Не было на свете двух сердец столь же открытых и близких, вкусов столь же общих, чувств столь же согласных и душ столь же созвучных между собой.
(Джейн Остин «Доводы рассудка»)
ПОЦЕЛУЙ ИЗ ПРОШЛОГО
По прошествии стольких лет, оглядываясь назад, я всё чаще вспоминаю нашу первую встречу. Мою первую встречу с тобой. Я никогда не была импульсивна. Каждый мой шаг был точно выверен и многократно обдуман. Поговорка «семь раз отмерь…» в то время была неосознанным, но точно характеризующим мою жизнь, кредо. Наверно поэтому тот вечер так четко отпечатался в памяти. Во всех подробностях. Я помню теплый ветер, запах типичного пригорода и приторную сладость цветущих розовых кустов у дома. Едва слышный стрекот кузнечиков и жужжание майских жуков. Сгущающиеся сумерки и наш разговор. Никогда до него и никогда после мне не было так легко говорить о самом личном, самом сокровенном с абсолютно незнакомым человеком. И это было вдвойне странно, учитывая, что когда нас впервые представили друг другу, моё сердце не замерло, не застучало быстрее. Не было сладкой ноющей боли в груди или дрожи в коленях. Ничего из того, что так любят описывать в дешёвых женских романах в тонкой обложке. Я едва ли обратила на тебя внимание. Разве что краем сознания отметила правильные черты лица и твоё, как я тогда решила, беспричинное лёгкое волнение. Ты показался мне странным, но недостаточно, чтобы задержать на себе внимание надолго. Это был мой день рождения и, честно говоря, тогда мне было совсем не до тебя, Алекс. Я ненавидела сюрпризы и была раздражена этой нелепой вечеринкой, устроенной Морганом в мою честь. Я злилась на него и, с трудом вынося поздравления друзей и знакомых, с приклеенной к лицу неискренней улыбкой, пыталась выделить хоть немного морального ресурса ещё и на новые знакомства. Пусть и с красивым обаятельным мужчиной. Мне это было не нужно. Это было слишком утомительно и разочаровывающе, ведь никто из моих друзей, не говоря уж о Моргане, за все годы знакомства не догадался, не понял, что вечеринка-сюрприз была наименее подходящим подарком для человека вроде меня. Поэтому наш разговор по душам и всё, что произошло позже, стало полной неожиданностью. Самым импульсивным поступком в жизни, полной ответственности, планирования и раскладывания по полочкам всего, что случилось или могло случиться. Помню как вылетела на крыльцо, желая лишь одного: хоть ненадолго, на пару минут, остаться наедине с собой. Вздохнуть полной грудью и ослабить наконец-то эти тиски, сжимающие железным кольцом лёгкие. Помню как была раздражена твоим кратким, мешающим моему уединению «с днём рожденья». Как холодно бросила своё отрывистое «спасибо». Но ты совсем не обиделся. Даже тогда, Алекс, ты понимал меня, как никто. Ты представился и спросил о моем настроении, и первым порывом было как и всегда соврать. И я поддалась ему, ответив лёгкое насквозь лживое «неплохо». И сразу испытала вину за свою маленькую невинную ложь, потому что ты её почувствовал, тем самым выбивая почву у меня из-под ног. Ведь она была прекрасно отточена и годами срабатывала на друзьях и близких. Но ты словно видел меня насквозь, вставая с места, приближаясь и деликатно прося разрешения сесть рядом. Ты не нарушал моего личного пространства. Просто хотел наладить диалог и поддержать, что было сделать гораздо проще, находясь рядом и имея возможность установить зрительный контакт. И что-то внутри меня откликнулось на твою чуткость. Я поддержала разговор единственным пришедшим мне тогда в голову способом: заговорила о доме у озера. О том, что было действительно важно. О том, что могло нас сблизить. О том, за что могла зацепиться из нашего краткого знакомства. Разговор был напряжённым и, несмотря на твою мягкость и отсутствие давления, всё равно раздражал меня своей необходимостью. Так хотелось остаться одной. Просто помолчать и постараться не думать ни о чем. Но тут, Алекс, одной фразой, одним вопросом ты растопил лёд между нами. И ты назвал меня Кэтти… «Кэтти, вы… читали «Доводы рассудка»?" — спросил ты. Я растерялась. Растерялась настолько, что забыла о своем раздражении на тебя и на всех вокруг. Сначала не поверила, что ты действительно спросил именно это. Даже глупо и растерянно переспросила: «Что?». Ты уточнил, назвав имя автора, чем ещё больше выбил меня из колеи. Даже напугал немного. И я ответила грубо, сама того не осознавая. Мне хотелось знать, почему ты задал именно этот вопрос. Откуда ты, незнакомец, смог так точно угадать мою любимую книгу. Выбрать её из миллионов и миллиардов написанных книг, как тему для разговора. Но, Алекс, ты быстро исправил ситуацию, заглушив мою подозрительность нелепой историей про друга, давшего её тебе почитать. Ты виртуозно повернул разговор в нужное русло, сняв напряжение между нами. Моя любимая книга. Я сама сказала это, сама дала тебе повод для дальнейшей беседы. Для твоего следующего вопроса: «я просто хотел спросить, о чем она?» Мне не хотелось избегать ответа или выдавать тебе сухую безэмоциональную аннотацию, какие редактора помещают на обложку. Да я бы и не смогла. Мне захотелось говорить от сердца. И я начала свой короткий рассказ, тогда ещё не зная, что эта история станет в некотором роде предсказанием моего будущего. Нашего с тобой будущего, Алекс. «Это чудесная книга. Это роман об ожидании…» Ты слушал внимательно, не перебивая и с каждым новым словом моя речь становилась увереннее, паузы — короче, а эмоциональный окрас — богаче. »… Два человека, они встретились, почти полюбили друг друга, но в неудачное время. И им пришлось расстаться. А затем, через много лет они опять встретились. Им ничто не мешает. Но они сомневаются. Столько времени прошло. Слишком долго они ждали и боятся, что уже поздно.» Повисла неловкая пауза и даже тут ты выбрал самый верный путь. Идеальное продолжение диалога. Ты разрядил напряженную тишину вполне уместной шуткой: «Чем вам нравится эта книга?» Ты заставил меня смеяться в день, когда я и рассчитывать не могла на свой искренний смех. И в благодарность ответила честно, что понятия не имею. И впервые услышала как смеешься ты, когда заявила, что книга просто ужасная. «Ужасная?» Ты переспросил, продолжая посмеиваться. Мне понравился этот глубокий, бархатный звук, что вырывался из губ недавнего незнакомца, с которым я совсем не хотела говорить всего пятью минутами ранее. Мы сидели на ступенях крыльца и смеялись, пока в доме шла шумная вечеринка, пока друзья и знакомые за закрытой дверью отмечали мой день рождения, не замечая отсутствия виновницы торжества. И в ту минуту я была по-настоящему счастлива, что нахожусь не с ними. Что рядом со мной человек, с которым так легко говорить пусть даже и о книге. Но только лишь продолжать шутить не входило в твои планы. И ты снова смог меня удивить, тактично интересуясь, доводилось ли мне испытывать в жизни нечто, подобное описанному Джейн Остин. Нет, Алекс, я испытаю это только через два года. Да ты и сам это знаешь, как знал и в тот вечер. Но я рассказала тебе другую историю. Историю глупой первой влюбленности, наполненную эмоциями, необдуманными решениями и ошибками юности. Рассказала тебе, как в 16 лет по уши влюбилась в парня, что играл на гитаре. Как сбежала из дома, переехала в Сан-Франциско, чтобы жить с ним. Как мечтала стать певицей, потому что он довольно убедительно и часто повторял, что у меня прекрасный голос. «Мы слишком быстро расстались. Да. По правде говоря, я… Я даже не помню, как он выглядел.» Иногда ты что-то уточнял, думаю, чтобы показать, что внимательно слушаешь. А я всё говорила, не в состоянии остановиться. Словно избавлялась от тяжести в груди, разделяя её вес на двоих. Очнулась лишь тогда, когда услышала свой собственный голос, наполненный светлой грустью: «Мой отец… Мой отец нашёл меня. Он приволок меня назад в Чикаго. Вот так. Он болел, и он… И он… Он мечтал, что я стану доктором. Постепенно эти мечты стали и моими мечтами тоже. Он был прав. Знаешь, мне… Мне приятно помогать людям.» и зачем-то добавила в конце: «А потом он умер.» Снова возникла напряженная пауза. Недавняя лёгкость ушла из нашей беседы, но легче стало на душе. Я уже много лет не говорила об отце и, по всей видимости, мне это было необходимо. Так что спасибо тебе, Алекс. Из приоткрытого окна доносится начало плавной лиричной композиции «This Never Happened Before» Пола Маккартни и я слышу твой неуверенный голос, зовущий меня по имени. Я и подумать не могла, что он может так звучать. Ты явно волнуешься, Алекс, и почему-то никак не можешь продвинуться в речи дальше личного местоимения. Но когда предложение всё же покидает пределы твоего рта, то выходит вовсе не то, чего можно было ожидать, если судить по уровню тревожности. Это всего лишь безобидное: «Знаешь эту песню?», а следом совсем уж нелепое «Ты поешь?». До первых мелодичных нот, льющихся теперь переливистым потоком, ты был так уверен в себе, собран и спокоен. А музыка словно сбила с тебя возраст и опыт и мужчина превратился в растерянного подростка, что впервые приглашает девушку на танец. Да, Алекс, именно так я тогда и подумала. И, вероятно именно по этой причине сама пригласила тебя, остановив путанную вереницу слов всего одной фразой: «Зато я танцую». А пронзительный голос бывшего битла тем временем пел о нас. Теперь я это вижу предельно ясно. Весь тот вечер в моей памяти — словно сладкий сон! Настолько неправдоподобно точно был подобран каждый кусочек пазла, каждый элемент и штрих. Череда обстоятельств, приведших тебя в тот вечер ко мне на праздник, а позже и меня к тебе, на тёмное крыльцо, где ты прятался от шума вечеринки. Дом у озера. Наш разговор. Наш танец и эта песня:I'm very sure (Я более чем уверен) This never happened to me before (Такого со мной никогда прежде не случалось.) I met you and now I'm sure (Я встретил тебя, и теперь я более чем уверен) This never happened before (Такого никогда прежде не случалось.)
Сначала танец был неловким и странным. Наверное он был самым неловким событием, что видел тот увитый плющом навес, что на время приютил нас под своей крышей. Под той же крышей, что, наверняка, множество раз служила укрытием от дождя или посторонних глаз юным и прекрасным парам. Девушкам и юношам, что были открыты и непосредственны, не испытывали скованности, подобно нашей. Не боялись искренне любить и жить моментом. А мы… руки и ноги нас слушались плохо, с запозданием и слегка ломано. Нас неотвратимо тянуло ближе друг к другу, теснее, но расстояние между телами сокращалось медленно и с трудом. Словно мы были магнитом и куском металла, плывущими в густом киселе. А моё сердце, Алекс, замирало на мгновение каждый раз, когда ещё один миллиметр исчезал между нами. И с каждым уничтоженным миллиметром мы становились свободнее. Мы обретали свободу вместе.Now I see (Теперь я вижу,) This is the way it's supposed to be (Что все так и должно было быть.) I met you and now I see (Я встретил тебя, и теперь я вижу,) This is the way it should be (Что все так и должно было быть.)
Мои руки изучали тебя всё смелее. Твои — притягивали ближе к себе увереннее с каждой нотой. И это уже мало походило на танец. Мы обнимались. Мы изучали. Мы гладили и сжимали. Мы поддерживали друг друга. Мы общались без слов. Это было похоже на что угодно, но на танец — меньше всего. И когда ты слегка отстранился, я испугалась, Алекс. Испугалась, что сейчас ты уйдёшь. И этот момент исчезнет. Окажется сном или бредом моего воспаленного мозга. Но ты в очередной раз за такой короткий, но самый долгий в моей жизни вечер, успокоил меня. Усыпил тревогу. Развеял страх. Алекс, ты заглянул в мои глаза и лишь одним взглядом спросил разрешения меня поцеловать. Я одним взглядом дала свой ответ. И в унисон с последними аккордами песни, ты коснулся моих губ своими. Слегка обветренными, но самыми желанными… Три тяжелых удара сердца и в сознание, разрушая непостижимость момента, пробился шокированный голос Моргана: «Кейт!». Помню его лицо. Их лица, Моргана и той блондинки, что пришла с тобой. Как её звали, Алекс? Хотя, это не имеет значения. Помню как несла какую-то чушь вроде «Алекс… Алекс просто рассказывал мне про… Про дом у озера». Я осознавала, что мы пойманы с поличным, но никак не могла придумать, что ещё можно сказать в такой ситуации и как сгладить зашкаливающий уровень неловкости, нависший над нашими головами. А ещё помню как нелепо мы расстались. Так, словно эта встреча не заставила наши жизненные пути сплестись навсегда. Мы это чувствовали, но как безвольных марионеток, или как маленьких детей в песочнице, позволили растащить в разные стороны. Разлучить не дав сблизиться. Но даже так… Если бы существовала машина времени, Алекс, я не задумываясь, в самые сложные, самые горькие моменты своей жизни отправлялась сквозь время и пространство навстречу к тебе. В твои объятия. Во всё замедляющий своё движение круговорот того медленного танца. В головокружительную карусель нашего первого поцелуя. Ведь до него я никогда не чувствовала себя по-настоящему живой. По-настоящему собой. Как бы банально это не звучало, чтобы разглядеть и понять саму себя, мне был нужен другой человек. Мне нужен был ты…