Пробиваются робко разноцветные крылья

— Цуцуджимори-сенсей, — раздался громкий, привлекающий внимание стук, — это Амаядо Рей, отец Джиро. Слышал, вы хотели меня видеть.       Не дожидаясь ответа, статный мужчина в яркой красной рубашке, которую накрывала большая, мягкая на вид шуба, прошёл несколько шагов, оказавшись внутри кабинета математики. За своим столом сидел молодой учитель. Он устало, едва слышно вздохнул, переводя взгляд на вошедшего Рея. — Верно, Амаядо-сан. Надеюсь, внезапным желанием устроить нам «визави», — он сымитировал пальцами кавычки — я не отвлёк вас от работы. — Скажем так, сенсей, мой график можно назвать ненормированным. — Мужчина ухмыльнулся, взяв первый попавшийся стул, и расположил тот напротив рабочего места Цуцуджимори.       Амаядо вызывающе раскинул ноги и руки, последними удобно упираясь на спинку стула. В это же время для себя Рошо сумел уловить звук переливающейся с место на место жидкости, (будто совсем рядом кто-то слабо тряс бутылкой), но, сославшись на усталость, на почве которой, как ему показалось, и была вызвана слуховая галлюцинация, математик робко кашлянул в кулак, после сковав руки в замок, предпочитая это проигнорировать. — В таком случае, предлогаю нам начать.       Неловкое молчание длилось несколько секунд. Рошо не привык разговаривать с родителями учеников один-на-один. Будь его воля, он бы, как обычно, лишь прочитал Джиро нотацию о дисциплине, которая должна соблюдаться на территории школы. Но, по просьбе директора, для которого инцидент оказался значительным, прямо сейчас Цуцуджимори был вынужден находиться в компании Рея. Он был ознакомлен с его личностью лишь по слухам, и слухи эти не сказать бы, что удовлетворяли учителя так сильно, как этого бы хотелось. — Сегодня ваш сын разбил окно в коридоре школы, — встав с места и пройдя до окна, Цуцуджимори аккуратно ткнул пальцем в стекло, тем самым указывая на «место преступления», которое как раз было видно из его кабинета. — Понимаете, Джиро очень способный ученик, — Рошо попытался подобрать нужные слова, — в спортивном плане, конечно. Он внёс большой вклад в историю школьного футбола. Мы получили множество кубков и медалей благодаря его стараниям. Но даже это не окупает того, что он учудил. — Говорите, мой любимый сыночек разбил окно? — В паре метров от Рошо раздалась усмешка. — Какая жалость, и как только это пришло ему в голову? Кажется, кепка уже давить начала. — Вы пытаетесь отшутиться? Пожалуйста, отнеситесь к ситуации серьёзно, Амаядо-сан. — Стоя спиной к Рею, Рошо нахмурился. — Посмотрите, какой большой масштаб охватил удар мяча. И это ещё повезло, что никто не постра—       Цуцуджимори не успел договорить. До ушей его донёсся звук открывающейся пробки, а после и звона фужера. Это заставило учителя тут же развернуться к собеседнику. — П-п-прошу прощения?! — Взгляд Рошо тут же упал на Амаядо, который плавными движениями наливал вино в один из бокалов. — К-как это понимать, Амаядо-сан? — Так и понимать, сенсей. Я пришёл не для того, чтобы выслушивать нудятину по поводу оплошностей Джиро. — Рей двинул алкоголь в сторону мужчины. — А для того, чтобы договориться. — Н-нет, одну секунду. — Рошо наконец решил прервать повисшую в воздухе тишину. — За кого вы меня вообще принимаете, Амаядо-сан?! Я говорю с вами о важный вещах. — Ты говоришь со мной о куске стекла. — Неважно! Т-то есть важно. И в-вобще, с каких это пор мы на «ты» перешли?! — Цуцуджимори насупился. — С тех самых пор, как я открыл эту малышку. — Мужчина поболтал собержимым бутылки, привлекая к себе внимание учителя. — Так ты будешь пить? — Не буду, издеваешься что ли. — «И с каких это пор мы перешли на «ты»?» — Рей попытался в точности спародировать манеру речи собеседника и, к несчастью второго, это у него неплохо получилось.       Но сразу после, глядя на растерянного Цуцуджимори, Рей изменился. Стал выглядеть серьёзнее. Возможно, он сделал это для того, чтобы Рошо было легче. Либо непоколебимость математика стала действовать аферисту на нервы. . . Ответ на этот вопрос знал лишь Амаядо. — Сенсей. Рошо. Я благодарен тебе за то, что ты беспокоишься о моих сыновьях. Как там говорят: «Учитель есть второй родитель»? — Рей поставил бутылку перед Цуцуджимори, сомкнув пальцы так, чтобы удобно разместить на них подбородок. — И поэтому для меня остаётся неясной твоя реакция. Ты не видишь, какая дорогая моя благодарность? Chateau Le Pen, красное сухое. Прямиком из Франции. — Хочешь. . . Хотите обратить моё внимание с помощью дорогущей марки? Ну так у вас не получится, я в этом не разбираюсь. — Рошо сложил руки на груди, неосознанно пробегаясь глазами по этикетке. — И как давно ты трезвенник? — Я до этого практически не пил. Только немного. По праздникам. С-стоп. Это тоже не имеет значения, какое вам дело? — Да самое обычное. — Не желая более терпеть, Амаядо взял бокал, предназначенный Цуцуджимори, и протянул ему. — За наше с тобой знакомство. Когда ты ещё выпьешь, если не сейчас со мной?       Взгляд Рошо метался от бутылки к самодовольному выражению лица Рея и обратно. Амаядо не был в его понимании хорошим человеком, но почему-то последняя фраза, сказанная им, посеяла в глубине души Цуцуджимори частичку доверия. Ведь на самом деле. . . С кем, если не с Амаядо Реем он сможет испить такое дорогое вино, позабыв о всех горечах и обидах? — Никто не должен знать. Надеюсь, мы друг друга поняли. — С этими словами, математик принял предложенный алкоголь. — Как сложно работать учителем. — Произнёс Амаядо, постукивая ногтями по стеклу. — А он мне после этого ещё и заявляет, что я некомп. . . Немп. . . Некомнпентентнен. — Некомпетентен. — Именно. Я-то некном. . . Неважно. — Допивая остатки вина, с всплеском Цуцуджимори поставил бокал обратно на стол.       За это время щёки его залились румянцем, а в глазах появилось небольшое помутнение. — Как же я устал. Не подумай, мне нравится работать с детьми, но я чувствую, что мне нужен отпуск, иначе скоро я повисну, как минусовая парабола. Ха-ха, ну ты понял? — Цуцуджимори звонко рассмеялся. Рей ответил на это слабой улыбкой. — Ничего не вижу. . . В них сейчас нет никакого смысла.       Уже через мгновение, сложив очки, учитель откинул те в сторону. — Какие красивые глаза. Почему ты не носишь линзы? — Немного отхлебнув, поинтересовался Амаядо. — Зачем мне тратить деньги на линзы, когда я могу купить очки и проходить в них несколько лет? — Звучит разумно. — Аферист пожал плечами, выливая остатки сухого красного собеседнику. — А твои глаза. . . Они же разные. Гет. . . Гетерохромия. Так это называется. — Сначала слегка, а затем и всем телом, математик поддался в сторону мужчины. — Хочется лучше на них посмотреть.       Действия Рошо оказались немного неожиданными для Амаядо. Он не знал, как именно организм учителя отреагирует на алкоголь, и что в таком состоянии начнёт предпринимать Цуцуджимори. Секунду спустя одна нога его была уже на столе. Затем, не заметив наполненный бокал и перекинув вторую, Рошо случайно опрокинул его, разлив содержимое по рабочему месту и бумагам, которые ещё час назад были для него важны. — Цуцуджимори, бумаги. — Твои глаза намного красивее моих. — Игнорируя слова Рея, тыльной стороной ладони Рошо плавно провёл по щеке Амаядо. Другой — учитель опёрся на стол, что оказалось плохой идеей. Рука его соскользнула, и он тут же оказался в крепких объятиях афериста. — Чёрт, Рошо. Осторожно, сейчас нос бы разбил, а на следующий день на меня повесил. Мне, по-твоему, это нужно? — Жарко. . . — Мне открыть окно?       Но ответа не последовало. Быстрым, весьма неуклюжим движением, Цуцуджимори снял с себя жилетку, отправив её на пол. — Поможешь мне снять рубашку? — А тебе настолько жарко?       Рошо телом откинулся назад, но Амаядо тут же схватил его за бёдра, не желая, чтобы тот упал. Отдавая себя воле случая, учитель уткнулся носом в шею мужчины. Чувство усталости и непреодолимого одиночества притупились запахом алкоголя, смешанным с обжигающим нос одеколоном Амаядо. И второй не противился такому исходу событий. Его руки скользнули под рубашку Цуцуджимори, верхние пуговицы послушно расстегнулись сами. Обнажённый верх математика возбуждал. Рей любовался едва выступающими рёбрами Рошо, ключицами, даже оттенком кожи, который переливался с цветами вечернего японского города. — Новая любовь. . . — Произнёс Рей шёпотом, приблизившись к лицу Рошо. — Сквозь шрамы от жизни. На нежной коже. — Пробиваются робко. . . Разноцветные крылья. — Продолжил Цуцуджимори таким же шёпотом. — А я думал, что учителя математики далеки от искусства. — Чтобы знать и любить литературу вовсе не обязательно, чтобы я преподавал её. — Ты так же хорош в сексе? — Предлагаю тебе узнать это.       Пылкий поцелуй связал их губы. Он стал первой и единственной взяткой Цуцуджимори.       Внезапно зазвеневший будильник побудил Рошо нехотя открыть глаза. О вчерашнем вечере напоминала болезненная пульсация, а вместе с ней и алые засосы, оставленные Амаядо, который лежал рядом с пассией и крепко прижимался к его телу, будто не хотел никуда отпускать. Впрочем, учитель и сам не горел желанием уходить от него. — Тебе повезло, что сегодня у меня выходной. — С этими словами, нагнувшись к лицу спящего афериста, Цуцуджимори мягко поцеловал его в висок.       А в кабинете математики остались следы разлитого вина и пустая бутылка вишнёвого сока, ведь в тот вечер Амаядо не собирался пить по-настоящему.