— Он... мой новый напарник?..
Взгляд карих глаз не выражал ровным счётом ничего. Хотя, некое недоумение вперемешку с раздражением плескалось где-то вглубине.
Дазаю не был нужен напарник, ему и одному работалось хорошо, но против приказа Мори он не пойдёт. В душе рождается протестующее чувство, его тяжело сдержать, приходится прикусить язык, чтобы не сказать чего лишнего. Масла в огонь подливает ещё стоящий рядом, такой же раздражённый, как и сам Дазай, рыжик, но парень сдерживает негодование, приводя свои мысли впорядок. Сейчас он ненавидит. Ненавидит Накахару, ненавидит Огая, но молчит, кусая кончик истерзанного в кровь языка и теперь уже злобно глядя в аметистовые глаза.
Их первая встреча уже была, а потому, надобности в знакомстве нет. Шатен лишь кивает на прощание и выходит из кабинета, плотно закрывая за собой дверь. В голове роятся мысли, тысячи мыслей связанные с его, теперь уже, новым коллегой. Но Осаму отметает их все, заталкивая в самый дальний угол, чтобы позже засесть на диване и начать распутывать эту паутину позорно эмоциональных желаний.
Мягкий ковёр заглушает его поступь, снова он безэмоционален, снова холоден ко всем. Мимо него с опаской пробежали двое подчинённых, но Дазай не обратил на них внимания, погружаясь в собственные мысли. Теперь уже он думал о работе, сколько всего он уже сделал и сколько осталось. Его нельзя было назвать трудоголиком, мафиози всегда любил поспать или посидеть в кафе с уютной атмосферой, где приветливые официантки с лёгкой улыбкой спрашивали чего желает молодой господин. Но такие моменты бывали крайне редко, от чего становилось тоскливо. Порой юноша удивлялся сам себе, внезапно нахлынувшая хандра выбивала из колеи, ведь он не может чувствовать. Это априори невозможно. Все чувства, кроме таких как ненависть, гнев и раздражение, исчезли ещё несколько лет назад, оставляя лишь холодную, угнетающую пустоту, и именно она постоянно подталкивала к попыткам суицида. Неимоверно тяжело влачить на себе груз прожитых дней, учитывая что это были не самые лучшие времена. Дазай постоянно вспоминал, как раньше мог испытывать хоть малейшую радость, его забавило то, как люди реагировали на его выходки, когда он был маленьким. Тогда ещё невинный ребёнок, смышлёный не по годам, придумывал разного рода забавы, которые и правда были безобидны и смешили любого, но всё меняется. Поменялся и Осаму. Искренний блеск карих глаз, уже тогда едва заметный, померк навсегда, пуская на своё место ледяное безразличие с помесью страха и ненависти к людям. Да, мальчик боялся людей, ведь чуть только стоило сделать что-то не то и он огребал. Огребал так сильно, что могли остаться шрамы.
И они оставались.
Именно тогда он изменился, собственная семья сломала жизнь прекрасного дитя. Но никто этого не замечал, предпочитая игнорировать молящие взгляды мальчика, проходя мимо и утопая в собственных проблемах. Дазай сломался. Он ломал себя ежедневно, ища новые способы не привлекать к себе внимания, жить тише воды ниже травы и сделать так, чтобы о нём забыли. И однажды, его труды окупились. Семья и правда забыла о его существовании, теперь уже никто не знал о том, что у семьи Дазая был пятый сын.
Осаму провалился в воспоминания, снова взирая на пережитки прошлого, но уже не со страхом, а с безразличием. Тот кем он был и тот кем он стал — два совершенно разных человека, которых не связывает ровным счётом ничего. Но сердце болезненно билось напоминая, что это не совсем так. Вообще, в последнее время на душе у Дазая было неспокойно. Ему было очень одиноко, никто его не понимал, некому было высказаться, потому что вся информация сразу же распространится по всей Мафии. А ему было крайне необходимо выпустить всё это, иначе он просто сойдёт с ума. Если уже не сошёл...
Его грубо толкнули в плечо, от чего юноша недовольно поднял взгляд. Перед ним стоял Чуя, он уже явно хотел что-то сказать, открыл рот, но так и закрыл, пару секунд всматриваясь в карий глаз, а потом уходя. Рыжие локоны огнём мелькнули перед лицом шатена, заставляя его в страхе дёрнуться, словно волк от пламени. В страхе? Но ведь он не чувствует этого уже давно... Кто же такой этот Накахара Чуя? Дазай минуту ещё стоял в ступоре, провожая парня взглядом до поворота, а потом отмер, наконец сдвигаясь с места и возвращаясь в свой кабинет. Голова начинала болеть.
***
Следующая встреча произошла совсем скоро. По тёмному коридору эхом отдавались два голоса наполненные ненавистью и презрением. О чём они спорили? Почему кричали? Кто знает... Казалось, что оба подростка всем сердцем презирают друг друга, однако, испытывал сильнейшие эмоции тут только один, второй же скорее пытался понять себя, ведь наверное впервые, он действительно что-то чувствовал.
И этим чем-то снова был страх.
Дазай и правда боялся, у Накахары была убийственная аура и казалось, что он способен убить даже не применяя способности. Но Дазай не боялся смерти. Тогда чего? Что смогло пробудить в нём подобную эмоцию? Что смогло расколоть лёд, покрывший его нежное сердце столь толстым слоем? Юноша и сам не знал ответа, хотя очень желал найти.
Первые пару дней они игнорировали друг друга, но долго это продолжаться не могло, им
приходилось работать вместе, хотя оба не желали того всем сердцем. Каждый раз проходя мимо кабинета Чуи, парень невольно прислушивался, наверное на подсознательном уровне пытаясь узнать в помещении сейчас Накахара или на задании. Всего на секунду он замирал перед дверью, но тут же срывался с места, мысленно давая себе пощёчину, отрезвляя голову и коря за ненужные мысли.
Мори негодовал. Парни всё никак не могли сработаться, постоянные подколки со стороны одного и жестокость и безнравственность другого рушили все попытки главы Мафии. Они были как вода и огонь, две абсолютные противоположности, как по силе, так и по соображениям и стремлениям. Дазай кстати, честно пытался понять Чую, пытался найти с ним общий язык, ведь постоянные ссоры никому не нравятся, верно? Но Накахара не хотел, а может просто боялся вступать с ним в адекватный диалог. Осаму потерялся в подобном. Он не хотел больше работать с этим "идиотом", поэтому пошёл прямо к Мори, но, как и ожидал, получил отказ. Пальцы рук дрогнули, в глазах сверкнули искры ненависти, но он промолчал. Промолчал просто потому, что знал — спорить с этим человеком бесполезно. Разумеется, угрожать смертью ему бесполезно, ведь юноша только её и жаждет, но что-то заставляет Дазая слушаться Огая, выполняя его поручения, просто подчиняясь. Самое прекрасное, как считал сам Осаму, ему не было это в тягость, ему даже отчасти нравилось подобное. Ему нравилось быть простым исполнителем, ведь не он несёт груз ответственности за всю организацию, а ответственность он ненавидел. Но среди этой безмятежности, расплывалась лужица негатива, словно дёготь она уничтожала все положительные эмоции, заменяя их отчаянием и хондрой.
Придя домой, Осаму скинул плащ и закрылся в ванной, хотя в подобном не было необходимости, он жил один. В длинных пальцах пархало тонкое лезвие, готовое в любой момент вспороть нежную кожу, пустить кровь и принести боль и в тоже время наслаждение. Всего секунда и бинты белым шлейфом упали на пол, вода перестала шуметь, успокоилась и затихла. Пару мгновений юноша ещё думал, а потом плюнул на всё. Было хреново и отрицать это стало теперь невозможно. Боль сменилась теплом. Осаму не чувствовал как кровь вытекает из вен, ему было хорошо, вода приятно расслабляла и он закрыл глаза, погружаясь в извечный сон, которого так долго ждал. Перед внутренним взором проплывали картинки из его прошлого, он наконец вспомнил те три года, которые всё время ускальзали от него. Но легче не стало. Стало грустно, что если не воспоминания ему нужно? Но было уже поздно для размышлений, он погрузился в долгожданную темноту.
***
Проходили дни. Работы становилось всё больше, юноша уставал сильнее, но даже так он не мог выбросить из головы образ рыжеволосого наглеца. Чуя прочно засел в памяти, его взрывной характер, выражение лица когда он злится, спокоен, задумчив... плачет... улыбается... В очередной раз он направляется к боссу, что бы доложить о выполненной миссии и отдать отчёт. Осаму смертельно устал, было много нюансов, которые следовало описать, иначе Мори заставит переделывать, а повторной работы делать не хотелось.
Двери открылись бесшумно, парень ступил на мягкий ковёр и замер. В кабинете помимо Огая находился ещё один человек. И этого человека сейчас хотелось видеть меньше всего. И не потому что было противно или больно, но потому, что Накахара выбивал его из колеи. Он одним взглядом мог заставить Осаму потеряться, забыть обо всём на свете и почувствовать себя абсолютно беспомощным.
Впрочем, как и сейчас. Дазай впился в глаза Чуи потерянным взглядом. Что-то внутри ёкнуло и начало биться о рёбра. Юноша не мог оторвать взгляда, продолжая вглядываться в эти глаза, ища в них что-то, чего пока не мог понять до конца. Но всё прошло уже через пару секунд. Осаму моргнул, выходя из некого транса, взгляд его карих глаз, который на пару мгновений стал тёплым и даже нежным, снова замёрз. Парень посмотрел на Огая, который, положив голову на переплетённые пальцы, насмешливо глядел на него.
— Дазай, неужели вы наконец поладили?
В голосе слышались нотки смеха и он не мог этого не заметить. Юноша спокойно направился к столу, с тихим хлопком опуская на него папку с отчётом.
— Нет, босс, Вам показалось, — Дазай снова встретил игривый взгляд, но спокойно выдержал его. Он и сам не понимал что произошло, но сейчас он очень хотел отдохнуть.
Отойдя к стене он прислонился к ней спиной, закрывая глаза и скрещивая руки на груди. Ему хотелось спать, безумно, даже потерянность не могла его пробудить ото сна. Сквозь полудрёму Осаму слышал как Мори открыл папку и начал просматривать документы, казалось, что он специально делает всё нарочито медленно, но это было не так. Огай всё просмотрел довольно быстро, однако, Дазай уже успел задремать, утопая в беспокойных воспоминаниях. Мужчина вздохнул и обратился к по-прежнему присутствующему в кабинете Накахаре.
— Будь добр, доведи его до дома.
Чуя странно глянул на босса, но молча кивнул, подходя к дремлющему и закидывая его руку себе на плечо.
***
На улице моросит дождь, грозящий перейти в настоящий ливень, казалось бы, в такую погоду даже жестокий хозяин пса не выгонит из дома, но то видимо был не их случай. Очередное задание для двойного чёрного, Осаму уже сбился со счёту, сколько они на этой неделе перебили людей. Он устал. Сейчас не хотелось крови, хотелось прийти домой и упасть на кровать, провалившись в чёрную бездну. Когда он последний раз спал? Кажется, сегодня, пару часов, но спал. Даже его организм не выдерживал такой нагрузки, что уж говорить о других подчинённых, которые в буквальном смысле умирали от переутомления. Дазай и сам видел как-то раз, что какой-то мужчина, просто уснул на столе, но когда Осаму к нему подошёл, то пульса уже не было. Рядом стояла полупустая кружка кофе, а на мониторе компьютера отчёт, который был почти завершён. Но Дазаю было всё равно. Умом он понимал, что любая смерть с их стороны сильно может ударить по остальному персоналу, но на сердце было пусто. Он не знал этих людей, а значит, не мог привязаться. Да даже если бы и знал, это ничего бы не изменило. В тот момент он подозвал двух проходящих мимо человек и приказал вынести труп, после чего вновь отправился работать.
В этом месяце на них свалилось слишком много проблем, Осаму спал по несколько часов, забывая о еде и глотая кофе наперебой с энергетиками, пытаясь хоть как-то не уснуть. Желудок он себе уже давно испортил, а потому не особо заморачивался на счёт тошноты или подобных неприятных симптомов. Но сейчас ему точно необходим был отдых. Радовало только одно: Огай разрешил им сразу после выполнения миссии идти по домам, не возвращаясь в офисы.
Погода всё никак не хотела улучшаться, наоборот, дождь только усиливался и одежда мафиози промокла насквозь. По волосам и лицу текли холодные капли, они попадали за ворот рубашки, заставляя ёжиться. Дазай только надеялся, что осталось не далеко и совсем скоро он окажется в тёплой ванне.
С лезвием в пальцах и глубокими порезами на запястьях. Вскоре, впереди показалось то самое здание. На вид оно было заброшенным, но Дазай точно знал, что враги скрываются именно там. Мозг соображал плохо, но шатен держался, цепляясь взглядом только за огненно-рыжую макушку. Неожиданно, сам собой возник вопрос.
Что он чувствует к этому человеку?
В голове всплыли воспоминания: игровой центр, пари, вид истекающего кровью Чуи и нож в его боку. Тогда в сердце Дазая что-то проснулось, ему впервые не было всё равно на чужую жизнь. Тихий, сильный и такой тёплый монстр проснулся в нём, что даже сам юноша его остерегался. Нет, он не боялся себя, это глупо, но не желал подчиняться доселе неведомому для него чувству. Странно, но с приходом в его жизнь Чуи, всё изменилось. Причём изменилось так круто, что Осаму на время забыл о скуке и стал выглядеть, да и чувствовать себя более живым.
Взрыв...
Что? Что это было? Дазай поднял голову и увидел парящего высоко в небе Накахару. Вот чёрт! Как он не уследил за ним?! Почему Чуя его не предупредил?! Или он предупреждал?..
В глубине души зародился огонёк паники. Если Чуя сейчас погибнет, то это будет вина Дазая и только Дазая. И сейчас не Мори и не стоящие свыше настораживали Дазая, он просто не хотел терять такой парадокс как Накахара. Чуя заставлял его жить дальше, этот мальчик постоянно выкидывал что-то новое и непредсказуемое, из-за чего Дазай всё больше хотел его приручить и изучить. Шатен ринулся к руинам ещё совсем недавно целого здания. Порча всегда была слишком опасна, а это задание того не стоило.
Оно не стоило жизни Чуи.
Осаму подбежал к ничего не осознающему парню, тот только-только опустился на землю. Из его рта и носа текла тёмная кровь, руки были в ярких ожогах, как и всё остальное тело. Наверное, это нестерпимо больно... Осаму осторожно схватил Чую за запястье, шепча заветные слова и развеивая смутную печаль. Постепенно, взгляд голубых глаз прояснился, Накахара пришёл в себя, сразу же содрогнулся и упал на землю, заходясь в сильнейшем кашле и сплёвывая кровь на землю.
Осаму присел рядом с ним внимательно разглядывая. Худое до ужаса тело, которое трудно было скрыть даже за тремя слоями одежды, красивые волосы, словно шерсть молодой лисицы, бездонные голубые глаза, которые сейчас покраснели от перенапряжения и слёз. Осаму втянул в себя ночной воздух, даже сейчас, в пыли и сквозь противный запах крови, плесени и мёртвых тел он чувствовал этот нежный, сладковатый аромат исходивший от Чуи.
Мафиози наконец сел и глубоко задышал, издавая хрипы и переодически снова покашливая. На его лице остались покраснения от ожогов, как и на руках, Дазай с сожалением посмотрел на него, а потом не сдержался. Его холодные пальцы коснулись чужого лица, осторожно заставляя повернуть голову. Накахара изумлённо и устало посмотрел на него, было видно, что он вымотался. Шатен погладил пальцем покраснение на щеке, от чего Чуя зашипел и зажмурился.
— Скумбрия, что ты творишь?! — рыжик дёрнулся и втал на ноги, озлобленно гладя на Дазая. Что ж, не удивительно. Накахара не может испытывать к нему подобные чувства, и Осаму это отлично понимает, потому как молча поднимается следом, направляясь в сторону города.
Больше он ничего не слышал. Даже если Чуя что-то и говорил, то Дазай ушёл глубоко в себя, вновь и вновь прокручивая в голове тот момент, когда в тайне от парня поцеловал его. Это было относительно недавно, в очередной раз ему пришлось обнулять Чую, но сделал он это очень своеобразно. Юноша быстро коснулся окровавленных губ, а затем всё же применил способность.
Но этот поцелуй ему не понравился.
Горечь, противный вкус желудочной кислоты перемешанный с кровью и возможными остатками пищи. Дазай сплюнул тогда на землю и утёр рот рукавом. Он уже умел целоваться, привык к тому, что чаще всего у девушек далеко не мята или фрукты во рту, простые природные естества никто не отменял и поцелуи всегда выходили горькими или просто отталкивающими. Чужие языки были скользкими, от чего Осаму первый раз даже стошнило, но он быстро привык и уже не обращал внимания.
Секс его тоже не особо радовал. К собственному телу, плоти и теплу он привык, но женские тела, особенно в интимных зонах, были ему противны. Девушки хоть и ухаживают за собой, но его это не волнует. Дамы ему нравились лишь как собеседницы, стоило немного надавить на жалость и они уже готовы выполнить любую его прихоть. И это раздражает. Ему противно и всё. Несколько лет назад он перестал ходить в стриптиз клубы, предпочитая алкоголь. Алкоголь хоть и бывает противным, но стоит немного перетерпеть и приходит эйфория, забытие, а через пол года парень привык и к его вкусу, так что перестал замечать.
Опять хотелось напиться, потому Дазай пошёл в бар. Сейчас там никого не должно быть, так что он сможет посидеть в тишине и расслабиться.
Подпольное заведение встретило его приятной атмосферой и тихой музыкой. Дазаю очень нравились подобные места. Бармен неспешно протирает бокалы в ожидании посетителей, разговоры здесь всегда тихи и незаметны, никто никому не мешает, никто не кричит и не пытается завязать драку, а когда появляется исполнитель портовой мафии, так вообще стараются не казать носа из своих углов. Осаму сел на высокий стул и положил голову на руки, тяжело вздыхая и поворачивая голову на бок, взирая карим глазом на старика. Тот уже знает чего попросит мафиози, а потому, уже через пару секунд перед Дазаем останавливается бокал с коньяком и шариком льда.
— Благодарю...
Тихо шепчет парень, устало глядя на золотистую жидкость, плескающуюся от его постукиваний о стекло ногтем. Пусть слова и были еле слышны, но бармен всё понял и кивнул, снова принимаясь за уборку. Странно, что здесь до сих пор никого нет. Обычно, в такой час бар забит под завязку... Но Осаму выкидывает мысль из головы, отпивая коньяк и морщась от яркого вкуса и запаха.
Интересно, как там Чуя?..
***
Глубокой ночью в городе уже никого нет. Вернее, так может показаться. На улицах нет людей, машины тоже не ездят, только редкие прохожие... Такие как Дазай...
Парень был уже изрядно пьян, наверное впервые он довёл себя до такого состояния, но только в не трезвом уме он смог наконец разобраться в своих чувствах. Когда в крови гуляет алкоголь, всё становится намного проще, мысли перестают путаться и начинаешь осознавать чего хочешь по-настоящему. И Дазай тоже наконец смог разобраться в себе.
Он любит Чую Накахару.
Сейчас он направлялся именно к нему. Нужно было признаться, а на трезвую голову Осаму не смог бы это сделать так как нужно. Все его признания до этого момента были лживыми и только с одной целью, но сейчас парень хотел открыться. Ему очень хотелось услышать голос Чуи, увидеть его и осознать всю правильность его поступка. Очень больно быть в неведении и теперь парень это знал не понаслышке.
Вот уже виден знакомый дом, здесь Осаму в последнее время почти не бывал, хотя до этого захаживал частенько. Иногда дотаскивая Накахару после задания, а иногда просто приходил его позлить, за что огребал. Но теперь ему казалось, что он просто позволяет Чуе бить себя. Да, его удары сильные, но однажды наступил тот самый переломный момент, когда Дазай переставал обнаруживать на их месте синяки и гематомы. Накахара уже не бил со злости и только сейчас шатен это осознал. Появилась маленькая надежда, что ещё не всё потеряно, что это не безответные чувства...
— Скумбрия?.. Что ты тут делаешь?
Вид сонного рыжика заставил улыбнуться. Давно Дазай его таким не видел, давно не был в этой квартире...
— Впустишь на одну ночь старого друга?
Осаму с мольбой глянул в голубые глаза. Что-то в них промелькнуло и шатен увидел, что Чуя отступил в сторону, проходя в квартиру и оставляя дверь открытой. Сердце пропустило удар, а глаза защипало. Неужели, Накахара спокойно его впустил? Такое раньше было только один раз, когда мафиози был тяжело ранен и ему удалось убедить Накахару, что идти к Мори не лучшая идея. Во все остальные, Чуя почти выпихивал его за дверь, и только иногда, скрепя сердцем, позволял остаться. И сейчас Дазай был ему благодарен.
В квартире ничего не изменилось, всё тот же диван, всё тот же столик и шкаф с коллекционным вином, которое Чуя берёг как зеницу ока. Осаму вспомнил, что однажды случайно толкнул этот шкаф, заставив тот покачнуться, но ни одна бутылка не разбилась, а вот Накахара его почти убил. Дазай улыбнулся этому воспоминанию. Кому-то оно может показаться жестоким, но только не ему, шатен точно помнил, как рыжий мафиози впечатал его в стену, как боль расползлась по пояснице и как он закашлялся, пытаясь восстановить сбитое напрочь дыхание. Да, Чуя его тогда не пожалел, этот юноша буквально состоял из одних эмоций, нет, он и был чистыми, непорочными эмоциями, которые всегда ускользали от Дазая и которые он нашёл именно в нём.
Накахара не был жесток, отнюдь, он умел переживать и сочувствовать, умел плакать и смеяться. И Осаму наверное единственный человек, который видел почти все выражения его лица. Он берёг эти воспоминания, хранил и лелеял в самом дальнем и тёплом уголке своей прогнившей и чёрной души. И с каждым приходом в эту квартиру его душа исцелялась. Потихоньку, миллиметр за миллиметром, но Чуя исцелял его, сам того не осознавая.
Диван был завален подушками, на который Осаму и упал, блаженно улыбаясь и на мгновение теряя из виду причину своего прихода. Тело расслабилось, глаза сами собой закрылись и на пару секунд шатен стал одним сплошным комком нервных окончаний. Он чувствовал тепло и мягкость, нежный запах постельного белья и чая, слышал тихий звон посуды на кухне и блаженную тишину, какую можно услышать только ночью. В квартире не было жарко или холодно, была именно та температура, какая позволяет расслабиться и забыться. И Дазай почти уснул, устроив голову на руках и лёжа на животе, но его разбудило прикосновение чужой руки ко лбу.
Чужие пальцы мягко отодвинули чёлку и совсем легко коснулись горячей кожи. Тело в тот же миг прошибло электрическим разрядом, парень распахнул глаза фокусируя взгляд на спокойном лице Накахары. Сердце учащённо забилось, заставляя кровь прилить к лицу.
— Ты заболел...
Это не был вопрос. Чуя никогда не спрашивает как себя чувствует Дазай, он подходит и проверяет, молча определяя состояние и потом вынося вердикт. С этим человеком бесполезно спорить, если он так сказал, значит его уже не переубедить.
— Лежи, сейчас буду.
Но Дазай не дал ему уйти. Он схватил его за тонкое запястье, привлекая к себе и заставляя смотреть в глаза. Накахара очень красив и юноша убеждается в этом уже не первый раз. Но не внешняя красота привлекла его, Чуя был прекрасен душой, он не был зависим от него, не вёлся на комплименты, всегда отталкивал, не позволяя лишнего, но никогда не выгонял, если это и правда было необходимо. Девушки так никогда не делали... Стоило только Осаму им подмигнуть или ласково улыбнуться, как они теряли голову. Ещё ни одна не отталкивала его играя роль послушной куклы, что готова на любой бред который ей прикажут. Это скучно. Все парни — своеобразные хищники, ни один волк не посмотрит на послушную его воле самку, не будет ей верен и в конце концов найдёт более страптивую. Разумеется, не все являются волками, Дазай точно мог различить волка и гиену, что побирается падалью и не пытается выбиться в более высокий слой общества. Тут важно понимать, гиена никогда не станет волком, она так и останется гиеной, даже если добьётся уважения. Но Чуя был волком. Красным волком, которого нужно лишь приручить, показать, что ему нечего бояться и опасаться, заполучить эту хрупкую чашу доверия.
— Не уходи... — взгляд карих глаз стал почти умоляющим. Дазай раскрыл душу, уже не первый раз он раскрывается рядом с Чуей, безропотно доверяя и надеясь получить ласку, а не холодный нож.
— Но... — Накахара видимо хотел что-то сказать, но запнулся, потерянно гладя на него, словно принимая жизненно важное решение.
— Прошу, не уходи...
Почему же на него накатывает волна паники, когда Чуя хочет уйти? Почему он боится отпускать его от себя? Потому что знает, что жизнь этого подростка очень ценна и хрупка, и он хочет как можно больше времени провести рядом. И наконец Накахара сдаётся.
— Ладно, — он садится на диван, но тут же падает в крепкие объятия.
Дазай осторожно, но сильно прижимает его к себе, утыкаясь носом в рыжую макушку и осознавая, что сейчас наверное самое время. С каждым разом ему всё сложнее сдержаться, всё сложнее натягивать маску и показывать лживые эмоции. Только тут он настоящий.
— Скумбрия, что ты?!—...
— Я люблю тебя, Чуя... Очень люблю...
Дазай обрывает его на полуслове, не позволяя договорить. Он нежно целует его в шею, не настаивая на ответе. Он признался, а это главное. Сердце бешено колотилось о рёбра, хоть Осаму и убеждал себя в обратном, но ответа он ждал и ждал с нетерпением, хотя и понимал, что он скорее всего будет печален. Пару минут ничего не происходило, Чуя уже не сопротивлялся, молча лёжа рядом с Дазаем. Но в какой то момент тишину прервал его охрипший голос.
— Я... Не могу ответить взаимностью... Извини.
Слова больно резанули по открытому сердцу острым ножом. Осаму замер, чувствуя как все его надежды и мечты рушатся от этих слов, и как он... умирает. Да, Накахара мог солгать, мог сказать что-то по типу "мне нужно время", но не сказал, и Дазай был благодарен, что он не стал рвать его душу лживыми обещаниями.
Парень на секунду сильнее прижался к юноше, выплёскивая всю боль, а потом отпустил. Отпустил как физически, так и духовно, убивая свою любовь к этому солнышку и вновь натягивая до тошноты надоевшую маску. На губах промелькнула лёгкая улыбка, а по щеке скатилась горькая слеза, но парень быстро смахнул её. Рыжее чудо с опаской глядело на него, бездонные голубые глаза вновь затягивали в пучину боли и Осаму отвёл взгляд, это было невыносимо.
— Я наверное посплю, если ты не против.
Слова давались с трудом, но Дазай заставлял себя говорить спокойно. Он быстро перевернулся на другой бок и через несколько секунд услышал, как Накахара зашевелился. Тёплые руки коснулись его плеча, мягко заставляя лечь на спину, и парень подчинился. Он плохо соображал, алкоголь и болезнь делали своё дело, поэтому он даже сначала не понял, что происходит.
Его губ коснулось что-то мягкое и тёплое, очень осторожно, словно боясь навредить или причинить ещё больше боли. Осаму открыл глаза. Над ним склонился Чуя и нежно целовал его. Еле еле, он ответил, вкладывая все чувства и эмоции, сминая и покусывая накахаровские губы, но сразу же зализывая побелевшие на секунду участки кожи.
На этот раз всё было иначе. Поцелуй вышел очень чувственным, горьковато-сладким, с привкусом чая. Ни один не пытался углубить его, всё было очень просто, однако оба поняли невербальные послания адресованные друг для друга. Накахара отстранился первым, пряча взгляд и сразу же отворачиваясь, скрываясь в кухне. Шатен посмотрел ему вслед, но не остановил, в конце концов он не имеет на это права, ведь Накахара чётко дал ему понять, что он не может ответить взаимностью, так зачем дальше себя терзать? Сердце окутала ужасная боль, было неимоверно тяжело сдерживать в себе слёзы, хотя, нужно ли ему теперь сдерживаться? Чуя теперь знает всё, тогда зачем же скрывать от него это?
Дазай отвернулся к спинке дивана и всё же заплакал. Слёзы мочили бинты, стекали холодными каплями по горячей коже, оставляя мокрые следы. Но как бы ни было больно, шатен не проронил ни звука, продолжая бесшумно маяться на подушках. Сколько он так пролежал? Он не знает, но в какой-то момент он просто забылся, утонув в боли и просто напросто уснув. Наверное, его нервная система уже просто не выдержала подобного объёма негативных эмоций.
