сдвиг планов

Свет. Белый и ослепляющий. Всего миг, словно вспышка ее полароида. Она оказывается посреди хаоса, который, возможно, сама и натворила. Сложно признавать свою вину, верно? Чертово торнадо продолжает непоколебимой стихией надвигаться на Аркадию Бэй, но СуперМакс с тем же упорством движется вперед, снова надеясь исправить все. Люди в панике бегут на нее, ищут укрытие, едва не сбивая с ног, кто-то кричит, умоляя о помощи. Макс оборачивается, выныривая из своих мыслей, хотя бы ненадолго прекращая строить новый план действий. Только сейчас в одном из прохожих она замечает Эвана, которого, впрочем, в ту же секунду сбивает рекламным щитом. Вот ведь придурок, притащился сюда с камерой, чтобы отхватить лучший снимок. Еще слишком молодой, чтобы «умирать красиво». Да и едва ли разгром от торнадо можно назвать чем-то красивым. Приходится снова вернуться немного назад, чтобы уговорить Харриса валить отсюда подальше, а затем она продолжает идти. Несколько трупов встречают ее по пути, и время им уже не поможет, но Макс протягивает руку застрявшему у грузовика мужчине, помогая выбраться из западни и получая очередную благодарность, а затем осматривается снова. Алиса. Даже смешно. Андерсон — буквально олицетворение всех этих «спасибо». Спасибо, что было не влом перемотать время лишний раз и побыть мамочкой-спасительницей, Макс. Быть может, без твоей помощи Алиса, наконец, стала бы внимательнее или хотя бы начала смотреть по сторонам? Но ты снова бежишь к ней, чтобы помочь выбраться, чтобы она не сделала лишний шаг назад, не упала, и не свернула себе шею, как секунду назад — впрочем, этой секунды уже не существует, вновь спасибо откату времени. Попрощавшись с Алисой, Колфилд идет дальше, ускоряя темп. Дорога завалена авто, досками, каким-то металлом, и пройти через это почти нереально, но она замечает массивную пробоину в одном из зданий напротив — магазин, кажется внутри она спасает еще одну пропащую душу и, наконец, выбирается наружу. Но и тут легче не становится. После нескольких шагов «Два кита» дополняют общую композицию катастрофы, взрываясь к чертовой матери. Макс уже успела испытать облегчение, что не приходит на руины, как время снова смеется над ней. Упс, Максин, ты слишком рано пришла на свое представление! Она не сразу понимает, что произошло. Стекла окон мелкими осколками разлетаются в стороны, словно фейерверк. Потертые джинсы даже не оказываются преградой для нескольких кусочков, прорвавшихся сквозь ткань и врезавшихся в кожу бедер и икр. Но Макс не замечает, ей гораздо важнее заметить, что привело к такому исходу. Перемотав время, она обращает внимание на дорожку из горючего и огня, тихо подбиравшегося к ее любимой закусочной. Песок помогает отрезать путь огню, и совсем не хочется думать о том, что бы еще могло ее разрушить. Главный вход, что тоже не удивительно, завален и тут, так что приходится искать другой путь внутрь. Макс заглядывает в окно. Первое, что она замечает — патлатая макушка Уоррена за стойкой. Жив, здоров, фингал на месте. Хотя она и пришла сюда по большей части ради фото, но ее радует, что она достанет этот кусочек бумаги не из чужих коченеющих пальцев. Колфилд замечает и Джойс, что-то кратко сказавшую Уоррену, и тот вяло улыбается, похоже, пытаясь поверить еще во что-то хорошее, во что хочется верить всем, и Макс — больше всех. Она должна что-то сделать с этим чертовым торнадо! Отмотать назад, найти способ, понять… Хоть что-то! Нужно спасти Хлою, и уберечь Аркадию Бэй от стихии, но как она должна сделать это, после стольких путей?! Все еще пытаясь как-то разобраться с этим в своей голове, Колфилд толкает дверь, входя в зал. Да уж, хотелось бы ей здесь снова выбирать между вафлями и яичницей с беконом, а не между развилками во времени. — Макс! — первым ее появление с восторгом замечает, разумеется, Грэхэм, и уже следом — Джойс. Уоррен до чертиков мило сокрушается, что не предвидел подобной катастрофы, будто мог что-то исправить. В свою очередь, девушка замечает еще и Фрэнка, сидевшего на полу. Странно, наверное, чувствовать радость за него, но Макс действительно чувствует некоторое облегчение, видя его живым и ну, с натяжечкой невредимым. Обменявшись приветствиями и вопросами о самочувствии, она подходит к Фрэнку, когда Джойс говорит о том, что ей нужно разобраться с другим пострадавшим бедолагой. Бауэрс выглядит так, будто сходу готов надрать тебе зад просто за то, что ты ему не нравишься, но Макс чувствует, что заслужила его расположение. Разговор о Рэйчел выходит тяжелым, но Фрэнк имеет право знать все, что они с Прайс нарыли, и что в последствии узнала сама Колфилд. Однако в диалоге с Джойс той же смелости ей не хватает, и о возможной судьбе Хлои (во всяком случае, в этой вселенной) она не упоминает. Хотя, она, скорее, просто хочет быть уверенной, что может это исправить. Вместо заключительного диалога с Уорреном Макс берет небольшую передышку и садится за ближайший столик, пытаясь хотя бы чуть-чуть собрать все мысли чувства воедино. Помпиду, словно понимая и поддерживая ее, кладет морду на колено, бросая взгляд сначала в сторону хозяина, затем поднимая глаза на Макс. Забавно, Уоррен поглядывает на нее также, но в то же время старается следить за тем, не нужна ли Джойс помощь. Он хочет спросить обо всем, и наверняка каждый раз имеет кучу вопросов, однако ждет, когда Колфилд раскроет ему хотя бы крупицу того, что происходит, и что она чувствует. Макс разрывает. За эту неделю она сблизилась с Хлоей настолько, что, кажется, это было еще сильнее, чем в детстве, что еще немного, и они бы даже по-отдельности друг от друга дышать не смогли. Она спасла Прайс от Нейтана, спасла от собственной же отрикошетившей пули, она попыталась исправить ее прошлое, о чем в итоге сожалела еще больше, она смогла переиграть Джефферсона, а сейчас, снова — снова! — пытается спасти, а вместе с тем и всю Аркадию Бэй. Хлоя затмила собой все, что доселе было важно Макс, перевернула ее тихую гиковскую жизнь с ног на голову, перекроила расписание ее жизни, отодвинула все на второй план. В конце-концов, она находит в себе силы подойти к Уоррену, обращая на себя внимание легким касанием за плечо. Тот смотрит на девушку с некоторым волнением, но улыбка расцветает на его лице. — Ненавижу говорить «рад тебя видеть», но… я и вправду рад, — произносит Уоррен. И у Макс нет ни единого основания, чтобы ему не верить. — Я ведь знаю, что ты приехала не ради меня. Макс следит за тем, как парень привычным жестом потирает шею, и его прямолинейность отзывается болезненным уколом где-то в груди. — Я приехала ради всех вас. Просто скажи, что фотография у тебя. — Я просто хочу… — Заткнись и слушай, — Колфилд едва ли может вспомнить, когда еще так резко затыкала друга. — О, ты, наконец, расскажешь мне, что не рассказала тогда, на парковке? — его голос звучит будто обиженно и едко, словно давит… или ей так кажется? — И мне жаль, что я не сделала этого раньше, — вот только есть ли у Уоррена основания ей верить? — Рассказывай, пока есть такая возможность, — Грэхэм снова, как обычно, звучит соучастно, и Макс понимает: черт возьми, ей действительно кажется. Она уже сама чувствует весь тот груз вины и силу совести за то, что так долго отодвигала этого заучку на второй план, её подсознание просто смеется над ней. А ведь к кому Макс бегала плакаться в жилетку, когда нервы окончательно сдавали? Чей совет (и флешка) ей всегда были нужны в трудные моменты? Возможно, если бы она понемногу, хотя бы разок в день, рассказывала Уоррену, о том, что происходит, то и не чувствовала бы себя со стороны такой сумасшедшей, рассказывая все быстро и скомкано. Кто вообще в здравом уме поверит в то, что она имеет власть над временем вокруг себя, может буквально переместиться по фото в другой временной промежуток и создать альтернативную реальность, а еще в то, что Нейтан убил Рэйчел Эмбер, а Джефферсон, ну, немного маньяк и младший Прескотт им же и вдохновился? А Грэхэм, черт возьми, поверил. Слушал, думал, высказывал свои предположения, и спрашивал, не навредил ли ей чертов фотограф. Смотрел на нее с едва скрываемым восторгом и говорил такие слова, которых, кажется, она совсем сейчас не заслуживала. «Ты самый потрясающий человек из всех, кого я встречал» «Ты часть чего-то большего, Макс» «Я уверен, что ты поступишь правильно» «Я горжусь тобой, Макс» С каждым словом эмоции в ней закипали сильнее, а от легкого похлопывания ладонью Уоррена по ее плечу словно током прошибло. Едва совладав с собственным языком, она тихо проговаривает: — Спасибо, что ты рядом. Всегда. Затем Грэхэм достает из кармана фотографию и кладет перед ней на стол. И вот вроде бы всё — бери, хватай, используй силу, беги спасать Аркадию и Хлою, но именно сейчас, в этот чертов момент меньше всего Колфилд хочется сбегать в прошлое, чтобы вновь быть СуперМакс, создавая новую альтернативную реальность в попытке предотвратить вездесущую бурю. Пресловутое «Вот бы у нас было больше времени» опять звенит в мыслях, и Макс даже внутренне на себя злится, но что теперь она может сделать? Да, взять в руки эту чертову фотографию. Чертову фотографию, которой здесь могло и не быть, если бы не Уоррен. Что бы она тогда сейчас делала? Об этом хочется думать меньше всего. — Эй, будь там осторожна. Она поднимает взгляд на юношу и понимает, что сейчас что-то должна сделать. Сейчас. — На удачу, — неловко проговаривает Колфилд, отстраняясь от чужих губ после неловкого поцелуя и хватая фотографию. — Если мы не переживем ураган, я хочу сказать… — Я знаю, Уоррен, — Макс снова его перебивает. Поднять взгляд на него она больше не осмеливается: также страшно, как и услышать то, что он хотел договорить. Не здесь и не сейчас. Может быть, разобравшись со всей этой чертовщиной, она подберет Грэхэму более романтичное место для признания, и даже не в декорациях грядущего апокалипсиса. Вздохнув, Макс сжимает фотографию в своих руках и старается сфокусироваться. Снова свет, снова шум вечеринки, и снова прихмелевший Грэхэм маячит перед ней лицом, и снова Хлоя ворчит, что у них нет времени на эти глупости. Главное, чтобы торнадо не было снова.