Яркими красками зацвели пышные цветы — шикисакура

      Империя Нойре. Триста четырнадцатая весна эпохи Ириса              🌹https://vk.com/wall-197727349_15 Ссылка на коллаж к этой истории в моей группе "Мир грёз с Энджи Рэй", кому интересно)😉              Подготовка к торжеству началась полгода назад. Мы с Такао определились с датой, местом и количеством людей за столом. Осталось заняться собой, так как внешний вид играет главную роль на свадьбе.       Моё лицо было украшено нежно-розовой помадой и белой пудрой, в тон кимоно, голову покрывала «цинокакуси» — головной убор с красной подкладкой, На Такао — «монцуки» — костюм, состоящий из чёрного хаори[1] и хакамы[2] в полоску.       Венчание происходило в маленьком синтоистском храме на вершине гор, где, во время самого процесса находился только мой отец, больше родственников у нас не было.       Мы три раза обменялись чашками с сакэ[3]: два раза пригубили, а на третий сделали большой глоток. Затем, мы произнесли священные клятвы верности, обменялись серебряными кольцами и закрепили наш союз, расписавшись в церковной книге. Я так нервничала во время обряда, что, кажется, без грима была слишком бледной.       Теперь уже муж первым вышел из храма как хозяин дома, а я как покорная жена отправилась следом.       Перед тем, как появиться в зале на торжественном приёме, я поменяла наряд на цветное кимоно с узорами в красно-золотой палитре. Я и Такао глубоко кланяемся присутствующим, зажигаем свечи, символизируя начало супружеской жизни и одаряем каждого небольшим, но практичным подарком. Гости преподнесли дары в ответ, расхваливая нас как пару.       Этого дня ждали все члены клана и отец, наседая на нас весь последний год. Мы бы с Такао никогда не пошли на такую провокацию против воли. Было не так просто разобраться в собственных чувствах в это непростое для нас обоих время. Стоило найти и разобраться с убийцей кицунэ, как клан начали преследовать несчастья. Одно за другим... Душу грела мысль: каждый из нас прошёл свой тернистый путь, платя свою цену, но, в конечном счёте, мы справились.       Мужчины проводили трапезу на татами[4] вокруг низкого столика отдельно от женщин. Краем глаза я заметила, что внешне Такао оставался спокойным и расслабленным, а во мне же бушевал вихрь эмоций, несмотря на то, что я пыталась их скрыть за ослепительной улыбкой, но поднося чашку к губам, заметила, как предательски дрожали руки. Можно ли считать моё состояние таковым при упоминании первой брачной ночи? В самом деле, я же знаю почти каждого из членов клана, сидящих здесь, ставшими мне так бесконечно дорогими. За время моего пребывания в деревне, я обрела не только верных друзей, но и семью.       Приятная музыка деревянно-духовых инструментов звучала фоном, не мешая поддерживать приятную беседу торжества.       — Ясно помню тот день, когда я, возвращаясь с ярмарки, нашёл тебя, Мэй, проплывающей у плакучей ивы на большом куске древесной коры. — Ичиро Накамура заговорил. Его лицо было мокрым от слёз, хоть он и держался до последнего. — Помню, как будто это было вчера, а уже прошло 22 года. У меня жены то отродясь не было, а тут младенец. Я не знал, как быть, но всё равно растил и любил тебя как родную. Никого у меня не было ближе тебя. Отец помер, мать... Дар Всевышнего, что послал мне тебя, дочка.       — Отец, не будет и дня, чтобы я не была благодарна тебе за это. — я с уважением поклонилась ему, сложив ладони вместе. Не выдержала. Приблизилась и крепко обняла человека, принявшего меня такой, какой я была, вскормил, взрастил.       Эта сцена растрогала сердца женщин, в том числе и каменные лица синоби.       — Такао достойный мужчина. Он позаботится о тебе, я знаю. — кивнул отец, выпуская меня из объятий. Знаю.       Другие толковали, в основном, хвалебные речи с тонных пожеланий на будущее. Я видела, как Азуми была счастливейшей из всех, словно, не я, а она выходила замуж. Только потому, что я оставила Кадзу в покое.       Мы с Такао завершили приём тем, что благодарили гостей за оказанное внимание. Последние поспешно засобирались домой.       Выйдя на свежий воздух, я взволнованно взглянула на вечернее, июньское и такое звёздное небо.       — Ты не останешься здесь? Вернёшься обратно? — спросила у отца.       — На рассвете я покину вас. Я всю жизнь провёл в деревне и если мне суждено умереть, то это произойдёт только на родине. Не переживай, Мэй, мы обязательно свидимся.       Неподалёку я заметила одинокого Кадзу. Я осторожно приблизилась к нему.       — Кадзу, я…       — Не надо оправданий, Мэй, надеюсь, ты будешь счастлива. — искренне выдал парень.       Усыпанная лепестками из разных цветов, дорожка вела к домику, специально предназначенному для молодожёнов.       Мы опустились на соломенную циновку у столика, на котором было немного замысловатой еды и напитков.       Сейчас, по традиции мы должны покормить друг друга, а затем преподнести друг другу традиционные дары: Такао — ткани для нового кимоно, а я ему — меч — как символ защиты.       — Всё хорошо?       — Непривычно. — призналась я, съедая тофу с палочек, что поднёс супруг, делая тоже самое.       — Такао, я приношу тебе эту катану[5]. Мой отец, как ты знаешь, кузнец.       Такао покрутил меч в руках, разрубил шёлковые ткани напополам, затем вернул в «саю» — ножны, обхватил презент обеими руками и слегка наклонил голову. Я вторила его движениям.       — Станцуй для меня, моя кицунэ. — дзёнин устроился на ложе.       Волосы, заколотые двумя палочками подрастрепались. Я поспешно встала с места. Колдун нарисовал невидимый знак в воздухе, заиграла волшебная музыка сямисэна.       Широкие рукава кимоно то и дело взлетали вверх. Я двигалась с грацией, полностью отдаваясь танцу, подкидывала веер вверх и яркий полукруг искусно падал в руку.       Такао прожигал меня горящими тёмно-синими омутами, плотно сжимая узкие губы.       Моё сердце бешено колотилось в груди, кажется, вот-вот взорвётся. Я сглотнула, чувствуя, как во мне зарождается нервная дрожь, поклонилась.       — Избавься от лишнего, — прозвучало сбившееся не как просьба, скорее, как приказ.       Кровь прилила к щекам. Сердце трепыхнулось птицей, мой взгляд метнулся к супругу и опал. Прикусив губу, я подчинилась. Я нерешительно завела руки за спину, развязывая узел и разворачивая длинный мару-оби[6], расшитый дорогими нитками, и украшенный вставками из парчи с обеих сторон, с обязательным элементом — заколкой оби-макурэ. Стягивала грубую ткань с плеч, слой за слоем, вынимая руки из рукавов, пока не осталась в хададзюбане[7] и сосоёке[8].       Я ощущала мужской полыхающий взгляд. Чувствовала, что теряю связь с реальностью. Она отдаляется, тает от головокружительных ощущений, разливается томным теплом.       И редкий проблеск здравомыслия истаял, когда прозвучало:       — И это.       Я подцепила ногтями бельё и стянула на пол. Переступив через груду одежды, я замерла, не поднимая взгляд на своего господина. Мечтая и, одновременно, не смея его увидеть. Представляя, какой он видит меня.       Я обнажилась перед жадным, раскалённым до предела взглядом, в котором рвали все демоны ада. Пожираемая этим огнём изнутри, я не имела возможности остановить лаву, что текла по моим жилам вместо крови.       Такао похлопал рядом по футону[9], приглашая присоединиться к нему.       Я судорожно сглотнула. Хриплое дыхание, сбитое, рваное — его и моё. Я сделала шаг и оказалась практически вплотную к мужу. Весь мой мир, вся вселенная была сосредоточена на этом взоре, проникшем под кожу и растекаясь внутри огненной рекой, в дыхании, что заставляло изнемогать от жажды прикосновения. Я вдохнула концентрированный, непередаваемый аромат. Он осел горчинкой и пьянеющей терпкостью в горле, на языке. Пропитал меня полностью.       Он ловким движением руки заправил, выбившуюся из-под причёски рыжую прядку, за ухо. Его пальцы коснулись скулы, ощутимо скользнули по коже. Щеке, линии челюсти. Невесомо провёл по контуру припухших губ. Подушечками пальцев приласкал кожу на шее, огладив ключицу. Вторая его рука утвердилась на пояснице и от её тяжести по моим внутренностям, волной пробежала сладкая судорога от низа живота к мозгу.       Он языком очертил верхнюю губу, как бы пробуя на вкус, затем углубил чувственный поцелуй, отчего у меня перехватило дыхание.       Такао подхватил на руки и опрокинул на спину. Я подчинилась ему с нетерпеливой готовностью, заелозила на матраце, выбирая удобное положение.       Теперь я восхищённо созерцала каждое движение мужа, поднявшегося на ноги и тонкими пальцами, впервые за нашу встречу, без бинтов один за одним скидывающим с себя праздничный монцуки вместе с бельём.       Перед глазами стояли очи Такао, широко распахнутые, обрамлённые густыми ресницами, такие синие — средоточие небес. В них не грех утонуть. Длинные, цвета расплавленного серебра, волосы столь шёлковые и неприхотливые, как чарующий танец змей, только перебирая их между пальцами, можно изойти на стон. А эти губы, изогнутые в лукавую полуулыбку. Влажные, нежные и бесстыдные, и в ласке искусные... Кожа чистый атлас, но горячая, упругая в нежности своей, огнём распаляющаяся после телесных сближений, а после такая влажная и прохладная. А эти гладкие бёдра, узкие и крепкие... Как удержаться от столь желанного соблазна, что рано или поздно изведёт меня на тот свет, не иначе?       Вернулся ко мне, наваливаясь своей благословенной тяжестью.       — Рыжая лисица... Моя, — рвано дышал любовник.       Припал к шее словно изголодавшийся путник к живительному источнику, прихватывая губами кожу. Придавил мои бёдра к футону до полной неподвижности, проникает одним мощным ударом — так глубоко и начинает толчки. Такие правильные. Неторопливые. Тяжёлые. Я трусь о грудь Такао, пытаюсь двигать навстречу его бёдрам и схожу с ума от полной неподвижности.       Наслаждение накатывало приливной волной, нарастая в такт движениям во мне, вздымая всё выше и выше, пока не занесло на самый пик. Откуда, замерев на миг, с немыслемой скоростью я провалилась в пропасть, ударившись о каменную твердь, рассыпаясь на миллион "я".       Когда меня отпустило, и я расслабленно обмякла, Такао, наблюдавший мою кульминацию, нагнал меня в несколько толчков, а после навалился всем немалым весом. Я не возражала, перебирая тонкие пряди, поглаживая выпирающие лопатки.       Этот раз был намного прекраснее, чем наш первый.       Разум медленно возвращался из небытия.       — Проголодалась?       — Чай, пожалуй, — я игриво улыбнулась.              

***

             С рук Такао слетали молнии, плавные движения, резкие и отточенные развороты... завораживали. Исподтишка наблюдать за тренировками мужа, что могло быть прекраснее?       Заметив мой испытывающий взгляд, супруг приблизился и так крепко обнял, что мне стало не хватать воздуха.       — Хитрая, рыжая лисица любит наблюдать втихомолку? — поцеловал он в макушку.       —Господин, только не гневайся. Я делаю это не в первый раз.       Подхватил на руки и начал кружить. Я крепко вцепилась в мужские плечи, визжа.       — Ты стала тяжелее, чем раньше, — он поставил меня на ноги.       — Такое бывает, когда муж и жена проводят много времени наедине.       — Неужели? — в голосе появились тёплые и удивлённые нотки.       — Да, да, — я увлекла его в траву, смеясь.       Мы долго восхищались ясным небом, цветением осенних, сказочно красивых цветов сакуры — шикисакуры, которые имели яркие оттенки белого, красного, жёлтого и зелёного.              Один томный взгляд Такао и я обомлела от этой нежности и любви...       Ах, сколько б ни смотрел на шикисакуры лепестки,       В горах, покрытых дымкою тумана, —       Не утомится взор!       И ты, как те цветы...       И любоваться тобою, Мэй, я не устану!                                   Хаори[1] — верхний жакет, добавляющий наряду официальности.       Хакама[2] — шаровары, сделаны из сшитых очень широких штанин, традиционно носимая мужчинами, а с недавних пор и женщинами.       Сакэ[3] — национальный японский алкогольный напиток — рисовая водка.       Татами[4] — циновка из рисовой соломы или из синтетики ваты (современные), а длинные края обшиваются тканью.       Катана[5] — японский меч, напоминающий шашку, однако рукоять у неё прямая и длинная.       мару-оби[6] — формальный тип пояса, имеет узор по обеим сторонам на всю длину.       Хададзюбан[7] — тонкое бельё вроде майки.       Сасоёке[8] — тонкие панталоны.       Футон[9] — постельная принадлежность в виде матраца, набитого хлопком и шерстью.