Часть 1
26 февраля 2021 г. в 14:05
− Девушки, Халиме-султан шлёт вам подарки! − объявляет Чичек-хатун, когда евнухи вносят сундуки. – Сегодня госпожа подарила нашему повелителю дочь. Сафие-султан дала ей имя Дильруба.
По гарему пробегает шумок.
− Да благословит Аллах Халиме-султан и Дильрубу-султан! – восклицает одна из рабынь, за ней подхватывают и другие.
Евнухи открывают кажущиеся огромными сундуки, в основном они заполнены тканями. Калфа, сама с интересом рассматривающая подарки щедрой госпожи, извлекает оттуда шкатулку. В ней лежат украшения, изысканные на взгляд простых рабынь, но тусклые и дешёвые для тех недосягаемых женщин, которые на груди носят подвески с тюльпанами. Однако большинство девушек устремляются выбирать ткани.
− Правда, красиво?.. А мне подходит?.. – голоса наложниц сливаются в единый фон.
Элиф тоже хочет подойти к тканям, но, бросив беглый взгляд на шкатулку, она останавливается возле калфы. Там также уже стоит несколько девушек, примеряющих серьги. Внимание Элиф захватывает маленькая брошь, которую с расстояния в пару шагов ей удалось заметить лишь чудом. Девушка решает, что это не случайность. Она берёт на ладонь украшение, скромный цветочек с пятью лепестками из металла, схожего с серебром.
− Эсма-хатун! Я взяла эту ткань первой! – вскрикивает одна из девушек. – Зачем тебе вообще что-то брать? Ты ведь фаворитка повелителя, уже дважды ходила к нему. Наверно, падишах тебя скоро золотом осыплет, мехами и шёлком одарит, − замечает она уже с издёвкой.
− Пускай берёт, − усмехается уже другая. – Только ткань ей нужна посветлее. Она ведь в покои к султану попала, когда Халиме-султан ребёнка носила. А если и дальше Эсма к султану приходить станет, то госпожа разгневается. Тогда-то Эсме саван и понадобится!
Ссора привлекает внимание всех, однако никто не спешит вмешиваться. Даже две калфы (та, что со шкатулкой, и женщина у дверей) лишь наблюдают, кажется, им самим интересно смотреть на гаремные склоки, хотя их обязанность – не допускать подобного. На шум оборачивается и Элиф, всё ещё держащая на ладони брошь.
− Я, − произносит Эсма, делая паузу, − по золотому пути прошла. Будет на то воля Всевышнего, и мне повезёт сына султану родить! А ты бы о себе лучше думала. Так валиде-султан старательно служишь, что однажды Халиме-султан возьмёт и прикажет тебя в Босфоре утопить.
− А она ведь и порчу наслать может… − слышится неуверенный голос откуда-то сзади.
− О чём ты мечтаешь, мне дела нет, − снова начинает говорить первая. – А пока ты шехзаде не родила и не заняла покои Халиме-султан, отдай ткань! Она мне скорее пригодится! – девушка снова вскрикивает, на этот раз вцепляясь в сукно и дергая его на себя.
Брань рискует перерасти в драку. Калфа, которая стояла у дверей, приближается к нарушительницам спокойствия и тихой радости дарам госпожи.
− Что здесь происходит? – слышится мальчишеский голос, который благодаря акустике дворца кажется ещё более звонким. – Да как вы смеете даже упоминать Халиме-султан в своих ссорах? Кто вы такие?!
Красноватая ткань выпадает из рук Эсмы, она принимает самую смиренную позу для человека, ещё недавно говорящего с гордостью о своём превосходстве. Затихают и остальные рабыни, уходя с пути и замирая в поклоне. Склоняется и Элиф, возвращая в шкатулку брошь. Она сама не знает, отчего положила украшение на место, а не зажала в руке. Возможно, потому что все отложили подарки, чтобы отдать почести старшему сыну Халиме-султан.
− Почему аги и калфы не следят за порядком в вверенном им гареме? Что за крики? – спрашивает он слишком серьёзно для мальчика, которому нет и десяти.
− Простите, шехзаде. Халиме-султан одарила девушек своей милостью, вот они и расшумелись, − негромко оправдывается калфа, возле которой застыла Элиф.
− Виновные будут наказаны, − добавляет Рейхан-ага, вошедший следом за шехзаде и всегда слоняющийся по гарему как тень.
Шехзаде, остановившийся у самого входа в общую комнату, кивает и проходит дальше. Он снисходительно смотрит на то, что его мать выслала простым рабыням. Возле шкатулки, которую взволнованная калфа поставила на пол рядом с открытым сундуком, шехзаде останавливает и берёт ларчик в руки. Все продолжают смиренно чего-то ждать, Элиф и вовсе не поднимает на наследника престола взгляда, оправдывая данное ей в гареме имя «мирная». Она лишь замечает, что он открывает шкатулку, несколько мгновений всматривается в неё, а после что-то достаёт. В его руке сверкают пять лепестков.
− Я возьму это, − зачем-то произносит он, зная, что нет необходимости спрашивать на то позволения.
Он мельком оглядывает стоящих вокруг девушек и направляется к выходу, наверняка, его ждёт мать, которая счастлива избавится от бремени, однако, скорее всего, недовольна, что в колыбели будет дочь, а не ещё один сын. В этот самый момент Элиф, впервые за всё своё пребывание в Топкапы, обращается к одному из тех, при ком не должна поднимать и головы.
− Шехзаде, − тихо произносит она, однако это не остаётся незамеченным: мальчик поворачивается в её сторону.
− Говори, − позволяет он.
− Эту брошь приглядела себе я, − говорит Элиф слишком мягко для протеста.
− Хатун! – слышится грозно от Рейхана-аги, но шехзаде не обращает на него внимания.
− Ты можешь взять что-то другое, − отвечает он, задумываясь.
− Нет. Это особенная вещь, особенный цветок. На моей родине его называют «виола». Не знаю, как правильно будет по-турецки, но такое же имя мне дали отец с матерью. Здесь же меня заставляют называться Элиф. Я подчиняюсь, но мне очень хочется иметь что-то, что будет напоминать мне о доме, связывать с ним…
Наступившую тишину никто не смеет нарушить. Элиф предчувствует, что её ждёт наказание, как и Эсму-хатун с той девушкой, которая начала скандал из-за ткани.
− Я – сын султана Мехмеда Третьего, − произносит шехзаде, но не с той слащавой гордостью, с которой говорила та же Эсма, а спокойно, так, будто он объясняет что-то очевидное ему, но отчего-то недоступное Элиф. – Мне понравилась эта брошь, и я её возьму. Я прикреплю её к пологу колыбели сестры, матушка не будет против, она любит цветы.
Шехзаде делает паузу, в очередной раз о чём-то задумываясь.
− Но зато я подарю тебе другое имя, − говорит он внезапно для Элиф. – Теперь ты – Менекше, так эти цветы называем мы… Пускай её не наказывают, − обращается он уже к Рейхану.
Шехзаде уверен, что всё, что он делает, правильно. Он снова осматривает всё ещё недвижимых девушек, которые принадлежат его отцу и которыми можно распоряжаться как угодно, например, лишать их данного с рождения имени. Сразу после ухода шехзаде Махмуда вновь слышится гудение гарема, все обсуждают будущее наказание одних девушек и, напротив, милость, проявленную к Элиф.
В комнату входит Дженнет-калфа, быстро оценивающая, что происходит вокруг и что из этого нужно знать Сафие-султан. Она подходит к Рейхану-аге, не пошедшему дальше за шехзаде и теперь мрачно поглядывающему на окружающих, в особенности, как раз на Элиф.
− Что здесь случилось, ага? – пытается завязать беседу Дженнет, обращаясь к евнуху в привычной ей завлекающей манере.
− Рабыни шум подняли, разругались из-за подарков Халиме-султан, это шехзаде Махмуду не понравилось. Так ещё и эта глупая хатун вцепилась в брошку, которую шехзаде себе взять захотел. Её бы высечь вместе с теми крикуньями, да только наш шехзаде не только простил её, но ещё и имя новое дал. Теперь её Менекше зовут.
− Минакше-Минакше − бормочет девушка непривычное, но отчего-то приятное слуху имя.
− Ме-не-кше, − чётко произносит Дженнет-калфа, посмеиваясь на рабыней. – Тоже мне, фиалка!..
Девушка отходит от них, продолжая повторять это имя, совсем непохожее на её настоящее, но всё-таки более приятное. Остальные вновь обращают всё своё внимание на ткани и украшения.
− Менекше, − наконец чётко произносит девушка. − Менекше-хатун.
В этот день она получает сразу два подарка: от сына и от матери. Первый преподносит ей имя, с которым ей предстоит дальше существовать, а от второй Менекше получает свёрток красноватой ткани, который выронила Эсма и который не осмелился поднять никто другой, словно он действительно был заколдован Халиме-султан. Менекше этой магии не побоялась.