Когда пустуют коридоры

— Доктор Мелендес.... Доктор Мелендес, - В привычной манере, спотыкаясь и сбивчиво Шон перебирает слова, тяжело сглатывает, прижимая подрагивающие плечи ближе к шее, уставив потупленно-стеклянный взгляд куда-то в мышино-серый кафельный пол, по которому, то и дело, вытанцовывали неуклюже, переплетаючесь, ноги в черных сланцах, норовивших то и дело спрыгнуть со ступней, однако, удерживала их только протершаяся резинка. Они неприятно шаркали, но их владелец был ещё более неприятный: неопрятный вид, некогда зализанные кромешно угольные волосы, торчком во все стороны, педантично выглаженная рубашка от униформы помята, чем-то заляпана: не то рвота, не то алкоголь, в любом случае, запашок стоял ещё тот. Съехавшие сапфировые брюки. — Доктор Меледндес, вы не в себе, я хочу уйти, отпустите меня. - Однако Нил был совершенно иного мнения ко всей сложившейся ситуации. Его ладони тяжело ударяют по стене, заставляя хлипкие шкафчики скрипуче взвизгнуть, заодно, и самого Мерфи, но слишком скомканно, громоские руки перегораживают путь к выходу. Они находились в каморке, схожей чем-то с небольшим офисом, конечно, малопригодным к пребыванию там кого-либо на основе постоянной, но для временного - вполне пристойно. Точечное освещение привычного, снежного больничного света, слегка приглушенного, старые шкафчики развешаны по стенам, дверцы приоткрыты, а изнутри выглядывают разного рода пеленки, полотенца, мыло, антисептики, упаковки латексных перчаток. Стол поодаль с ящичками, а поверх два неаккуратно составленных стула, холодные батареи устаревшего вида, около чугунные, запертая дверь и два доктора. Нил выглядел неоднозначно: с одной стороны растерянно, жалостно вглядываясь в ломкую фигуру, с другой же, настойчиво, уперто, в силу собственного характера, не желая выслушивать и грамма мнения, особенно застрявшего поперек горла, от этого... чертового ординатора. Веки складчато подопущены, но это совершенно, сквозь пушистые ресницы, не мешало, хищно-пьяным взглядом, пожирать юношу. Его неловкость, его говорящий страх, непонимание ситуации. Он был хуже ягненка, загнанного в угол и Нилу Мелендосу это до жути обольщало. — Как раз сейчас я в себе, доктор Мерфи, сейчас, когда мой язык подвешен, а руки не скованны. Это самый удачный случай, который останется только между нами, хорошо? - Грубый голос, тихо басивший, сорвался на приятный шепот, сохраняя спокойный тембр, который только и заставлял Шона оставаться в более-менее осознающем состоянии, не впасть в разбросанный поток опасных эмоций, только жаться, стараясь найти скорейший путь к освобождению. — Что вам нужно от меня? — Ты, Шон, мне нужен ты. - Как упоминалось ранее, хирург абсолютно не мог терпеть преткновения в своей глотке, когда его непоколебимое слово рушат контроаргументом, ведь, ранее ординатор был абсолютно прав: Нил высокомерен. Он видел сопротивление, видел, как это подначивает остальных, можно было только кусать локти, да рявкнуть погромче, лишь бы утихли. Одно время такая кардинальная смена приводила в откровенное бешенство, но, лишь только присмотревшись, понимал, что это толкало к неопределенному влечению в сторону одновременной покладистости, граничущей с терпкими спорами, ох, боже, это сводило с ума! Его гениальные домыслы, его зверьковая неприспособленность, его манера прямоты, его поведенческие особенности. Тот только облизывался, подливая масло в огонь. — Зачем вам я? Моя смена окончилась, на посту есть... — Мне нужен именно ты, Шон. Мне не нужна Клэр, ты. - Ладони легко соскальзывают со спины, падая уже на чужую талию, бесцеремонно щупая приятные изгибы, он рывком тянет юношу к своей груди, прижимая. Мерфи абсолютно ничего не понимал, не пытался понять, он лишь хотел отыскать выход, хотел убежать, дергался, что-то невнятно мямлил, толкался. Мелендес не был поколибим. — Прекратите сейчас же, отпустите меня, вы не в себе, вам нужно домой, как и мне, я должен спать. - Он как всегда о своем, о бренном, особенном, зачем же ты, мальчишка, подначиваешь? Этого никогда не понять, его мысли неясны никому. Обкусанные губы касаются тонкой шеи, белой, точно свежая простынка на кровати, обжигают её, заставляя владельца вздрагивать сильнее, сильнее жаться. Мелендес не оставит все так. Он обожжет её собой. Заставит всполыхнуть. Форменная рубашка ползла по узким плечами, следом появлялись красные, поплывшие пятна. Шон больше терял контроль над ситуацией, слабее брыкался, стучал по чужим лопаткам. Не знал как быть, что делать. — Доктор Мелендес, что вы делаете, зачем? Вы можете занести мне заразу, ведь... - Крупные пальцы перекрывают его рот, вновь обрывая предложение. Это будет получше любого оргазма, честное слово. — Помолчи, Мерфи, я просто отдельно позанимаюсь тобой, в исследовательских целях. - Должен был последовать вопрос, мол, я болен? Но и этого Нил не дал ему произнести, только махнул отрицательно головой. Все его замыслы прерывает навязчивая вибрация, черт, без него никак? Хотя, конечно, чего он ожидал? Расслабиться под ночь с ординатором? Порой, от себя же бывает тошно, но Нил и это переживает своим высокомерием, не глядя печатает, мол, сейчас подойдет. Обе руки жалобно к низу опускаются. Смуглое лицо падает к чужому, перехватывает разжавшиеся губы в крепком, взрослом, сладостном поцелуе, с примесью вишневого шоколада. Доктор срывается с места, открывая дверь. — Мы ещё встретимся, доктор Мерфи. - Мужчина быстро скрывается, оставляя Шона наедине с собой. Сжатого, в непонятках, с горящими губами, щеками, поджатыми коленками и тяжело бьющимся сердцем. Возможно ли списать его состояние на недуг, что передал ему Мелендес? Возможно ли то, что это последствия исследования? В любом случае вопрос остается открыт: Что же это было? Что ему делать? С кем поделиться? Как чувствовать себя? Известно одно лишь наверняка: ожидание следующего раза, ведь, сколько бы касаний ни было, он почувствовал нечто приятное, колкое и будоражущее, что-то, что не смогла дать даже Лея. Точно, есть Клэр. Клэр ему поможет понять, ведь она всегда знает что сказать, так? Если Мерфи скажут и подскажут, что же делать, подтолкнут к верному выбору, а тот даже глазом не поведет, согласится безоговорочно, не пожелав разобраться тщательнее, пасть в омут беспорядочности, улыбнуться нарушению его линейной жизни, нет, это же Шон, его поведение более, чем предсказуемо, это юнец хуже открытой книги с текстом, размашистого шрифта, знай, да читай, обкусывая нервно губы, впадай в ярость от этой кричащей последовательности, отворачивайся, не желая вчитаться в текст глубже, уловить подстрочный смысл, вынюхать то, на что махнули рукой другие. Мелендес следовал этому чуткому зову. Он ровнял себя на охотника фазана, был резок, но предусмотрителен, хитер и складчив в действиях, но всегда упускал нечто важное, пропускал сквозь пальцы по крупицам. Себя. Он и забыл, где есть он настоящий, не треяющий голову так легкомысленно, забыл, каково это, получать все и сразу, забыл, как не подступаться к человеку без этапных ступеней, без четкого промысла дальнейшего поведения, реплик, эмоций. И даже сейчас, мнимое нападение было чем-то продуманным к каждому возможному исходу принята своя ключевая деталь. Нил знал то, как будет действовать в случае огласки, в случае вопросов, в случае ответов, домыслов. Шон заразил его своим предусмотрением, впрочем, а не на руку ли это? Хирург молча стоял у окна, высматривая здания, стоящие напротив, ловил отражения неоновых вывесок, постукивающие капли дождя, точно, молоточек ритмично по коленке, зачесывал взъерошенные волосы пятерней. Какая непривычная тишина. Редкие хрипы больных, беготня медсестер. Его позвали лишь на небольшую констультацию, по случаю дальнейшего удаления желудка, ничего серьезного, стандартная операция, к которой он приступит с утра, когда отойдет от единственного необдуманного поступка здесь, на посту. Жалкая горсть алкоголя, соблазнительно выталкивающая действительность из-под ног, бросающая в жар, приятно растворив напряжение. Рубашку можно прикрыть халатом, потупленный и уставший взгляд - списать на длительность смены, а запашок на неопрятного пациента, кои заявляют о себе часто. — Доктор Мелендес, - За спиной раздался знакомый, чуть спотыкающийся голос, в связи с которым, последний невольно выпрямился, оборачиваясь. — Что это за исследование, что вы хотели узнать? Почему вы не спросили у меня на прямую, зачем вы меня поцеловали? Я требую объяснений. - тонкие кисти забавно переплетались друг с другом, а густые брови взмывали ко лбу. Шон был настойчив. — Доктор Мерфи, прошу вас сбавить обороты и понизить тон. - Жестом Нил показал, мол, тише. Обдумывать - одно, а быть готовым к столь неожданному появлению - иное, и готов, как выяснилось, хирург абсолютно не был. Он качнул головой в сторону коридора, негласно предлагая ему уйти. — Я никуда не сбавлю, - но все-таки стал говорить немного тише. — Я хочу знать, что это все значит. - Мелендес неспешно начал идти, игнорируя до поры до времени надоедливость ординатора. — Доктор Мелендес! - Тот поспешил следом, не подозревая, что его вновь утягивают за собой в воронку, в неизвестность, так умело дергают за ниточки, тянут прямиком в ловушку. Регистрационный стол пройден, палаты минуют одна за другой, возникает ещё один коридор, для самого персонала, с дверью, ведущей в раздевалку. Темный, освещаемый лишь парочкой вытянутых ламп. — Шон, тебе не понятно слово "исследование"? Разве я не ясно для тебя выразился? — Мне не понятен мотив ваших действий, доктор. Зачем вы меня поцеловали? - Он выбегает вперед, прегорождая путь Нилу. — Зачем вы меня кусали? Я повторюсь: человеческий рот полон всякого рода микробов, он опаснее укуса зверя. Вы хотели меня чем-то заразить? - Он мялся, а мужчина нетерпеливо старался пройти, давая тому лишь расплывчатые ответы. Подрасчитал он, конечно. Именно этого он не расчитал. Прямых вопросов от самого Шона. Как ответить? Увильнуть-то не получится, все четко поставлено. — Шон, помолчи. Помолчи, пожалуйста. - Мерфи утихает, поднимая взгляд. — Да, я зря сказал насчет исследования, ведь это всего лишь от части правда, но я действительно не могу объяснить тебе всего. - Все-таки проскальзывает, прибавляя темпа к хотьбе. — Не можете? Вы можете, доктор Мелендес, вы не хотите, а я - хочу, я не уйду, пока не получу своего ответа, Клэр нет на месте, я не могу спросить у нее, доктор Глассман не отвечает. Вы можете только ответить, вы, отвечайте, отвечайте! - Ординатор начал терять над собой контроль, он требовал и требовал, повышал голос и нервничал, хватался за чужой халат, пытаясь затормозить. Нил почувствовал, как по его спине склизко прополз испуг. Он пытался его успокоить, на край заткнуть, тряс, похлопывал по плечам и, не найдя решения лучше, затащил в раздевалку, запирая дверь изнутри, толкнул Мерфи к шкавчику, заставляя звонко удариться о последний, вновь дрогнуть и, наконец-таки, умолкнуть. Мелендес стоял напротив, сощурившись. Кончиками пальцев упирался о шкафчик, опускал взгляд к полу. — Вы... — Неоднозначные чувства, Мерфи, тебе это знакомо? — Я... Я не знаю... — Бывало ли так, что ты не мог определиться с начинкой для сэндвича? Вместо свинины положить, к примеру, курицу? Нет, не так. Дилемма между двумя готовыми. У тебя есть один, но имеется и второй, который, как бы не твой, но и ничей, пока что. Тебе нравится и свой, нет, ты его обожаешь, но нравится и другой, ты обманываешь себя, что только надкусишь, однако, не можешь остановиться, забывая про первый. — Однажды я не мог решиться на покупку пасты: взять клубничную с белыми прослойками или клубничную с желтоватыми, но выбрал шоколадную, потому что не люблю прослойки. - Нил упирает свой лоб о чужой, шумно выдыхая. Мерфи вновь дергается, стараясь ускользнуть. От его приступа истерики и следа не осталось, только сбитое дыхание, ощущаемое сердцебиение им обоим, и горящие уши с щеками. — Но в чем смысл бутербродов и пасты? Они имеют отношение к... - Нил мотает устало головой. — Это всего лишь нелепая параллель. Шон, я ощущаю к тебе неопределенные чувства, я знаю, что ты заставляешь меня ощущать нечто, что я не могу растолковать себе, тебе тем более. Я всего лишь хочу ощущать то, что ты рядом и то, что мне не придется метаться между двумя сэндвичами. Ты меня не понимаешь, впрочем, оно мне и не особо нужно, просто... - Ладони заскользили по чужим щекам, а губы вновь прильнули к чужим, затянули в новый поцелуй, признательный, необорванный. Ответа не следовало, как и в первый раз. Мелендес делал все сам. Сплетал их, медленно отстраняясь, приятно щупал, внимал этой юношеской мягкости и привкусу кисловатого яблока, да точно, он же любит зеленые. Сами же губы Шона лишь легко дрожали, а пальцы упирались в широкую грудь, сжимали рубашку вяло. То чувство вернулось. Колкость, приязнь, умиротворение. Не хотелось отпускать, хотелось знать, куда оно уведет дальше, этакое, детское любопытство. — Что ты чувствуешь? - Шепчет запыхавшийся Мелендес. — Я чувствую, что это приятно, но так делают люди, которые вместе... — Именно, Шон, именно. - впервые за долгое время Нил расплывается в теплой полуулыбке, продолжая большими пальцами тереть его щеки. — Мы- вместе? — Мы можем иметь определенные привилегии тех, кто находится вместе. — Я должен подумать, это все странно, резко, быстро, я не знаю, я... Не знаю. Перемены - плохо. — Ты всегда можешь обдумать и сказать мне. Только, считай, что это игра, осведомлены в которой только два игрока. Я не давлю. - Взгляд не без ласки ловил его. — То есть... Секрет? Я не умею хранить секреты. — Нет, это предписанные правила, а правила мы что?... — Не нарушаем. — Правильно. - Мелендес целует Мерфи в лоб, придерживая все ещё его щеки. — А мы можем повторить... Ту... Привилегию? - Нил соглшаючесь кивает, уводя ординатора в новый и более искусный поцелуй, более трепетный и уверенный. Шон же ему внимал, изучая. Он и подумать не мог, что Нил настолько хорошо целуется.