Бархат

Черным бархатом выстлана дорожка. Горят перстни на руках, сережки, плащ. Улыбнется и сверкнет глазом немножко, А затем совсем войдёт в кураж. Будет танцы он плясать игриво. За спиной шепнут: "он словно девка". Мотнет волосами, словно гривой, И лишь усмехнется сплетням едко. *** Тихой поступью, как кошка, по дороге Он идёт на тихий-тихий голос чёрта. Колдунов оббил уже пороги, И меж ним с царем все черты стерты. А царёк то глуп, и красотою Он пленен, словно ребенок, жадно. Смотрит на Басманова влюбленно И не чует, что же здесь неладно. Приворот на сердце, карты биты, Кости жаб в мешочке на груди. В одно сердце два единых слиты С ещё целой жизнью впереди. *** Руки жадные ласкают тело нежно, Проникая в глубины души. И Федора шепчет лишь: "Невежда, И куда же, царь, мы так спешим?" Глубже, жадно, и в пленении чувств, Может грубо временами, полно, Вытерпит все тот, кто душой пуст, А с царя терпения довольно. Бурный стон и шепот, и желание, И прикосновение тонких пальцев. И иголочки по телу вышивают, Словно в руках девичьих на пяльцах. "Сбрось обличье бабское свое, Будь со мной хоть раз мужчиной, Федор." - Иван шепчет, только хочет он ещё. И все смотрит на Басманова голодно. *** А когда царя нет рядом, он другой, Он совсем не нежный уж любовник. Взбалмошный он, ещё дурной, И конечно же, совсем негодник. По желанию может он убить, Отравить за сплетню, высечь плетью За невинный взгляд. Он может пошутить, Одарить совсем невинной лестью, А затем карать - карать - карать. Он не любит к себе неуважения. Не боится руки замарать Так, как человечьего презрения. Он - две стороны одной медали, Красота и смерть в одном лице. То что царю боги не додали, Отразилось в этом наглеце. Днём он портит жизни другим людям И в опричнине вершит свой путь. Ну а ночью поломанные судьбы Не мешают у царя заснуть Он под боком у Ивана, Словно прям за пазухой у Бога. Только радоваться рано, Ведь всегда другая есть дорога. *** Иван Грозный узнал про колдовство. Чары, что навеяли, остались, Только царь всем колдунам назло, Сделал вид, что путы разорвались. Приказал казнить, не миловать. Словно свое сердце изнасиловать. Если уж свои будут бояться, То врагам уж что может остаться? Слезы по щекам царя бегут. Вот его любимого ведут... Разве любовь так и умирает? Только Бог один возможно знает. Бог ответь... Но он молчит упрямо, Даже когда царь уж просит прямо. Никто не ответит, только ты, Можешь сам ответить за суды. Вот ведут Басманова на плаху. Он красив даже в смертельном страхе. И дрожит рука царя невольно, И шепнул он наконец: "довольно. Уведите. Видеть не желаю!" Удивленный шепот тихий, взгляды. Смотрит Федор и знаки все считает, Единственное - он царю и надо. Увозят Федора очень далеко. Туда, где вид красивый, лес, озера. Туда, где всегда свежий хлеб и молоко, И даже без гнетущего позора. И поговаривают, царь не раз бывал, В тех же краях, да когда как, проездом. Любовника он никогда не забывал. И привороту его выслуживался честно