Его дом

Вся жизнь Нико была наполнена страстями. Был ли этот факт предопределён тем, что в его венах текла кровь жгучих итальянцев, или может быть, кровь его отца, греческого бога, пантеон которых своим существованием мог объяснить значение слова «драматичность», Нико не знал, да и никогда над этим не задумывался. Да и некогда ему было задумываться, когда всю жизнь ему приходилось бороться с последствиями своего рождения и проявлением своего характера, взрощенного на плохих воспоминаниях, потерях и глубинном чувстве ужаса от осознания того, что он был «не таким как все». Но как факт — всё, что он делал, он делал, вкладывая всего себя. Он обожал свою мать так сильно, что когда она умерла, ему казалось, будто его сердце остановилось. Он боготворил сестру, а когда она погибла, он чувствовал, как весь мир раскололся на куски. Он ненавидел Персея Джексона — да, любил его, но ненавидел, потому что ненависть была такой безопасной, понятной эмоцией, и осознавал, что это было неправильным. Но сильнее всего Нико ненавидел себя. Он ненавидел себя за то, что был другим. Он чувствовал себя потерянным, ненужным в таком чужом, непонятном времени, и чувство ненужности тянуло его вниз безысходностью, тоской и депрессией, заставляя портиться и без того не слишком-то приятный характер. Он был словно кусочек чужого паззла, ненужный, непонятный, но выкинуть который было жалко. И в итоге, сколько Нико себя помнил, каждый миг его жизни был наполнен страстями. То, как он любил, и то, как он ненавидел, разрывало его на части, и ему приходилось учиться с этим жить, и лицо его всё больше походило на мертвенную, восковую маску, потому что не сдерживай он этот вулкан эмоций, он бы просто сошёл с ума. Нико и не знал, что может быть по-другому, пока он не встретил Уилла Соласа. Потому что с Уиллом Соласом Нико вдруг почувствовал странное, удивительное чувство, которое ранее никогда его не посещало. Впервые поцеловав Уилла, он ожидал бурления бабочек в животе и барабанную дробь на сердце, но то, что он почувствовал, было чем-то, чего он совершенно не ожидал. Его не пробило щемящей нежностью, ему не хотелось плакать от переполнявшей его любви. Нет, поцелуй Уилла Соласа нёс в себе чувство покоя, спокойствия и умиротворения. Никакого урагана в голове. Пустота и тепло чужих рук, запах высушенных трав и тихое дыхание, греющее его щёки и губы. Глаза Уилла, добрые и внимательные, заставляли Нико чувствовать себя в безопасности, и это чувство, которое он испытывал в жизни разве что в совсем ранние, беззаботные и полузабытые годы детства, было лучше всего, что он когда-либо ощущал. И тогда Нико понял, что для того, чтобы кого-то любить, не обязательно боготворить, как было с сестрой, и не обязательно мучиться от страсти и ревности, разрывающей сердце, как было с Персеем. Было достаточно сидеть рядом, держась за руки, и чувствовать, как кровь спокойно течёт по венам, а разум не кипит страстями. Потому что именно этого Нико и недоставало всю жизнь. Ощущения, что у него появился человек, который будет ждать его возвращения. Наполненный чувством тепла и уюта, олицетворявший всё то, чего всегда так страстно желал Нико. Его дом.