***
Дазай выбирал вино в круглосуточном магазине после не самого простого (даже для него) рабочего дня. Бутылка, которую он рассматривал, стоила недёшево, но и не была самой уж дорогой. Мужчина с вялым интересом вчитывался в этикетку. Сейчас бы взять первую попавшуюся бутылку, но… «— Если берёшь вино, то изволь хотя бы не останавливать свой выбор на палёном разбавленном самогоне! — Если его состав действительно такой, каким ты его описываешь, то я убью сразу двух зайцев разом — и напьюсь, и умру наконец-то. — Если тебе так неймётся, добавь в хорошее красное вино сок цикуты и можжевельник — гарантированный результат с изысканным вкусом. — Никогда б не подумал, что ты разбираешься в ядах, Чуя-кун. — Отъебись. И возьми вот эту бутылку, раз уж для тебя не имеет значения, что пить. Эта марка всегда достаточно приличная. А девяносто восьмой год вообще был для них весьма удачным. — Не премину воспользоваться всеми твоими советами, на которые ты сегодня так щедр. В кои-то веки ты говоришь хоть что-то полезное. — Завянь, Дазай, у меня нет ни сил не желания тебя слушать и у меня кулаки чешутся с того самого момента как ты взял бутылку перебродившего компота…» Чуя всегда был несдержанным и мог начать махать ногами из-за малейшей ерунды, но одним из трёх самых верных способов вывести его из себя — взять какую-нибудь бурду вместо нормального вина. И не так важно, осознаешь ли ты сам эту разницу — когда дело касалось именно этого алкогольного напитка, Накахара будто становился в пару раз ловчее и сильнее, или же только в этих случаях хотел убить Осаму по-настоящему. В общем, как только рыжий замечал суицидника за покупкой какого-то «говна» (по мнению первого), то 99% из ста, что последний не хило получит в бубен, ибо «ты ж вроде как умный, неужели так сложно запомнить, что пить можно, а что нельзя?!». Не то чтобы Дазай опасался бывшего напарника, но… Но Чуя действительно разбирался в вине, причем не только в дорогом — обычно то, что он рекомендовал, на вкус действительно оказывалось куда приятней, чем то, что наугад выбирал сам детектив. Дазай с тяжёлым вздохом поставил бутылку обратно и не глядя снял с полки другую со знакомой этикеткой. Можно сказать, привычку покупать хорошее вино рыжий мафиози накрепко вбил в него за время совместной работы. *** — Ой, посмотрите, кто это? Не уж-то ручная шафка Мори? Зря он послал тебя, уж лучше бы ту высокую рыженькую шлюшку — у нее фигура получше, да и ростом ты не вышла, маленькая сучка. Раньше Чуя бы раскатал бы всех тонких слоем уже после первого предложения, но… «— Послушай, Чуя, ты должен стать терпеливей, что ли. Если ты продолжишь вспыхивать аки костер инквизиции в средневековой Европе от малейшей шпильки в свой адрес, которую ты способен заметить, то, боюсь, ты сильно подставишь нашу организацию, — если не учитывать ехидный тон с покровительственными нотками, то сказал это Дазай вполне миролюбиво. — Да, твоя сила позволяет тебе выйти победителем практически из любого столкновения, но разрушения и трупы, которые ты оставляешь за собой, не всегда хорошо сказываются на нашей политике. Нам нужны союзники, поставщики, информаторы, и видишь ли, возможно ты не догадываешься, но все эти люди должны быть живыми, а не лежать мертвым грузом на ближайшем кладбище. С учетом того, на какую должность тебя готовит сестрица Коё, ты должен стать куда дипломатичней. — Заткнись, и без тебя знаю, — рыжий раздражённо глянул на напарника, но на сей раз этим и ограничился. — Нет, Чуечка, я не заткнусь. Привыкай думать головой, рыжий лепрекон, думать и терпеть, отвечать улыбкой на оскорбление, легким поклоном на фамильярность, вежливым вопросом на очевидную грубость. Потому что это здесь, в Йокогаме, мы всесильная организация, но стоит пересечь её границу и всё — щелчка пальцев недостаточно, чтобы исполнилось твое желание. А нам нужны связи по всему миру. И, поверь, на Земле найдется тот, кто сможет обуздать тебя и твою дикую способность. В такие моменты Дазай безумно напоминал Мори — будто босс вдруг вселялся в хрупкое мальчишеское тело и говорил его языком, полным издёвок, вещи, которые были присущи именно главе портовой мафии. — Это ты про себя, что ли? — вздернув бровь, пряча за насмешкой удивление, с вызовом поинтересовался Чуя. — Нет, мой тупоголовый напарник, к сожалению, не про себя, — пронзительный взгляд Осаму, несмотря на интонацию, был совершенно лишён веселья. — Если мы будем перед всеми склоняться, то ни о каком уважении и речи идти не будет, — всё же попытался брыкнуться в цепях из слов Чуя. — Ты явно никогда не задавался целью залезть в словарь и прочитать определение слова дипломатия, — унизительно захихикал суицидальный мафиози. Накахаре захотелось убить его даже больше, чем обычно, причем именно по той простой причине, что Дазай был неоспоримо прав (нет, разумеется не про словарную статью, а об общении с иностранными коллегами). — Для этого есть такие изящные орудия как информация, взятки, манипулирование, а для тех, кого хочешь поставить на место — интонации, мимика, сарказм, в конечном итоге. Свою власть и силу нужно уметь показывать выражением лица, кончиками губ, легким жестом руки — и никаких лишних убийств и разрушений. Учись, рыжуля, учись. Иначе, ты не будешь нам полезен…» — Мистер Чендерс, я, безусловно, передам ваши пожелания и комплименты боссу и Коё-сан, однако, боюсь, сегодня вам придётся ограничиться мной, — загнать раздражение куда поглубже, улыбнуться нехорошо, но без видимой угрозы. Это вошло в привычку, это сделало его ценнейшем сотрудником — отвечать словом на слово — ведь иначе с Дазаем было не справиться. Это бесило, раздражало, но необходимость этого он понимал всегда, а общение с суицидником, его вечные подколки, шпильки и ловушки лишь закалили его, укрепили его броню, сделали по-настоящему опасным не только как боевика, но и за столом переговоров. Пожалуй, единственным, кто всё также мог вывести мафиози из себя, так и остался Дазай, да и, надо сказать, что дома, в Йокогаме, Чуя обычно не особо старался и позволял себе размазывать раздражители тонким слоем по асфальту. — Вы, возможно не в курсе, но сегодня днем полиция получила один примечательный звонок, и знаете, если раздастся ещё один такой же… Не сказать, чтоб Чуя был гением дипломатии и стратегии, да и терпеть он не мог все эти сложные планы, обходные пути и прочие изыскания, считая их привилегией Мори, но обычно его более чем хватало для поручаемых ему миссий. Конечно, не было в его махинациях столько хитросплетений и ложных ходов, сколько в планах босса, но не смотря на всю свою природную прямолинейность, Накахара научился быть изворотливым гадом. Можно сказать, привычку бить не только кулаком, но и глаголом в него накрепко вбил вечными издевками, как гвоздями, забинтованная мумия, единственной не сгнившей частью тела которой, был язык.***
— Ты слушаешь Шопена?! — вырвавший из телефона наушники, в следствии чего оркестровая музыка разлилась по офису, Куникида, был едва ли не в шоке. — А что, классическая музыка нынче под цензурой? — Дазай выразительно дёрнул бровью. — Нет, но это же ми бемоль мажор! Не Лакримоза и не похоронный марш, а нежный и жизнеутверждающий ноктюрн! Я уж молчу про то, что обычно ты слушаешь всякую попсу! — Ну, во-первых, то, что для тебя жизнеутверждение, то для меня воспевание красот загробной жизни. А во-вторых, кое-кто, и это был явно не ты, в свое время посчитал, что мне нужно привить нормальный музыкальный вкус. Не то чтобы у него совсем получилось, но надо признать, что мои горизонты он, как это не удивительно, расширил. — Это что, босс портовый мафии из тебя человека сделать пытался, — с явным интересом спросила Йосано, сидя в кресле с некрологом. — На него, в целом, похоже. — Нет, доктор, самое удивительное и непостижимое для меня, что это был не босс… — Накахара что ли? — буркнул, уже отвернувшийся к папкам с документами Куникида, припоминая обкуренные поэтические монологи рыжего мафиози. — А как ты узнал? — аж закашлялся Дазай, всё же расслышав, что произнёс бывший учитель математики. — Угадал, — с нехорошим выражением лица отозвался Доппо и, всем видом выражая, что не желает продолжать разговор, под удивленный взгляд Йосано и самую чуточку насмешливый Дазая, ушёл за свой стол.***
— Никогда бы не подумал, что вы играете в шахматы, Накахара-сан, — Акутагава смотрит на старшего мафиози круглыми от удивления глазами, заглядывая ему через плечо. На шахматной доске в какой раз был уверенный мат за восемь, с этот раз, ходов. — Да и к тому же настолько хорошо. Чуя в ответ только хмыкает. Хироцу уже проиграл ему две бутылки элитного алкоголя, но пока что не потерял надежду отыграться. — Действительно, Накахра-сан, никогда бы не заподозрил, что у вас есть такое хобби. Может в следующий раз сыграем в го? — Хироцу смотрит из-под монокля с интересом и легким удивлением — он-то считал свои навыки вполне высокими. — Можно и в го, — спокойно улыбается Чуя, недобрым словом припоминая Дазая, у которого он так ни разу и не выиграл.***
«— Выруби эту порнуху, долбонутый, или я тебя таки осчастливлю! — Какое тебе дело до того, что я слушаю, коротышка? — Да никакого, если б ты не слушал это убожество через колонку. А ну вырубай, кому сказал, вырубай, сука!!! Музыка — это искусство, а то что ты включил — деградация в ярчайшем своем проявлении. Или ты надеешься, что сможешь отупеть, слушая такое? Так я тебя расстрою — ничего не выйдет, я убью тебя раньше, а потом повешусь сам, так как эта помойка будет играть в моей голове по ночам. — А хочешь сделку, мой маленький ценитель высокого искусства? — вдруг широко улыбнулся Дазай. — Каждый раз, когда мы будем играть… в кое-какую игру, и ты мне проиграешь, будешь водить меня на какой-нибудь симфонический концерт, балет, оперу или ещё что там есть с экскурсией, пояснениями и прочими радостями жизни. Так сказать, просвещусь за твой счет. — Ты, что, баба, что ли, чтоб я тебя в театр водил? — рыжий таким предложением был явно возмущен. — А если я проиграю, то исполню любое твое желание… ну, в приделах разумного, конечно. Луну с неба не достану, при всём желании, — спешно добавил Дазай, чтоб напарник не успел категорически отказаться. Наступила недолгая пауза. — И… во что же мы будем играть? — осторожно спросил рыжий. — В шахматы. — Ну уж нет, это явно не честно! Ты на шахматах вместе с боссом собаку съел. — Ну же, Чуя, соглашайся, я никогда не предлагал тебе столь выгодных условий…»***
Конечно же, рыжий мафиози не знал об этом, но Дазай считал напарника интересным не только как объект издевательств или носителя мощной способности, но и как человека — человека, который вопреки всему: своему происхождению, воспитанию, детству, предательству друзей, смерти, окружающей его — был настолько парадоксален. Вроде бы и прост как два рубля, а потом бац — и учудит такое, чего от него никогда не ожидаешь. Так, например, в восемнадцать лет Осаму с удивление узнал, что его недалёкий коллега бегло говорит на пяти языках помимо японского. Или эта его любовь к искусству и некоторым наукам… Нет, Чуя, конечно, не мог тягаться с ним, и да, Дазай терпеть его не мог, но… но, хоть сам-то рыжий карлик этого не знал, но Дазай по-своему уважал его и не желал тому смерти.***
Конечно же, суицидальный детектив не знал об этом, но Чуя не то чтобы действительно желал тому исполнения заветной мечты. И не только по тому, что перебинтованная мумия и сама была не прочь двинуть коней. Нет, просто на самом деле, наверное, Накахара признавал его полезность, полезность его способности и его гениального больного мозга, признавал то, что возможно все они давно бы кормили червей в земле, не будь скумбрия столь опасным и изощрённым противником. Да, Чуя терпеть его не мог, его и его хитровывернутые непредсказуемые решения, но… но хоть сам детектив этого не знал, но Чуя по-своему уважал его и не желал тому смерти. Сколько бы они не отрицали, сколько бы не повторяли, что это не имеет значения, но… Но они слишком долго шли плечом к плечу: росли вместе, сражались вместе, влюблялись и ненавидели, учились и менялись. Как ни крути, в подростковом возрасте полным ходом идет формирование личности, и сложно переоценить влияние близкого окружения, по нраву он тебе или нет. А потому, где-то рядом всегда будет болтаться это чертово «но…», толкая на разные поступки и совсем уж неожиданные решения.