Подвезти?

      Стирая носок поношенных ботинок, Антон ковыряет им асфальт. Когда дело ни к чему не приводит, он достает из кармана ветровки сигарету и закуривает в пятый раз.       На улице холодно, уют придают только мутный свет фонарей. Вдалеке слышны звуки сирен и смех подростков. Эстетично.       Шастун делает первую затяжку, снова смотря на время. 23:47. "Да ну", - думает он и собирается уходить, но моментально передумывает. На него падает яркий свет фар и Шастун разворачивается лицом к объекту света. — Подвезти? - опуская стекло машины, спрашивает водитель. Шастун сразу окидывает его оценивающим взглядом. Ухоженный, машина есть, значит, и деньги, которые сейчас так нужны, тоже имеются. — Конечно, - легко, но с опаской произносит парень, протягивая руку к ручке двери. Падает на кресло и ему сразу становится теплее, уютнее. - Куда? — Ко мне, - просто говорит незнакомец и дёргается с места.       В голове зеленоглазого рой мыслей.       "Ты ведь не гей. Ты же не чертова проститутка. Тогда почему ты хочешь, чтобы этот симпатичный молодой человек с незабудками вместо глаз, доставил тебе удовольствие и при этом заплатил тебе деньги?       Шастун, ты чертова проститутка".       Время 23:50 и они едут по неизвестному маршруту под названием "Ко мне".

***

      Поездка была недолгой, сопровождалась звуками мотора и огнями ночных улиц с дождем. Антону было так хорошо и спокойно, что после слов незнакомца: "Мы приехали", - он встрепенулся. и мутно-сонным взглядом окинул "спутника". И все же он быстро приободрился, когда увидел сияющую улыбку молодого человека. Все это было так уютно и по-домашнему и Антону хотелось оставаться в этой импровизированной ситуации до конца дней, но его так быстро вернули в реальность и он почувствовал себя беспомощным котёнком. — Как мне к Вам обращаться? - спросил Шастун, когда они ехали в лифте. — Арсений. Я Арсений Попов.       Квартира Попова была в однотонных тонах (дьявол, любит эстетику), а уюта не было нигде. Хоть убейте, не вижу уюта. — Вы живёте здесь один? - поднимая взгляд на все подряд, снова задаёт вопрос Антон. Тот кидает простое: — Да.       Арсений резко прижал Антона к стене и одарил его грубым поцелуем. Шастун сначала опешил, но не отходил. Да и зачем? Если он скажет, что ему не понравился поцелуй, да и Арсений в целом, — он не просто обманет кого-то, но и себя заодно.       Зелёные глаза уже закатывались от удовольствия, а когда Попов опустился с губ на шею, то Шастуну оставалось чуть-чуть, чтобы вот-вот кончить. Вместо этого он простонал в макушку Арсения, от чего волосы заколыхались. Антон впечатал Попова в стену и начал так же медленно расцеловывать его. Потянув за края футболки, холодными кончиками пальцев он задел участки тела, а под ними пробежались мурашки. Услышав одобрительный, как ему показалось, стон, он продолжил свое действие. Справившись с ненужной одеждой, он выбросил ее, вплотную прижимаясь к Арсению и проходясь ладонью по заметным кубикам пресса. Уже построив планы на него, он принялся расстёгивать пуговицы на своей рубашке. Он растягивал этот момент, чтобы передразнить Арсения. Тот уже рычал, как бы говоря, что уже не может терпеть все эти прелюдии. Усмехнувшись, Антон снял рубашку, прильнул всем телом в первоначальное положение и, положив руку на шею, снова поцеловал Попова, а другую положил на пах. От неожиданности, голубоглазый прикусил нижнюю губу Антона, а потом выдал: — Пирсинг в губе прокалывать не собираешься? - и, все с той же ангельской улыбкой, поцеловал его снова. Целовались жадно, невпопад.       Как Антон оказался на кровати он не помнит. Да и как с него слетели штаны тоже. Он просто подчинялся властным, сильным рукам Попова и стонал, как не в себя. Когда голубоглазый снова навис над парнишкой, Шастун толкнул Арсения и оказался сверху. С шеи на ключицы, с ключиц по горячему торсу. Как и хотел, обвел языком каждый кубик пресса. Когда Попов успел надеть презерватив никто не знает. Когда Антон встал раком тоже. Помнится ему, как грубо и резко Арсений вошёл в него, как им было хорошо. Голубоглазый водил пальцем по позвоночнику вверх-вниз.       Кончили они почти одновременно, после этого Арсений ушел в душ, оставив на тумбе деньги.       Он бы обманул, если бы сказал, что ему не понравилось. Он бы обманул, если бы сказал, что не хочет большего. Он бы обманул, если бы сказал, что не спал за деньги.       Он бы обманул, но он не стал.