Одним безоблачным днём...

      В то же время…

             — слушай, а сколько у вас с Андайн было свиданок в общей сложности? — закинув ногу на ногу, полюбопытствовал низкорослый скелет, дружелюбно улыбаясь Альфис. — если это не секрет, конечно же.              — Два, если не брать в счёт то свидание на мусорке: с откровениями, тонной неловкости и Фриском. — подняв голову, некогда сидевшая в своём смартфоне девушка ответила Сансу, робко улыбнувшись.       Оба монстра невысокого роста отсиживались в гостиной на затёртом мягком зелёном диванчике, то и дело невзначай ведя умиротворённую дружелюбную беседу. Андайн и Папайрус, весьма шумные и эмоциональные монстры, всё возились на кухне, будучи с головой погруженные в дело настолько, что порой даже не слышали друг друга. Их головы озарила прекрасная идея сделать «лимонад», не остановило их и то, что нужных цитрусов у них в распоряжении не нашлось. Альтернативой выступили сочные спелые рыжие апельсины, особой разницы Великий кулинарный дуэт в этом не видел, да и не всё ли равно им было, основной задачей выступало спастись от жары, утоляя жажду полезными напитками.       В один момент Альфис посмотрела по сторонам, пробежавшись глазками по интерьеру, а затем, робко поправив очки с круглой оправой, прошептала:              — Хотя, я планировала предложить ей как-нибудь опробовать шоппинг в торговом центре… Но, думаю, это занятие ей не особо по душе, так что, я задумывалась также пойти вместе в кино.       Санс тем временем устало наблюдал, как мучительно медленно большая стрелка на часах лениво ползла по белому монотонному циферблату, близившись к одиннадцати, она будто бы сама не желала никуда двигаться. Он счёл забавным, заметив свою с ней схожесть, однако, отвлёкся на разговор с Альфис, задав встречный вопрос:               — и на какой фильм? у людей всяких жанров будет побольше, чем у нас было.               — Точно не знаю, но скажу, что это должно быть что-то по типу «Экшена».       По своему темпераменту, она далеко не со всеми могла спокойно разглагольствовать на тему своей личной жизни и отношений в общем, однако, Санса она знала достаточно, чтобы доверять и открываться ему.              — Н-ну, знаешь, что-то вроде…              — аниме? — договорил вместо девушки Санс, прикрыв глаза, будто бы засыпая.              — Почему сразу аниме?              — ну, ты анимешница, она анимешница, не логичнее было бы пойти на какое-нибудь длинное аниме… — он мягко её подкалывал, будучи относительно несерьёзным.              — Эй! Ну мы же не круглыми сутками смотрим его, иногда приходится возвратиться в серый жестокий реальный мир и познать всю горечь настоящей жизни.              — звучит жизнерадостно.       Она, опираясь рукой о махровую боковую спинку мебели, встала с дивана, сопровождая это булькающим звуком, решив поразмяться. Ей уже малость наскучило сидеть вот так, без дела. Душа просила что-то поделать, может быть что-то помастерить, что-то посмотреть, главное — не остаться без дела, что в общем-то, уже вошло для неё в привычку, некую потребность. Хотя, за место этого всего, Альфис бы не отказалась от нежностей с любимой Андайн, с ней и лениться было ей в радость.        Скелет же, ложась более удобно, развалился на комфортном диване, накинув на голову светло-серый капюшон, закинул ноги на боковые мягкие спинки, спрятав руки за голову, его время от времени клонило в сон. Он, наматывая на небольшие фаланги шнурок от капюшона, будто бы прибывал в неком раздумье.               — Странно… А когда люди отмечают «Жуткую Ночь»? — сомневаясь в собственном вопросе, Альфис взглянула на Санса, мирно лежащего, но ещё не уснувшего до конца.               — Фриск говорил, что, так называемой, «осенью», и у них это называется по-другому, «Хэллоуин» или что-то типа того. — спокойно пояснив, парень снял с себя капюшон, открыв тем самым лицо, следом задал вопрос, интересуясь:              — а что?              — Да так, ничего…       Она продолжила смотреть в окно, наблюдая, то прищуриваясь, то склоняясь из стороны в сторону, она пыталась разобрать увиденное, рассмотреть получше. Её хвост, подобно осиновому листу, еле видно подрагивал, а когти на её руках тихо постукивали по подоконнику.        Уже точно не засыпающий комедиант не придал этому какого-то особого значения, хотя продолжил интересоваться.               — а там что-то страшное, в стиле «Жуткой Ночи»?              — Ну, я точно не знаю… — ответила она нерешительно, опустив голову.              — любопытно… — внезапно голос скелета раздался где-то позади, довольно близко, отчего девушка подскочила, громковато ойкнув, она явно не ожидала, такого:               — Санс!       Низкорослый извинился, махая ручками, он не действовал со зла пусть и его такие шалости забавляли, у каждого была своя реакция, причём иногда весьма интересная.       Теперь уж две пары любопытных глаз уставились в окно, им открылся вид на улицу, где уж сгустились на голубом небе облака причудливых форм, где зеленели трава и деревья, не так уж далеко, виднелся соседний дом, ведь окна не были фронтальными, не выглядывали на дорогу, и на весь этот вид не приходилось почти ни одного живого существа, за исключением того, кто так напрягал сообразительную Альфис.               — Вон там, видишь? — ноготок её указательного пальчика коснулся оконного стекла, она указывала на человека вдалеке, да и всё бы ничего, вот только видок у него был необычно странный.               — Вон тот, в синем спортивном костюме…               — да, я вижу, — кивнув, парень мельком «стрельнул» её взглядом, вздернув бровями, — человек как человек, что тут такого? — в голосе его читались некие нотки насмешки не со злого умысла, он вскользь намекал ей, что та зря волновалась. Он знал её порядком долгое время, знал и то, что порой она «раздувала из мухи слона», переживала по пустякам. Однако, в его голове уже зарождались беспокойные мысли, от которых он уже пытался отмахнуться:               «это просто человек, которому, ну может быть, стало плохо от жары, на улице «свариться» можно, кому бы не поплохело?»              Сансу и Альфис было изрядно сложно разглядеть, что было не так с тем парнем, так как он находился на приличном расстоянии от них. Неизвестный передвигался порядком медленно, волоча ноги, серьёзно порванная одежда на нём не вызывала доверия, его покачивало из стороны в сторону, будто бы он находился в сильном алкогольном опьянении, самое странное, что у него было что-то не так правой с ногой, а вот что именно не так — нужно было присмотреться лучше.               — некоторые люди бывают не в адеквате, не бери в голову, это не твоё дело. — проронил тот, подпирая голову рукой, тем самым опиравшись о подоконник.              — С-Санс! — позвала его агама, еле-еле толкая в плечо, — Он повернулся… Ах, я не могу разглядеть, но мне кажется, что у него… К-кровь? А вдруг ему нужна м-медицинская помощь?       И действительно, скелет, будучи более остр зрением, пригляделся внимательнее, незнакомец и впрямь повернулся к ним лицом, выпачканным чем-то багрово-красным, чем-то, что еле заметно поблёскивало на солнышке. Это уже начало настораживать и комедианта, он в нерешительности кивнул подруге, от чего та, засуетившись, позвала Андайн и Папайруса с кухни:              — Э-эй! Ребят, идите-ка сюда!       Дабы её точно услышали, она побежала за оставшимися монстрами на кухню, и долго ждать не пришлось, все трое уже были тут как тут, целые и невредимые. Папайрус до сих пор оттирал апельсин со своих скул, негодуя, сок цитруса неприятно пощипывал, хоть и пах сладко и приятно. Андайн же, на удивление, не потешалась с лучшего друга, сейчас выглядевшего малость забавно, напротив, она поспешила узнать, зачем же Альфис звала их, по итогу оба пришли в гостиную.               — Альфис, что такое? — с лёгким беспокойством, Андайн задала вопрос, туже затягивая огненно-красные волосы в хвосте.               — П-посмотри…! — запинаясь от волнения, девушка кивнула на окно, маленькими шажками отойдя в сторону, перебирая маленькие желтые лапки, имеющие что-то схожее по виду с человеческими руками.       На лице антропоморфной рыбы показалось некое смятение, в которое она была погружена от увиденного. Она сперва не увидела ничего сверхъестественного в этом человеке, однако чем дольше её взгляд был сосредоточен на этой фигуре, тем больше пугающих деталей она замечала, не понимая, в действительности ли это было или мозг сам дорисовывал картину, додумывал детали. В отличие от неё, высокорослый скелет встал на месте, уйдя в себя. При всём этом, его взгляд был направлен вниз, было видно, как с виска скатилась крупная капля пота.               — Мы сейчас просто стоим и пялимся в окно на какого-то чела… — начала рассуждать Андайн с некой неловкостью в звучном женском голосе. — Такое себе занятие если честно, почему это тебя так беспокоит?               — Я д-думала, что, н-ну… — она смущённо подбирала слова, её глазки бегали из стороны в сторону, мельком останавливаясь на сильной рыбоподобной девушке. — Я думала, ч-что, возможно, так, чисто теоретически… Этому человеку может быть нужна п-помощь… И мы с Сансом видели кровь на его л-лице! Правда, С-Санс?               — агась, всё верно. — парень утвердительно закивал ей в ответ.               — Хорошо-хорошо, я могу пойти и спросить, если тебе станет легче, — рыжеволосая широко улыбнулась, как она и любила. Не то чтобы ей было много дела до какого-то левого типа, можете быть, там вообще ничего такого серьезного. Ей просто хотелось успокоить Альфис, даже если ей её волнение казалось весьма милым.       Девушка направилась к входной двери уверенной, твёрдой походкой, ей не составило труда запрыгнуть в свои уже затёртые, малость поношенные, красно-белые кеды. Она уж собиралась выходить, как вдруг маленькая пухленькая ящерица Альфис соскочила с места и, сделав череду быстрых мелких суетливых шажочков, оказалась подле Андайн. Без промедлений, взявшись обеими руками за её чешуйчатую, но приятную на ощупь, тёплую руку, она воскликнула беспокойным дрожащим голосочком:               — Я-я пойду с тобой!       А первая была и не совсем против, одновременно нежно и крепко она сжала ручонку любимой в своей, чувствуя, как где-то глубоко внутри, её пробирает до коликов неприятное чувство некого беспокойства и какой-то тревожности. Не видно всем она нахмурилась, не понимая, почему она чувствует что-то такое? Девушка была не из робкого десятка, чтобы её напугала такая мелочь, пускай это и сложно было назвать страхом. Ей далеко не нравилось то, что она чувствует, это малость подбешивало и напрягало её. С этими самыми чувствами, она и покинула порог дома, ведя за руку ту, кого боялась потерять больше всего.              — нам надо пойти с ними… — задумчиво проронил Санс, взглянув на брата, тем временем стоявшего в неком будто бы ступоре.              — Что? — голос его прозвучал удивлённо, а брови подпрыгнули, будто бы он не слышал всех этих разговоров, что были тут, — Ньех! Да, точно, — но, внезапно заявив, Папайрус сумел выбраться из сложившейся неловкой ситуации, не растерявшись. — это определённо хорошая идея!              — хех, возможно. мне кажется, нам понадобится аптечка, я заметил, что у этого человека сломана нога, — поясняя, молвил он, усмехаясь и словно не замечая слегка странной реакции брата. — ну и люди, как он вообще, типа, ходит?              — Ух… Да, если честно, жутковато, не находишь? Переломы — это же просто жесть!              — что, аж мурашки по коже? — ухмыляясь, юморист не сдержался от очередного каламбура, желая увидеть реакцию, на что сразу же получил в ответ тяжкий вздох брата. — не сходишь за аптечкой?       Высокий кивнул, стремглав кинувшись вверх по лестнице, тем самым оставив старшего ожидать его внизу.       Последний же, отпрянув от окна, встал около того же зелёного дивана, стоявшего подле входной двери. Совершенно спокойно и медленно он спрятал по карманам руки, всё ещё глядя в след младшему брату, уже исчезнувшего из его поля зрения и заскочившего в ванную комнату.              «ты ведёшь себя несколько странно в последнее время, бро. если б я только знал: что у тебя случилось, о чём ты думаешь порой, что чувствуешь, — мысль сама возникла в его голове, всплыла неожиданно, — наверное, тогда бы хоть что-то для меня прояснилось».              Воздух был сухой, духота чётко ощущалась. Голова низкорослого обыденно болела, отдавая лёгкими пульсациями в висках, словно сжималась. Его состояние физическое можно было само по себе описать как душное, никакое. Причиной этому был переизбыток времени, проведённого в компании подушки и одеяла, ведь спал Санс много: иногда часы его сна суммарно были равны чуть больше, чем половине суток. Но если в подземелье всё было хорошо, то на поверхности, будучи непривыкшим, после очередного дрёма оставался этот неприятный осадок, выливающийся в плохое самочувствие иногда физически, а иногда морально. Должно быть, глубоко в душе, он надеялся, что когда-нибудь сможет выспаться, поборов постоянную усталость… Хотя он уже давно навязал себе, что ему вряд-ли станет лучше.       И всё же, скелет решил открыть дверь, понадеявшись хоть на слабенький прохладный ветерок, подобный единственному спасению. В доме действительно почти «нечем было дышать», это несомненно наводило на мысль в кое-то веки купить хотя бы один самый дешёвый кондиционер, ну или на крайний случай — настольный вентилятор.       Небольшая костлявая рука настигла дверную круглую, малость неприятную наощупь, ручку, напоминающую чем-то шар, а затем же сразу повернула её вправо, слегка прокрутив. В следующие мгновения дверь отворилась под лёгким толчком, а Сансу в глаза ударил чуть более яркий, чем в доме, солнечный свет, заставив щуриться. Не особо он был привередлив, но, откровенно говоря, ему нравилась погода Сноудина, более, чем лето на поверхности — та ещё духовка.              «вот так-то лучше, — улыбнувшись шире, мысленно заявил он, — не на много, но лучше…»              — Ох… А чем ближе этот мужчина…, тем больше он кажется ещё более странным… — с опаской молвила своим мягким голоском агама, поправляя очки.       В голову приходили ей различные мысли, что только больше подавляли всю её смелость, и так забившуюся глубоко-глубоко в каком-то уголке её души. Какой-то холодок почувствовался на шероховатой коже рептилии, и, подобно невинному ребёнку, что прижался к родной матери, она прижалась ко второй девушке, и не думая отпускать её теплую руку.              — Не волнуйся, сейчас всё разрулим, — в словах рыжеволосой звучала уверенность и целеустремленность, она будто бы напротив, была абсолютно спокойна, хотя и на самом деле ей было также не по себе.       Девушки оказались приблизительно в метрах семи от незнакомца, и то, что произошло дальше, навсегда изменило их. Подозрительный человек обернулся, повергнув их в лёгкий шок, обе, словно вкопанные, стояли на месте. Чувствуя, как по спине тонкими струйками сочился холодный пот, они переглянулись, теперь уж было хорошо видно, как выглядел он. Незнакомец сорвался с места так быстро, как только возможно идти со сломанной ногой, пронизывая холодным мертвым взглядом, налившихся кровью из-за лопнувших капилляров, мутных глаз. Издавая жалкие стоны, противное клацанье и леденящее кровь хрипение, будто бы он задыхался в страшной агонии, казалось бы, он совсем не чувствовал боли, что заставляло поджилки шевелиться ещё пуще. Рот его был в, на вид омерзительной, вязкой субстанции цвета перезревшей вишни, поблескивающей на жарком солнце, а кожа же имела бледный, неестественный цвет для людей.              — Что, мать его, с ним не так? — голос девушки переменился, став более грубым, выражающим враждебность. Андайн не стала стоять столбом и дальше, этот мужчина напрягал её и пугал Альфис, она всем своим «нутром» чувствовала: он опасен. В её сильной руке появилось магическое копьё, слабо излучающее свет.              — Стой! В-вдруг ему нужна помощь?              — Чёрт побери, люди НЕ ведут себя вот ТАК! — вырвав свою руку из хватки желтокожей ящерки, она загородила собой свою девушку, поморщившись от гнилостного зловония, резко ударившего в ноздри, — Полегче, чел, стой на месте!       Он был всё ближе и ближе, его дерганные движения, хрип, перешедший на неистовые дикие крики, пугали монстров.       Андайн мгновенно создала копья, что выросли из земли остриями к «человеку», рассекая грунт и почву, подобно раскалённому ножу в сливочном масле. И каково же было её удивление, когда «это» добровольно насадило себя на эти копья, вспарывая собственный живот, оставляя, практически чёрные, сгустки крови на зелёном цветущем газоне. Никаких эмоций, лишь только дикое рвение, «это» не останавливалось даже тогда, когда острия окровавленных копий выглядывали с его спины.              — Да что это за херня такая?! — воскликнула рыбоподобная воинственная девушка, придя в дикий ужас, — Это не может быть ни человеком, ни монстром, что это, блять, такое?!       Он в бешенстве неистово дёргался, каждое движение заставляло раны, нанесенные атаками Андайн, становиться больше. Неизвестный, в один момент, снял себя с её атак, раскроив плоть брюшной полости, порвав одежду окончательно. С хлюпаньем и бульканьем его потроха выпали, буквально выскользнули наружу, на всё тот же аккуратно стриженный газон. Альфис начало воротить от этого зрелища, бедняжка успела испытать череду рвотных позывов, однако, всё же не позволила сегодняшнему обеду выйти наружу, покинув её организм. Девушки чувствовали, как в жилах стыла их собственная магическая кровь, как желание «вывернуться» прям здесь, выпустив всё содержимое желудка, нарастало с каждым мгновением, как ноги, словно ватные, не хотели идти, а сознание всеми силами желало обратного.              «Господи, да это не человек, это тварь какая-то! Как же его разворотило! — губы девушки-рыбы судорожно подрагивали, сердце стало биться так быстро, что она чувствовала каждый его удар, Андайн никогда не видела ничего подобного, и ничего до этого момента не могло вызвать у неё такой дикий испуг. — Кишки все на земле, как он вообще может стоять на ногах после этого? Это какое-то безумие!».              — Я сказала, прочь! — опомнившись, яростно воскликнула рыжеволосая и пронзила живую тушу своими копьями с характерным хрустом костей, как раз ровно в тот момент, когда нечто собиралось наброситься на них.       Повисли руки этого существа только тогда, когда Андайн повредила его голову, заставив девушек значительно отойти назад.              — Его… Душа… Я ничего не понимаю, твою мать!              — Ты… У-убила его… — нервно сглотнув, сделала вывод испуганная Альфис. — И-или… Ох, Боже…              — Он до последнего хотел напасть, Чёрт, я не виновата!       С умным видом поправив очки, вторая девушка с осторожностью стала подходить ближе к уже точно трупу, как первая схватила её за руку, окликнув:              — Стоять! Ты куда собралась? Ты к этому уроду и на шаг не подойдёшь, поняла?              — О-ох, детка, успокойся. Я-я просто осмотрю его и всё! — тепло улыбнувшись ей, мозговитая ящерка пыталась успокоить Андайн, хоть и сама в разы больше неё была напугана.              — Не пущу, — как всегда упёрто, настаивая на своём, с напряжением запретила она, — Осматривай его с этого расстояния. — одаряя Альфис беспокойным взглядом своего единственного глаза, девушка притянула ту к себе за руку, будучи уже не такой уверенной в своих знаниях, особенно в том, что тварь действительно мертва.       На этом они сошлись, и затем Альфис начала вслух рассуждать, на что Андайн внимательно слушала.              — После увиденного, я с натяжкой могу назвать ЭТО человеком. Его поведение агрессивное, однако, интеллектуальными способностями он особо не блещет, раз полез прямиком на опасные атаки. — легонько взявшись за подбородок правой рукой, девушка начала анализировать, по виду была не малость напряжённой. — Но… У меня выходит бессмыслица какая-то!              — Боже, — та тяжело вздохнула, мысленно поминая этого парня всеми известными ей матерными словами, — у меня лично вообще никаких мыслей нет…              — Вывод лишён какой-то доли логики и антинаучен, но всё сводится к одному…              «что там, блин, происходит?» — обеспокоенный звуками с улицы комик, вышел из дома, остановившись в пороге, и принялся осматриваться, закрываясь от лучей опаляющего солнца. Санс, заметивший того самого мужчину, насаженного на копья Андайн, уж собирался пойти к девушкам, стоящим вдалеке. Однако, не тут-то было: напрягающий мерзостный, сладковато-гнилостный запашок дошел до него, представляя собой такое зловоние, что были бы у него глаза: тотчас начали бы слезиться.       Он с ориентировался откуда исходил сей тошнотворный запах, прикрыв рот и носовое отверстие рукой. Медленными тяжёлыми шагами он сошёл прочь с каменного крыльца, двинувшись к источнику сей пакости. Непонятное смятение одолело его, он почувствовал, как сердце его стало биться быстрее, во рту пересохло так, подобно если бы он в зное провёл весь день, не брав и капли воды в рот. Костяная рука, прильнувшая к лилового цвета прохладной каменной стене, медленно ползла по поверхности, служа опорой ему. В один момент скелет с ужасом и дрожью в коленях подметил, что начал слышать не менее отвратительные, чем запах, чавкающие хлюпающие звуки, так и режущие слух, врезающиеся в сознание. Дышать становилось будто бы сложнее, в висках проходили нагнетающие пульсации, со временем затухающие в головной боли. Он никогда не считал себя трусом, ведь мог сохранять невозмутимость в практически любой ситуации, но всё это проявлялось лишь внешне, внутри он был гораздо сложнее. Его голову посещали мысли, мысли, говорящие ему не соваться, вернуться на место и подождать Папайруса, однако, он не решил отступать. Подошёл он достаточно близко, чтобы услышать новый, но не менее напрягающий звук, на слух ему попалось несколько приглушённое рычание, парень всё не решался заглянуть за угол, хотя противная вонь уже била по нервам. Про себя он медленно, собираясь с духом, посчитал до пяти, прежде чем выглянуть и наконец-то увидеть в чём дело.              «ох, чтоб меня. — пронеслось в его голове быстрой бегущей строкой.»              Но зрелище, что застал он, заставило его нервную систему дать по тормозам. Он почувствовал некую скованность в собственных движениях, со всех сил, что были у него, он зажал свой рот, в голове беспорядочно крутились два слова: ни звука. Будь у него кожный покров, то тотчас можно было описать чувство, что чувствовал он, как неприятное, колющее, когда по коже пробегает, словно бьёт током, тьма мурашек.       До сего момента на заднем дворе некая мадмуазель с аппетитом полдничала рыжей мёртвой бродячей кошкой с развороченным животом, на чьей морде застыло холодное выражение животного ужаса и неописуемой боли. Омерзительно так причмокивая, кучерявая шатенка, на вид привлекательной наружности, одетая в красное летнее платье, имела неестественного цвета кожу для человека. На тонкой шее была отчётливо видна малость гноящаяся рваная рана, представляющая собой отсутствующий шмоток мяса и кожи, безжалостно вырванный из плоти. Пожирая с невероятным аппетитом небольшие куски свежего сырого кошачьего мяса, налитого густой алой кровью, стекающей узкими дорожками по её рукам, она сгорбилась над трупом животного, находясь спиной к нему. Не зная, как дышать тише, про себя он повторял лишь одну фразу: «беги». Тяжёлые холодные капли пота лениво ползли вниз по вискам, время начало тянуться невероятно медленно.       В один момент незваная гостья с жутким хрустом повернула голову на перепуганного монстра, сопровождая это явно нечеловеческими возгласами. Рот её оскалился, как показалось Сансу, в неком подобии дьявольской улыбки, показав все свои окровавленные зубы. В следующее мгновение она, бросив свой обед, резким движением вскочила на четвереньки. Санс не двигался, всей душой хотел, но тело просто парализовало от потрясения, на столько, что он даже не был способен закричать, позвать на помощь. Девушка готовилась к прыжку, со злостью сжимая траву грязными окровавленными пальцами.       От ступора парень немного отошёл в последний момент, когда та, сорвавшись с места, прыгнула в его сторону, к счастью, ему хватило самообладания, чтобы магией, чего было сил, впечатать в стену ненормальную. Отнюдь, вот незадача! , ноги его не слушались, то спотыкаясь друг о друга, то путаясь, и, стоило ему заметить, как девушка и носом не повела от довольно сильного удара, а затем, как ни в чём не бывало, вскочила на четвереньки, обозлившись ещё больше, в самый подлый и мерзопакостный момент, конечности предательски подвели его, подкосившись.       Попятившись назад, он, подобно загнанной в угол добыче, чувствовал всем телом, своё ужасное положение и из уст его вылетало только одно слово, многократно, с повторным произношением которого его голос становился только громче:              — дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, ДЕРЬМО!       Ему никогда не приходилось видеть подробное, и некогда спокойный, невозмутимый и собранный монстр, коим являлся Санс, растерялся, не знал, что делать. Голодная тварь с неистовыми криками очень быстро оказалась рядом, без всяких церемоний она напрыгнула сверху на него, прижав к земле с силой, которую ей просто нельзя было дать. Бешенными рывками она всё стремилась вцепиться в него зубами, что, казалось бы, могли прокусить даже его плотную кость.       Скелет отчаянно сопротивлялся, хватаясь и сжимая её за шею, но явно проигрывая в силе ей. Это существо мешало ему сконцентрироваться и собраться, что в свою очередь было необходимо для использования магии. Монстр, иногда выдавая громкие, полные отчаяния и испуга, возгласы, не давал ей себя укусить, не желал быть на месте той рыжей кошки. В рывке она вцепилась в его куртку зубами, принявшись трепать её как очередной кусок мяса, с злостью и остервенением. Её мёртвый холодный взгляд сверлил его, нагоняя панику, а несло от неё мертвечиной жутко, парня до жути тошнило. Чем быстрее стучало его «сердце», по факту, являющееся его душой, тем пуще прежнего свирепела тварь, пересиливая Санса, приближая его конец, он не мог её отцепить от себя, как бы не старался.       Но в один момент, в раковой момент тварь подверглась костяной атаке, грубо врезавшейся в неё. Кубарем слетев с монстра вместе с частью молнии, она с неистовым рычанием и грозными криками упала на землю, а на месте приземления её женское мерзко пахнущее тело пронзили всё те же кости, явно повредив органы в районе грудной клетки и брюшной полости.              — О, ГОСПОДИ, САНС! — появившийся в нужный момент спаситель, толком сам не понимающий ситуацию, молниеносно подскочил к брату, упав на колени. Поднимая его с земли, прижимая к себе трясущимися руками, он никогда раньше не видел, чтобы старший был напуган до такого состояния. Папайрус смотрел на незнакомку диким зверем, не дай бог она его обидела.       Братья прижались к друг другу, обоих трясло неслабо, старший вцепился в младшего, словно утопающий в спасательный круг.              — Кто вы, чёрт возьми?! И кто вам давал право нападать на моего брата?! — на повышенных тонах яро воскликнул он, а затем, забеспокоившись, в разы поменяв свой тон, Папайрус обратился к самому потерпевшему. — Тебе больно? Она ранила тебя?              — нет-нет, всё в порядке, бро, — дабы взять контроль над ситуацией, Санс, для начала попытался взять себя в руки, стараясь успокоить его, натянув свою стандартную улыбку, продолжая трястись. — я…              — Нет, не в порядке, Санс, я ОЧЕНЬ, — сделав акцент на слове «очень» в виде паузы, он продолжил — испугался за тебя!       Папайрус был невероятно отзывчивым, правильным и добрым монстром, «Божьим одуванчиком», никогда не желающим зла кому-либо. Однако, каким бы «белым и пушистым» он не был, брата он в обиду не давал и очень им дорожил. Если речь шла о том, чтобы защитить, по его мнению, хрупкого Санса, имеющего низкие HP, то он несомненно делал всё необходимое и был способен даже проявить грубую силу по отношению к обидчику, но никто не знал об этом, включая самого Санса.       Длинные костяные пальцы его рук, обволоченные в бардовый бархат перчаток, мягко легли на «пухлое» на вид лицо, даря какое-то тепло и умиротворение. Даже через мягкую ткань перчаток его прикосновения чувствовались какими-то волшебными, магическими и исцеляющими.              — Папс, — хотел бы возразить паренёк, глядя на младшего брата взглядом своих широких больших глазниц.              — Я подлечу тебя, и всё. — однако, тот перебил его с заботой в голосе, слегка наклоняя его голову аккуратными движениями то в один бок, то в другой, тем самым осматривая.              — но в этом правда нет необходимости, бро, я цел и невредим… — отстранённо он убрал его руки со своего лица, улыбнувшись лишь левым уголком рта, мысленно ругая себя за то, что заставил его волноваться.       А Папайрус волновался дико, и Санс видел это прекрасно. Призадумавшись в очередной раз, высокий монстр вздохнул, решив поверить низкому на слово, неуверенно кивая в знак этого. Лучше было бы разобраться в этом недоразумении.       Оба они встали на ноги, держась рядом с друг другом. Парни действительно не понимали, что нашло на эту девушку, ведь та изрядно извивалась, подобно ужу в кипящем масле, старалась слезть с костей, нанося себе вред и, казалось бы, дикую, ужасную боль. Она глухо хрипела и стонала, её голос не был даже схож с человечьим, на место мелодичным, гладким и мягким звукам пришли какие-то грубые, словно неотёсанные камни, острые обрывки, состоящие из нечленораздельных гортанных звуков, шипения, клацанья зубов и даже рычания. Вены на её коже резко выделялись, а дыхание… А дыхание не прослеживалось внешне, её грудная клетка двигалась только в неких конвульсиях, желая выбраться из костяной ловушки.              — Эй! Хватит двигаться! Это синие атаки, не двигайся, и тогда тебе не будет больно!       Папайрусу никогда раньше не приходилось встречаться с чем-то подобным, сейчас парню было очень тяжело смотреть на то, как человек буквально разрывает себя его собственными атаками, наплевав на даже малейшее чувство боли.              — Санс, пожалуйста, стой на месте, — в голосе высокого слышалось неподдельное напряжение, он остро реагировал на малейшее движение старшего брата, серьёзно опасаясь за его жизнь, — она опасна.       Тяжёлый взгляд низкорослого скелета пал на незнакомку, пронзил её насквозь, парень уставился на неё, будто бы пытался разглядеть в ней что-то. Чем дольше ему приходилось следить за ней, не отрывая взгляда усталых глазниц, тем всё больше его это сбивало с толку.              — Достаточно! Девушка, вы явно не в себе, но не волнуйтесь, мы сейчас вызовем вам скорую помощь, и вам обязательно помогут! — он не оставлял попыток поговорить с ней, пускай и ни одна не увенчалась успехом.              — хорошо, Папс, пошли в дом, — улыбаясь, низкий потянул того на себя, обхватив его запястье маленькими ручонками, — за телефоном, окей?       Санс не хотел говорить ему о том, что понял только что, ведь это пугало его, и он самому себе не верил в этот момент. Но всё же, как и было принято в его манере, скелет не выдавал себя никоим образом, сохраняя самообладание.              «пожалуйста, просто пошли со мной. — беспокойно думал он, готовый затащить домой ничего неподозревающего младшего брата, абсолютно любыми способами».              — Я свой мобильник, кажется, оставил на столе. Или, стоп, — почесывая черепушку, он пытался собрать воедино частички памяти, чтобы прокрутить в голове все места и комнаты, в которых он побывал с телефоном. — Или на кухне… Или в ванной… Боже, бросил его куда-то невзначай, а куда не помню. — удручённо сделал вывод Папайрус, неловко отводя взгляд.              — хех, — мягко усмехнулся он низким звучным голосом, — я тоже, бро.              — Да ты что, серьёзно? — монстр тяжко вздохнул, положив руку на лоб, заодно смахивая выступившие крупные капли пота.       Периферийным зрением Папс заметил некое движение, незначительно, юркое, такое, какое уж точно замечать он не хотел. Рот его расплылся в нервной улыбке, а в глазах и голосе читался пока ещё только слабый страх:              — Та кошка только что шевельнулась? Или мне показалось?       Санс покосился на лежащее в стороне, жестоко истерзанное, явно уже мертвое животное. Он уже было хотел возразить, как неожиданно мертвая кошачья тушка начала изгибаться и извиваться, катаясь по земле, жутко оскверняя недавно стриженный газон зловонными телесными жидкостями.              — пресвятое дерьмо. — в мягкой форме выругался Санс, вцепившись в брата, подобно гордому родителю.              — Ох, блядь, — неожиданно вырвалась из его уст брань, кажется, заботящая сейчас смутившегося Санса меньше всего.              — Папайрус… — парень перебил, будто бы говоря своим взволнованным взглядом: «пошли домой, пожалуйста».              — Прости, но в этой ситуации грех не ругаться.       Времени на разборки у них не было, от слова совсем. Облезшее до язв и гнойников животное вызывало хаотичный шторм чувств, состоящий из жалости, отвращения и жути. На тоненьких, словно хворост, ножках, оно поднялось, обронив остатки, в некоторых местах пережёванных, потрохов на землю, даже в подобном состоянии, оно всем своим видом показывало враждебность, вселяло чувство тревоги и опасности.       Однако, низкий не стал выжидать момента, когда и эта «штука» нападёт, но теперь уж на них обоих.              — пожалуйста, не смотри.       Ему не составило труда убить существо в физическом плане, просто забив некогда милого котика костью. Но морально это было трудновато, особенно когда он видел лицо шокированного младшего брата. Тупые удары костью приходились на тело и голову животного, каждый сопровождался звуком ломания кошачьей кости и травмирования плоти. Остановился он только тогда, когда оно прекратило шевелиться. Он знал, что поступил жестоко, однако, понял, что творилось здесь что-то неладное, ему оставалось успокаивать себя, что это — не живые существа.       Атака выпала из его руки, в голове был такой кавардак, что с мыслями было собраться сложно, улыбка на его лице слегка подкосилась, но устояла на своём законном месте. Низкорослый находился будто бы в тумане, однако, смог собрать чувства, эмоции и мысли, сопровождая это глубоким вздохом.              — бро, я… слушай, хэй, — он посмотрел на него с привычной добротой в глазах, однако, всё также беспокоясь, — просто послушай, что я скажу, окей?       Его похолодевшие руки дрожали, пришлось снять окровавленные перчатки, прежде чем погрузить небольшие кисти в карманы.              — Санс, пожалуйста, — высокий присел перед ним, совершенно не проявляя к нему отрицательных чувств. — Скажи мне, всё хорошо? Иди ко мне, хочешь «бро-обнимашек»? — одарив его своей лучезарной улыбкой, он раскинул руки в стороны, волнуясь за брата, даже если Санс отлично справлялся с контролем собственных чувств.              — не стоит беспокоиться, Папс, я в большей степени волнуюсь за тебя, а сам в порядке, говорю же. — расслабленный и спокойный Санс вернулся также внезапно, как и ушёл, однако, от объятий он не оказался. — а вот эти ребята…       Ребята, нехотя, как только оторвались друг от друга, с недоверием наблюдали над всё ещё ненормальной девушкой, неистово брыкающейся на костях-атаках.              — постараюсь не томить, — с ноткой серьёзности в голосе начал низкорослый, потерев переносицу левой рукой, — этот человек… она будто бы, ну… — столько лет он избегал этих слов, старался не говорить об этом с ним, желая уберечь от всего плохого в этом гнилом мире… Да не смог, рано или поздно, этот момент бы всё равно настал. — она будто бы мертва.              — Что? — высокий скелет перебил его, задавшись изумлённым вопросом, — Мертва? Но как это возможно?              — я не знаю, Папайрус, но у неё нет вообще никакого «стата», всё по нулям, — повернувшись на неё, тот с напряжением в голосе продолжил. — пусто. вообще ничего, ни LV, ни EXP, ни HP, ты видишь её душу? это просто пустышка, это не человек.       Минутку помолчав, подумав, Папайрус закрыл лицо руками, приняв эту информацию, зная, что старшему виднее и что тот сейчас знал о чём говорил. В голове это никак не хотело укладываться, все знали хорошо, что такого в природе не бывает и быть не может. Но когда они видели это своими глазами, их мир будто бы просто переворачивался, казался теперь уж чуждым.              — Это объясняет нашу ситуацию, но сколько ты видел трупов, способных к передвижению, тем более уж такому?              — нисколько, бро, я поражён не меньше тебя, — комедиант, достав из кармана голубую плоскую расчёску и как следует почесав череп, про себя думал лишь о том, сколько ещё таких существ ходит по улице.       Оба скелета с опаской косились на отчаянно бившуюся в конвульсиях девушку, уже понимая, что с ней было не так. Внезапно, одного из них будто бы как ужалило: старший вспомнил про подруг, ушедших к тому странному мужчине, страшная догадка прокралась в голову самостоятельно.              — Альфис, Андайн… вот чёрт, нужно найти их, — он развернулся на сто восемьдесят градусов, опустив голову. Последний раз, когда он их видел, они были, по его мнению, вроде бы в порядке, но, однако, меньше от этого он за них беспокоиться не стал.       Искать долго не пришлось, девушки настигли их сами, подошли, будто бы подгадали.              — Ньех, вот и вы! — с неким облегчением выдохнул Папайрус, улыбнувшись.       Не спеша здороваться, резкая и внезапная Андайн сделала сокрушительный удар в голову незваной гостьи острейшим магическим копьём, тем самым покончив с ней уже раз и навсегда, не оставив той и шанса выжить. На её лице не читалось ни малейшего сострадания, лицевые мышцы девушки напрягались в отвращении к данному существу, а взгляд был полон презрения.       Альфис же, не зная даже как слово молвить, тревожно смотрела на и без того шокированных скелетов.              — Андайн! — завёлся Папс, однако был грубо перебит подругой.              — Не подходите к этим тварям, это НЕ люди, — её командирский голос, подобно раскату грома, прогремел отчётливо и сурово, девушка сразу же расставила все точки над «ё». Она перевела дыхание, заставив своё магическое копьё раствориться в воздухе на мельчайшие частицы чистой энергии. — Вас не тронули? Не ранили?              — не-а, всё в порядке, — тревога и паника могли взять верх над кем угодно в такой ситуации, ведь он единственный, кто был ближе всех к одному из этих существ, но парень был спокоен.       Он знал, что не имея мягких тканей, у скелетов есть некое преимущество: не так просто оставить ссадину. Их кости, пускай, были не такими уж и жесткими, как у обычного скелета человека, но всё же нужно было пораниться неслабо, чтобы оставить ссадину. Однако, прокусить такую кость было вполне возможно, по крайней мере, тело Санса было более хрупким, чем у Папайруса, откуда старший и имел столь малый запас очков здоровья.              — На Санса напала эта девушка, но он цел, я самолично осмотрел его! — младший положил руку на плечо брата, то и дело стараясь увеличить расстояние между ним и мертвецом.              — она пыталась укусить меня. Папс и вправду успел очень вовремя.              — Р-ребята, там… — тихо-тихо промолвила Альфис, нервно поглядывая на остальных.              — Ньех, — высокий скелет издал недовольный смешок. — Если бы ты не ушёл на улицу один, мне бы и не пришлось. Это было так безответственно, Санс! Тебе нужно было позвать меня сразу, как только ты заметил что-то подозрительное!              — ты прав, бро, прости.              — Ребя-я-ят, послушайте, — агама продолжила пытаться привлечь внимание, напряжение и громкость её голоса возросли в разы.              — Так его, Папс, так его. Чтоб неповадно было! — справедливо подстригала рыбоподобная девушка друга, осматривая труп уже до конца убитой девушки.              — хе-хе-хе-хе… ну… я так-то не специально. — с неловкостью Санс посмеялся, пожимая плечами, — тебя можно назвать скорой помощью. — парень, не удержался от лишней шутки, в последствии чего получил лишь пару тяжёлых вздохов, по одному от Папайруса и Андайн.              — АЛЛО, НАРОД! — не сдержавшись, робкая Альфис повысила голос так, чтобы её наконец услышали, эта попытка увенчалась успехом.       Все трое повернулись к ней, мгновенно замолкнув, кинув череду вопросительных взглядов.       Агама хотела что-то сказать, но обомлела, услышав жалобный вой сигнализации соседской машины, что раздался на всю округу, так и режа слух.              — …Н-Нам нужно уходить — девушка, судорожно вздохнув, кивнула в сторону улицы.       Неподалеку виднелась целая толпа «людей», избитых, подкошенных. Большинство из них передвигалось неимоверно быстро на четырёх конечностях, прямо к четверке друзей.       Они приближались, казалось бы, со всех сторон, времени на раздумья было мало, от слова совсем, ребята с нескрываемым напряжением на лицах думали, и у каждого был свой вариант спасения.              — Ебаный карась… — Ужаснулась ундина, сделав шаг в отступление. Ей было не по себе после этих двоих, а тут целое полчище. В горле Андайн встал противный ком, но она понимала, что нельзя отступать, а уж тем более трусить.              — И откуда их столько?! — не на шутку удивился Папайрус, уже делая наброски плана побега.              — Чёрт, ладно, план таков: — рыжеволосая взяла себя в руки, она не собиралась выжидать, решившись действовать решительно и без промедлений. — Прикончить уродов и свалить подальше от дома.       Не все были согласны с ней, в частности, её девушка Альфис, та считала, что это, наоборот, слишком опасно и рискованно. По своей натуре она не была конфликтной личностью, однако, рептилия чувствовала, что время говорить. Её содержал некий страх, слова никак не хотели выходить, застряв в глотке, перебороть себя ей было неимоверно тяжело, но девушка всё-таки справилась, окликнув любимую звонким взволнованным голосочком:              — А-Андайн!.. — она перевела дыхание, построив предложения у себя в голове более корректно, — Ты… Ты не права!              — Что? — в ответ та вытаращила единственный открытый глаз на неё, прищурившись.              — Нельзя идти напролом, мы все видели, как это опасно!       Некое свинцовое напряжение повисло мгновенно между девушками, произошёл такой стык: одна видела ситуацию так, а другая же — совсем под иным углом. Андайн не планировала выходить из себя или хоть как-то злиться, её взгляд в растерянности бегло прошёлся сначала по приближающейся угрозе, в лице голодных мертвых тварей, а затем остановился на Альфис.              — А что ты предлагаешь делать? У нас нет выбора! — с непониманием и напряжением в голосе, рыбоподобный монстр с силой сжала в своей руке рукоять магического копья.              — Н-нужно уйти в дом, закрыться там, это более безопасно! — агама сжала подол футболки в ручках, ей впервые приходилось идти наперекор этому монстру.              — Да ты видишь сколько их? Они же этот дом в щепки разнесут! — будучи вспыльчивой личностью, Андайн, поспорив с Альфис, перешла на более высокие тона быстро, сейчас все были максимально напряжены, — И загонят нас в ловушку, если не слопают сразу!              — Л-ладно, ты… — она уже было хотела сбавить обороты, но одумалась, ведь сейчас шла речь не только о её жизни, но и о жизнях её друзей и девушки. — Нет. Ты не понимаешь, если пойдём в атаку, то нас разорвут сразу же, они слишком быстрые!              — Альфис! Андайн! — попытался кое-как встрять Папайрус, понимая, что ссора — это то, чему сейчас вот вообще не время. Даже несмотря на то, что он поддерживал точку зрения Андайн, считая, что здесь оставаться небезопасно, скелет хотел, чтобы они остыли и вернулись к самой проблеме.       Но девушки в один голос возразили: «Папайрус, не сейчас!», перебив его, давая ясно понять, что ему не стоит лезть в их разговор и им сейчас вообще не до него.       Ситуация принимала всё более экстремальные и напряжённые условия, тяжёлая атмосфера висела в воздухе, раздор между Альфис и Андайн только усугублял положение.              — Твою мать, Ал, НЕ ТУПИ, — рыжеволосая перешла на грубый тон, набрав в грудь воздуха, — У нас нет времени на эти чёртовы споры, мы должны постоять за себя, в конце концов, копья мне не для того, чтобы в зубах ковырять!        Низкорослая ящерка с негодованием фыркнула, поправив оправу своих больших круглых очков, она знала, что её возлюбленная упертая, словно баран, однако, сейчас, по её мнению, та была грубо не права, и Альфис ничего не оставалось, кроме как продолжать настаивать на своем.              — Но это сейчас совсем лишнее! Не все проблемы решаются т-так… Так… — брови её опустились, нахмурившись, — Так прямолинейно и совершенно безрассудно!       Они были готовы стукнуться лбами, перечили друг другу и ругались, ни одна из девушек не хотела уступать второй, отстаивая точку своего зрения, считая её единственной правильной. Их друзья-скелеты были удивлены такому поведению девушек, оно сейчас было очень некстати, монстров с каждой секундой всё больше поджимали, загоняя в угол.       Но всё же один из братьев, старший, решил влезть в самое пекло их спора, что было более чем необходимо. Санс встал между обеими, грубо говоря, оттолкнул их от друг друга.              — девчат, а вы не думаете, что сейчас не самое подходящее время для семейных разборок? — его спокойный размеренный голос можно было легко перебить, однако, он просто не давал ни одной из монстров и слово поперёк вставить. — нельзя поддаваться панике и злить друг друга, от этого никому лучше не станет. мы должны пройти в дом, позвонить в полицию и оборонять его до их приезда. это всяко лучше, чем просто сидеть взаперти, трясясь от ужаса, или же бежать в открытую на мёртвых.       Уж кому, а этому карлику спокойствия было не занимать, он действовал и мыслил рассудительно, не принимая ни одну из сторон девушек, и те выглядели малость побежденными. Как только он «приглушил» этот конфликт, все четверо стремглав кинулись в дом.       Папайрус, заскочивший последним, резким движением захлопнул входную дверь в их спасительную, пускай и не особо надёжную, крепость, позволяющую выиграть время для продумывания наиболее надёжного плана, несущего в себе минимальное количество риска. Руки парня, обволоченные в бардовые перчатки, нервно скользили по гладкой деревянной поверхности, то и дело запирая входную дверь на все имеющиеся замки и затворы. Надежда приходилась на то, что если она не остановит, то хотя бы задержит безжалостных бешенных тварей. Когда последний затвор был задействован, дверь в тот же миг с треском содрогнулась от мощного удара по ней. Удар за ударом врезались в, на вид крепкое, дерево, каждый отдавался гудением в висках, их сердца замирали, монстры отступали к середине комнаты, пялившись на дверь, будто зачарованные.       Тем не менее, в следующее мгновение всех четверых из ступора вывел звон находящегося на кухне оконного стекла, разлетевшегося на сотни маленьких осколков.              — Окна! Дверь! — паника почти овладела ими, воздух ощущался сухим, его будто не хватало, однако, если бы они и дальше продолжили стоять и бездействовать, то очень скоро он и вовсе бы стал для них ненужным. Высокий скелет пришёл в себя первым: в горле до боли пересохло, ноги не слушались, предательски подкашивались и затрудняли управление над передвижением, в голосе ощущался неподдельный страх. Он кинулся на кухню, крикнув вслед: — Санс, Андайн, закрывайте окна, дверь, живо!              И те беспрекословно послушали его, мгновенно распределившись у незащищённых окон, закрывая их стеной сплошь прижатых к друг другу магических атак. Это было весьма трудоёмко, мёртвые разбивали стёкла одно за другим, тем самым желая отчаянно прорваться внутрь. Ребята в шоке метались по помещению из комнаты в комнату, то и дело баррикадируя любое место, что может стать отличным входом для живых мертвецов.       Дом оглашал шум, исходящий с улицы, пугающе напрягавший их. От всплеска адреналина, бурлящего в крови, монстры окончательно отошли от парализующего страха и двигались порядком быстрее, но нервы практически у всех были на взводе.              — я звоню в полицию. — поднеся телефон к предполагаемому уху, объявил старший из братьев-скелетов, наконец-то остановившийся, дабы перевести дух. Пот градом сочился крупными каплями, что медленно сползали вниз по его черепу.              В первые секунды ему доводилось слышать только мучительно длинные гудки на другом конце трубки. Взгляд его зрачков был прикован к подруге-рептилии, в стрессе метающейся из стороны в сторону. Губы девушки взволнованно содрогались, будто бы она активно дискуссировала, дрожащие маленькие ручонки активно соприкасались, хватая и отпуская друг друга, а звук быстрых коротконогих шагов вливался в эту симфонию шумов, состоящую из тяжёлого дыхания остальных монстров, приглушенных криков, рычания и тарабанящих ударов в деревянную дверь. Папайрус и Андайн, знатно так пропотев, тоже наблюдали за ней, жадно глотая сухой горячий воздух, ведь в помещении до сих пор висела духота.              — Ну что там, ну?! — у Андайн быстро кончалось терпение, а нахождение в потенциальной, по её мнению, клетке, только подливало масло в огонь. Она чувствовала себя опарышом, нанизанным на рыболовный крючок, добычей, загнанной в угол, сыром в мышеловке.              — ничего. Никто не ответил… — удручённо ответил он, с какой-то обидой вглядываясь в экран смартфона.              — Чудесно, — с язвительным сарказмом выразилась одноглазая, — Боже, блядь, и как я позволила тебе затащить нас СЮДА?              — не время для истерики, — тотчас Санс поспешил перебить её, оставаясь более-менее спокойным. — это, во-первых, а во-вторых, прекрати, пожалуйста, выражаться хоть минуту-другую.              — А к-когда же, интересно, б-будет время для неё?! — чуть ли не плача, с дрожью в голосе воскликнула Альфис.              — Да пошёл ты, чувак. — сквозь зубы прошипела Андайн, явно недовольная тем, что ей пытаются командовать. Она злилась оттого, что не знала, как им быть, злилась, что ситуация всё более походила на безвыходную. Сейчас женщине-рыбе хотелось столько всего высказать в адрес комика, попавшего под горячую чешуйчатую руку, да вот только она из последних сил старалась не переходить на личности. Она положила ладони на лицо, всё же отчасти согласившись с ним.       Альфис, пока они разбирались, что-то отчаянно искала, с хмурым видом переворачивая весь диван верх дном, смотря над и под мягкими диванными подушками.              — что ты ищешь? — поинтересовался Санс, провожая ту вопросительным взглядом.              — Пульт. — кратко бросила она, не отрываясь от дела.              — эм… пульт? — зачем-то переспросил паренёк, тем самым начиная напрягать агаму, у которой и без того было дурное настроение.              — Нет, блин, вчерашний день, Санс, — с недовольством та подняла лицо на него, надув губы, поражаясь глупости заданного вопроса. — зачем переспрашивать?       Ситуация тяжким грузом всё больше и больше снижала потолок над головой, давила на плечи и спину. Она вызывала чувство, будто в помещении становилось тесно, и, казалось, нечем было набрать полной грудью поток воздуха. Под высоким давлением находились все присутствующие в помещении монстры, и оставалось лишь вопросом времени, когда их моральное состояние расплющит под давлением, словно грецкий орех под стальным тяжёлым прессом. А жалобные гортанные стоны нежити, доносящиеся из каждого окна первого этажа, сопровождаемые глухими ударами по атакам, только омрачали ситуацию, расшатывая нервы, будущие и так уже порядком на пределе. Самым сильным в этом плане оказался всё тот же шутник Санс, его сильной психике можно было позавидовать, ведь в такие моменты невозможно сохранить самообладание, не впадая в панику. Он был напуган не меньше, даже больше, остальных, однако, понимал всю важность сохранения холодного рассудка и рационального мышления, и поэтому даже напрягал своим спокойствием окружающих.       Он помог найти агаме тот самый пульт, стараясь меньше её напрягать, его улыбка не сползала и сияла во все тридцать два зуба. Шутник сначала не до конца понимал, что Альфис нужно было от их излюбленного старенького зомбоящика, недавно прикреплённого к стене, но стоило ей начать с какой-то агрессией переключать каналы, как мысль пришла к нему молниеносно, гласящая лишь одно: «Новости».              — Да где же… — проронила себе под нос рептилия, насупившись.              — попробуй тринадцатый. — скелет, закинув ногу на ногу, уже сидел подле неё, наблюдая за тем, как, словно овцы в загоне, Андайн и Папайрус мечутся из угла в угол, при этом молча, будто потерявшие способность говорить.              — Тринадцатый… — задумчиво промычав, девушке удалось найти нужный телевизионный канал, — Эврика! Н-Нашла!              Средь прочих исключительно развлекательных каналов, вещающих разнообразное обилие программ, нашёлся нужный, один из немногих что показывал новости. Громкий голос телеведущего огласил дом, да так резко и неожиданно, что монстры поочередно повскакивали на своих позициях, Альфис поспешила сделать убавить громкость, вдавливая большим пальцем нужную резиновую кнопку на пульте. Транслировали репортаж, вгоняющий в ступор и так уже перепуганных зрителей.              —… инфекция распространяется с неимоверной силой и скоростью, госпиталя и больницы переполнены, полиция городов, посёлков и деревень работает на износ, и такое происходит отнюдь не только в соединённых штатах. Всего за несколько часов в различных уголках планеты было зафиксировано свыше шестисот случаев нападения и с каждой минутой эта цифра только увеличивается. — мелодичный мужской голос за кадром ведал информацию под тревожные съемки и кадры, показанные из больниц и улиц различных городов. На трансляции было отчётливо видно, как «люди», будто одержимые своим нечеловеческим голодом, беспощадно нападают на других, безжалостно вонзаются зубами в плоть, с некой радостью вырывая окровавленные шмотки кожи и мышц, не обращая внимание на крики своих жертв.              — В стране объявлено экстренное положение. Убедительная просьба нашим гражданам, НЕ выходите на улицу, закройте окна, двери, выключите свет и любой другой источник шума! — картинка сменилась, теперь уж на экране был виден сам телеведущий, сидящий лицом к зрителям. Мужчина в возрасте нервно мял в руках небольшую стопу бумаг, глаза его растерянно бегали, цепляясь за тот или иной предмет в студии, было видно, как он волнуется и это волнение прямо отражалось на смотрящих на него монстрах. После короткой паузы он продолжил, напряжённо запустив руку в свои густые, словно смоль черные, волосы. — Избегайте людей, выглядящих нездоровыми, ни в коем случае не впускайте в дом мало знакомого вам человека, избегайте укусов, сделанных больными, при необходимости защищайтесь любыми подручными средствами, сохраняйте спокойствие…              — Безумие… — тихо пробубнила под нос рыжеволосая, не веря ни своим ушам, ни своему единственному глазу. — Эта хрень происходит по всему миру?              — Никто не приедет к нам, — выключив телевизор нажатием одной кнопки, подытожила Альфис, пытаясь протолкнуть застрявший в горле ком. — по крайней мере сейчас. Н-но у нас не так много времени, «заражённые» уже знают, что мы здесь…              — Если не выберемся, то наша гибель будет лишь вопросом времени. — как и девушки, Папайрус тоже был максимально на нервах, раздражать начинала любая мелочь, начиная от стонов тварей снаружи и вплоть до окружающей их духоты в доме.              Неприятный запах гнили, сочась со стороны окон, мало-помалу осквернял воздух в помещении. Ребята переглядывались в напряжении с друг другом, чувство безысходности, страха и напряжения усиливались с каждой проведённой минутой в доме. Отличившийся немереным спокойствием Санс почувствовал, как мысль, подобно пуле, вошла в его сознание, гласившая следующее: «времени мало, нужно действовать».              — так чего же мы стоим без дела, народ? — его, низкий, в малой степени беспокойный голос, словно гром среди ясного неба, закончил эту напряжённую молчанку, тем самым пригвоздив взгляды остальных к его персоне. — по-моему, бездействие — это что-то по моей части, я прав? — продолжая удивлять остальных своим спокойным проведением, он обошёл каждого из друзей, погрузив руки в карманы. — не хочу душнить, но эти тухляки почём зря зубами не щёлкают.              — О мой, ебаный, Бог…              — знаете, сейчас самое важное собраться; — он позволял себе отпускать шуточки, чем только ещё больше нервировал и заставлял закипать, словно чайник на газовой плите, и первой, конечно, негодовать стала Андайн, сверля его убийственным взглядом. — а иначе с такими темпами мы и костей так не соберём.              Его юморок, отнюдь, не был оценён по достоинству, а только отвергнут остальными. Никто сейчас не желал смеяться, такая несерьёзность с его стороны была принята за легкомыслие и недалёкое осознание всей сложившейся ситуацией, что немало оскорбляло.              — Санс, завали свой, блять, рот. Ради бога, заткнись, просто заткнись. — Андайн не вытерпела, нервы у неё начали сдавать конкретно, что стало ясно по её дергающемуся целому глазу, сейчас она могла сказать что угодно. — Господи, как же ты уже достал, ты, бесполезный кусок дерьма. Сил моих больше нет! Как можно быть таким невыносимым? Ты вроде бы, твою мать, начинаешь нормально, но надо же тебе всё испортить под самый конец! Пойми, ты НЕ смешной, ты просто посмешище, твои плоские шутки до скрежета зубов бесят, ты ведёшь себя как мудак, и всё это, причём, в самый неподходящий момент! — она вцепилась в его футболку, взяв его за ворот, и медленно подняла над полом костлявое тельце низкосортного юмориста.              — ох, Андай…              — Я не давала тебе права говорить, — чрез зубы грозно прошипела девушка, а затем крепче сжала в руках ткань свежей белоснежной футболки так, что края ворота неприятно врезались меж костяных пластин шейных позвонков, вызывая дискомфорт. — Это всё из-за тебя. Если мы ПОДОХНЕМ тут, то это, Кретин, будет твоя вина! Ты ведёшь себя как ебучий эгоист, ты ни о ком не беспокоишься и мелишь языком, не думая. Тебе будто вообще абсолютно насрать на всё, для тебя это просто шутки какие-то, я что-то нихуя не понимаю!              Папайрус уже спешил разнимать их, с явным недовольством и негодованием, выраженными на его лице. Рыжеволосая завелась, говорила явно лишнее, чётко видимая вена на её виске угрожающе пульсировала, тем не менее в её взгляде таилась паника, гнев, некая растерянность, она бы ещё много чего высказала тому, из-за кого они вынуждены были оказаться в ловушке, подобно приманке или бесплатной закуске.              — Какого хрена ты лыбишься? Тебе весело? ОООХ, сейчас, сейчас, погоди у меня! Я, сука, сотру эту ебаную улыбку с твоего лица.              — А-Андайн, НЕ ТРОГАЙ ЕГО! — увидев, как Андайн замахнулась, её девушка вскрикнула и, сорвавшись с места, надеялась успеть остановить начинающуюся драку.              Однако Папс подоспел первее, с силой отдёрнув подругу от старшего брата, да так, что она потерялась, отлетев на приличное расстояние, почти свалившись с ног. Тот же свою очередь взглянув на ту, как на злейшего врага, встал на защиту Санса.              — Ты никого здесь бить не будешь. — эти слова прозвучали неестественно серьёзно и мрачно для него. Неприязнь от увиденной сцены выражалась горечью во рту, парень чувствовал, как уже сам хотел врезать ей, однако, с трудом сдержался. — Прости, Андайн, но если ты не угомонишься самостоятельно, то мне придётся тебе помочь! — даже несмотря на глупый юмор, ехидность и несерьёзность брата, он был на его стороне. — Просто посмотри на нас! — он взывал к сдержанности и рассудительности подруги. — Ты, Альфис и я напуганы, мы не можем собраться, я прекрасно понимаю твоё желание вмазать моему брату, меня ещё больше бесит его привычка шутить, когда это никому вообще, блин, не нужно! Но Санс впервые не бездействует, хотя он тот ещё хрен ленивый. И я тебя попрошу, не обращай внимания, он придурочный, сбавь пыл.       Андайн переменилась в лице, её дыхание становилось всё размереннее и спокойнее. Выпустив из груди воздух, она почувствовала, как тёплая маленькая рука Альфис касается её руки, переплетая их пальчики, цепляющиеся за друг друга, подобно крючкам.              «мне наконец-то попытались въехать по морде, — сглотнув, недо-юморист, посмотрел на Папса, хлопая глазницами в лёгком недоумении, — но он заступился за меня… зачем он это сделал? как он это сделал? я никогда не видел его таким… и, чёрт, это невероятно… приятное ощущение».              Биение его сердца значительно участилось, душа будто бы желала вырваться наружу через широкие белоснежные ребра, лишь бы оказаться ближе. Дыхание у парня с перерывами перехватывало, хоть это и было вовсе незаметно, на мгновения он словно забывал, как набирать грудью воздух, голова ходила кругом, стоило ему посмотреть на брата. Мир вокруг будто бы играл для него другими красками, самыми что ни на есть тёплыми и яркими, скрашивающие его серое бесцельное существование. Санс жил и старался идти дальше, слепо надеясь, что он больше не окажется в некой парадоксальной временной петле, от которой его не смогла спасти даже собственная смерть. Проклинал он себя за то, что оказался будто в запутанном бесконечном кино, где каждый день ему давался с большим трудом, осознание безысходности и собственной бесполезности и никчёмности уже достаточно въелись в его измученное сознание.              — Ладно, ты прав, Папайрус, нужно взять себя в руки. — с лёгким негодованием в голосе, та постаралась принять доброжелательный видок, что получилось у неё с натяжкой на слабенькую троечку. Поправив пряди своих кораллово-рыжих волос, собравшись с мыслями, она почувствовала, как стыд за выскочившие колкости подкрадывался незаметно, но неимоверно быстро: остывала Андайн также стремительно, как и заводилась.              Напряжение, всё также продолжало висеть в воздухе, оно никуда не исчезло и не сошло на «нет». Тем не менее, давление, с которым оно на них давило, уменьшилось, хоть и в один момент всё было на тонкой хрупкой грани, чтобы выйти из-под контроля.       Младший из братьев замахнулся правой рукой на старшего и, рассекая воздух ладонью, дал слабенький подзатыльник брату, поставив второго в недоумение.              — ой, — тихо и в тоже время нелепо издал звук тот, как прежде улыбаясь.              — Никаких шуток как минимум два часа, ты наказан, Санс. — он всеми силами старался быть строгим ответственным братцем, что не всегда у него получалось на все сто процентов.              — понял тебя, бро.               Ребята поспешили подняться на второй этаж в целях выяснить обстановку с другого ракурса, быть может, существовала какая-то лазейка, путь к отступлению через полчища мертвецов. Поочерёдно заглядывая в окна, где это было возможно, монстры всё больше сомневались в полезности зачистки тварей: уж больно много их набежало со всего округа, поразительный слух. Они окружали со всех сторон, толпой лезли друг на друга, с яростью ломились в окна, и стены. Вариант спрятаться на втором этаже был в точности также плох, как и попытки перебить их, ведь урона они не получали и удары магических атак, приходившееся на тело, только ненадолго бы замедлили их.       В конце концов, монстры столпились у окна, выходящего на соседний дом, находившийся в приличном расстоянии от них. Дверь сокрушалась и прогибалась под безжалостными ударами, вот-вот — и она треснет по швам, словно яичная скорлупка.              — Чёрт, дверь! — без всяких усилий Андайн грозно подняла диван и перенесла его к входной двери, поставив поперёк в дверном проёме. — Вашу ж мать, какого хрена так мало мебели у вас, ребят?!              — До этого момента нам и этого было достаточно. Никто же не предупредил нас о конце света! — не шутя, совершенно серьёзно, ответил ей Папс со второго этажа, почесав затылок.              — Эти твари разнесут её в щепки, нужно действовать! АГРХ! — рыбоподобная с решительностью держала зелёный диванчик подле двери, упираясь ногами в пол.               Дверь поддалась. Следующим сигналом для действий послужил древесный, режущий слух, треск, а затем и полное ярости хриплое рычание, трещины в двери расходились мгновенно, на диван, служащий препятствием мёртвым, посыпались деревянные опилки и щепки, в закрытое помещение к застоявшемуся воздуху в тотчас проникал запах кедра вперемешку с гнилью. Нерастерявшаяся Андайн принялась давать отпор мертвецам, что пытались пролезть в щель, её магические голубые копья пронзали их головы, входя в них грубо и с силой, — обратно заполучить она их не могла, форма острия у этих копий не позволяла также без лишних усилий вытащить их из головы, тем более, что через несколько секунд орудия исчезали, растворяясь в воздухе. Незваные гости ломали дверь, щель становилась всё больше и больше, но воительница отказывалась пропускать их так просто, выигрывая друзьям время.       Высокий скелет, сжав руки в кулаки, без колебаний подошёл к окну. Больше не было времени на раздумья, ещё немного — и твари бы прорвались, проникнув в дом, не оставив бы им и шанса на выживание. Он, повернув защёлку, а затем распахнув окно точным движением вверх, поставил ногу на подоконник, выглядывая наружу.              — …Папс? — страх встал неприятнейшим комом в горле, конечности похолодели, а тело будто бы обдало током, испуганный взгляд старшего замер на фигуре брата, кажется, собирающегося сделать глупую и очень рискованную вещь. Все шумы словно вмиг исчезли, сорвавшись с места, он ринулся к нему со всех ног, боясь не дотянуться и потерять его, голос скелета сорвался на высокие тона, нехарактерно бурные и волнующиеся. — ПАПАЙРУС! НЕТ! Пожалуйста, стой!              Мгновение — Папайрус за пределами дома. Тот был так быстр, что Санс не успел сделать абсолютно ничего. Его протянутая рука, беспомощно тянувшаяся к нему, не достала до бардового красного шарфа из-за каких-то жалких двух сантиметров, монстр лишь врезался в стену, упав на колени, чуть было не ударившись о белоснежную пластиковую раму окна, да упёрся в неё рукой. Младший из скелетов приземлился не так уж и удачно, как планировал, запоздалая группировка в стрессовой ситуации подвела не на шутку, однако, боль, что он почувствовал в левой ноге была тупой и терпимой, он приземлился на газон без серьёзных травм, хоть и упал. Его от кончины отделяли жалкие три-четыре метра, голодные твари не стали ждать почём зря и сорвались к нему, дистанция сокращалась за секунды.       Он дал отпор, выставив белоснежные костяные атаки, но этого было, как назло, мало, долго они их не сдержали.              — Папайрус! — откинув все размышления и страхи, старший пересёк подоконник, оказавшись на улице. Какая-то сила взбунтовалась внутри: он не мог стоять и смотреть на это, совершенно бездействуя. Руководствующийся исключительно эмоциями, он рванул к брату, но не упал как тот: под ногами в качестве поверхности оказался не малых размеров костяной бластер, чем-то отдалённо напоминающий драконий череп. Ему было плевать: устанет он или же нет, сил было совсем не жалко ради спасения Папса — единственного лучика света среди свинцовых туч его бесполезной жизни. Всё равно: если бы он поранился, если бы укусили или же узнали о его силе, о которой слабое представление имел даже Папайрус, — это всё сейчас было неважно.       Скелеты нещадно метали кости в своих противников, тем самым прикрывая тылы друг друга, и вот вновь оказались совсем рядом, стоя «спина к спине».              — Санс! — Папс притянул к себе брата и в тот же миг, на кость с острым концом, насадил голову мертвеца, желавшего наброситься на того, пока он был занят другим делом. — Будь внимателен и осторожен, пожалуйста! Я побегу к машине — это наш единственный шанс.              — я прикрою. — проронил старший, будучи максимально серьёзным, однако, как и всегда улыбаясь.