Счастье ли?

Однажды ученик спросил Мастера: — Мастер, встречал ли ты когда-нибудь кого-то, кого ты бы сам мог назвать Мастером? Мастер задумчиво почесал седую бороду. Он сказал: — Да, сын мой. Однажды, когда я путешествовал по южным землям, там, где находится Чёрная Земля и Граница Миров, я заблудился в горах. Ты знаешь, насколько это крутые и скалистые горы. — Да, Мастер, — ученик содрогнулся. — Ни одна живая душа не станет жить там. В горах гуляет лютый ветер, и живут дикие звери. — Ты прав, — усмехнулся Мастер. — Я шёл от друга моего, почтенного Мастера из числа джиннов, что живёт в Городе на Границе миров, к милосердному правителю Чёрной Земли. Мы тогда были молоды и вели пространные беседы о том, как завоевать женщину. Мои друзья были влюблены, как и я, и мы обеспокоенно искали тот ключ, которой поможет нам открывать женские сердца. Дорога была нелёгкой; я был уставшим, голодным и продрогшим, но путь мой лежал через те горы, и я из страха не останавливался на отдых. У меня не было провожатого, потому что я был в великой спешке. Некстати началась страшная гроза, пошёл дождь, стало так темно, что я не видел пальцев рук. Дорога была крутая, по неосторожности я поскользнулся и упал в расщелину между гор. Внизу протекала река. После удара о воду я потерял сознание. Очнулся я под тёплым одеялом в большом шатре из шкур диких зверей, каких я не видывал ранее. Рядом сидела девочка пяти лет, которая, поняв, что я проснулся и хочу пить, поднесла к моим губам глиняную чашку с водой. Я спросил: — Спасибо, дитя, как зовут тебя и чей это дом? Девочка отвечала, что все её зовут Лисёнок, потому что она пошла в маму. — А это дом Чёрного Ворона, моего отца. Его боятся все-все звери гор, поэтому мне не страшно быть дома одной. Люди никогда не захаживают к нам, разве что Учитель. — Это ты спасла меня? — удивлённо спросил я и насторожился людям в таких диких местах. — Нет, тебя спасла моя мама, она умеет плавать. Мы ловили рыбу, когда ты упал с неба. Ты, верно, птица, которая лишилась крыльев? Я рассмеялся и потрепал девочку по голове. Заслышав детский смех, в шатёр вошла хромая красивая женщина. Она улыбнулась мне, как близкому другу, будто солнце осветило мой уставший разум, и угостила меня кашей. Признаться, в жизни не ел ничего вкуснее. — Спасибо тебе, добрая хозяйка, — я склонил голову вместо поясного поклона, так как сидел в постели, не совсем оправившись. — Позволь узнать, почему вы живёте в этих страшных пустынных местах, и кто твой муж? — Мой муж — охотник, он придёт к ужину вместе с нашим сыном, и вы сможете побеседовать. Отчего нам бояться и тосковать? Здесь вдоволь мяса, рыбы и растений, нам есть, во что одеться, мы созерцаем самые прекрасные пейзажи во всех четырёх государствах. Я подивился таким её речам. Горы с их полноводными реками и дикими лесами слыли самым жутким местом наравне с Чёрной пустыней. Женщина с девочкой пели весёлые песни, готовили рыбу на маленьком очаге и развлекали меня разговорами. Вечером вернулся Чёрный ворон с сыном. Я был в ужасе, увидев его, но как гость в его доме я устыдился самому себе и приветливо с ним поздоровался. Чёрный Ворон был одноруким. Его чёрные взлохмаченные волосы стягивал кожаный шнурок, а глубокие чёрные глаза пугали меня больше, чем гроза накануне. В руке он нёс тушу какого-то дикого зверя. За ним вошёл его сын, прекрасный обликом и отважный юноша. Он нёс копьё отца и тушки мелких животных. — Здравствуй, путник, будь в моём доме гостем, — могучий хозяин поклонился мне по южным обычаям, а я склонил голову в ответ. Чёрный Ворон обнял жену и дочь по очереди, и мы принялись за пищу. После сытного ужина и благодарности хозяйке Чёрный Ворон стал расспрашивать, куда я держу путь и откуда. Услышав, что я направляюсь в Чёрную Землю, грозный хозяин посмурнел, как туча, но я заметил грусть, притаившуюся меж его бровей. Я поинтересовался, что гложет моего гостеприимного хозяина; я больше не боялся его, это был великодушный и умный человек.  — Завтра я покажу тебе короткую дорогу к Чёрной Земле, но ты не должен говорить, что когда-либо встречал меня никому на Чёрной Земле, иначе тебе не сдобровать. Я не стал настаивать, и мы продолжили наш приятнейший разговор. Мы говорили о джиннах, о приключениях имперских богатырей, о сокровищах Империи и многих других вещах, о которых Чёрный Ворон и его семья возжелали узнать. — Беседуя с тобой, мой друг, — а я уже считал его другом, — я вижу в тебе человека широкой души, но вижу, что ты печален, когда мы говорим о Чёрной Земле. Мой друг переглянулся с женой, вздохнул и спросил: — Ты сказал, что тебя гложет поиск любви и истины. Нашёл ли ты то, что искал? Я ответил, что сгораю от любви к одной юной особе и ищу способы получить признание прелестницы. Я сказал, что ищу смысл бытия и счастье мироздания. Чёрный Ворон посмеялся моей глупости. — Ты такой же дурак, как и я. Послушай мою историю. Я родился в богатой и знатной семье. Мой отец ездил послом в Империю, в богатые города Чёрной Земли и даже бывал на пиру у правителя джиннов. Он был порядочным и честным человеком и никогда не использовал свою власть во вред. Я был его единственным любимым сыном. С детства я не знал ни в чём отказу. Я был добр и великодушен, как мой отец, силён и храбр, так как отец нашёл мне лучших учителей. Отец гордился мной и всюду брал с собой; повзрослев, я стал его правой рукой. У меня была красавица-невеста, хорошая и порядочная девушка. Вскоре я должен был жениться. Чёрный Ворон, которого тогда звали Благородный Илке́р, прибыл с отцом и невестой ко двору халифа Чёрной Земли. Они долгое время пробыли у падишаха в Империи, а потому не знали о скоропостижной кончине старого халифа. По прибытии отец Илкера выбрал дату свадьбы, пригласил родственников и друзей и купил молодым дом. Когда же отец и сын вошли во дворец, их встретили печальным известием. Безутешная вдова с двумя детьми оплакивала мужа, а стервятники делили власть. Советники мудрого халифа роптали, что наследник, мальчик пятнадцати лет, недостаточно зрел, чтобы управлять халифатом. Один из визирей сумел занять лидирующую позицию и сманить на свою сторону всех остальных. Они оставили халифше её положение, но лишили всякого права голоса. За её сыном установили контроль, а дочь двенадцати лет заперли во дворце. Илкера и его отца встретили, как подобает послу, и аккуратно пытались переманить к себе. Отец Илкера, хитрый и неподкупный, сохранял нейтралитет. Он был верен своему халифу, но и опасался за жизнь свою и своих близких. Когда отец и сын пришли к алтарю проститься с умершим, они встретились с халифшей и её дочерью. Надо сказать, что, хотя и халиф был стар, его жена была молодой и прекрасной, как луна. Увидев её, Илкер потерял голову. Он пытался забыть манящий образ, но его как будто околдовали. Каждую ночь ему снилась ослепительная красавица с алыми, как кровь, губами и дразнящим изгибами тела. Он, мучимый виной перед невестой и отцом, совсем перестал спать и рассказал обо всём своему учителю. Учитель заклинал его не делать глупостей, но Илкер тайно проник в покои вдовы и поклялся ей в своей вечной любви. Халифша отвергла его и сказала, что она горюет об умершем муже и боится его коварных советников. Илкер, горячая голова, защитник слабых, проникся к ней жалостью, пообещав не просить больше её любви и оставаться ей верным другом. Илкер стал печален и, как бы не ругал его учитель, не пил и не ел. Он расторг помолвку с невестой, опозорив её на весь мир, ведь обручённая единожды девушка на Чёрной Земле уже не могла выйти замуж ни за кого другого. Илкер знал об этом и мучился ещё больше. Его отец был в ярости. Он был стар и часто хворал, а после таких известий здоровьем стал совсем слаб. Илкер, горюя об отце и подруге, снова явился к своей царице, на этот раз она улыбнулась ему и сказала, что передумала. Только вот коварные советники наверняка обо всём прознают, и её сыну будет грозить опасность. Радостный Илкер, позабыв обо всём на свете, стал придумывать, как бы ей помочь. Он был обучен военным стратегиям и хитростям и ничуть не уступал в этом своему учителю и отцу. Илкер придумал план, по которому визирь с семьёй будет вынужден переехать в другое место и самоудалиться от власти, однако всё пошло наперекосяк. Царица, плача, сообщила, что-де визирь хочет жениться на ней и убить её детей. Ослеплённый своими чувствами, Илкер не сразу разобрался, что это была ложь, и в гневе зарезал визиря. Когда он понял свою ошибку, было поздно. Семья визиря осталась без кормильца и защитника и была вынуждена отправиться в долгие скитания. Халифша просила прощения, и Илкер простил. Затем таким же способом были убраны влиятельные умы халифата и те, кто держал в своих руках слишком много власти. Отец Илкера, прослышав, что натворил его сын, скончался от горя. Невеста же, искренне любившая его, не выдержала предательства и гадких слухов и сбросилась в море (хотя говорили, что кто-то ей в этом помог). Илкер погрузился в океан самых мрачных мыслей: его любимые были мертвы, друзья отвернулись от него, слуги покинули его дом. В отчаянии он пал к ногам своей возлюбленной, моля о помощи и сострадании. Царица же назначила его своей правой рукой; теперь она правила халифатом, подмяв под себя тех, кто был слишком труслив для борьбы. Она обещала Илкеру, что как только её сын достигнет совершеннолетия и займёт своё законное место, она тотчас станет ему женой. Эта женщина была коварна, как сотня гиен. Она была рождена в семье войлочника и познала голод и нищету, что породило в ней холодность и меркантильность. Всё, что у неё было, — это красота, которой она смогла околдовать старого бездетного халифа. Илкер же был воспитан на сочинениях поэтов, где превозносили утончённых и хрупких красавиц. Халифша представлялась Илкеру такой же несчастной одинокой женщиной, которая была вынуждена выйти замуж не по любви и страдала. Став её правой рукой, Илкер оберегал её, как мог, лицемерил, шантажировал, подкупал, забыв всё, чему его учили отец и учитель. Он понимал, что опускается всё ниже, но уже не мог остановиться. Илкер жил во дворце, как охранник, и ни с кем не дружил близко, кроме своего учителя и дочери почившего халифа. И разговаривал только с ними. Учитель не мог оставить воспитанника и постоянно пытался вразумить того. Илкер не слушал обличительные слова правды, замыкался в себе и напивался до беспамятства. Царица мучила его неопределённостью, а люди ненавидели его, как лютого зверя. — О луноликая, когда же ты позволишь прикоснуться к твоим белым рукам, мягким волосам и нежным губам? — тоскливо спрашивал Илкер, целуя пол возле маленьких женских ступней. — Дорогой мой друг, — обращалась к нему царица, сидя на мягких подушках, в окружении юных прекрасных невольников и невольниц с опахалами, — положение моего сына нестабильно: хотя он и достиг совершеннолетия, наместники не слушаются его. Они бунтуют, и у меня совсем нет времени, чтобы отвлечься на личные дела. Обещаю тебе, что непременно стану твоей женой, когда мой сын займёт прочное место на троне. И Илкер отправлялся подавлять восстание наместников, каждый раз ускользая из лап смерти. Томимый самыми мрачными мыслями, он сделался хмур с годами, и никто уже не помнил, что когда-то его лицо сияло самой прекрасной юношеской улыбкой. Илкер воевал в чёрном доспехе, окроплённый кровью с головы до ног. Его сабля и копьё не высыхали от крови. Кажется, он весь пропах кровью, обманом и болью. Илкер приходил в тенистый сад роскошного дворца халифа, садился в самом дальнем углу около фонтана, где никто не ходил, и без конца отмывал руки, но те не отмывались. Тогда он брал вино и пил, пока не падал с ног. Иногда, когда он в кровь оттирал руки то песком, то ветошью, приходила царевна Сенай и садилась рядом на портик. Ребёнком она была нескладная и задиристая, ни одна нянька не могла изловить её ни в саду, ни во дворце. Но ей почему-то нравилось спокойно плести венки из цветов белой имры, что росла в воде, именно рядом с Илкером. Сначала он не обращал на неё внимания, только тёр руки. А однажды царевна Сенай пришла к фонтану и увидела, что Илкер не моет руки как обычно, а безразлично смотрит в небо. Девочка без опаски подошла к мужчине в заляпанном кровью доспехе и потрогала валявшуюся рядом холодную саблю. — Ворон, а Ворон, на что ты смотришь? — беспечно спросила она, усаживаясь рядом и тоже поднимая голову к небу. Это был первый раз, когда она с ним заговорила. — Ворон? — угрюмо переспросил Илкер, сжав сбитую ладонь в кулак. — Ну да, так тебя везде зовут. Чёрный Ворон, прихвостень царицы. Илкер ощерился, звякнув копьём. — А ещё что говорят? — Говорят, что ты лизоблюд и убийца. Илкер исподлобья посмотрел на рыжую девочку, но она продолжала смотреть наверх. Царевну Сенай редко можно было встретить, потому что она сама не любила показываться на глаза и постоянно где-то пряталась. С матерью она проводила мало времени, предпочитая исследовать укромные уголки дворца и сада. Илкер ни разу не видел тёплых семейных сцен между своей возлюбленной и её маленькой дочкой. Царица всегда говорила только о сыне, похожем на неё, как две капли воды, — черноволосом, с яркими, как вишня, губами и белой кожей. Царевна Сенай, наоборот, была непохожа ни на покойного халифа, ни на мать. Говорили, что у халифа была мать-иноземка - ясная, как солнце. — Не нашла, — сказала девочка и опустила глаза на Илкера. — Чего не нашла? — Ворон. А ты не их высматривал? Таких разговоров стало больше, и они подружились. Илкер, стосковавшийся по простому общению, даже спрашивал у царевны Сенай, как можно тронуть сердце её матери. Царевна задумчиво накручивала рыжий локон на палец и пожимала плечами. Однажды, когда Илкер вернулся из длинного похода, уставшим и озлобленным, накормленный новым обещанием от царицы, он бросил свои копьё и саблю на топчан и пришёл к фонтану с кувшином вина. Девочка, которая пришла к фонтану поприветствовать своего друга, нашла его непривычно молчаливым. Они посидели, созерцая зелёный сад, пока Илкер запивал горечь и обиду. — Что нужно, чтобы завоевать эту женщину? — хрипло спросил Илкер, вытирая рот чёрными обмотками. Он стал соответствовать своему прозвищу — Чёрный Ворон, такой же лохматый, зловещий и охрипший. При командовании армией приходилось много кричать, на переговорах много говорить, и Илкер на этот раз совершенно измотался. Царевна Сенай подумала и впервые за несколько лет их дружбы спросила: — Там, за пределами дворца, есть какая-нибудь горная речушка или ручей? Илкер удивился такому вопросу, но ответил, что да, дескать, когда он ездил усмирять восставшее лесное племя, то проезжал горный склон, сквозь который тёк ручей. — Когда в следующий раз поедешь мимо этого ручья, сядь и посмотри на него внимательно. Царевна Сенай закончила плетение венка из имры и положила его на колени Чёрному Ворону. Илкер крепко задумался над её словами и пытался найти в них какой-то смысл для решения своей проблемы. Ему показалось, что в последнее время халифша смотрит на него горящими глазами, и Илкер рвался поскорее оказаться в спасительных объятиях. Как он настрадался за эти годы, как он ждал! Получив возможность выехать за пределы дворца, чтобы заключить незаконную сделку с торговцами серебром, Илкер по пути заехал в тот самый лес к тому самому ручью. Спешившись с загнанного коня, он умыл покрытое многодневной пылью дорог лицо и сделал несколько жадных глотков воды, напоив и лошадь. Ручей стекал по склону высокой горы, где вода проточила в камне небольшое русло. Вода весело журчала, но на душе у Илкера было тяжело. Он подписал новый контракт на покупку серебра с чёрными торговцами, которые выкупали руду по грошовой цене у города-государства Регатула, а точнее у воров, кравших из государственной казны. Такая сделка позволяла скупать дешевое серебро и продавать его Денежному министерству втридорога. Денежное министерство переплавляло серебро в дирхамы — национальную валюту Черной Земли. Половина полагалась дворцу. На таких мошеннических сделках двор царицы разбогател до неприличия, на что люди роптали и писали всякие обвинительные письма, но толком ничего поделать не могли. Илкер смотрел на спокойные струи воды и думал о такой же прекрасной сквозь года халифше. Несмотря на двадцатилетнего сына, она была стройна и маняща, как лунный свет. «Что Сенай хотела сказать той фразой?» — недоумевал Илкер, пристальнее вглядываясь в бегущую воду. Кристально-чистая, она бежала по склону много лет и выбила себе уютное русло, образуя у подножия горы небольшое озерцо, из которого текла дальше в лес. Горная порода твёрдая, даже руду достать бывает непросто, что уж говорить о лёгкой воде. Однако гляди ж ты. Илкер вдруг понял. Радостный, он взлетел на коня и погнал его к халифской обители. Первым делом он отчитался о проделанной работе и впервые за долгое время услышал от царицы пару ласковых слов. Это вселило в него какое-то непонятное чужое чувство, но Илкер не стал с ним разбираться, а побежал к фонтану в саду. Царевна Сенай сидела на земле, свесившись через портик, и водила рукой по зацветшей имрой воде, а не плела венки. Рядом с ней стоял учитель Илкера и тоже смотрел на воду. Они о чём-то тихо разговаривали. Илкер не удивился, увидев их вместе, ведь за столько лет странно было бы двум его близким друзьям в этом пустом и тоскливом месте не найти общих тем для беседы. Илкер подошёл, поприветствовал их и присел на землю. — Видел ручей? — улыбнулась царевна Сенай. — Видел и понял, что ты имела в виду. Надо быть достаточно терпеливым, и когда-нибудь ты своего добьёшься, — уверенно произнёс Илкер. Он давно не чувствовал такого воодушевления. — Девочка моя, старому псу пора вздремнуть. Слишком долго я простоял с тобой под солнцем. Учитель кивнул им и удалился отдыхать в тень. Царевна Сенай провела рукой по воде последний раз и сорвала водяной цветок. Она покрутила его в руке, подняла глаза на грязного с дороги Илкера и отдала имру ему. — Это зачем ещё? — Илкеру стало смешно от вида нежного растения в его натруженной, серой от пыли ладони.  — Просто так. Царевна Сенай поклонилась ему, как своему старшему, и оставила Илкера в замешательстве. *** Халифша была одета в ярко-красное одеяние, на руках и ногах звенят бубенчики, на губах таинственная улыбка. Илкер стоял перед ней коленопреклонённый. — Ну что же, ты служил мне столько лет верой и правдой, — халифша окинула его нечитаемым взглядом. — Ты храбр и смел, настоящий мужчина, столь амбициозный и целеустремлённый, ничего не требующий взамен. Ты меня… очень привлекаешь. Приходи ко мне ночью, о храбрейший из моих подданных, — царица говорила тягуче и приглашающе. Сердце Илкера пропустило глухой удар. Он так ждал этих слов, так ждал… — Госпожа, я мечтал жениться на тебе. — Хорошо, будь по-твоему. Пусть будет свадебный обряд. Глаза царицы искрились желанием, но Илкер так и не поднял головы: встал и ушёл. Раньше он бы без раздумий согласился войти в её покои, но сейчас мысли о белом теле в его руках казались неприятными, липкими и даже мерзкими. Илкер вошёл к себе в комнату и столкнулся с учителем, который собирался куда-то выйти. — Учитель, постой. Мне… мне надо с тобой поговорить. Учитель внимательно посмотрел на воспитанника из-под кустистых бровей и повёл его в сад. По дороге им встречались невольницы, носившие наряды для царицы, которые та перебирала с неимоверной тщательностью. Илкер поморщился. — Мальчик мой, что тебя тревожит? — Учитель, я опустился так низко. Я убил столько людей, что на руках мне всегда мерещится кровь. Учитель молча шёл рядом с ним. — Скажи, о чём вы говорили с царевной Сенай? — О всяком-разном. О чём ты хочешь узнать? — Ручей в скале — это ведь я? — неуверенно спросил Илкер. — Она хотела сказать мне: будь терпеливым, и тогда ты всё получишь. — Конечно, — грустно сказал Учитель. А потом улыбнулся и добавил: — Но только в том случае, если тебе не жалко потратить всю свою жизнь на то, чтобы точить гору. Илкер был поражён. — А что рассказывал ей ты? — А я рассказывал ей историю о старом псе и юном щенке. Царевна рассмеялась. И учитель рассказал эту историю Илкеру. Большой пес, увидев щенка, гоняющегося за хвостом, спросил: — Зачем ты это делаешь? — Я изучил философию, — ответил щенок, — я решил проблемы мироздания, которые не решила ни одна собака до меня; я узнал, что лучшее для собаки — это счастье и что счастье мое — в хвосте; поэтому я гоняюсь за ним, а когда поймаю, он будет мой. — Сынок, — сказал пес, — я тоже интересовался мировыми проблемами и составил свое мнение об этом. Я тоже понял, что счастье прекрасно для собаки и что счастье мое — в хвосте, но я заметил, что куда бы я ни пошел, что бы ни делал, он следует за мной: мне не нужно за ним гоняться. *** — И что же было дальше, Мастер? — спросил заинтригованный ученик. — Илкер женился на царице? Мастер покачал головой. — Мой друг решил быть честным. Он пришёл к халифше и, не преклоняя колен, сказал, что отказывается от свадьбы, что он хотя и обижен на неё, но больше зол на самого себя, сказал, что был глупцом и нашёл то, что нужно ему. — А что царица? — Царица пришла в бешенство. Она приказала бросить его в темницу и отрубить ему голову. Ученик ахнул. — А его Учитель? А царевна Сенай? Что же с ними? Мастер стал печален. — Когда Илкера в тяжёлой цепи повели на плаху, туда сбежался весь народ. Он нажил себе много врагов, и ни один его бывший друг не пришёл к нему. Когда Илкера прижали головой к ногам палача, кто-то выпустил в него стрелу. Неожиданно на его защиту выбежала царевна Сенай. На счастье, лучник был неопытен, и стрела летела низко, поэтому пострадала только её нога. Она отвлекла внимание, стража ослабила хватку, и палач рубанул саблей чуть вкривь. Когда стрелу выпустили снова, Илкер рассвирепел, злым волком раскидал своих надзирателей, забрал царевну и был таков. И больше о них не слышали. — А что сталось с царицей? — пытливо спросил ученик, от волнения смяв ткань своей мантии. — Вспомни, кто нынче правит Черной Землёй — вот и ответ на твой вопрос, — усмехнулся Мастер, оправил свою мантию и пошёл проводить занятие. Он был Мастером большой школы, где училось больше пятидесяти учеников. Ученик хмыкнул, резво подобрался и последовал за Мастером в главный зал. Нынче Чёрной Землёй правил друг Мастера, старый мудрый халиф, который прославился тем, что закончил жестокое правление своей матери, заточив её в высокую башню, где она и сошла с ума, лишённая всех благ жизни.