***
Это было не так и давно, всего лет десять назад. Я возвращался тогда с островов. Там была страшная война, кровопролитная, до последнего убитого. Но мы, милостью богов и короны, одержали в ней победу. И с трофеями, а главное — целые, шли домой. Наконец-то домой после трех лет постоянных битв. Корабль, что вез нас, был огромной каравеллой, загруженной по самые мачты не только нами, военными, но и нашими вещами, лошадьми и прочим армейским добром. А еще и тем, что мы отвоевали и что везли в подарок их величествам. И шли мы медленно, несмотря на попутный ветер. Но, впрочем, всегда когда возвращаешься домой, думаешь, что это ужасно медленно. Просто потому, что хочется оказаться там быстрее… В общем, путешествию нашему шел уже второй месяц, как вдруг у берегов Краниты мы попали в ужасный шторм. Это была не просто гроза, это была жуткая буря, словно кто-то прогневался на нас и теперь хотел от нас избавиться. Она налетела внезапно и сразу с ужасающей силой, я успел перебежать с кормы, где стоял, когда начался этот ужас, к каютам, а вот один из матросов, с кем я был рядом — нет. И его просто сшибло потоком ветра за борт. Дождь был такой силы, что не видно было бы руки, вытяни я ее. Он бил крупными каплями, оставляя синяки на теле. Казалось, на нас решил вылиться весь Нибр целиком. Гром оглушил меня в первые же секунды, а от молний, что разрывали небо, было светло, как днем, хотя дело было глубокой ночью. Паруса команда убрала, когда начался сильный ветер, и теперь мы могли полагаться только на волю волн. И милость богов. Я молился, сидя на полу своей каюты, забившись в угол. Вы знаете, господа, я никогда не пасовал перед трудностями и опасностями. Бывал в центре жутких битв, до конца сражался и никогда не отступал. Но морские путешествия никогда не были любимы мной. А тем более, такие вот… Нас швыряло, словно щепку, заваливало то на один бок, то на другой. Волны заливали не только палубы, но и внутренние помещения. Я не знаю, сколько это длилось, потерял счет времени в молитвах. Но, наверное, долго. И вот… Страшный треск, словно какой-то великан схватил нас и теперь, будто ореховую скорлупку, раскалывал наш корабль, прогремел, заглушая какофонию звуков бури! Тряхнуло, я полетел куда-то, ударился виском. И отключился... Очнулся, не знаю, через сколько времени. Мокрый весь, вода заливала каюту через разбитый иллюминатор. Поднялся, шатаясь дошел до двери. Ее перекосило, но я выбил ее плечом. Побрел по коридору. Он весь качался. То ли оттого, что мы все еще повиновались волнам, то ли потому, что я ударился головой. Но я все же шел, опираясь на стены. Я не думал о том, что могу погибнуть. Не поверите, господа, вообще не думал. Не думал и о команде, не думал и о том, что мы терпим бедствие, хотя все признаки указывали на то: вода кругом, мечущиеся люди, крики… Я думал лишь о том, что подо мной, палубой ниже, мой конь, Фердинанд. Мы прошли с ним не одну битву, он выносил меня из-под обстрелов, бросался бесстрашно грудью на врагов в ближнем бою. Мы спали с ним в обнимку порой. И я не мог бросить его умирать так страшно. Палуба была еще не затоплена. Я спустился туда. Думал, отвяжу коня, может, он как-то выберется сам. Животные — их там были сотни — испуганно ржали, ломали коновязи. Били копытами в переборки. Мой Фердинанд был в самом дальнем углу. Я шел к нему, успокаивая остальных, впрочем, безуспешно. Я уже почти добрался, как вновь тряхнуло. Еще сильнее, чем в прошлый раз. И затрещало опять. И застонало. И посыпалось сено, упряжь. Животные начали рвать поводы, метаться. Меня ударило чем-то опять, но уже в затылок. Копытом или… Я упал. И тут же на меня повалилась перегородка. Ударила по ноге так, что там что-то хрустнуло. И конь пронесся прямо по ней, добивая. Я пытался как-то отбросить доски, но они были такими тяжелыми, да еще мокрыми. Ничего не выходило. Нога болела адски. И вода, хлынула вода. Бурным потоком. Я понял, что погибну там. Вот так вот бесславно. Я пытался бороться. Но два удара по голове, да еще сломанная нога. И прибывающая вода… Все это не помогало, а лишь отнимало у меня шансы. Силы покидали с каждой минутой. Даже кричать я уже не мог, хоть и взывал о помощи. Ну да в таком шуме, куда там… Как он нашел меня — я не знаю. Чутье? Наверное. Молоденький, совсем как вы, виконтесса, младший матрос. Я видывал его частенько: он постоянно крутился рядом с кем-то из команды, то рядом со старпомом, то рядом с рулевым, то с парусными. Выспрашивал, тренировался. Очень толковый и прилежный малый. И ко мне с вопросами приставал не раз. Как оно — быть солдатом… Воды было уже почти по колено. Моя голова, я едва смог принять сидячее положение, почти ушла под воду, я иногда захлебывался, когда волны накатывали. Я крикнул, увидев его силуэт при очередной вспышке молнии. Он кинулся ко мне. «Я искал вас!» — прошептал, пытаясь поднять меня. Я объяснил ему, что зажат. И что нога… «Ничего, я… Не бойтесь, я сейчас!» Глупые успокаивающие слова, но после них я правда перестал бояться, что погибну. Поверил ему. Он исчез, но я доверился ему, что он вернется. И он вернулся. С доской, которую использовал как рычаг. Вместе — я тоже приложил все остатки сил — мы подняли переборку. И я высвободился. Он помог мне подняться, вернее сам поднял меня. «Давайте, месье, мы налетели на рифы, надо выбираться, пока корабль не пошел ко дну. Шлюпки уже спустили на воду…» Он поволок меня за собой, закинув руку себе на плечо. Я, как мог, помогал ему, чтобы не наваливаться на него всей своей тяжестью. Но, увы, нога была раздроблена, и я не мог на нее опираться вовсе. Когда мы выбрались на верхнюю палубу, я увидел, что уже все покинули корабль. Обрывки парусов, обломки мачт, вещей. И ни одной шлюпки. Огоньки с них я заметил уже далеко-далеко от нас. Нас бросили: забыли или подумали, что мы погибли. Корабль вновь тряхнуло, мы начали падать. Последнее, что я запомнил, как крепко обнимал меня мой спаситель…***
— И что же дальше, шевалье? — когда он замолчал, все просидели в тишине, прерываемой лишь треском свечей, несколько минут, пока баронесса Порк, прижимающая стиснутые руки к декольте, не разрушила ее своим нетерпеливым вопросом. — Дальше? Дальше мы оказались на острове. Голый каменный, выступающий высоко над водной гладью риф, на его собрата и налетела наша каравелла, но все же это была суша, а не волны. Юноша порвал свою рубаху на бинты для моей ноги, как-то зафиксировал перелом. Больше нам ничего не оставалось делать, кроме как ждать, что утихнет буря и кто-нибудь нас заметит. Нам повезло, мы просидели там всего полтора суток, следующий за нами корабль «Святая Селеста» заметил следы крушения и спустил шлюпки как раз для поисков выживших, таких, как мы. Нас подобрали, меня подлечили… Като замолчал, вновь отпил вина из бокала. Прищурился, потом тряхнул волосами, улыбнулся: — Все кончилось хорошо, господа. Я жив, милостью богов и моего спасителя. Порк словно отмер, хмыкнул, потянулся за бокалом тоже. Шумно отпил, икнул, прикрыв губы салфеткой: — Да, все хорошо. Что ж, вы привели пример исключения, но исключение только подтверждает правило, что… Графиня сощурилась, громко кашлянула, переключая на себя внимание: — Десерт, господа! Груши в меду уже застоялись. Зашумели официанты, начавшие менять тарелки, баронесса подалась к графине, чтобы выяснить у нее про сорт груш. О споре было если не забыто, то его отодвинули ловко на задний план. Като затуманенным взором глядел куда-то в пустоту, мягко улыбаясь…***
— Секундочку, шевалье, — графиня придержала его за рукав, когда он уже стоял на верхней ступеньке лестницы, чтобы пройти к экипажу, ожидавшему его на подъездной аллее. — Да, графиня? — он обернулся, опираясь на палку, без которой теперь не мог обходиться, улыбнулся. — Чем могу вам быть еще полезен? — Скажите, — она ловко подхватила его под руку, словно хотела сама придержаться, но на самом деле помогая ему так вот ненавязчиво преодолеть крутой спуск, — а тот юноша, о котором вы сегодня говорили… Это ли случайно не мышонок-капитан Мус, что как раз скоро возвращается из полукругосветного плавания? — Возможно, — Като склонил голову к плечу, лукаво прищуриваясь. От графини никогда ничего не укрывалось. — Говорят, — она довела его до экипажа, но все еще не выпустила руки, поглаживая расшитый золотом форменный рукав, — что он не просто возвращается. А намерен жениться. И не на ком-то, а на племяннице маркизы Фуко. Тень налетела на лицо Като, но он тут же вернул прежнее равнодушно-вежливое выражение: — Графиня, его планы мне неизвестны. А слухи… Вы же знаете: я доверяю только фактам. Если хотите знать мое мнение — не думаю, что эта вертихвостка, помешанная на драгоценностях и нарядах, может заинтересовать такого, как Мус. А в капиталах ее у него нет нужды, он построил себе сам репутацию и состояние своей храбростью и мастерством. Так что… время покажет. А сейчас, прошу прощения, но я откланяюсь. Благодарю за прелестный вечер. — Он прижался привычно губами к руке графини, устроился в экипаже и, помахав на прощание, крикнул кучеру, чтобы тот трогал. Карета застучала колесами по камням дорожки, мерно покачиваясь.***
Мышцы то напрягались, то расслаблялись, пуская плавные волны по стройному, покрытому золотистым загаром телу, подрагивающему под ласкающей его рукой, и она не собиралась останавливаться, продолжая свое в намерении вызвать настоящий шторм. — И что, ты правда надумал жениться на племяннице Фуко?.. Язык быстро облизал красные губы, сверкнули зелено-голубые, словно море у берегов Вивики, глаза. Шумный выдох пришелся куда-то в плечо, ожег теплом кожу: — С чего ты взял? Я не собираюсь жениться в принципе. Ни на ней, ни на ком еще… К тому же я уже женат. Рука скользнула ниже, царапнула у пупка жестко, вызвав глухой стон и оставив тоненький след: — Это на ком же?! — На тебе… — рывок, и теперь тот, что пытался вызвать шторм, стал жертвой его. Буря налетела, сминая губы, кусаясь, наваливаясь, прижимая к постели. Стиснула в объятиях, что даже хрустнули ребра, потянула за волосы, заставляя посмотреть на себя. — Ты — мой муж. А я — твой. Мы принадлежим друг другу! Разве не так? Уже… десять лет. Като тихо усмехнулся, удобнее устраивая Муса на себе, пробежался пальцами по его ребрам сверху вниз, шлепнул по упругому заду: — Вот как?.. Тогда надо дать друг другу клятвы верности. А то десять лет, как ты говоришь, супружества — и без клятв как-то… Мус поцеловал его в шею, потом в ключицу, затем — в губы, затыкая не в меру разболтавшегося любовника. Вопросы брака обсудят потом, сперва он возьмет то, что ему принадлежит. Он год не видел своего пусть и не настоящего, но все же супруга. И ужасно соскучился. Обычно такие как Като ловят своими цепкими коготками таких как Мус. У них же все вышло наоборот. И пусть маленький, но все же чертовски храбрый мышонок не выпустит своей добычи. Никогда.