно. - Но там же написано «музей»…       А вот здесь я полностью согласен со своими возмущённо загалдевшими приспешниками: просто вывеска. - Вот – всё, что я видел в жизни! – А у самого пылится инженерский диплом. Нет, я-то верю, что Люг идиот, но его профессора со мной бы явно поспорили… - Хватит, я сказал! – вот чего терпеть не могу, так это пугать детей, а мои дармоеды более всего походят на ощипанную разом стаю ворон, проявляющую подозрительный интерес к не особо сообразительному лягушонку. Впрочем, поймав взгляд Элека, я понял, что не особо сообразительным лягушонком тут считают меня. – Пойдём, сам убедишься, - и даже зная о его талантах, я боюсь сжать ладонь слишком сильно…       Осматривается… Надо будет провести ему настоящую экскурсию. Потом…       Мои размышления прервал совершенно нелицеприятный ор. Помнится, когда-то с большого бодуна я назвал Бри старой обезьяной… Так вот, сегодня я чуть не сдал его в зоопарк. А Элек, по всей видимости, посчитал такое поведение обыкновенным для обитателей этих широт. - А ты мог бы… Помочь честным людям? – тёплый… - Я согласен, - и всё же я усомнился в том, что Витя прописал ребёнку инстинкт самосохранения. ***       Обычно я здесь не бываю: не горю желанием допрыгаться до радикулита лишь из-за того, что Бри расстарался и нашёл нам «базу» без намёка на отопление, но сейчас понимание, что бандиты - всё же не вожатые детского лагеря, грело как никогда. - Ну? - Мы собрали лучших!.. – я лишь хмыкнул: главное, чтобы никого из них мама до сего дня не отдала в искусствоведы.       Но теперь, признаться честно, я просто ворчу: уж на кого-на кого, а на профессиональных жуликов у Бри своё чутьё! Ни дать – ни взять, мальчики по вызову, похищенные в детстве теми самыми кочующими цыганами из средневековья…       Смутившись своей беспомощности и натянув всю ту же дежурно-одобрительную улыбку, я напомнил, что перстень надо бы вернуть. Напрочь забыв о рубашке… *** - И почему мы дуемся? – несмотря на обстановку, я не мог не умилиться: даже праведный гнев на лице Мики обретает невинные детские черты. Но, похоже, теперь моя улыбка покажется ему лишь издёвкой. – Сигареты, кофе? – хотя я прекрасно знаю, что курить он восемь лет как бросил, а от кофе я его отучил сам, дабы мальчик не сбивал себе режим перед работой. - Что Вам от меня надо?! – в его взгляде мелькнула глупейшая обида, которая поразила теперь и меня: Мики никогда уже не будет любить меня, как раньше. Но разве не в этом была суть? - Картины из музея. - Из замка? – ну вот, второй ребёнок за день усомнился в моих умственных способностях… Дальнейшие объяснения явно были излишни: не думаю, что после всего он мог не понять столь примитивного плана. Правда, кроме плана нужно наказание – зрелищное и совершенно идиотское, как мюзикл для дамочек глубоко за тридцать, но при том – безопасное… - Да нету у него кнопки! - У каждого человека есть кнопка – жадность, тщеславие… - педагогический инстинкт, которым я в твоём случае успешно воспользовался, опыт старшего брата, хорошее воспитание, высокие идеалы, в конце концов, совесть… - Тем белее у робота! - Я Вам всё рассказал. - Допустим. Но даже за роботом нужен глаз да глаз, а кто присмотрит лучше тебя, ведь ты так с ним подружился! – откровенно говоря, Урри – единственный шанс, что Витя не сразу открутит мне голову… - Ты плохо себя ведёшь. Но много знаешь. *** - Это что?!       Нет, я знаю, знаю, это – очередная пощёчина от Бри, адресованная моему эстетическому вкусу. Быть может, я и мазохист, но не до такой же степени! - Это абстракция!       Видимо, в мой вздох вместилась брезгливая обречённость всех существующих диванных критиков.       Мики, когда-нибудь ты меня поймёшь… ***       Первым моим порывом было отругать своих подопечных за топорность грима, но, благо, навязчивое першение в горле дало мне время подумать и не обрекать мальчика на лишние полчаса бесцельных прикосновений. Дело в деталях: волосы, пусть и под толстым слоем лака, всё ещё хочется погладить, а не в меру строгий взгляд блестящих глаз вновь сверлит меня, будто специально… Ну что ты, я даже ничего ещё не сделал!       Колготки велики… А собака явно мне не доверяет, пусть и не смеет ослушаться.       Ругая себя за несдержанность, я всё же чуть сжал его ладонь в своей и заговорщицки кивнул, стараясь улыбаться как можно увереннее.       В свою очередь, Элек моргнул с едва заметным кивком. Витя делал так, когда понимал наверняка больше, чем мне бы хотелось.       Моё счастье, что я смог отвести взгляд как ни в чём не бывало. Ну вот, теперь руки неделю будут блестеть… ***       Прискорбно, но лишь теперь я осознал, что всю эту труппу погорелого театра в случае чего можно даже не сбагривать в обезьянник: они сами притащатся туда, когда пойдут отчитываться мне и случайно перепутают двери! Воспалённое сознание не выдавало ничего цензурного, а руки тщетно трясли передатчик, который теперь в пору было сдавать в металлолом. Урри!..       А всё так хорошо начиналось!.. Но позвольте, кто мог знать, что о недопустимости запихивания послушных детей в чемодан Бри нужно инструктировать отдельно?! И теперь – пожалуйста! Урри исчез в неизвестном направлении, ребёнок на крыше, а Бри кудахчет в трубку словно курица, у которой хватило ума сунуть клюв в осиное гнездо! - При надобности стреляйте! – только заткнись уже! Полагаю, они не сразу поймут, что патроны холостые…       Только не упади…       Всё тело пробрала какая-то первобытная, знакомая, а потому постылая дрожь. Прыжок… Элек, сделаешь так ещё раз, и я отдам концы прямо здесь, честное слово!.. И будто бы мои собственные руки снова вросли в этот треклятый флюгер, и под моими собственными ногами оживает снова, спустя сорок лет, Теймерская шайтан-машина, у которой всё равно не хватит грохота, чтобы заглушить стук сердца в ушах. Тогда у меня ещё было сердце…       Солнце, тоже разбуженное звоном древних часов, ласкает своими лучами серебряного мальчика с собакой, вновь сверкающего на шпиле самой высокой башни Теймера, а быть может, и всей Руритании. Будто бы… ничего и не было. Не было тех имён, тех людей, той необъявленной, и в целом никому не нужной войны… И меня здесь… не было.       И дышалось на удивление легко.       И ещё очень долго невозможно было пошевелиться.       В чувства меня привёл Люг, а Люга – полицейская сирена. - Уходим, шеф? - Уходим, - Элек, по всей видимости, разберётся без меня, а Мики… Пока остаётся лишь надеяться, что он уже далеко отсюда. ***       И снова добрый вечер. По всей видимости, меня не держат ноги. Не то чтобы ковёр не был мягким, совсем наоборот, просто малость пыльноват… Надо намекнуть горничным. Хотя, подозреваю, какого они будут обо мне мнения, если меня вывернет на ковёр... А меня вывернет. Можно сказать, с минуты на мину… Впрочем, отпустило. Возмутительно, я не могу даже добраться до зеркала и посетовать на то, в какую аморфную массу превратился всего за неделю! Всё ещё не пойму какой толк в сигаретах: накачаться дымом, когда от соплей (почему-то даже не розовых!) и так невозможно дышать. Я пробовал, честное пионерское! Урри бы сейчас пришёл читать нотации. Но Урри не придёт, Урри в больнице и даже в полном порядке. А я ещё не в тюрьме. Странно… Впрочем, и я не бедствую, если считать нормой соотношение спирта и крови два к одному в теле человека немного за семьдесят.       Телефон. То есть трубка. То есть, по всей видимости, в последний раз я положил трубку мимо телефона… Занятно. Но чуть менее занятно, чем возможность схватиться за трубку и сбросить себе на голову многострадальный аппарат целиком. Терпимо.       И тут я сделаю паузу, дабы поблагодарить Мики за предоставленный мне Витин номер. Должно быть, до сих пор гадает, на кой ляд я его выпрашивал… ***       Ресторан невелик, но именно этот считается в Теймере самым приличным. Помнится, господа послы недоумевали, как можно отменно готовить, не ломить ценник и не провонять дешёвым пивом одновременно. От позавчерашнего похмелья не осталось и следа, по крайней мере, в этом убеждал меня портной. Жилет предназначался для королевского обеда… Кажется, я крупно подвёл Его Величество, по крайней мере, он звучал довольно расстроенно. Один раз вполне себе имею право…       Пунктуальность, за исключением критических случаев, никогда не была ни у меня, ни у Вити особо развита. Но сейчас, когда стрелка отползла лишь на три минуты от семи ровно, мне уже чудилось, что машина сломалась посреди дороги. Или, того хуже, Витя всё же взял Элека с собой, а Элек в свою очередь убедил его не верить Люгу и уносить ноги. Хотя, мы же договаривались… Наверное… Голова уж слишком гудела…       От деликатного шороха приоткрывшейся двери, даже не задевшей колокольчик, я дёрнулся, словно от электрического разряда. Не слишком изящно вышло… Глупо было надеяться дотянуть до него в мелочах. Что уж, даже добротный, но совершенно обыкновенный советский плащ советского покроя смотрится на нём работой королевского портного… Хотя нет, мой портной в сто раз лучше королевского! Но Витя ещё красивее. И возраст, возраст ему удивительно к лицу. Кажется, в нашем студенчестве его молодость смотрелась инороднее, чем сейчас старость… И потому я испытал некоторую неловкость за свои залысины и нос крючком. С какой стороны не глянь – недоразумение, но в конце концов, это недоразумение обязано разыграть все имеющиеся карты.       И я встаю.       И делаю шаг, стараясь не замечать коленок, дрожащих прямо как у того первоклассника из детского стишка.       И ловлю его ладонь, которая сделалась совершенно точно ещё мягче, чем прежде… Дыхание перехватило, так что вскоре создалось ощущение, что те самые бабочки в животе оказались плотоядными и добрались до… Что там отвечает за?.. Саша, как не стыдно, ещё врач называется!       Эффектный бы вышел заголовок: гроза всея Руритании погиб от любови!.. Или от бабочек? О чём это я?..       Мои губы прижаты к его руке, самое время очнуться. Такая же холодная… как и звенящая пустота в моей голове. Да ну, я же репетировал!       Улыбка, бывшая некогда лучезарной, кажется мне самому теперь не то чтобы фальшивой, но более не способной к тому, для чего она предназначалась раньше. Витя всё увидит и всё поймёт, нет смысла сомневаться. Чувствую себя голым. Нет, мне не жалко, разве что немного стыдно… - Что ж… Добрый вечер, профессор! - О… Простите, - его ладонь выскользнула из моей так же легко, как и легла в неё, - кажется, я ошибся.       В глазах на миг потемнело, а ноги, по всей видимости, решили отомстить мне за то, что я не чувствовал их последние полчаса и заплелись так, что я свалился прямо на Витю. - Ну Сашенька! – меня крепко, пусть и нервно обняли. Он нисколько не поправился… - Если теперь ты будешь падать, я не смогу тебя носить! – ещё и смеётся! - Витя!.. - твою дивизию! – Ну я ж тебе говорил, нельзя так!.. - Сашенька, ну ты же никогда не думаешь про «нельзя», а мне теперь нельзя и пошутить? – я почувствовал ладонь на своей голове. - Ну сейчас-то!.. – я уже знаю, что на плаще останется пятно.       Он лишь молча поцеловал меня в макушку. Я знал, что он улыбается. От этого становилось легче. Всё-таки снять весь зал было разумным решением. Кажется, я больше не смогу принимать разумные решения… - Не думал я, что за это время ты станешь наивнее Элека, Сашенька.       Сдаётся мне, я сгорю со стыда.