Сосед

Канавут болезненно замычал, судорожно хватаясь за голову. Тысячи мелких дрелей с острейшим концом, раздирали черепную коробку Канавута, пульсирующими волнами отдаваясь на мозг. Во рту было суше, нежели если бы Галф пробыл бы в Сахаре несколько часов. Даже больно. А запах и вкус от вчерашнего алкоголя вызвал сильный спазм в желудке, и, спотыкаясь, кинулся в туалет. — Кх-а! Бу-э! — Ох, Господи, — раздался за спиной голос Фёста, — держи, — и протянул Канавуту стакан воды, присаживаясь рядом. — Дыши глубже, вот так, — и бережно погладил Галфа по спине. — Я сейчас сдохну, — басом просипел Канавут, дрожа всем телом. — Да понимаю, — хохотнул Фёст. — Тебе на не радость, нам сегодня надо в офис приехать. — Чего? — возмутился из последних сил Галф, снова опуская голову к унитазу. — Суппасит, говорят, рвёт и мечет… — В смыс… кх-а! В смысле? — Боун и Флюк в общей пишут, что менеджера их подняли вообще в шесть утра. Суппасит устроил по офису глобальную проверку, цепляется за всякую мелочь, орёт и шипит на всё живое, — сдерживая ухмылку, пояснил Чалонрат. — Чё с ним? — спросил Галф, откидываясь на ванну. — Мне кажется у меня желудок пульсирует… — Я суп там сварил, сейчас поешь позже. Да хрен его знает, может случилось вчера чего. — Или очередной приступ, — грубо усмехнулся Канавут, — обострение перед полной луной. Поесть Галф так и не смог: стоило понюхать что-то съестное, тело снова сгибалось пополам, а пищевод, казалось, сжимается в тонкую трубочку. И выехать из дома они пробовали шесть раз, но стоило машине только завестись, как Канавут резко открывал дверь, и всё начиналось по кругу. И рвотные позывы шли, а вот ничего не выходило. И это было самое гадкое: пришлось воду пить, чтобы хоть что-то шло. На работу они попали только в четвёртом часу, но Канавуту лучше не стало. Он был зеленоват, а мешки под глазами ему совсем не шли. — Ну блин, — устало проговорил Фёст, паркуясь. — Надо было тебя дома оставить. Не уволит же он тебя из-за этого. — Я вот тоже думаю, — не дыша, прошептал Галф, — зачем я вообще поехал? — Ладно уже, — сказал Чалонрат, помогая другу выйти из машины. Правда, далеко они не ушли. Сели на скамью возле входа, пока Канавут брал себя и свой организм в руки. — Чего сидим? — задорный голос Ноппакао раздался возле входа. — Там Суппасит вас ищет. — Прости, Пи, — широко улыбнулся Фёст. — Да я то что, — с сочувствием проговорил Ноппакао, протягивая Галфу бутылку минеральной воды. — Не знаю, что у него с настроением, но даже мне досталось, — и усмехнулся. Так что держитесь. — Может не пойдём? — вдруг предложил Фёст, с опасением смотря на Галфа. — Ну уж нет, — гневно прошептал Канавут, — с удовольствием блевану на него. Фёст засмеялся, помогая другу подняться и зайти внутрь. В здании было непривычно тихо, а работники вели себя, что говорится, ниже травы тише воды. — Иди в кафетерии посиди, а я пойду кого-нибудь из наших найду. Дойдёшь? — Ага, — вяло ответил Галф, начиная медленное движение в сторону давно запримеченного стула. Он слабо улыбался проходящим коллегам, что всем своим видом кричали ему: будь осторожнее, но знали бы они насколько Канавуту было плевать. Он с великим блаженством присел на стул, открывая так щедро подаренную минеральную воду Пи. Мелкие, но уверенные глотки такой приятной колющей лаской массировали измученный пищевод, что выдох облегчения сорвался с губ неосознанно. — Что, плохо? — тихий, холодный голос раздался за спиной, а следом и звук закрывающейся двери. — Да ну как видишь, — недовольно буркнул Галф, всем своим видом выражая обречённость. — Зачем пил тогда? — поинтересовался Суппасит, усаживаясь напротив. — Захотел, — выплюнул в лицо Галф, начиная сильнее раздражаться. Как же стали бесить загоны Пи. — Хорошо вечер вчера провёл? — Что тебе надо, Пи? — устало спросил Галф, обнимая себя за живот. — Скажи сразу, или я просто уйду. — Ха, — вырвалось изо рта Суппасита, но лицо всё также оставалось холодным. — Видимо, замучил тебя ночью твой вчерашний кавалер? Что? Чего? Это что сейчас мелькнуло в глазах Суппасита? Обида? Грусть? Бред. — Ну да, как видишь, — и уголок губ Галфа пополз вверх. — Измотал меня. Лицо Суппасита побледнело, а Галф буквально слышал, как дрожит дыхание старшего, и готов был поспорить, что ладони, что лежали на коленях, сейчас сжались в кулаки. — Вот значит как, — прошептал Мью, сверкая глазами. — Рад, что тебе пришлась по душе разгульная жизнь. — Почему разгульная? — невинно уточнил Канавут. — Он мой парень. Глаза Суппасита расширились, а рот приоткрылся. Он внимательно посмотрел на спокойного Нонга, не хотя верить его словам. — Ты врёшь, — нервно усмехнулся Мью. — Я нравлюсь тебе? — прямой вопрос и без капли стеснения. — Что? — глупо переспросил Суппасит. — Я вот думаю, что я… — Да, ты мне нравишься, — спокойно ответил Галф, вызывая ещё большее удивление на лице старшего. — Но мы говорим не об этом. Твоё поведение выдаёт тебя больше, нежели моё. Собрал всех в компании, выдернув с заслуженных выходных, срываешься на всех ходишь, пришёл сюда ко мне. Ждал меня, да, Пи’Мью? — безэмоционально усмехнулся Галф. — Ну вот, я тут. Ори на меня, наказывай меня, а других не трогай, ясно? Суппасит поражённо посмотрел на Канавута, не зная, что отвечать на такое откровенное сопротивление, на признание… — Послушай, Галф… — Послушай, Пи. Мне, правда, очень плохо. И у меня нет абсолютно никакого желания с тобой говорить. Поэтому я просто поеду домой, а ты меня оштрафуй, ну или уволь, хорошо? Хотел самоутвердиться за мой счёт? Хорошо. Всё. А теперь, — и с громким скрипом отодвинув стул, Канавут поднялся, намереваясь уйти. Жилистая рука грубо схватила за запястье, притягивая к себе. — Строптивый ангел, — улыбнулся Суппасит, прижимая к себе Нонга. Мью было спокойно и тепло от происходящего, вот только Нонг не разделял его состояния. — Не нарушай моё личное пространство, — он из последних сил оттолкнул Мью, но тот продолжал удерживать его за талию. — Но ты сам сказал, что я тебе нравлюсь, — мягко проговорил Мью. — Зато ты — нет, — твёрдо ответил Канавут. — Отвали, Суппасит, — и первый раз Галф смотрел с таким отвращением на старшего, что тот от удивления отпустил слабое тело Нонга. — Ты мне противен. Мью сжал губы в тонкую полоску, с обидой смотря на Галфа. Ему никто никогда не причинял душевной боли, и сердца его никто никогда не тронул. И каким бы не был Мью дурным, но сейчас ему искренне казалось, что Канавут перегнул палку с грубостью. Суппасит ведь тоже человек, давно уже понял, что ему следует остановиться с шутками над Галфом, а просто попытаться нормально говорить. Но вот так вот… ты мне нравишься и ты мне противен… да ещё и с таким пренебрежительным взглядом… Суппасита больно кололо в груди, но понять, что в этом лишь его вина, он пока что не мог. Канавут вернулся домой, заваливаясь на кровать в желание поспать. Но адреналин в крови не позволял глазам закрыться ни на секунду. «Что я наговорил? Как стыдно». Как можно вообще было умудриться признаться Суппаситу в чувствах? Ну как? Он же теперь ему жизни не даст своими смешками. Галф застонал в подушку, закусывая губу. Расстроенный и даже слегка подавленный взгляд Суппасита вызывал неприятное чувство вины перед ним, и Галфу было жалко Мью. Он же только что отмёл единственную жалкую возможность на их отношения?.. Нет. Исключено. В памяти всплыли вчерашние картинки, как Суппасит жадно целовал его друга, и снова в груди заныло. Не нужен ему этот Суппасит. И Эрт ему не нужен. Вот только рассчитывать на спокойствие, Канавуту долго не пришлось. И, несмотря на бесконечные сообщения от Эрта, которые Галф благополучно игнорировал, что удивительно, Суппасит начал ему написывать. За три дня он умудрился написать ему больше двадцати сообщений, а это ровно в двадцать раз больше, чем до этого. Да никогда Мью ему не писал! У Канавута глаза на лоб лезли от такой настойчивости: «Привет, Нонг. Хорошего дня тебе», «Если что-то нужно — сообщи», «Галф, если хочешь, можем пообедать вместе» и так далее. Мало того, что сам писал, так ещё писал как-то… мило что ли? Ну серьёзно, Канавут даже решил, что он номер Мью неправильно записал и кто-то жестоко разыгрывает его, пока Суппасит не выловил его в коридоре, огородив руками путь от отступления. — Почему не отвечаешь на мои сообщения? — строго спросил Мью, но теперь уже явно ничего ядовитого и злобного. В глазах даже читалась осторожность. Канавут сжался, пытаясь не расплыться. Стоять вот так, прижатым к стене мужчиной, который тебе нравится, даже несмотря на то, что он редкостный козёл, было слишком головокружительно. — Тебе не нужно так делать, — вполголоса сказал Галф, опуская глаза, — нас могут не так понять. — Мне плевать, что и кто поймёт, — ну в своей манере, — почему не отвечаешь? — и наклонился ближе, а у Канавута сердце замерло, следом пускаясь в пляс. — Мне нечего тебе ответить, Пи, — стойко держался Канавут, отвернув голову в сторону. Что и стало его ошибкой. — Почему же, — прямо в ухо, — тебе нечего ответить своему Пи? — и лёгкий выдох, а Канавута всё тело крупной дрожью покрылось. — Перестань, — и кулаки слабо упёрлись в массивную грудь. — Я трижды предлагал тебе пообедать вместе, — Суппасит продолжал шептать свои слова прямо в покрасневшее ухо Галфа, а сам расплывался не меньше Нонга. — Так не вежливо отказывать своему боссу. — Да будь ты хоть президент… — недовольно фыркнул Галф, а сам сильнее голову повернул, позволяя носу Суппасита ощутимо пройтись по ушной раковине. Ресницы быстро запорхали, а глаза помутнели от накрывающего возбуждения. Воздух казался немыслимо горяч, да ещё и аромат одеколона Мью со слабым запахом шоколадных сигарет, так сильно кружил голову. Вечная слабость Галфа, что уж тут. — Ну хватит уже, — едва слышно, а дыхание всё глубже, — я уже всё понял, — и глаза прикрываются в удовольствии, — прости своего грубого Пи, — и кончик языка проходится по хрящику, и лёгкий, но высокий стон вырывается из губ Канавута. Галфа не на шутку повело, а лёгкие горели вместе с наслаждением моральным и физическим, что он испытывал сейчас. Пальцы сжали рубашку Суппасита, губы приоткрылись, а глаза сияли ярче, чем при употреблении игристого. Руки Суппасита всё также упирались в стену, создавая впечатление изолированности ото всего мира, и как же это изводило Галфа — быть за спиной этого мужчины, во всех смыслах этого слова. — Простишь Пи? — прохрипел Мью, начиная более смело полизывать раскрасневшееся ушко. Суппасит давно не чувствовал такого возбуждения, а ведь сексом здесь даже не пахло. Это правда, что Мью раньше никогда не влюблялся и в принципе не особо доверчиво относился к этому чувству, возможно поэтому, испытав при первой встрече сильную и непонятную тягу к Нонгу, он так среагировал на него, ну и дурной характер никто не отменял. И сейчас для него чувства к Галфу, которые он смог признать, сам Галф, который так опасался его, но всё же поддавался, выказывая свои чувства, заставляли душу трепать, разрастаться прекрасному чувству, доселе которое не было даровано Суппаситу. Галфу совсем поплохело. Этот юркий язык Суппасита слишком изощрённо ласкал его, словно душу вылизывал, и сдерживать собственные всхлипы становилось всё сложнее. И в какой момент руки оказались на шее Суппасита? — Хватит молчать, — шикнул Мью, прикусывая нежную кожу на шее, широко мазнув языков. — А-ах! — вырвалось со рта Канавута, а слабость в ногах стала непосильной, и Суппасит одной рукой подхватил Галфа за талию, начиная жадно ласкать изящную шею. — Пи… — пискнул Галф, а глаза закатились от удовольствия. — Простишь? — настаивал Суппасит, а у самого снизу живота всё кипело, и впервые в жизни не хотелось облегчиться, так сказать. Хотелось сильнее опалиться этим чувством, познать больше запретного в неизведанном, заразить себя невинной нежностью Канавута. Он аккуратно прикусывал чувствительную кожу, языком лаская. И было так сладко. Нога как-то незаметно оказалась между ног Канавута, надавливая на промежность. И глубокий вдох не помог Канавуту справиться с накатившим возбуждением. Губы начали порхать по лицу, куда дотягивались, а руки остервенело сминали рубашку на спине. Суппасит плавно двинулся выше, прикусывая скулу Канавута, а затем горящими глазами взглянув на влажные и приоткрытые пухлые губы, от которых так и разило сладостным вкусом, коснулся их с такой же осторожностью и желанием, как и они. — М-мх, — довольный, протяжный стон Галфа сорвался прямо в поцелуй. Губы плавно скользили друг по другу, а Суппасит пьянел, ведь эти изящные, превосходные, прекрасные, мягкие, воздушные, вкусные губы, буквально скользили по душе Суппасита, ласкали её, целовали, принося… покой и умиротворение. Впервые. — Галф, — отчаянно вырвалось со рта Мью, и он виновато глянул на поплывшее лицо Нонга. Он не хотел спугнуть его, но совладать с собой тоже не мог. Кончик языка аккуратно скользнул внутрь, аккуратно обводя контур чужого рта изнутри. — Мм! — громко застонал Галф, сам толкаясь на бедро Мью. О каких там обидах он думал все эти дни? Они подождут. Сейчас он сделает всё по сердцу. И плевать, если потом с Суппаситом всё окончательно испортится, но такого блаженства он может больше и не испытать. Галф осторожно коснулся своим языком языка Мью, поглаживая. Это был нежный, очень чувственный поцелуй, несмотря на то, что тела обоих просто сгорали от страсти. — Так я и сказал ему… — приближающийся голос заставил Суппасита отстраниться от Галфа, и лишь протяжно заскулить. Как же сильно не хотелось останавливаться, как же сильно хотелось скрыть эту невинную красоту от чужих глаз. — Кх-м, — кашлянул Галф, подрываясь с места. Он покраснел, что помидор, а ноги несли его чуть не бегом. Он даже не заметил Фёста, что окликивал его. Стыд. Вот что сейчас поразило Нонга. Стыд и счастье… После того дня Галф стал осознанно избегать Мью, хотя на сообщения всё-таки отвечал. Мало ли. А то опять выловит где. Даже сам не заметил, как переписки с Суппаситом стали… нормой?.. Но и обида не проходила. И пусть это было не зрело, но это было. Галф был слаб к личному присутствию Мью, но на расстоянии мог сохранить трезвый рассудок. А вот Эрт… Галф понимал, что обижаться на друга глупо, что Катсамоннат не виноват, ведь даже не знал о чувствах Галфа, но… он просто не мог. Не сейчас. Всё ещё было больно. Поэтому все сообщения Эрта оставались проигнорированными.