Ртуть

В полумраке, среди тягучего тумана, в свете тусклых фонарей, над лениво плещущейся рекой, Она возвращалась домой. Вдали, за тёмными домами медленно вставало холодное зимнее солнце. Её силуэт мелькал в переулках и дворах, среди закопченных кварталов, на сонных бульварах и набережных. С широкого проспекта Она сворачивала в узкий проулок, там, где между домами вилась старая поросшая мхом лестница, поднималась к чёрному ходу своего дома и открывала красную кованую дверь маленьким бронзовым ключиком и спешно скрывалась в коридорной темноте. Каждый раз Она надевала ртутного цвета длинное платье-чехол, одно из тех, что носила её прабабка, убирала короткие пушистые волосы под сетку из чёрных ониксов, так чтобы белые уши были закрыты, красила веки тёмными маслянистыми тенями. Все эти ритуальные действия Она совершала медленно и торжественно, готовясь к Его приходу каждый раз, как будто бы впервые. Задёргивала тяжёлые фиолетовые шторы, зажигала тусклую керосиновую лампу в прихожей. Ещё давным-давно Они условились, что Он будет приходить к Ней каждое второе воскресенье месяца и теперь спустя столько лет, этот детский уговор соблюдался Ими с особым трепетом и тщанием. Она каждый раз представала перед Ним в своём образе, а Он каждый раз приходил ровно в указанный час. Он стучал в дверной молоток, в костюме, пахнущий фиалковым одеколоном, в фетровой шляпе и с зонтом-тростью. Она открывала. Ждала, пока Он снимет верхнюю одежду и фланелевый шарф и вела Его в гостиную. Каждый раз, приходя в Её дом, спрятанный в тёмных переулках старого города, Он с неиссякающим интересом рассматривал интерьеры комнат, окутанных полумраком. Сначала маленькая прихожая со стенами оливкового цвета, с большим зеркалом на стене, с напольной вешалкой, на которой весело шерстяное пальто, красный парчовый платок и берет. Затем — узкий коридорчик, увешенный репродукциями картин фламандских мастеров, картинками и иллюстрациями, вырезанными когда-то из журналов и книг, и заботливо вставленных в узкие деревянные рамки. Наконец, Они входили в гостиную с розовыми стенами и высоким потолком. У дальней стены громоздился диван из гобеленовой ткани изумрудного цвета, напротив дивана стоял резной комод с цветочным орнаментом на ящиках и бронзовыми витыми ручками, на противоположной стороне комнаты, дальше от окна, — печка, отделанная белой плиткой, а рядом с ней стоял массивный книжный шкаф со стеклянными дверцами. На стенах висели пожелтевшие от времени чёрно-белые фотографии, на комоде стоял букет маков, которые Она очень любила и каждую неделю меняла в высокой фарфоровой вазе. В центре комнаты, окружённый шестью старыми скрипучими стульями с подушками нежного лавандового цвета, стоял круглый дубовый стол, над которым низко-низко висела люстра с красным абажуром. Они садились за этот стол друг напротив друга, Он доставал из кармана жилета бархатный мешочек фиолетового цвета и высыпал из него красные твёрдые зёрна граната. Она приносила из кухни чайную пару, заваривала крепкий чёрный чай. — Знаешь, я решила написать книгу — тёмная упругая струя ударилась о стенки белой фарфоровой чашки. — Я ещё не придумала, о чём она будет точно, но закончиться она должна трагичной сценой на переполненном вокзале, где снуют солдаты и где в толпе стоит растерянная героиня. Как тебе идея? Не банально? Она поставила пузатый чайничек на металлический поднос, присела напротив Него и торопливо и шумно отхлебнула из своей чашки. — Может, если ты придумала только одну сцену, тебе и написать только про неё? Рассказ, или повесть? — Может — быстро сказала Она, отворачиваясь к окну. — Но ты только представь, читатель проглотил большой роман, и тут такая сильная сцена! — Если ты сможешь написать эту сцену в рассказе, это же будет лучше, это покажет твоё мастерство, — Он медленно отпивал из чашки и ел по два зерна после каждого глотка. — А в конце длинного романа подлить драмы могут многие. — Но я ведь не многие? — Конечно нет. Позже, Она вставала, подходила к книжному шкафу и доставала с верхней полки деревянную шкатулку, ставила её на журнальный столик. Под тяжёлой крышкой хранился небольшой коробок, из которого высовывались две антенны — одна вертикальная и вторая горизонтальная, чем-то напоминающая подкову, что была расположена с торца коробочка. Всё было готово к ещё одному Их ритуалу — игре на терменвоксе. Она щёлкнула переключатель, поставила руки нужным образом и из коробочка полилась плавная музыка, одновременно напоминающая и человеческий голос, и скрипку и флейту. Грусть подступила к её горлу, и Она продолжила разговор: — Тебе нравится музыка? — Вполне. Это Стоковский? — Нет — Она напряжённо смотрела на инструмент и всё продолжала играть, проглатывая дурные мысли. — Это моё произведение. Лишь маленькая прелюдия. Я хотела тебя удивить — Агата — он смотрел прямо на неё, своим особенным взглядом, который она никак не могла понять. — Тебе правда нравится? — её голос дрогнул, она быстро сморгнула, опустила руки и вновь щёлкнула выключатель. — Антонин, пожалуйста, скажи мне правду, я пойму. — Да, мне нравится, но — он встал из-за стола и медленно приблизился к Агате, так что их разделял только инструмент, — мне кажется, что это не совсем то, что тебе надо. — А что же мне надо? — она почувствовала, как по спине под нарядным платьем пробегают мурашки, как собственный голос вдруг начинает звучать совсем незнакомо. — То, что хочешь ты, а нет то, что обрадует меня — его укоризненный и в то же время заботливый взгляд взывал к её рассудку, но Агата не поднимала глаз со своих бледных коротких пальцев. Антонин вздохнул и снова занял своё место за столом. — Послушай, ты всё копошишься, мечешься от одного к другому, но тебе ведь не интересно. Это ведь всё — для меня. Если ты не хочешь заниматься чем-то — не занимайся. — Не правда — Агата парой быстрых шагов подошла к столу. — Не правда, мне интересно! Мне нравится то, что интересно тебе, не потому что это ты, а потому что это замечательно. Она неловко переминается с ноги на ногу, потирает кольцо с рубином, которое было ей велико. — Твои увлечения интересны, красивы. Как можно не получать удовольствия от Бодлера? От глюкофонов, терменвоксов и флексатонов? От готических романов и стихов символистов? — Агата смотрела на него, не отрываясь, снова и снова поправляя сеточку для волос, которая царапала ей макушку полированными ониксами. — Я не хочу тебе понравиться, это бесполезно. Я хочу быть похожей на тебя. — Мне, конечно, приятно, но ты ведь и сама очень интересная, сильная личность, достойная уважения. Зачем тебе быть похожей на меня? Ведь когда мы познакомились, меня привлекла именно ты. Чтобы быть интересным, значимым человеком тебе не нужно подражать мне. Твои рассказы были прекрасны и без налёта мистики, ты была хороша и без моего влияния — Антонин одним глотком допил чай, зашнуровал мешочек с гранатовыми зёрнами и вновь убрал его в карман жилета. Агата глубоко вздохнула, на секунду прикрыла глаза, поправила причёску и, стараясь сохранить непринуждённый вид, ушла на кухню. Вернулась она уже с большой серебряной ритуальной чашей, в которой плескалась чёрная жидкость, напоминающая ртуть. Это был их последний, самый важный ритуал. Они вместе вставали к зашторенному окну, их руки сплетались на серебряной чаше и они пили страшную чёрную жидкость вдвоём. Когда же амброзия кончалась, она поднимала глаза, просила, умоляла, лишь взглядом, однако, он неизменно уходил, покидал её, возвращался к невесте, что тихо ждала его в своём уютном кукольном домике, а Агата снимала парадные одежды, убирала ритуальную чашу далеко в шкаф и садилась за конспекты по истории искусств. Всё возвращалось на круги своя и с закатом тусклого солнца они снова и снова становились друг для друга чужими, что бы встретиться вновь, воссоединившись в духовном единстве. Таков был привычный для них порядок вещей. Агата приняла прощальный поцелуй в щёку, закрыла за ним входную дверь, ушла в гостиную, на ходу стирая с глаз маслянистые тени, села на изумрудный диван и заплакала, не то от бессилия, не то от разочарования. Неужели всё это, всё что её окружает, ей, в самом деле, не нужно? Может быть, стоит вернуться к тому, с чего она начинала, или все изменения, что произошли с ней, сделали её лучше? Как теперь ответить на эти вопросы.