Твой голос в своей голове я заглушу Металликой

— Господин?.. В кабинете за резной деревянной дверью лениво плавилась свеча, плакала воском, таяла в объятиях подсвечника. В камине лишь тлели какие-то письма с церковной печатью. — Вы ещё не идёте спать? — мальчик в сорочке цвета лепестков сирени робко вошёл в кабинет владыки особняка, прикрыл за собой дверь и опустил взгляд в пол, зацепившись лишь за носки лакированных, чёрных туфлей. — А ты почему ещё не спишь, — мужчина отложил книгу на маленький столик и повернул голову в сторону гостя. Наклонился, дабы перехватить его взгляд и привлечь к себе внимание. Огонь встревоженно колыхнулся, точно волосы юной девы в вечерней мгле. — Доппио? — Я не могу… — мальчик сцепил пальцы друг с другом, нервно их заломил и медленно поднял взгляд из-под трепещущих ресниц. — Я жду Вас. — Доппио, — мужчина убрал ногу со своего колена, поставил бокал с густой жидкостью цвета вина и дорогой помады на пол. Выпрямился после, опуская руку на бархатный подлокотник. Другой ладонью взмахнул, приказывая юноше подойди. — Ты же знаешь, я могу не спать всю ночь. Мальчик, всё это время то нервно царапающий кожу ладоней, то теребящий подол шёлковой сорочки пальцами, поспешно подошёл, хоть очень того и боялся. Дьяволо прекрасно чуял страх. От каждого человека. Он знал, что его ненавидят смертные. Но не Доппио. Страх этого ребёнка был совершенно другим. Ни перед смертью, ни перед болью он так не робел, как остальные. — Что тебя тревожит? Тихое биение живого сердца в мальчишеской груди завораживало, его дыхание пьянило, а глаза… перед ними хотелось упасть на колени, склониться, лишь бы они смотрели только на него. Глаза цвета заходящего солнца, цвета мёда, лета и тепла. Дьяволо никогда в жизни не мог почувствовать всё это, не мог насладиться рассветом или закатом. Золотые лучи оставляли шрамы на его коже и зрачках, которые уже давно разбились на тысячи осколков, оставляя одинокую радужку, цвета заплесневелого серебра. Как же он был рад видеть своё отражение в глазах этого ребёнка. И только в них. При нём Дьяволо красился и наряжался, потому что ни одно зеркало не могло выдержать его ядовитого, наполненного людскими страданиями взгляда. Взгляда монстра, нечисти. — Господин… — Доппио подошёл ближе, опустился на мягкий ковёр из леопардовой шерсти и от тяжёлых чувств уронил голову на колени владыки. Он обнял ногу, облачённую в дорогую бордовую ткань, лбом упёрся в бедро и заплакал тихо. — Я не могу. Я не хочу спать один. Дьяволо коснулся мягких, розовых волос, которые отливали золотом в бликах пламени. Погладил мальчишку по голове и неспокойно вздохнул. Все желали вампиру сгинуть. Письма с угрозами уже обратились пеплом, а люд на короткое время был усмирён недавней кровавой резнёй. Голова священника до сих пор в качестве трофея оскверняла главные врата замка. Но этот мальчик… стал настолько зависим от Дьяволо, что жизни без него не представлял. — Почему? — хрипло спросил владелец поместья, прекрасно зная, что ни ответа, ни этого сладкого голоса не заслужил. — У меня никого кроме вас нет, — Доппио сжал пальцами грубую ткань чужой мантии, прислонился щекой к влажному от слёз колену. — Пожалуйста, не оставляйте меня… Дьяволо никогда не был кому либо обязанным. Он даже дочь свою погубил, лишь бы её кровь не использовали против его чар. Но этот ребёнок… он действительно нуждался в грешных руках своего Господина. — Не оставлю. — Никогда? Дьяволо наклонился совсем близко, коснулся алыми губами розовых волос, оставляя смазанный поцелуй с грязным запахом крови. Его взгляд зацепился за догорающую свечу, из-за которой вся комната пестрила янтарём. Огонь озарял его богатства: золото, рубины, бархатные костюмы, мебель из красного дерева. Но всё это не сравнится с самым дорогим, самым ценным и единственным сокровищем. Дьяволо больше не хотел видеть все эти вещи, что некогда заполняли пустоту в его полой груди с отсутствующим сердцем. Они больше не имели значение. Только биение жизни в чужом теле. Владыка поднял мальчишку с пола, усадил на свои колени, укутывая холодной манией, что ни коим образом не могла согреться от мёртвого тела вампира; и, мягко касаясь голых веснушчатых плеч, посмотрел в солнечные глаза напротив. — Никогда. И шёпот его обещания погасил сгорбившуюся свечу. Единственным источником света осталось лишь его личное солнце, его милый Доппио. Мальчик прижался к груди Господина, крепко его обнял, пряча заслезившиеся от счастья глаза за розовой чёлкой. Детские всхлипы вскоре обратились шумным сопением. Письма в камине дотлели и теперь одно лишь дыхание спящего юноши приносило Дьяволо душевное успокоение. Он продолжал утешающе гладить волосы и плечи Доппио, удерживая его рядом. В тот вечер они разделили человеческий страх на двоих. — Спасибо тебе, мой милый Доппио, — шептал Дьяволо, который некогда презирал людей с их духовными ценностями. Уголки его губ дрогнули в невидимой улыбке. Он родился таким: пустым, без эмоций, эмпатии и сочувствия — мёртвым. Он проклят был ненавистью и жаждой. Единственное, что он способен был различить — вкус крови. Однако с Доппио он наконец почувствовал дыхание жизни. — Придёт время и ты станешь таким же как я. И разделишь со мной моё вечное величие. Только для нас двоих.