***
Всё также стояла у бездорожья протестантская церковь, всё также светила луна, всё также прискорбно глядели на людей серафимы со старинных фресок. А меня больше нет. Нет Крейга Такера, нет его тела, не слышно больше его гнусавого голоса в стенах дома божьего. Наутро священнослужители не обнаружат меня, а войдя, увидят потрясающую души картину: прямо над алтарем размозженное человеческое тело, а вокруг кровь. На полу — сложный оккультный символ, окровавленная кушетка и хирургические инструменты. Наша встреча оставила намного больше следов, чем смогут найти прихожане и следователи. Они не увидят наше тайное дыхание, предательские стоны и будоражащий душу и тело экстаз. И пускай наш союз останется тайным, и пускай наши взгляды будут сопровождать заблудшие души, мы — олицетворение людских желаний, теплящихся в душах каждого.Часть 1
7 октября 2020 г. в 00:34
Существо из параллельных измерений распласталось передо мной: связанное, оно лежит на кушетке, которую я удосужился принести из своего дома. Опасное, агрессивное и невероятно ужасающее, оно имело явные сходства с библейскими исчадиями ада.
Высокое и бледное, я ограничил его движения толстыми металлическими стяжками. Закрепил крылья, ноги, руки и зафиксировал голову. Вся ситуация была пропитана гнетущим меня эротизмом. Что-то привлекало меня в этих длинных, отрадных глазу крыльях, неестественно тонких конечностях и массивных козлиных ногах.
Долго я рассматривал его,
разговаривал с ним, делал заметки и зачитывал Евангелие вслух. Также я проводил над его телом небольшие опыты: выливать на него кипяток, холодную воду, чутка надрезать плоть, прижигать свежие раны. По итогу, я пришел к выводу, что это пугающее на вид существо было крайне слабо: тонкая, легко повреждаемая кожа и хрупкие кости, которые можно было надломить, не прилагая практически никаких усилий.
Я приступил к следующей части своего плана; Вскрыть плоть не составило мне труда. Перед моими глазами открылась интригующая картина: кишки, печень, желудок — все органы были человеческими, не учитывая одной детали — они были совершенно чёрными. Их склизкая поверхность отражала десятки моих ламп, бликовала огнем от парафиновых свечей и пестрым калейдоскопом помпезных витражей. Прекрасные, свежие органы, пробуждающие во мне гулкое чувство голода. Его стоило подавлять, но неотвратимые ощущения путали мой разум, пробуждая во мне пылкие, стыдливые мысли.
Отсеяв думы о собственном чреве, я вытер с губ предательскую слюну и достал скальпель: «Сие, стоит кто у двери моей и стучит: если слышу голос, отворяю дверь», — прошептал я, вонзая лезвие в мышцы. Пастозная кровь быстро проступила на бледной коже. Её бордовые струи лениво спускались по моим ладоням вниз, затекая под рукава и пропитывая мою белоснежную рубашку кровавыми пятнами. «…Кто входит ко мне, с тем я буду вечерять, и он со мною.» — закончил я, медленно надрезая одну вену за другой. Завороженно глядел я на это быстро-быстро бьющееся сердце. Эта раненая, напуганная и беззащитная ласточка, поломанные крылья которой не дают ей взлететь. Она лежит, ожидает, пока мелкий хищник прокусит ей горло. Смирение со смертью от лап куницы или лисы уже без единой доли страха теплятся у неё в душе. Разум смирился, но сердце всё ещё отчаянно не хочет умирать, бьется, продолжает жить, отбивая последний, исступленный ритм.
Преисполненный чувственными ощущениями к этому существу, я медленно склонился над его сердцем и прикоснулся к нему губами. Запах металла ударил мне в нос, мучающий меня голод завладел мною, хотелось съесть его сердце, выпить всю кровь, как же тяжело не идти против второй заповеди!
Я взглянул на него: среди всего этого чревоугодного, грешного безобразия в нем было нечто ангельское: белоснежные длинные волосы, локонами спускающиеся по плечам, тонкие алые губы, из под которых виднелись короткие, но острые клыки, а его огромные синие глаза, глядящие на меня, были полны чистоты и света. Они гипнотизировали, сбивали меня с толку. Весь мой разум был подчинён ореолу его радужек, его зрачки пленяли меня. В них я видел миллиарды созвездий, многочисленные чёрные дыры, сверхскопления галактик. Мне хотелось достать их, рассмотреть под микроскопом, увековечить и наблюдать за ними, не прерываясь ни на секунду.
Кумир был создан. Возвести вокруг него культ и молиться, молиться, молиться на его тело, на его величие и страсть! В порыве экзальтации я распахнул его веко и медленно вонзил свои пальцы под него. Я нащупал тонкие сплетения нервов, пульсирующий очаг его зрения… и дернул. Его душераздирающие вопли длились всего несколько секунд, после чего он выгнулся, словно кошка, и обмяк. Кровь стекала со стола на кафельный пол, медленно подползая к моим туфлям, а я все продолжал рассматривать полученный артефакт в руках: склизкое орудие силы, с болтающейся лентой мышц и липким куском мозга на конце. Я стыдился собственного поступка, ощущал на себе весь гнет совершенного греха. Я обернулся и встретил своё искаженное лунным светом отражение в узком окне: обезображенное похотью, побагровевшее лицо, с черными сосульками слипшихся от пота волос на лице. Эмоции переполняли меня, соблазн был чересчур велик. О красоте уже не было и речи: все крайне нелицеприятно, уродливо. Глаз, орудие, пигмент, моя отрада — я съел его, съел, гонимый соблазном увековечить в себе паранормальное нечто и, клянусь богом, этот вкус был слаще самого приторного нектара, пьянящее самого крепкого причастного вина. Лучше морфия, лучше опиума, лучше табака!
Я дышал громко и тяжело. С моих глаз капали слезы, изо рта — слюна вперемешку с черной кровью. Я вперил в него свой взгляд. Искуситель, ах, милое существо! Чудесный искуситель! Милый, милый ангел! Ты даже не представляешь величину совершаемого нами греха! Давай же увеличим его, вопьемся друг в друга, поглотим друг друга! Мы — уроборос, мы — начало и мы — конец.
Он дышал. Я слышал его хриплое дыхание через страстный поцелуй. Я облизывал его язык, кусал его, поедал, как не поедал ничего и никогда. Мой бог — чрево, мой бог — это существо. Я соединю их воедино и никакой философ, никакой поэт или художник не сможет передать в должной мере все те чувства, которые мы испытаем. Наше сношение сожгло Содом с Гоморрой до тла, наш поцелуй заставил Вавилон пасть!
В последний раз я взглянул на своё отражение — оно больше не принадлежало человеку. Нет больше никакого Крейга Такера — молодого пастора, помазанника божьего, юного дарования и духовной надежды маленького городка. Есть новый Я — без пола, без имени, без тела. Это существо и есть я и он, в то же время, является мной. Я нащупал его пах — теплый, покрытый густым подшерстком, он являлся точкой невозврата. Аккуратно, одним лишь пальцем, я прошелся по его члену. Существо выгнуло спину и я снова поцеловал его. Теперь в нем было больше романтики, адская жажда была утолена и мы целовались, как пара, мужчина и женщина во время полового акта, как мужчина и мужчина, женщина и женщина.
Наше совокупление тяжело описать красиво: оно было схоже с совокуплением животных, но было наполнено возвышенной, чувственной, сладостной влюбленностью. Беспорочное зачатие выдумка. Мы являлись причиной рождения Христа. Наше сношение нельзя называть сношением, но и никакой другой термин не может с той же точностью описать сей процесс. Неестественно сплетенные тела, мраморная сперма и незримый свет, исходящий от нас двоих. Всё это — третье пришествие.