Слепящий Cвет/The Blinding Light

Стоял день. Светлый и ясный. Как и все дни, что неминуемо сменялись беспроглядными ночами на Мортисе. — Брат? — кликнула Сестра в темноту. Её Брат имел обыкновение держаться в тени, а лучше во тьме, где свет его не слепил. Типичными местом его укрытия был их дворец, где непроницаемые ставни плотно закрывались, а пламя свечей было тусклым и легко гасимым. В таких местах она ощущала себя неуютно. Не то чтобы она чувствовала себя нежеланной или нелюбимой, однако их Отец не был столь беспристрастен, каким хотел казаться — на протяжении долгих веков он предпочитал своего Сына Дочери, потакая ему. Восстав против несправедливости, Дочь совершила нечто глобальное и ужасное, с роковыми последствиями для Сына, и теперь он вынужден был скитаться во мгле леса. — Я здесь… — раздался его голос откуда-то из мрака. Она не могла его видеть, ибо её зрение затуманивалось в темноте намного быстрее, чем у других существ. Только Отец мог видеть одинаково хорошо и в темноте, и при свете их мира. Несмотря на куриную слепоту, краем сознания она осязала своего Брата и пробиралась к нему меж деревьев, ведомая ощущениями. Ей приходилось касаться растений, скользить нежными пальцами по шершавой коре стволов и по колкими кустам, несмотря на то, что сквозь листву сочился тусклый свет. Она нашла Брата забившимся в проём полусгнившего дерева. Её рука скользнула по грубой коре и нащупала его подрагивающие пальцы. — Тебе не стоило прятаться от меня, — вздохнула Дочь, опускаясь рядом с ним и вытягивая руки для объятий. Притянув его к себе, она расположила его голову у себя на груди. Он тяжело задышал. Его дыхание обдавало холодом, морозящим даже сквозь ткань платья. Медленным змеиным движением его руки обвились вокруг её талии, закрепляя объятия. Его тело трясло хаотичными судорогами. Он очень пострадал из-за неё. — Ты меня ненавидишь… — пробормотала она, едва касаясь губами его холодного лба. — Я не в силах ненавидеть тебя, Сестра, — ответил он надломленным от боли голосом. Она прижала его к себе ещё крепче. — Позволь мне позаботиться о тебе, отвести тебя домой, — предложила она, вставая и осторожно утягивая его за собой. Он с трудом встал на ноги. Навалившись на неё всем весом, он не двинулся с места. — Я не хочу, чтобы Отец видел меня… таким.  — Ты горд, — упрекнула она его, — но будь по твоему. Прогуляемся вместе по лесу, как раньше, в детстве?       Когда они были маленькими, Отец никогда не спал. Он проводил дни с Дочерью, а ночи с Сыном. Он никогда не намеревался их разделять, они просто не были склонны к совместной активности.       По мере того, как они росли, цикл дня и ночи на Мортисе менялся. Появился рассвет, а с ним и сумерки. Со временем сформировалась луна, которая иногда затмевала дневное светило, а иногда ярко сияла, отражая его свет ночью. С возрастом их способности развивались. Сын мог вызывать бури, что затемняли день, а Дочь научилась раздирать тьму молнией.       Они взрослели, а их Отец старился, и спустя века он наконец-то заснул. В те безнадзорные часы Брат с Сестрой вместе исследовали мир. Они нашли заповедные леса и дали каждому из них название. Тот, в котором они находились сейчас, был их любимым. В этом самом лесу они познали как зарождается жизнь, наблюдая, как маленькое существо вылупляется из яйца в гнезде, спрятанном на дереве. В нём же они познали и смерть, когда Брат нашёл это существо мёртвым у корней того дерева. Поначалу, он не говорил Сестре о случившемся, но она настояла узнать больше, и он отвел её на могилу, которую сам выкопал для бедного создания. Она очень горевала тогда.       Они всегда путешествовали по лесам вдвоём, потому, что она нуждалась в нём для передвижения сквозь мрак, а ему нужно было, чтобы она проводила его через свет. Брат говорил ей, куда ступать, и вёл её за собой через лес. Вскоре темнота дремучего леса сменилась полумраком поляны, и Сестра увидела окружающий их ландшафт. Ей было хорошо знакомо это место, столь сокровенное для них… Залившись румянцем, она перевела смущённый взгляд на своего Брата. Ей пока не довелось рассмотреть его из-за сумрака. Выходя в тусклый свет поляны, он сильно сморщился. Губы его были приоткрыты из-за тяжёлого дыхания. Его светлая кожа приобрела пепельный оттенок, и отметины цвета запекшейся крови отчётливо выделялись на ней. — Провести тебя через поляну обратно во тьму? — спросила Сестра. Брат покачал головой, наваливаясь на неё ещё сильнее. Их силы были равны, хотя она и не выказывала это столь очевидно, как это делал он. Она легко удерживала его вес на себе. — Мне бы не хотелось, чтобы ты ослеп. Я посажу солнце...  — В этом нет необходимости, — вздохнул он, — Мне всё равно плохо. Ещё одна боль не имеет значения. — Она имеет значение. Для меня. Она провела его на поляну и уложила под деревом. При свете она узрела его боль яснее прежнего. И появилось желание унять её. Но судьба оказалась неблагосклонна — её способности были неприменимы к родному Брату. Она могла исцелять, возвращать к жизни всё что угодно, но используя свои таланты на Брате, она сделала бы ему лишь в разы больнее. Всё, что она могла, это снять с него доспехи и уложить поудобнее. Игнорируя его протест, она подняла руку к небу и повелела светилу скрыться. Это было труднее, чем обычно, но она настояла, и то медленно повиновалось ей. Баланс на Мортисе сейчас был неправильным, возможно, настолько неправильным, что если бы она не заставила светило сесть, оно бы осталось в небе навсегда. Отец, наверное, удивился раннему закату, но она объяснит ему всё позже. Наступившая тьма не продлилась долго — вскоре взошла луна и засияла необыкновенно ярко. — Отдыхай, Брат, — мягко сказала она. В лунном свете она различила его тёмный силуэт и коснулась его щеки. Он потёрся лицом о её ладонь и уткнулся в неё носом, шумно дыша. В темноте его глаза открылись шире, а тело больше не трясло, как днём. — Ты стала такой красивой, Сестра, — с придыханием произнёс Брат ей в руку. — Молчи. Лучше молчи… — прошептала она, чуть вздрагивая. — Ты всегда была ослепительно красивой, но сейчас... Один лишь взгляд на тебя — это уже слишком, — продолжил Брат, и его светящиеся красным глаза встретились с её ясными бирюзовыми. Его взор был хорошо сфокусирован, хотя раньше он не мог чётко видеть при свете. И Сестра ясно видела его в наступивших сумерках. Лучше, чем ей когда либо доводилось при таком освещении. Когда-то Отец сказал им, что однажды они смогут видеть в свете и в темноте одинаково хорошо, так, как видел он. До сих пор они сомневались в этом, но теперь начали осознавать его правоту. — Тогда не смотри, — тихо сказала она. Она плавно присела на землю, давая Брату положить голову ей на колени. Когда он устроился, обняв её ноги, она провела кончиками светлых пальцев по краям его тёмных отметин, по его выдающимся скулам и подбородку. Она так давно не касалась его! Она не знала, с чего лучше начать или как остановиться. Он был точёный и угловатый, ничего лишнего, никаких прикрас. Отметины на коже и узоры на доспехах — вот что украшало его. Он не очень походил на свою Сестру, у которой были красивые обтекаемые формы и изящные изгибы. Которая заплетала волосы, вплетая туда ленты и бусины, и одевала металлические украшения, что сверкали в свете дня. Она носила широкое в рукавах светлое платье, которое будто бурлило волнами вокруг её ног при ходьбе. Ей нравился собственный облик, но в тоже время нравился и образ Брата. Он был всем, чем она не была, всем, в чём она не нуждалась. — Что ты сделала? — тихо спросил он через какое-то время. Рука Сестры на миг замерла, затем снова возвращаясь к поглаживанию его лица. Она ласково, почти невесомо, водила пальцами по его коже, успокаивая, как только было возможно. — Ты знаешь, что я сделала, — мягко ответила она. Она не гордилась своим поступком, но и не стыдилась. Ей претило видеть результат своей работы — её Брат был разбит, морщины от гримас боли пропечатались на его лице, но даже видя их, она не стала бы отменять то, что привела в действие. — Я знаю, чем это закончилось, а не как началось, — уточнил он. Когда она снова погладила его по щеке, он повернул голову и поцеловал её ладонь. Она чувствовала его потрескавшиеся губы на своей коже и провела большим пальцем по его обветренной нижней губе. — Я показала своим аколитам твои имена и лица, — призналась она. — Каждый раз, когда кто-то медитировал, я показывала ему лицо, называла имя и давала знать, что это служитель Тьмы. — И всё? — И всё. Я влияю и понимаю живых существ так же, как и ты. Я знала, как они поступят. Твои последователи действуют из страха, а мои — ради цели. Они захотели спасти свои миры от тебя. Она ​​гладила его по голове, пока говорила. Чуть сдвигаясь, она дала ему возможность устроить голову удобнее, поверх своих колен, на внутренней стороне бёдер. Она беспокоилась: — Ты ненавидишь меня? — Ты уже спрашивала об этом, — он слегка улыбнулся. — Я никогда не стану ненавидеть тебя. Я не рад, что потерпел крах и что мне теперь больно. Но я искренне рад, что страдания причинила мне именно ты. — Ты первым причинил мне боль, — печально подметила она, — Ты не посчитался со мной. Ты горд, Брат, больше, чем следует. А наш Отец слишком долго благоволил тебе. Это питало тебя и давало возможность Ситхам вознестись. Ночи становились холоднее и длиннее, а твоя тьма — чернее и глубже. Я так сильно тебя люблю, а ты был готов поступиться мной. Вы оба с Отцом были готовы на это. — Я бы никогда не поступился тобой! — он начал было подниматься, но она надавила рукой ему на торс, толкая обратно к себе на ноги. — Поступился бы. Но сейчас это уже не имеет значения. Твои храмы превратились в руины, а Малакор умирает. Осталась лишь горстка твоих напуганных учеников, разбросанных по Галактике, — она держала ладонь на его щеке, когда говорила. Она не станет гордится тем, что сделала. В ней не было гордыни. Она делала то, что считала правильным. Холодная рука Брата опустилась поверх её кисти, что прижималась к его лицу. — Ты останешься со мной? — спросил он с надеждой, — Я признаю, что не любил тебя так, как следовало бы... Но ты так нужна мне сейчас, родная... — Конечно, я останусь с тобой, Брат, — сказав это, её охватило нежданное облегчение. Она осторожно сдвинула его голову со своих ног и легла рядом. Она подалась вперёд, обдавая его своим теплом, прижимая свой лоб к его лбу. Ему хотелось крепко обнять её, накрыть собой, но его хватка была слабой, а тело всё ещё сводило.       А каким особым местом была для них эта поляна...       Здесь оживали воспоминания и чувства Брата. Особенно его любовь к Сестре...       Он помнил, как она когда-то привела его сюда, юным и неотёсанным, каким он был тогда. Он стоял перед ней, наравне, ослепленный её светом, весь в чёрном, противореча яркому цветному миру вокруг. Она подошла к нему тогда близко-близко и мягко поцеловала. Поначалу он тоже нежно целовал её в ответ, как Сестру, а затем уже страстно, как возлюбленную. В тот день они впервые познали друг друга так близко.