Тактическое отступление

По возвращении домой её начинает колотить. Лера мало что знает про Разумовского. Она помнит город после теракта, помнит кадры репортажа с его похищением, кажется, из Италии. Помнит, как когда-то давно его лицо и фамилия мелькали в каждой новости, но в голове отложилась только рыжая копна волос. Разумовский явно был разочарован, когда Лера его не узнала сама. Наверное, потому что она никогда не заглядывала человеку на глянцевой обложке в глаза. Одной встречи хватило, чтобы этот цепкий ледяной взгляд теперь она сможет не то, что узнать в толпе — на себе почувствовать. Просматривая старые записи с Разумовским в интернете, Лера думает, что тот с удивительным мастерством водил всех вокруг пальца — тот же хищный взгляд, та же дружелюбная улыбка, и никто не заметил подвоха. На фотографиях из Италии глаз особо не разглядишь. Но даже размытого изображения взъерошенного человека с кривой улыбкой, которого куда-то тащат, как кусок мяса, достаточно, чтобы понять, что имел в виду Разумовский. Если так посмотреть — в Петербурге он был еще в своем уме. Человек на фотографии — сумасшедший, и Лера пытается убедить себя, что Разумовский из настоящего совсем на него не похож. Страница Разумовского vmeste всё еще не заблокирована. Лера ловит себя на мысли, что наверняка он увидит её историю поиска — что ей будет за повышенный интерес к личной жизни, неизвестно, но уже поздно. В конце концов, Разумовский был публичной личностью. Она же не пытается его взломать и найти что-то спрятанное. Для того, чтобы понять, кем был тогда Разумовский, кажется, достаточно и информации из открытых источников. Зная, что он сделал, можно читать между строк. Esquire удалил его «правила жизни», но остался репост - Лера откапывает статью в кэше. Всякую ерунду про свободу быть собой и любимые булочки на завтрак она пропускает. Наверное, это придумал за него какой-нибудь публицист. «Жизненная цель может считаться таковой, если путь к её исполнению заставляет просыпаться утром, а без приближения к ней невозможно уснуть ночью. Для достижения такой цели всегда найдешь средства». Лера чувствует острую необходимость поменять оформление своего рабочего места. «Я предпочитаю верить людям. При этом я всегда оцениваю возможный ущерб от того, что мне лгут — поэтому и не разочаровываюсь». И предупреждать этот ущерб шантажом. Сумасшедший, но не настолько, чтобы не поберечь себя в первую очередь. Лера старается быть оптимисткой. В осколках славного прошлого она ищет что-нибудь, что бы её успокоило — да, он жестокий, да, он убийца, да, он ни перед чем не остановится. Но он хотя бы последовательный. Разумовский разбрасывался деньгами, буквально; разбрасывался людьми — как оценить тогда собственную ценность в его плане? Мог бы он ради пешки, которую легко заменят, устроить такой спектакль? «Когда люди обсуждают мою личную жизнь, я радуюсь, что кто-то считает, что у меня и на неё хватает времени». На красивой черно-белой фотографии Разумовский — не сильно старше её самой. В отличие от большинства портретов, где он смотрит исподлобья, здесь его взгляд направлен куда-то за фотографа — глаза чуть прищурены, улыбка мягче. Как будто за кадром кто-то язвительно пошутил, но этому кому-то разрешено было поддразнивать. Ретушь не скрыла россыпи мелких веснушек на носу. Чем больше Лера смотрит, тем лучше понимает, как Разумовский всех обманул. Как спрятал свои холодные, безжизненные глаза. «Искусство компромисса состоит в том, чтобы настоять на своем так, чтобы собеседник был убежден в обратном». Лера закрывает все вкладки с фотографиями и статьями. Поиск совершенно не умерил её тревогу. Этот человек всё превратит в оружие. Вопрос в том, против кого оно будет направлено. Она отправляется спать, решив, что для полноценного сопротивления ей понадобится что-то получше, чем старые интервью.

***

— Что делаешь? — Олег обнимает Сергея со спины, нависая. — Спать-то собираешься? — Наша Галатея пошла в разведку, — Сергей откидывает голову, утыкаясь затылком ему в плечо, — мне было интересно. Прости, душа моя, у меня еще дела. Олег неодобрительно щелкает языком. — Ну что не так? – Сергей разворачивается на стуле к нему лицом, — Я оцениваю её стратегические способности. — Если ты хотел поиграть в кошки-мышки, необязательно было устраивать весь этот спектакль, — Олег опирается на резную спинку ладонями, — мог бы просто погонять кого-нибудь по Питеру с ружьем. — Не понял претензии вообще, — Сергей поднимает брови, — она всё еще может наделать глупостей. Я не развлекаюсь, я слежу за нашей безопасностью. — Ты на неё так смотрел, будто хотел живьем сожрать. — Олег наклоняется вперед, и их лица оказываются напротив друг друга. Глаза Сергея опасно сужаются. — А ты как на неё смотрел? — бархат в его голосе опаснее прямой угрозы, — Ты её выбрал. Ты её захотел. А я поддержал. Тебе не нравится, что я играю с едой — так подходи к трапезе. Олег накрывает его запястье ладонью. — Ты успеешь доделать все дела утром, — он выпрямляется, — пойдем в постель. Большой палец оглаживает выступающую кость. — Да, пожалуй, — Сергей отводит взгляд, — приму душ и приду к тебе. Он чувствует взгляд Олега на своей спине, уходя из кабинета. Сергей не сбегает в ванную, но ему почему-то легче за закрытой дверью. Горячий душ помогает расслабиться — прикрыв глаза и оперевшись спиной на стену душевой кабины, Сергей ждет, когда его окончательно отпустит. Руки он намыливает с особой тщательностью, пытаясь согнать призрачное жгучее ощущение прикосновения. С его стороны это непозволительная глупость. Он расслабился — конечно, при Лере бы Олег спустил ему с рук что угодно, Олег бы просто по-человечески ответил. Но дома его не сдерживают условности этикета поведения при чужих людях, поэтому он просто напомнил Сергею его место. Сергей протирает запотевшее зеркало ладонью и смотрит в отражение пустым взглядом. Собственные черты лица он признает постепенно: никакой уход уже не помогает от продольной морщины на лбу, его глаза — что с его глазами, только не это, пусть только кажется — красные от усталости, кожа совсем сухая. Растирая по лицу прохладный гель, Сергей думает, кого перед собой видела Лера. Он теряет хватку — играть спектакль для самой верной публики может быть слишком комфортно. Совместные тренировки приведут его в тонус. Когда улыбка в зеркале становится, по его мнению, достаточно искренней, Сергей уходит в спальню, не утруждая себя тем, чтобы одеться. — Твои таблетки на столе. — раздается хриплый голос, когда Сергей появляется в дверном проеме. Олег уже лег, и из света в комнате только уличные огни. Сергей проходит мимо него через всю комнату. Ему нравится, как на коже этот отвратительный оранжевый превращается в таинственный и интимный свет — и торопиться ему не хочется. Сергей долго запивает таблетки водой, зная, что цепкий взгляд ловит, как двигается его кадык. — Иди ко мне. — наконец, слышит он, и в этот раз слушается с удовольствием.