Плод не может упасть сквозь плотный воздух

Лежа в своей комнате — то есть пещере, — Вэй Ин вдруг понимает: это проклятье, и ничто иное. Его душа, если у людей действительно есть такая штука, без всяких сомнений, уже обречена на что-то очень и очень дерьмовое — и ладно, что тут неожиданного? Вэй Ин обманывает себя, вот в чем дело. Он надругался над чужими предками. Он уничтожал человеческих духов. Он замарал уже все, что делало Вэй Ина Вэй Ином. Но это — перебор уже даже для проклятия: просто слишком, слишком запредельно жарко. Как будто сам воздух захлебывается в огне. Даже думать не хочется, какой ад творится внизу, в долинах, если и здесь, на Погребальных холмах, невыносимо. Снаружи скалы впитывают солнечный жар и изливают его обратно. Видно, погода тоже проклята. Он разделся, насколько это было возможно: подвязал рукава на плечах, снял штаны, оставив только белье, и даже его распахнул, оголив живот настолько, что, наверно, посмотри он туда, увидел бы темную дорожку волос, тянущуюся на юг. Тьфу! Даже почти полностью раздетый, он истекает потом, весь липкий и измученный, с прилипшими к шее и щекам волосами. Вэнь Нин, однако — и Вэй Усянь не может перестать об этом думать, — холодный. Он приносит Вэй Ину питье — прохладную воду из родника, который они нашли в недрах горы, — и усаживается рядом на ложе, одетый безупречно нормально, во все положенные слои одежды. И начинает обмахивать Вэй Ина опахалом, сделанным из сложенных веером листьев. Вэй Ин знает, насколько тот холодный, несмотря на жару снаружи: они соприкоснулись пальцами, когда Вэнь Нин передавал ему кувшин. Вэй Ин тогда затрепетал — хотя ладно, это дело обычное. И вовсе не от разницы температур, хотя, возможно, в этот раз дрожь вызвала именно она. На самом деле это просто продолжение его проклятия: его угораздило запутаться в паутине непристойных помыслов о самом, в некотором роде, мертвом из всех людей, которых он привел на Погребальные холмы. Вэнь Нин замечает его взгляд и улыбается — нежно и очаровательно, как умеет только он. Проклятие как оно есть. Жизнь Вэй Ина — завал совершенно непотребной хрени. Наверно, стоило тогда дать себя сожрать той кошмарной собаке. Просто… слишком жарко. Нельзя же, в самом-то деле, осуждать его за то, что ему подумалось о холодных руках Вэнь Нина — как они касаются его истомленного жарой тела. Представилось, как мог бы ощущаться его прохладный рот, немного суховатый, — вообще-то он это знает, поскольку время от времени проверяет состояние Вэнь Нина, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Ну, кроме того, что он несколько мертв. Рот как рот, сухо, но не мерзко. И что еще лучше — это рот Вэнь Нина, все еще способный улыбаться, смеяться, выражать нежность и смущение… Да, вот как прямо сейчас, потому что Вэй Ин все еще пялится на него, и Вэнь Нин это видит. Вэнь Нин откладывает веер из листьев и произносит: — Вэй-сюн, ты в порядке? Выглядишь неважно. А затем немного наклоняется и кладет ладонь — свою благословенно прохладную и невыразимо упоительную ладонь (о боги и бессмертные!) — на покрытый испариной лоб Вэй Ина. Вэй Ин стонет, совершенно неприлично. И, хуже того, очень громко, так что звук отдается вибрацией в груди и горле. В ответ на лице Вэнь Нина появляется… выражение. Вэй Ин всегда полагал, что его друг — такой же девственник, как и он сам. Неужели Вэнь Нин — Вэнь Нин! — действительно ухитрился опередить его, Вэй Ина? Нет, маловероятно, решает про себя Вэй Ин. К тому же неопытность — не значит невежественность! От стона, исторгнувшегося из груди Вэй Ина, Вэнь Нин широко распахивает глаза и приоткрывает рот. От черных линий на его шее непостижимым образом начинает разливаться румянец. Как? Как почти мертвец может краснеть? Впрочем, Вэй Ин видел, как тот ел, видел, как плакал. Как это вообще возможно? Вот уже несколько месяцев ему мучительно хочется расспросить Вэнь Нина, что еще работает в его теле, но как подступить со своим извращенным любопытством к тому, кто стал почти братом? А рука Вэнь Нина до сих пор лежит на его лбу. Вот же дрянь дело! Вэй Ин все еще может попытаться отделаться шуткой: ухмыльнуться и притвориться дурачком, — будто не уловил отклика Вэнь Нина, не заметил, что тот все понял. Но Вэнь Нин отводит руку и задумчиво на нее смотрит. А потом поднимает взгляд на Вэй Ина и, видимо, что-то там прочитав, возвращает обратно. И тут же, лаская, проводит ладонью вниз, вдоль щеки и к подбородку. Холодные пальцы скользят по лицу, и Вэй Ин опускает веки и гортанно стонет, откуда-то из самой глубины, снизу живота. Вэнь Нин склоняется ближе. О боги! И снова распахивает глаза, когда другая рука начинает движение от его плеча до локтя, мимолетно и невесомо, словно перышко. Вэнь Нин ведет руку дальше — от локтя к запястью — и пристально вглядывается в его лицо. Когда Вэй Ин снова стонет, громко и бесстыдно, Вэнь Нин не отстраняется и не выказывает неловкости. Его руки перемещаются на грудь Вэй Ина решительно, почти грубо, и лезут под полураспахнутую нижнюю рубаху. На пару ударов сердца замирают, добравшись до отпечатка вэньского тавра, касаясь его легко, самыми кончиками пальцев, словно целуя, — и движутся дальше вдоль ребер — вниз. Красное белье Вэй Ина рядом с черной одеждой Вэнь Нина выделяется, будто кровавая лужа или пятно помады. — Твою ж мать, Вэнь-сюн! — это все, что Вэй Ин может сказать. От этих прикосновений, вот так — намеренно, под одеждой, по голой коже, — у Вэй Ина немедленно встает. Он распахивает глаза и пытается встретиться взглядом с Вэнь Нином, но ничего не получается: тот сосредоточенно смотрит вниз, на вздыбивший штаны бугор. Тишину пещеры нарушают только сбивчивое дыхание Вэй Ина и стук его сердца, колотящегося в самые уши. — Ты… — пытается начать Вэнь Нин, но тут же замолкает, не в силах подобрать нужные слова. Вэй Ин совершенно уверен, что Вэнь Нин тоже девственник. Будь иначе — пожалуй, это было бы обидно: разве Вэй Ин не ладит с людьми куда как лучше? Раз так, то и переспать с кем-нибудь он должен был бы намного раньше! Так почему же Вэнь Нин совершенно не выглядит растерянным и смущенным? Он просто обязан смутиться! Вэй Ин-то смутился. Ладно, самую малость. Этот стояк совершенно некстати, но Вэй Ину совершенно не хочется с ним бороться: слишком жарко, слишком скучно, все дни слились в один — только бесконечная маета и редиска. Ладно, он уже доказал, что на него можно положиться, но иногда просто хочется расслабиться, послать все к гуям и предоставить разбираться с этим непотребством кому-нибудь еще. Но разбираться с непотребством придется самому, собственными руками. В том числе и вот с этим непотребством — тоже, и в самом прямом смысле руками, ха! Ладно, в конце концов, разве не он тут главный, ну или что-то в этом роде? Вэнь Нин ерзает на краю постели, придвигается ближе и кладет руку на бугор. Вэй Ин отчаянно пытается что-то выговорить, но выходит невнятно. Его разум в полном смятении. Когда он воображал себе что-то подобное — было дело, — то всегда именно он делал первый шаг, а — не Вэнь Нин, желающий помочь, — это все ошарашивает. Вэнь Нин не шевелит рукой, она просто лежит, и от ее тяжести и прохлады, ощущаемой сквозь тонкую ткань белья, и без того набухший и горячий член Вэй Ина твердеет еще сильнее. Только от давления, даже без движений. Вэнь Нин наконец смотрит ему в глаза. На его лице застыло выражение безграничного терпения, но он определенно чего-то ждет. Едва заметный изгиб слегка разомкнутых губ выглядит вопросительно и немного трепетно, и перед глазами Вэй Ина внезапно встает картина из памяти: как очаровательно мог краснеть Вэнь Нин, когда был еще полностью жив, а не малость мертв, как сейчас. Он ждет разрешения, понимает Вэй Ин. Неожиданно всплывает мысль, как больно сделает ему Вэнь Цин, если он ранит сердце ее брата, но член под пальцами Вэнь Нина дергается и наливается так, как он и не думал никогда, что возможно. — Твою мать, Вэнь-сюн, ты понимаешь, что делаешь? — с трудом выговаривает он. Слова путаются на языке. — В смысле, конечно, понимаешь: член-то у тебя есть. То есть я не имел в виду, что думал о твоем члене. Хотя нет, думал, но не хотел тебе говорить. Ну, в смысле, Вэнь Нин, ты правда этого хочешь? Точно-точно? Пока он говорит, по лицу Вэнь Нина проносится вихрь чувств, но когда он наконец умолкает, тот просто отвечает: — Да. Непроизвольно дернув бедрами, Вэй Ин швыряет во все стороны талисманы, извлеченные из его скомканного халата — заглушить звуки, запечатать вход, укрывая их здесь, в сиянии тепла, волшебства и желания. Вэнь Нин слегка улыбается. Он выглядит удивительно спокойным. Как он можно быть настолько непотребно спокойным? Или дело в том, что он немножко мертв, и телесное возбуждение не распаляет и разум, что-то вроде этого? Он по-прежнему спокойно наблюдает, как занимают свои места талисманы, а потом просовывает обе руки, такие прохладные, под одежду Вэй Ина, медленно и осторожно раздвигает ткань, обнажая член. Тот выглядит… ну, немного глупо, как и все члены, по мнению Вэй Ина. Что, однако, не мешает им его привлекать. Впрочем, насколько он может судить, у него тут все более чем в порядке. Сейчас, когда ладони Вэнь Нина скользят по его бедрам, его член будто вытянулся в нетерпении. Когда холодные пальцы Вэнь Нина охватывают его, Вэй Ина пробирает до мурашек, но возбуждение разгорается еще сильнее. Наконец-то его член оказался в чьей-то еще руке, а не в его собственной, и голову кружит от температурного контраста. У Вэй Ина вырывается потрясенный вздох, и Вэнь Нин начинает двигать рукой, твердо и размеренно, но бережно. Как бережно, о боги! Вэнь Нину, должно быть, приходится изо всех сил стараться, чтобы быть таким осторожным, думает Вэй Ин. Он отлично знает, какая сокрушительная мощь заключена в этих руках, и его всего в жар бросает от их трепетной нежности. Не то чтобы он не знал, что Вэнь Нин может быть бережным, — знал, видел, как осторожно, с выражением глубочайшей сосредоточенности на лице тот ловил жуков для А-Юаня. Так что ему можно не опасаться за свой член или что-нибудь еще. За что он действительно беспокоится — так это за свое чувство собственного достоинства, потому что отчаянно старается не кончить прямо сейчас от того всепоглощающего внимания, с которым к нему относится Вэнь Нин, и его нечеловеческих усилий быть осторожным. Вэй Ин осознает, что говорит, слышит, как его собственный голос произносит: — Ты такой хороший, Вэнь Нин, всегда такой хороший! Слова звучат так, будто рвутся из его нутра, из его чресл. Он захлебывается воздухом, задыхаясь от жара и холода. Вид Вэнь Нина, ласкающего его с такой самозабвенной нежностью, пронзает до глубины души, разрывает сердце, и он снова спрашивает: — Нет, ты действительно уверен? Вэнь Нин накрывает и сжимает ладонью головку его члена и отвечает так, словно нет ничего легче подобных признаний: — Ты всегда мне нравился. В мозгу Вэй Ина словно вспыхивает молния, а член охватывает огнем. Он чувствует, как он вздрагивает в ладони Вэнь Нина, готовый излиться, вот-вот излиться. Слова признания прокатились по нему, будто волна чистой энергии. Слишком быстро, так быстро, что аж неловко. Почему он тратит так много времени, когда трогает себя сам? Как это может быть настолько лучше? Как мог он воображать, что отлично обходится сам, собственными гребаными руками? Вэй Ин хотел бы уметь иногда затыкаться, но, кажется, его язык всегда был быстрее мозгов, и, даже утопая в ощущениях, в водовороте чувств, он продолжает болтать: — Неужели я тебе нравлюсь? Правда? Я и не догадывался никогда. Я думал, просто ты такой замечательный, Вэнь Нин, просто самый лучший, такой добрый и храбрый. Я и не знал, не думал, что тебе вообще кто-то нравится, а я… Рука Вэнь Нина замирает у основания его члена. Поскольку Вэй Ин всего лишь нес что в голову взбредет, думая больше о его руке на своем члене, чем о смысле вылетающих изо рта слов, он может только встревоженно догадываться, что сказал что-то не то. Он понятия не имеет что, но в этом вся его проклятая жизнь — сейчас Вэнь Нин уберет свои восхитительные руки, встанет и уйдет, и он останется со своим грустным членом и сердцем, исполненным печали, один… — Я не жду ответных чувств, — тихо произносит Вэнь Нин. — Все в порядке. Лицо у него пустое, и это неправильно. Недопустимо. Никуда не годится! Вэй Ину становится решительно наплевать на свой стояк. Он выворачивается из-под рук Вэнь Нина, стараясь поближе взглянуть ему в лицо, сгребает в объятия. Тот просто позволяет ему себя удерживать — Вэй Ин ничуть не заблуждается на этот счет, точно зная, что действительно совладать с Вэнь Нином можно разве что с помощью Чэньцин: играть и играть, пока тот не усядется на кровать в позу лотоса. А сейчас Вэй Ин просто заполз к нему на колени и отчаянно вцепился в его халат. Между ними глупо болтается член Вэй Ина, брошенный и позабытый. Вэй Ин трясет Вэнь Нина за одежду, а потом отпускает и обхватывает ладонями его лицо, и говорит взволнованно и проникновенно: — Вэнь Нин, конечно же, ты мне тоже нравишься! Ты столько сделал для меня и моей семьи, но это даже… Дело совсем не в этом! Совсем не в этом! — Он делает глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями, чтобы сказать, наконец, что-то вразумительное. И продолжает: — Помнишь, как я случайно натолкнулся на тебя в Облачных Глубинах? Когда ты стрелял из лука. Ты стоял с закрытыми глазами, а потом выстрелил — так легко и уверенно. Это было так круто — я чуть не сгорел, как дурак. Полез к тебе под предлогом поправить стойку — помнишь? Я просто не думал, что тебя может привлекать подобное, ну и я… Вэй Ин вертится, пытаясь придвинуться ближе, дать Вэнь Нину почувствовать, насколько нестерпимо нужен именно он и это не просто какое-то мимолетное настроение. Ой… Ой… Вэнь Нин хрипло стонет, и Вэй Ин вторит ему: он забрался достаточно близко, чтобы явно напороться на… что-то длинное и твердое. Он бесстыдно лезет туда рукой и радостно смеется, ухватив его через несколько слоев одежды: — Молодой господин Вэнь, да у вас стояк! А я даже не думал, что это возможно! Ну, в смысле… Я имел в виду, что не понимаю, как работает твое тело, А-Нин, но это чудесно! Такой твердый, чудесный, невероятный. Вэнь Нин улыбается, застенчиво, но все же улыбается. — Можно посмотреть? — спрашивает Вэй Ин. Вэнь Нин прикрывает глаза — ресницы четко обозначаются на бледной коже — и кивает. Вэй Ин долго возится с его поясом, распахивает верхний халат, с бесстыдной поспешностью сдвигает белье, лишь бы только добраться до цели, и наконец видит — член. Похоже на заледеневшую слоновую кость, а на ощупь — как обычный член (ну, насколько может судить Вэй Ин с его скромным опытом). Тонкая кожа со сталью под ней — выглядит восхитительно. Крепкий и мощный, но не настолько огромный, чтобы пугать одними размерами, — при этой мысли Вэй Ин вздыхает с облегчением. Он дотрагивается, гладит и видит, как вздрагивает Вэнь Нин в ответ. Вэй Ин не знает, что возбуждает его сильнее: эрекция у лютого мертвеца сама по себе или возможность ее изучить. Если бы Вэнь Нин расхаживал со стояком все время, как какой-нибудь висельник, он точно заметил бы раньше: уж с его-то ненасытным любопытством пропустить такое явление, как нежить со стояком, он определенно не мог. — Это все мне? — спрашивает Вэй Ин, радостно хлопая глазами. С приличиями и чувством такта у него всегда было неважно, а уж сейчас и вовсе не время пытаться их отращивать. Вэнь Нин снова кивает, но, кажется, смущается и пытается спрятать лицо за волосами, и на Вэй Ина накатывает глупое, нелепое счастье, с которым он совершенно не знает, что делать. Он заправляет волосы Вэнь Нина за ухо и гладит, пытаясь развернуть его лицо к себе, и вглядывается, пристально, шепча: — Ты такой замечательный, А-Нин! Ты же знаешь? Он отпускает восхитительный, волшебный член Вэнь Нина и обнимает ладонями его щеки, гладит шею и змеящиеся по ней черные вены — такие соблазнительные, — проводит пальцами вдоль ключиц, а потом запускает обе руки в его прекрасные густые распущенные волосы. Он облизывает губы и приникает ими к губам Вэнь Нина. В поцелуях он смыслит не так уж много — его единственный до сих пор поцелуй был неожиданно у него украден, но у Вэнь Нина тоже явно нет опыта, и они учатся вместе. Рот у Вэнь Нина действительно сухой, зато а у Вэй Ина, наоборот, пошла слюна, видимо от возбуждения, так что в целом получилось вроде бы достаточно. Во всяком случае, они быстро осваиваются, находят нужные углы и движения, которые хочется повторять. Некоторое время они просто целуются — и это гораздо более захватывающе, чем Вэй Ин мог предполагать. Поцелуи не кажутся предварением чего-либо — они сами по себе цель. Их руки блуждают друг по другу, губы свиваются вместе. Вей Ин посасывает нижнюю губу Вэнь Нина, а тот беззвучно шепчет что-то ему в рот. Вей Ин не может разобрать слов, но это не мешает им достигать его сердца. Вэй Ин уже задыхается, когда их стоящие члены соприкасаются, и он чувствует, как лицо заливает румянец. Мысль, пришедшая ему в голову, заставляет его немного отстраниться. Медленно проведя языком по губам Вэнь Нина, он спрашивает: — Не хочешь кое-что попробовать? Я хочу. Он соскакивает с колен Вэнь Нина, сбрасывает белье и голый, как мать родила, лезет копаться в стоящий у изголовья его постели ящик. С довольным возгласом он поднимает руку, показывая небольшой пузырек с маслом. Вэнь Нин кажется ошеломленным. И потрясенным. И взволнованным. Это выглядит так забавно, что Вэй Ин хохочет, ухватившись за живот. — Не Хуайсан в Гусу ведь и тебе давал порнуху, верно? Прихватив с собой уже открытый флакон, он карабкается обратно на кровать, становится на колени, широко раздвинув ноги, и проталкивает смазанный маслом палец себе в задницу. Двигаясь туда-сюда и сладострастно дрожа, он произносит: — Иногда я так делаю сам с собой, когда никуда не тороплюсь. Я уже наловчился. Это очень здорово, особенно вот в этом месте… Вэнь Нин прерывает его поток слов, сворачиваясь на кровати так, что его глаза оказываются примерно на одном уровне с членом Вэй Ина. Вэй Ин заливается краской, когда ему вдруг приходит в голову, как он, должно быть, выглядит сейчас — раскорячившийся, с двумя пальцами внутри. Его рука вздрагивает и замирает. Вэнь Нин смотрит на него, и взгляд у него голодный. Когда он берет пузырек и льет масло себе на руку, Вэй Ин едва не давится слюной. Вэнь Нин слегка надавливает на его бедра, заставляя опуститься чуть ниже, осторожно вытаскивает пальцы Вэй Ина из его задницы — и вводит вместо них свой. Вэй Ин вскрикивает, и Вэнь Нин замирает, испуганный такой шумной реакцией. — Нет, все хорошо, ебать, как же хорошо! — выдыхает Вэй Ин. — Да, я этого хочу, — добавляет он, на всякий случай сжимая в себе его палец. Вэнь Нин успокаивается и проталкивает палец глубже, и Вэй Ин просто отдается ощущениям. Ощущениям сначала одного, а затем двух прохладных пальцев в себе, растягивающих его, медленно, но неуклонно. Он не сомневается, что Вэнь Нин раньше проделывал такое с собой: слишком уж уверенно и решительно он действует. Член вздрагивает, когда он представляет себе это зрелище: Вэнь Нина, красиво прогнувшегося в пояснице, с пальцами в заднице. — Я тоже делал так с собой, — шепчет Вэнь Нин, словно прочитав его грязные мысли. А потом голосом, внезапно сделавшимся на октаву ниже, добавляет: — Я бы сделал так, думая о тебе, — и присгибает пальцы. Вэй Ин кончает мгновенно, даже не прикоснувшись к члену. Семя обильно разливается по его животу и груди, перламутровые брызги долетели даже до шеи и подбородка. — Не останавливайся, — прерывисто выдыхает он, когда при виде этого зрелища Вэнь Нин замирает. Глаза Вэнь Нина широко распахнуты и очень, очень темные. — Продолжай, я все еще хочу тебя, — повторяет Вэй Ин. Вэнь Нин рычит и медленно проводит рукой по растекшемуся семени, и снова нежно двигает пальцами внутри Вэй Ина. Поначалу там все еще слишком чувствительно и ощущения невероятно острые, но постепенно Вэй Ин немного успокаивается, выравнивает дыхание и снова принимается болтать, неся какую-то возбужденную чепуху. Тогда Вэнь Нин ускоряется и крепко надавливает на его любимое местечко. У Вэй Ина снова наполовину стоит — член пока мягкий, но уже прилично налитой, — когда Вэнь Нин вынимает пальцы, вытирает о подол и, снова усевшись, затаскивает Вэй Ина себе на колени. И, раздвинув его ягодицы, опускает, проникая внутрь. Это больно, и больно довольно долго. Вэнь Нин не двигается. Кажется, он оцепенел от осознания, что он в Вэй Ине, глубоко внутри. Его глаза будто остекленели, взгляд расфокусирован. Картина достаточно горячая и привлекательная, чтобы Вэй Ин пришел в себя. Он наклоняется, двигает бедрами, примериваясь к ощущениям, и наконец целует Вэнь Нина в лоб. — Мне ведь нормально? — не может не пробормотать он. — Мне точно нормально? Вэнь Нин дрожит всем телом, Вэй Ин — тоже. Наконец Вэнь Нин, кажется, возвращается к действительности. Он заводит руки за спину Вэй Ина и гладит, нежно, успокаивающе и прохладно, стирая пот и страх. Да, осознание того, до какой степени он сейчас наполнен, слегка пугает, но лишь чуть-чуть. И только когда Вэй Ин перестает дрожать, Вэнь Нин начинает двигаться. Медленно, очень медленно, почти мучительно выверенными толчками. Вэй Ин все еще чувствует его трепет, чувствует, насколько осторожным старается он быть. Лицо его кажется отрешенным из-за предельной сосредоточенности. Вэй Ин ерзает и наклоняется, пытаясь поймать нужный угол: ах, да, вот оно — то самое место, на которое Вэнь Нин так ловко нажимал пальцами. Вэй Ин стонет и утыкается лбом в его волосы, покрывает поцелуями лицо и наконец опускает голову ему на плечо. Он продолжает двигать бедрами навстречу толчкам Вэнь Нина, ловя вожделенное ощущение снова и снова. Вэнь Нин сжимает его в объятиях и сбивчиво шепчет: — Постой, постой, мне слишком трудно сдерживаться. Я не хочу сделать тебе больно, не хочу! С некоторым усилием собравшись, Вэй Ин произносит: — Все в порядке. Давай, давай! Вэнь Нин издает звук, похожий на выдох, и сжимает руками бедра Вэй Ина. Тот кладет ладони ему на грудь, проводит до плеч и опирается на них, стараясь еще глубже насадиться на член. Вэнь Нин стонет, впиваясь пальцами еще сильнее. Наверно, останутся синяки, но Вэй Ину это нравится, он этого хочет. Он трахает себя членом Вэнь Нина все жестче, с яростным напором, и весь пылает от мысли, что тот вот-вот отпустит себя и разорвет его изнутри. Вэнь Нин скользит ладонями вверх, гладит его талию и почти обнимает. Его руки по-прежнему холодные, и, в отличие от голого Вэй Ина, он по-прежнему полностью одет, кроме разве что члена. Да и член — он скрыт в Вэй Ине, внутри его тела! И Вэй Ин стонет, шипит и задыхается. Вэнь Нин что-то шепчет в его волосы. Он снова прячет лицо и опять повторяет слова, которых Вэй Ин не может расслышать, но, кажется, это «я люблю тебя», и прекраснее этого не может быть ничего. Вэй Ин изнемогает от чувств, ощущений, от движений холодного члена Вэнь Нина внутри, наполняющих и растягивающих его. Изнемогает от его шепота в волосы и прикосновений губ. Вэй Ин кончает, уже второй раз, не так сильно, но вполне достаточно, чтобы он почувствовал себя рассыпающимся на кусочки и, всхлипнув, привалился к плечу Вэнь Нина. Вэнь Нин в ответ вздрагивает, ахает и бурно кончает внутри него. Бурно, мощно и — горячо. Потому что тело Вэнь Нина — это непостижимая тайна, которую Вэй Ин никогда не перестанет пытаться разгадать. Они остаются вместе, склонив головы друг другу на плечи. Вэй Ин все еще сидит на коленях Вэнь Нина, весь потный, перепачканный и тяжело дышащий. — А-Ин, А-Ин, — шепчет Вэнь Нин. И Вэй Ин думает: да, он проклят, это так, но, возможно — возможно, — он получил так же и благословение, осеняющее его даже здесь, среди костей и скал.