Полтора часа назад

– Идиотство! – Йенс пнул ногой стопку книг, стоящую у стены. Та рассыпалась, но он лишь сделал шаг назад и оглядел комнату в поисках ещё чего-нибудь, что можно было бы разрушить и хоть как-то выместить досаду. – Придурок! Безголовый придурок! – повторял он как заведённый. И в самом деле, как так можно? Ждать этого концерта два месяца – чтобы в итоге в нужный день за полчаса до начала оказаться в трёхстах километрах от Стокгольма! Швырнув пару вещей в стену комнаты, Йенс выдохнул и покачал головой. Бесполезно разносить дом бабушки и деда. Он неудачник, это очевидно. Просто перепутать числа и искренне считать, что сегодня ещё двадцать пятое октября, что завтра с утра он сядет в поезд, а вечером Марк проведёт его на закрытый концерт в музыкальном магазине Bengans. Первый концерт Mando Diao в Швеции после выхода нового альбома. – Слушай, ну я даже не думала, что тебя это так расстроит, – вздохнула девушка в длинном плаще, назвавшаяся Доктором. – Я вообще первый раз вижу, чтобы человек так переживал, узнав, что сегодня двадцать шестое, а не двадцать пятое октября. Это всего лишь числа, честно. Двадцать седьмое ничуть не хуже тринадцатого. А первое может оказаться куда сложнее тридцатого. Йенс мрачно посмотрел на неё. Свалилась на его голову... вернее, на крышу со своей странной будкой, попросила чаю, а между делом уточнила, на какой пареллели находится. А когда стала переводить часы, назвала дату вслух. И теперь стояла, наблюдая, как он взрывается из-за собственного идиотства. – Кажется, я начинаю понимать, – протянула девушка, окинув взглядом кавардак вокруг. – Ты куда-то не успел? – Очень верно подмечено, – вздохнул Йенс и плюхнулся в старое кресло. – Очень, очень верно. Я не успел. – Вкусный чай. И крендельки вкусные, спасибо. Из магазина? – Бабушка печёт, – он устало потёр переносицу. – Ты извини, что я психанул. Просто мне очень хотелось сегодня быть в Стокгольме, а я спутал числа. – Свидание? – Нет, – грустно улыбнулся он. – Если бы. Очень крутой концерт, на который меня друг обещал провести. Она задумчиво похрустела крендельком. – А сколько часов назад ты должен был быть в Стокгольме? Йенс глянул на экран мобильника. – Хотя бы часа полтора назад, чтобы позвонить Марку и сказать, что я приехал и готов идти. – Знаешь, если ты готов отдать мне всё содержимое этой миски, – она показала на вазочку с крендельками, – думаю, мы что-нибудь сможем придумать. – Она... она больше внутри. – Обожаю этот момент. – Марк, алло, я в Стокгольме, готов подойти минут через десять. Слушай, а ничего, если я не один?.. Да, представь себе. Да, симпатичная. Спасибо, дружище, ты супер. – Всё в порядке? – улыбнулась Доктор, запирая дверь ТАРДИС. – Ага, – расплылся в улыбке Йенс. – Можем двигать, тут близко. Только извини заранее – боюсь, Марк будет за тобой ухлёстывать весь вечер. Он тот ещё ходок, а ты очень в его вкусе. – Твой друг может ухлёстывать за девушкой, которую ты ведёшь на концерт? – удивилась она. – Ну, скажем так, – Йенс слегка смутился, – у него есть основания предполагать, что меня она интересует в меньшей степени, чем его. Доктор кивнула, словно совсем не удивившись, и ему сразу стало как-то полегче. – «Если я не переживу сегодняшний день, то, возможно, буду здесь завтра»,– повторила Доктор ему на ухо. –Знаешь, так мог бы сказать кто-то с моей родины. Йенс улыбнулся, не отводя взгляда от небольшой сцены. – Погоди, сейчас будет ещё круче. Доктор довольно скоро заметила, что все «ещё круче» по версии Йенса наступали тогда, когда пел второй солист – чуть ниже ростом, с красивыми светлыми глазами. Именно его гитарные партии Йенс словно пытался незаметно повторить, шевеля пальцами, за его движениями наблюдал особенно внимательно, вместе с ним пропевал – без звука – каждую строчку. Когда концерт кончился и группу окружила толпа поклонников, Марк дёрнул Йенса за рукав. – Эй, малыш, ну так что – познакомить тебя? Ребята не будут против, потом ещё междусобойчик будет. Отличная возможность. Тот словно как-то ссутулился. Бросил быстрый взгляд в сторону сцены – там Густав и Бьорн как раз фотографировались в обнимку с какой-то поклонницей. – Не стоит, – помотал головой Йенс. – Знаешь, давай в другой раз. Марк пожал плечами. – Ну, как скажешь. – Тебе ведь хотелось с ним познакомиться? – спросила Доктор, когда они шли по ночной улице. Йенс помолчал, пнул пустую сигаретную пачку, валяющуюся на пути, и нехотя признался: – Хотелось. Но не так. Не как мальчик из толпы, знаешь. Он пошёл чуть медленнее, словно задумавшись, потом продолжил: – Я неплохо играю на гитаре. Но пока это именно «неплохо». А вот когда будет по-настоящему круто... Тогда я познакомлюсь с ним как музыкант с музыкантом, понимаешь? Когда я буду не хуже, чем... Он замолчал, но Доктор догадливо продолжила: – Чем его напарник? Йенс почувствовал, как краснеет – хорошо, что в темноте это было уже незаметно. – Густав Норен крут. Но иногда мне кажется, он просто не понимает, насколько прекрасный музыкант Бьорн. Я даже не знаю, что отдал бы, чтобы оказаться на месте Густава. Просто играть на одной сцене с этим человеком. Петь с ним в один микрофон. Писать с ним песни. Они подошли к ТАРДИС. Дожидаясь, пока Доктор отопрёт синюю дверь, Йенс вдруг прижался лбом к деревянной поверхности и глянул доверчиво, словно мальчишка, делящийся самым большим секретом. – Я знаю, что это звучит, как фантазия. Но я ведь действительно с каждым днём играю всё лучше. Доктор протянула руку, коснулась его коротких, стриженых ёжиком волос и кивнула. Пропустив Йенса вперёд, она незаметно обернулась и посмотрела на большую луну, висящую над стокгольмскими крышами. А потом сунула руку в карман и достала полароидный снимок, присланный Ясмин неделю назад. Счастливая Хан позировала с двумя подружками в первом ряду фан-зоны. Прямо за их спинами на краю сцены два гитариста яростно выкрикивали слова песни в один микрофон. У одного из них красиво разлетались отросшие волосы, а у другого чёлка торчала щёткой и были очень, очень дурацкие усы. Но Доктор решила не говорить Йенсу, что они ему не пойдут. В конце концов, нельзя уберечь людей от всех ошибок.