Хроники расхитителей гробниц. Пещера кровавых зомби

Во рту прелестной покойницы лежало что-то вроде медного ключа, украшенного превосходной темно-зеленой жемчужиной. Я не мог точно сказать, что это за драгоценность, но знал, что предки клали в рот мертвецов жемчуг, чтобы не допустить разложения. Если вынуть ключ, эта тысячелетняя красавица может превратиться в мумию прямо у меня на глазах. Совершить столь ужасный поступок мне не хватало духу, однако положение, в котором я находился, оставалось довольно незавидным. Меня сжимала в объятиях мертвая женщина, а перебраться с ней вместе куда-нибудь в безопасное место у меня бы никак не вышло. Пока я раздумывал, как быть дальше, надо мной раздались чьи-то вопли. Я посмотрел вверх и обнаружил, что там кто-то висит вниз головой и отбивается сразу от семи или восьми лиан. Это орал чертов Толстяк, и вид у него был такой, словно он уже готовился сдаться. Синяков у него оказалось даже больше, чем у меня, хотя его, похоже, во время спуска о скалу не били. — Да мать вашу, — выругался он, — откуда в этих сраных отростках такая силища? И тут он заметил меня и воскликнул: — Мой юный друг, а чем это ты занимаешься с этой милой барышней? Я не знал, то ли смеяться, то ли орать. Но слишком уж шуметь не осмелился и потому буркнул под нос: — Иди ты… Это труп. Помоги мне быстро что-нибудь придумать! — Ага! — выдохнул Толстяк, качнул в воздухе задницей и продолжил. — Но сперва мне нужно спуститься! Я бросил кинжал, и он, благополучно его поймав, развернулся и немедленно принялся перерезать лианы. Сперва я не понял, что тут не так, но когда до меня дошло, было уже слишком поздно. Не успел я ему сказать, чтобы он чуть-чуть подождал, Толстяк рухнул прямо на мертвеца в доспехах. От удара маска слетела прочь. Я уж хотел извернуться и посмотреть на этого типа, как Толстяк крикнул: — Не смотри. Это труп зеленоглазой лисы! Предупреждение опоздало. Я успел увидеть то, что было под маской. Все мысли в голове смешались, меня бросило в холод. — Неужели вот это когда-то было человеком? Кожа мертвеца оказалась ослепительно-белой. Вглядевшись тщательнее, я с трудом разобрал, где у него когда-то находились рот и нос. Волос не осталось, даже брови выпали. А само лицо заострилось настолько, что его черты исказились и глаза превратились в две узеньких щели, горящих зеленым огнем. Этот человек действительно напоминал злобно ухмыляющуюся лису, но самым странным в нем оставались зеленые глаза. Они были до того жуткими, что я не осмеливался посмотреть в них. За прошедшее время я уже начал привыкать к виду трупов, но это существо пугало меня до смерти одним только взглядом. Толстяк, казалось, тоже пришел в ужас. Со всем доступным проворством он скатился с нефритовой платформы и изумленно воскликнул: — Ну надо же! Неужели Властитель павших воинов такая образина! — А это точно он? — уточнил я. — Почему он похож… похож на лисицу? — Был у меня один дружок, так он как-то рассказал, что такое существо называется трупом зеленоглазой лисы, — ответил Толстяк, скользя взглядом по упакованному в броню телу. — Много лет назад один тип забрался в гробницу неизвестной династии. Когда он поднял крышку гроба, он увидел, что на трупе лежит зеленоглазая лиса. Это был демон, и встретить его там — дурной знак. Из такой гробницы не полагалось ничего забирать вообще, но тот грабитель был неопытен и, уходя, прихватил нефритовую черепаху. Несколько лет спустя он покончил со своим ремеслом, вернулся в деревню и женился на дожидавшейся его там женщине. Вскоре его жена забеременела, а когда родила, повитуха закричала и упала в обморок. Он поспешил к постели и обнаружил, что у новорожденного зеленые глаза, узкие и вытянутые. Поначалу тот грабитель не понял, что это натворил встреченный им демон. Он просто решил, что у ребенка странная болезнь и повсюду искал способного ее исцелить лекаря. Болезнь тем временем усиливалась, у ребенка выпали волосы, а лицо все больше походило лисью морду. Вот тогда расхититель сообразил, что стало причиной его несчастий. Он проделал долгий и трудный путь обратно к древней гробнице и вернул нефритовую черепаху в гроб. С тех пор болезнь ребенка пропала, но странное, похожее на морду лисы лицо так и осталось с ним на всю жизнь. Толстяк вздохнул. — У трупа зеленоглазой лисы очень могущественный взгляд. Я слышал, хватит один раз посмотреть ему в глаза, и твое лицо со временем станет таким же, как и его. Ты же смотрел на него? Хоть я и не поверил до конца в эти россказни, я вздрогнул, услышав, что мое лицо может сделаться в точности как морда этого монстра. — Хватит нести чушь! Изменится мое лицо или нет, сейчас дело не в этом! — закричал я. — Помоги мне сначала выбраться из этих объятий, а потом чеши себе языком! Сообразив, до чего глупо было с его стороны болтать, Толстяк попытался освободить меня. Он попробовал разжать хватку, но державшие меня руки оставались неподвижны, словно их отлили из железа, и закончилось все тем, что он тяжело задышал от усталости. — Ты только не переживай, — разглядев у меня в глазах беспокойство, ободряющим тоном произнес он. — У меня еще полно фокусов припрятано. Если ничего не выйдет, можно просто отрезать ей руки. — Ни за что! — закричал я. — А если в трупе яд? Нельзя это делать. Да и я не испытываю к ней ни капли ненависти. Отрезать руки при первой же встрече — жестокость и варварство. Толстяк покачал головой. Другого выхода просто не было. — Вообще, если трупак остается мягким и податливым, значит, в нем таятся неисполненные желания. Помоги ей получить то, чего она хочет, и она тебя отпустит. Подумай — может, было что странное прямо перед тем, как она тебя обняла? И тут я вспомнил, что, когда в первый раз поднял голову, ее рот раскрылся и стало видно, что внутри лежит нечто вроде ключа. Возможно, в нем и заключалось неисполненное желание. Очень осторожно я приподнял ей голову, прошептал: — Прости мне эту обиду! — и надавил на щеки. Подобные спелым персикам губки приоткрылись, рот распахнулся, и под языком я увидел инкрустированный жемчугом медный ключ. Толстяк ахнул от удивления. — Вот это да, ну офигеть просто! Она точно хочет, чтобы ты его вынул. Да ты только посмотри, какой у нее крохотный ротик. Наверняка держать в нем ключ жуть как неудобно. — А что мне делать, если она меня укусит? — с тревогой спросил я. — Ты что ли не видишь, сколько у тебя открытых мест по всему телу? — нетерпеливо отозвался Толстяк. — Да она может тяпнуть тебя, когда и куда захочет. С чего бы ей вцепляться тебе в руку? Он был прав. Заверив себя, что лишиться пальца или двух не так уж и страшно, я глубоко вдохнул и дрожащей рукой потянулся к ее рту. До губ оставалось всего ничего, когда прямо у меня над ухом раздалось: — Стой.