* * *
Плохой, плохой цвет. Много тусклого и неуместного оранжевого. Если бы я пытался воссоздать цвет заката в тумане или сквозь дым, у меня бы получилось то, что нужно, но я добивался совсем другого результата. Интересно, почему ни один клиент не заказывал у меня такую яркую одежду? Никому не запрещалось носить, например, красные или жёлтые вещи, но почему-то это было не принято. Да и я сам всегда одевался во что-то серо-коричневое, хотя мог изготовить вещь практически любого цвета. Я опробовал только что сваренный мною из подручных ингредиентов краситель на носовом платке. Этот довольно красивый платок пополнил мою коллекцию носовых платков разных оттенков красного, уже насчитывающую шестнадцать экземпляров. Цвет двадцать седьмого экспериментального платка наконец-то был избавлен от желтизны, но всё ещё был слишком бледным. Тридцать четвёртый платок был нужной мне яркости, но всё ещё неидеальным. Идеальным стал сорок пятый платок. Глубокий и ровный пурпурный цвет. После всё было легко: я сшил себе из тонкой натуральной ткани комбинезон с капюшоном, покрасил его и теперь был полностью готов к воплощению в жизнь моего коварного плана. Одетый в этот, без преувеличения, шикарный пурпурный комбинезон я стоял перед зеркалом и размышлял о том, что будет дальше. Слава? Позор? Смерть? Несомненно, именно смерть была самым вероятным для меня исходом, но я решил быть оптимистом и не задумываться о ней так уж широко.* * *
Да, Предводитель не ходил пешком по улицам для простых смертных, но было исключение — День Памяти о Четырнадцатой Большой Революции. Именно в этот День Предводитель посещал Сад Ветеранов и проявлял там исключительную скорбь. Прямые и широкие аллеи Сада Ветеранов были засажены замечательными пурпурными рапидиями, и мой план заключался в том, чтобы спрятаться в главном цветнике, и, когда Предводитель будет проходить мимо него, выскочить и пробить ему голову или сердце транклюкатором. О ветеранах власть имущие нашего мира вспоминали лишь один день в году, и до этого дня Сад Ветеранов был открыт для всех посетителей. Поэтому ночью накануне Дня Памяти я пришёл в Сад и залёг в цветник. Мой комбинезон позволил мне полностью слиться по цвету с рапидиями. Ночь была слишком жаркой, мой комбинезон насквозь промок от пота, короткие, острые шипы рапидий впивались во все нежные места моего тела; летающие, ползающие, прыгающие и космос знает какие ещё насекомые очень заинтересовались моим присутствием и доставляли мне массу неудобств, но я изо всех сил старался не растерять запал и не сбежать домой. Через какое-то время я задремал и мне приснилось, что я долго-долго блуждаю в каких-то тёмных и пыльных коридорах с изъеденными ржавчиной металлическими стенами, по которым стекали тоненькие ручейки вонючей зеленоватой воды. — Найди свой путь, Портной! — услышал я чей-то низкий грозный голос, раздающийся откуда-то из-под потолка. — Легко сказать, — пробурчал я себе под нос, чтобы ненароком не обидеть, возможно, уважаемого обладателя голоса и повернул в очередной коридор. Коридор закончился массивной дверью, закрытой на засов. — Готов ли ты открыть эту дверь? — в голосе чувствовался какой-то не то намёк, не то подвох. — А что это за дверь? — спросил я. — Дверь наружу. Ты же хотел убить Предводителя, выбраться из коридоров и выйти на свет! Это твой шанс! — Тогда я её открою! — заявил я, отодвинул засов и толкнул дверь. За дверью была пустыня, освещённая яркими, почти белыми, горячими лучами неизвестного светила. Я вышел на раскалённый песок и сделал несколько шагов. Дверь тут же с грохотом захлопнулась. Мимо меня пронеслось перекати-поле, но, как я успел заметить, оно состояло не из остатков пустынных растений, а из ржавой проволоки с застрявшими в ней отбелёнными временем мелкими человеческими косточками… Я проснулся и увидел рассвет. Во всех мирах Тентуры верили в вещие сны, но этот явно к ним не относился: думаю, мой взбудораженный ум выдал сновидение по ближайшим ассоциациям и вряд ли стоило к нему прислушиваться. В Саду Ветеранов уже кипела жизнь — охрана Предводителя распределилась по аллеям и пыталась найти нарушителей, впрочем, пыталась не особенно усердно, ведь на жизнь Предводителя давно никто не покушался, да и вообще противников, способных хоть на какие-то активные действия, у него давно не было — он их всех уничтожил. Охранник шёл мимо цветника, в котором лежал я, и лениво слушал мысли вместо того чтобы внимательно смотреть глазами. А мысли я давно научился прятать. Я лежу в цветнике и я такой же, как растущие в нём цветы. Цветы вокруг меня, я чувствую их пряный сладковатый аромат и наполняюсь им. Я един с цветами, цветы едины со мной, и меня нельзя увидеть… Охранник ничего не обнаружил и ушёл.* * *
Предводитель медленно вышагивал по аллее Сада Ветеранов к Центральному Монументу в окружении восьми тяжеловооружённых охранников и нёс букет белых цветов. Его лицо было задумчивым и одухотворённым. Это было, пожалуй, красиво: в этот момент Предводитель выглядел таким настоящим и таким… нормальным, что мне даже стало его немного жаль, — он мог бы быть хорошим человеком, но, кажется, власть его кардинально испортила. Я выскочил из своего укрытия с зажатым в кулаке транклюкатором и направил его на сердце Предводителя. Предводитель пристально посмотрел на меня, и я заметил, что у него выразительные тёмно-карие глаза, обрамлённые чёрными пушистыми ресницами. Несмотря на ранее утро, он выглядел очень уставшим и очень несчастным. Впрочем, он всегда был отличным актёром, и я ему уже не верил. Я без колебаний нажал кнопку транклюкатора и прожёг в груди Предводителя дыру размером с блюдце. Он остановился, опустил руки и выронил букет, но остался стоять и смотреть на меня. Я вдруг испугался, что наличие сердца для Предводителя не было принципиально важным условием для продолжения его жизни и после моего выстрела ничего не изменится, но тут он рухнул сначала на колени, а потом лицом вниз на брусчатку аллеи. Охранники уставились на меня. Видимо, я очень их удивил. — Вольно, — прошептал я им и увидел, как один из них украдкой улыбнулся.* * *
Меня, конечно, арестовали и увезли в Подвал Правды, но уже следующим утром я узнал, что стал народным героем. «Смелый Портной в малиновых штанах спас народ Тентуры от предводителя!» — гласила передовица главной газеты, и это прозвище теперь приклеилось ко мне намертво. Поначалу я пытался спорить, что на мне был комбинезон, а не только штаны, что он был пурпурным, а не малиновым, и что этот цвет сам по себе не был символом сопротивления или чего-то такого… Всё было бесполезно. Меня никто не слушал. Неожиданно выяснилось, что я был основателем и даже идейным вдохновителем «Группы Свержения Тирании», члены которой тайно носили малиновые штаны и давно разрабатывали план захвата власти и освобождения народа Тентуры. Моя соседка это подтвердила… Эта Группа и пришла к власти. Их лидер — молодой и энергичный Пэ-Же — заходил ко мне и горячо благодарил за мой поступок, хотя мысли его были холодными и пустыми. Штаны, которые он надел для нашей встречи, сидели на нём плохо, потому что их сшили откровенно некачественно и наспех, но зато они были образцово малиновыми.