Пасынки нового мира

      Кап. Ганев прислушался, сильнее сжимая в руке нож. Кап. Шагов, вроде, не слышно, однако нет гарантии, что они здесь одни. Кап. В голове лейтмотивом звучало вполне здравое «найти и вытащить Штефана, а потом ему дать люлей». Кап. Стараясь не шуметь и лишний раз не наступать на битое стекло, коего предостаточно было раскидано по полу, Александр глубоко вдохнул, приподнял противогаз и, посвистев в охотничий свисток, снова его надел. Снова раздалось «кап», но ответа не было. Сашо почесал ставшие за время «командировки» грязными чёрные, как смоль, волосы. На улице дождя не было, да и начаться за столь короткое время он не мог. Снова «кап». Капать могло совершенно что угодно, начиная простой водой и кончая чьей-то слюной, и откуда угодно, да и кто знает, какие фантастические твари обитают в давным-давно заброшенном здании. Кап. Немного поколебавшись, парень пошёл вверх по лестнице, чтобы найти источник звука. Интуиция, почему-то хорошо в нём развитая, истошно верещала, что его искать не стоит, однако в то же время давала понять, что Штефан будет именно там. Кап.       — Да еба майка ти, да еба*, — тихо пробормотал парень, осторожно ступая по полу, и прокрался к лестнице, прижимаясь к холодной бетонной стене с облупившейся масляной краской.       — А ты точно уверен, что тебе стоит искать эти рукописи и спасать своего друга?       — внезапно воспоминанием пронёсся голос темноволосой женщины лет тридцати, с которой он говорил ещё минут двадцать назад. Тогда Ганев со злобой всё же решил во что бы то ни стало вытащить Штефана из очередной передряги, наплевав на рукописи, но теперь нет-нет, да закрадывалось в его голову сомнение: уж не просто так Софка, как называл он про себя эту странную обитательницу разрушенного города, задала этот вопрос.       Щелчок — и Аркус, ловко заменивший нож, готов к бою. Да, наверное, лучше были б ТТ или Застава, но, во-первых, Заставу пришлось отдать в залог, ТТ же находился у Штефана, а, во-вторых, в данной ситуации был более эффективен модифицированный АК**, безжизненно болтающийся на плече Ганева, но патронов к нему, к сожалению, наплакал кот.       Внезапно послышались лёгкие шаги, и Александр ускорился, продолжая прислушиваться. Нет, это точно был не Штефан, но и не зверь, хотя кто знает, что могло завестись в этом здании за 20 лет. Однако, что бы там не завелось, оно вполне себе могло представлять нехилую опасность.       Снова зловещее «кап» — и в шахте лифта что-то внезапно и тяжело ухнуло. Душа Александра ушла в пятки, а сам он чуть не выстрелил, однако всё чаще стал озираться по сторонам, резко направляя в разные стороны пистолет. Вскоре вновь наступила зловещая тишина, прерываемая лишь стуком сердца да шумом заброшенного города, доносившимся сквозь стены и выбитые стёкла окон. Ганев на цыпочках сделал пару шагов вверх и вновь прислушался: шаги не повторялись. Тревога усилилась, а всё нутро Александра требовало, чтобы он как можно скорее туда дошёл, в то время как мозг активно выдвигал версии об аномалиях или же иных представителях местной флоры/фауны. Сталкер тенью переметнулся к другой стене и, прислоняясь к ней спиной, бесшумно взмыл вверх по лестничному проёму. Выждав какое-то время, он выглянул в коридор — никого. Зловещего капанья уже не было слышно, но расслабляться было ещё рано.       Перед Александром открылся тёмный коридор, полумрак которого уже много лет как освещался светом из полуразбитых окон, однако даже при таких условиях можно было разглядеть валяющийся на полу хлам из бумаги и коробок, а также пару столов. С потолка свисали сломанные лампы дневного освещения и привязанные к ниткам банки.       — Вот ж дрянь, — мысленно выругался Ганев. В этом чокнутом мире людей надо опасаться чуть ли не больше мутировавших тварей: беззаконие и совершенно полная анархия в мире в купе с агрессивной постапокалиптической средой и ещё более большей редкостью нормальных для развития человека ресурсов сделали своё дело. Крыша у гордого «венца природы» за двадцать лет прекращения существования государств, а вместе с ними и хоть какой-то гарантии «защиты прав и свобод», уехала далеко и надолго, так что даже выгребая к хоть какому-либо «оплоту цивилизации», нельзя быть уверенным на сто процентов, что вышедшие навстречу люди не коммунисты/фашисты/сектанты/каннибалы и так далее, поэтому сталкер начал аккуратно обходить свисающую сигнализацию, стараясь её не задеть. Перед ним встала довольно сложная задача: не выдать своё присутствие и найти Штефана среди заброшенных офисных помещений за ограниченное время.       Первая дверь не поддалась. Ганев цыкнул, но не стал пытаться с ней что-то сделать, продолжив красться далее на свет из другого дверного проёма. Вторая же дверь была подозрительно распахнута настежь и наполовину свисала с петель. Собравшись с духом он заглянул в комнату — и тут же пожалел об этом. У окна просторной комнаты с почерневшими от взрыва стенами и покорёженными стеллажами валялась какая-то груда хлама, видимо, некогда бывшей столами, тумбами и прочей мутью. Откуда-то из тёмного угла снова донеслось то зловещее капанье. Быстрый взгляд в сторону — и теперь Ганев знает, что это разливается какая-то жидкость, стекая из разбившейся тары куда-то в дыру в полу. Времени и желания возиться с этим не было, так что сталкер, быстро осмотревшись по сторонам, шагнул к хламу и замер.       На полу за перевёрнутым столом лежало тело Штефана Калиша — его напарника, друга и такого же молодого сталкера, а точнее искателя на свою ветренную голову приключений. Противогаз был разбит и валялся рядом, более крупные осколки его стекла были покрыты трещинами, напоминавшими тонкую паутинку. Наверное, Штефан инстинктивно хотел его сменить, но не сумел. Светлые будто пшеница из старых книжек и редких полей, волосы Калиша растрепались, а часть прядей слиплась и почернела от крови. Он лежал на левом боку в позе эмбриона, повернувшись спиной к месту взрыва.       — Штефан, — с болью сказал Александр, опускаясь на колени перед другом и кладя ему руку на шею. На удивление прощупывался слабый пульс. Может, ещё была возможность его спасти? Однако и без того призрачная надежда рассыпалась в дребезги, как только он повернул напарника на спину: бледные лицо и губы, лужа крови и прижатая к проделанной осколком ране в боку ладонь…       — Здраво, — неожиданно раздался приглушённый противогазом голос откуда-то из дверного проема. Александр резко подскочил хватаясь за пистолет, на что вошедший лишь хмыкнул. За доли секунды он успел рассмотреть оппонента: средний рост, изрядно потрёпанная военная форма, причём судя по нашивке сербская, какой-то древний армейский противогаз**, закрывающий лицо, и не менее древняя сумка под него.       — Ты ведь и сам знаешь, что это меня не убьёт. Хотя, может, сейчас и убьёт. Кто знает.       Щерясь Ганев взвёл курок, проигнорировав сказанное.       — Это ты убил его, — прошипел Александр сквозь зубы, целясь противнику в голову.       — Нет. Он сам по неосторожности запустил мину. Ему повезло, что она взорвалась чуть дальше, а иначе… — тут он хрипловато засмеялся, а Ганеву внезапно захотелось выпустить в него все оставшиеся патроны, но он всё же продолжал целиться, медленно и по окружности огибая препятствие в виде хлама. — Эржабет было бы очень скучно в ближайший остаток вечности.       Ганев прищурился. Складывалось ощущение, что он его где-то раньше его не то чтобы видел, но и знал. Но вот где?       — Что тебе надо? — Всего лишь пришёл проведать братишку. Ганев, неужели ты не узнаешь меня?       — Знать не знаю, — прошипел Александр. — И не горю желанием.       — Уверен? — оппонент без боязни снял противогаз и, откинув чёлку, посмотрел на сталкера, маньячно улыбнувшись — и Ганев оцепенел.       Тёмно-коричневые волосы. Загорелое лицо. Светло-карамельные глаза, в которых читалась усмешка. В памяти возник до боли знакомый силуэт, который точно так же смотрел на него из дверного проёма, но только сверху вниз, а за ним отчаянно бушевали языки пламени. Уже забытая тяжесть какой-то давней горькой утраты с новой силой начала терзать душу, перерастая в слепую ярость. Александру было всё равно: что это была за утрата, как давно она произошла и почему это произошло.       — Ах, это ты! — вскрикнул сталкер, делая несколько быстрых и решительных шагов вперёд.       — О, так ты узнал… — с издёвкой начал отвечать «серб», и лицо растянулось в какой-то хитро-радостной улыбке, как вдруг…       — Сдохни! — палец нажал на спусковой крючок, но пуля так и не вылетела.       — Чччёрт! Осечка.       Сталкер в глубине души понимал, что это разбирательство с пистолетом будет стоит ему жизни. Он откинул аркус, быстро заменив его ножом, и уже в пару больших прыжков стремительно сократил расстояние между ним и оппонентом. Лезвие уже готово было удариться в непоколебимую рожу, как вдруг прогремел выстрел — и Ганев с застывшем на лице удивлённым выражением повалился на пол, погружаясь в мягкую тьму…