***
Правая рука горела огнём. Эта дикая невыносимая боль смешивалась с остальной какофонией ощущений, наполнившей тело энсина. В голове словно гремела бесконечная гроза, больно давившая на стенки черепа. В горле пересохло настолько, что даже захоти парень что-то сказать — он бы не смог, выдав лишь жалкое подобие на хрипы. По спине текло что-то липкое. Возможно, это была уже остывшая кровь, высвободившаяся из старых и новых ран, а может и мерзкая голубая слизь, капавшая с потолка этого темного сырого помещения. Один глаз навигатора припух из-за огромного синяка, занимавшего половину некогда красивого лица, и теперь еле открывался. Кровь, стекавшая из раны на лбу, также не способствовала нормальному зрению, окрашивая всю картинку в темно-бордовый. Дышалось с трудом. Чехов не помнил, когда он последний раз попадал в настолько неприятные ситуации, как эта. Здоровым глазом он мог видеть часть комнаты, в котором находились те крупицы десанта, что остались в живых. Лейтенант Грейсон лежал на каких-то коробках в слишком неестественной позе. Чехов подозревал, что он мёртв. Доктор Миякава, младший геолог, тихо всхлипывала, баюкая сломанную руку. Рядом с ней сидел лингвист Чхве: положив ладонь в успокаивающем жесте девушке на плечо, он смотрел немигающим взглядом на дверь, словно выжидая, когда она откроется, чтоб ринуться на врага. Врага ли? Чехов помнил, что их миссия была мирной. На планете была достаточно развитая цивилизация, чтобы Федерация могла договориться о разрешении на исследование грунтов и народностей. Договорились. По-крайней мере, так все думали.***
Гроза становилась все сильней и сильней. Мальчик начинал всерьёз опасаться устоит ли старый домик? Бабушка внизу бесстрастно смотрела доисторический телевизор, словно непогода за окном не касалась ее никаким боком. Она все-таки адмирал Звездного Флота — и не такое дерьмо видела. А мальчику было страшно. Страшно до безумия, до сжатых до побеления кулачков. Но к бабушке он идти не собирался. Ведь внуку адмирала нельзя бояться, нельзя быть слабым, нельзя показывать свою уязвимость. Нельзя. Внуку адмирала много чего нельзя.***
Чехов с трудом открыл глаза. Вернее глаз — второй заплыл настолько, что теперь даже не открывался. Энсин заставил себя сесть более ровно, чтобы показать остальным (и себе), что с ним все в порядке. Ну, относительно. Любой, у кого есть глаза, лишь взглянув на Пашу, понял бы, что он не в порядке от слова совсем. Но навигатор упорно не давал себе расслабиться. Не позволял себе спокойно страдать от ранений. Ему нельзя. Ему нужно собраться и скоординировать остатки отряда. Теперь, когда Грейсон мёртв, за старшего Чехов, как единственный с достаточным самообладанием. -Хакх.-Паша хотел позвать Миякаву, но вышел лишь сдавленный хрип. Две пары глаз тут же метнулись к нему. -Чехов! -рот девушки округлился от удивления. Она даже забыла про свою сломанную руку. Энсин догадался, что они думали, будто он тоже погиб. -Эй, эй, полегче, парень…- Чхве подскочил к Паше, поморщившись от боли в боку. Он протянул руку, чтоб поддержать энсина. -Я… в… порядке- Чехов благодарно сжал локоть лингвиста. Левой рукой. Правую он не чувствовал. В обычной ситуации навигатора бы уже накрыла паника по этому поводу, но сейчас он отгонял от себя все мысли по поводу «плохости» руки. Ему нужен более-менее здравый ум. Поэтому после мысли-констатации факта: «рука не работает», Чехов перестал о ней думать, насколько это вообще было возможно при такой дикой боли. -Нам… нужно выбираться, — Паша выдавливал из себя слова как мог, но они упорно не шли. -Да, вот только о нас, похоже, забыли, — Миякава передвинулась ближе к мужчинам и теперь скептически оглядывала помещение, которое раньше, казалось, не осознавалось ею как нечто реальное. -Сколько.? — Чехов надеялся, что они его поймут. Горло ныло при каждом звуке. -Около суток. Думаю, Энтерпрайз давно уже заметили нашу пропажу, -Чхве достал из кармана комм, будто он внезапно мог начать работать. -Да, они наверняка уже ищут нас! — согласно кивнула Миякава. В ее глазах даже промелькнуло что-то похожее на надежду, но тут же угасло, когда ее взгляд вернулся к Чехову. В ее глазах он практически смог разглядеть своё отражение. То, что он увидел, ему не понравилось. -Когда…- Паша прокашлялся. Ему жутко надоело говорить по одному-два слова. Это было очень неудобно в ситуации, требующей изложения плана, вспыхнувшего в голове юного гения.- Когда они… войдут, -«если они войдут» — поправил он себя мысленно, — вам нужно постараться… вырубить… потом в командный центр… или на поверхность, если удастся… связаться… с. Энтерпрайз, — связно говорить было ещё сложнее, чем говорить в принципе. Чехов вновь зашёлся в приступе кашля, что болью отдалось во всем теле. -Ты уверен, что… сможешь идти? — в голосе доктора смешались жалость и неуверенность. Она тихо вздохнула в ответ на утвердительный кивок русой головы. -А если они не войдут? — ответом на этот вопрос послужило элегантное, насколько это возможно в таком положении, движение, которым энсин достал из кармана отмычку. -Примитивный…- на удивленный взгляд двух пар глаз. Чехов даже выдавил из себя самодовольную ухмылку. Мол: «Смотрите, я побит хуже вас двоих вместе взятых, а все ещё неплохо соображаю «. Когда через час за ними так никто и не пришёл, десант решил действовать по плану Б. То есть взломать замок. Чхве взял отмычки из слабых пальцев Чехова, и, когда замок щёлкнул, оповещая об открытии, настала очередь энсина удивляться, а лингвиста отпускать самодовольные ухмылки. Кое-как поднявшись -Миякава ринулась было придерживать Чехова, но парень решительно отказался от помощи-, Паша повёл команду на выход. Первой их задачей было найти оружейный склад, где, вероятнее всего, находились их фазеры. Дальше по плану было найти место, пригодное для связи. К сожалению, даже первый пункт вызывал сложности, ибо гальцы не развешивают планы зданий на стенах, особенно рядом с местом, где держат пленных. Чехова удивило, что их никто не охранял. Возможно, их захватчики решили, что раненные они не представляют опасности, или же этих самых захватчиков самих кто-то захватил. Второй вариант был достаточно вероятным, учитывая тот факт, что, насколько помнил энсин, напавшие на них не были гальцами, а значит и содержать их в месте, полном хозяев планеты не было смысла. Но тогда вновь встаёт вопрос охраны. Даже если нападавшие не были гальцами, их технологии достаточно мощные, чтобы нейтрализовать десант Звездного Флота… От этих мыслей голова Чехова заболела ещё сильней. В глазах начало двоиться, и ему даже показалось, что у Миякавы, взволнованно смотревшей на него, вертикальные веки, пленкой закрывающие белые глаза без зрачков. Павел зажмурился, немного покачал головой и посмотрел на доктора вновь. Глаза были нормальными. Вереница коридоров, по которым их слишком уверенно, на взгляд Чехова, вела Миякава, привела отряд к оружейному складу. -Я просто положилась на удачу, — пожала плечами геолог, когда Чхве спросил ее о том, каким образом она нашла склад. Чехов поверил ей. Или сделал вид, что поверил. Он не был до конца уверен, но, кажется, на границе сознания он понимал, что доктор врет. В голове вспыхнуло воспоминание о сражении. О мертвом женском теле в красной форменке. Но Чехов не успел ухватиться за него- он не мог вспомнить, чьё это было тело. Все-таки, в их отряде была не одна девушка в красной форменке. Тем временем, лингвист нашёл их фазеры. Их заряда хватило бы ещё максимум на пару выстрелов. Энсин тяжело вздохнул: воздух вышел из его лёгких с хриплым свистом и струйкой крови, стёкшей из уголка губ по подбородку. Комнату, оборудованную под командный центр, они нашли практически так же быстро, как и оружейный склад. В голове Чехова все настойчивей гудел сигнал об опасности. Он понимал, что все слишком просто, что Миякава подозрительная. Она даже перестала всхлипывать, перестала беспокоиться о сломанной руке, будто та и не болела вовсе. Но это же глупо, подозревать человека только из-за того, что он от, возможно, шока забыл о боли. К тому же она офицер Звездного Флота. Однако Чехов знал, что с ней что-то не так. Он чувствовал это. Господи, он наверное спятил. Гроза в его голове стала настолько давить на мозг, что он начал подозревать одного из своих. Позорище. Ему надо срочно взять себя в руки и перестать думать о всяких глупостях. -Группа высадки Энтерпрайз. Повторяю: группа высадки Энтерпрайз. Ответьте, — Чхве нервно переключал рычаги, надеясь выйти на связь с кораблём. Чехов привалился к стене и прикрыл глаза. Всего на секунду, но этого хватило, чтоб колени начали слабеть, и энсин сполз на пол. -Кирк группе высадки. Слышим вас. Доложите обстановку. Как вы там? Что случилось? — голос капитана доносился до парня словно через огромный слой ваты, уходя все дальше и дальше. Ответ лингвиста потонул в грохотании грома, больно надавившего на барабанные перепонки. Чехов схватился за голову здоровой рукой, непроизвольно застонав. Боль пульсировала все сильней и сильней, а игнорировать ее становилось все сложней. Может ли он позволить себе расслабиться, раз им удалось связаться с кораблём? Чехов вновь хрипло вздохнул в перемешку с кровью, сознание хотело ускользнуть, одновременно с этим пытаясь ему о чем-то сказать. Форменка. Такая же красная, как и кровь залившая все вокруг. Расплавленная плоть вокруг ран от ядовитых когтей, распространяющая свою отвратительную вонь, от которой кружится голова. Сломанная рука. И лицо, застывшее выражением первозданного ужаса. Лицо Миякавы. Воспоминание ударило словно хлыстом, возвращая в реальность, заставляя открыть глаза и подняться. Слишком поздно, чтоб остановить мерзкий хруст свернутой шеи, холодным эхом отзвучавший в ушах, но вовремя, чтобы втянуть руку с фразером и нажать на курок. Целиться с одним глазом не очень удобно, но Чехов достаточно натренирован, чтоб попасть хотя бы в хвост извивающейся твари, что до сих пор носила лицо геолога. Он хотел бы задать ей тысячу вопросов, но все они вылетели сейчас у него из головы, кроме одного. Зачем? Зачем ей нужно было приводить их сюда? Зачем позволила связаться с кораблём? Зачем вернула оружие? Зачем.? Она зашипела и вывернулась под невероятным углом, ее рёбра, прорвав кожу, выгнулись кровавыми крыльями из ее груди, которая теперь, видимо, играла роль спины, а голова прокрутилась на сто восемьдесят градусов. Тварь ринулась на Чехова стараясь полоснуть его ядовитыми когтями. Безумный взгляд белых глаз без зрачков с вертикальными веками был наполнен жаждой крови. Энсин отпрыгивал и уворачивался изо всех оставшихся у него сил, но понимал, что долго продержаться он точно не сможет. Очередной выпад, откат за то, что осталось от столов. Дыхание, которое и так давалось с трудом, окончательно сбилось, боль стала просто невыносимой, силы кончились, перед глазами периодическая темнота, которая потихоньку старается вытеснить уставшее сознание. Рядом с парнем, буквально в паре сантиметров, умиротворенное лицо мертвого Чхве. В его стеклянных глазах застыло выражение радостной надежды, облегчения, предвкушения завершения кошмара. Паша судорожно попытался вдохнуть. Совсем рядом тварь скрежетала когтями по плиточному полу, прекрасно понимая, что жертве некуда бежать, смакуя его безысходность. В момент, когда энсин уже был готов принять свою судьбу от смертоносных когтей, его слуха коснулся звук, оказавшийся самым приятным для него в тот момент. Звук материализации спасательной группы. Выстрел фазера, последний вой, полный боли, последний вдох на грани сознания. Больше нет сил. -Чехов! Держись, парень, держись. не смей нас оставлять, понял меня?***
Окна дребезжат все сильнее и сильнее с каждым ударом молнии. У мальчика уже больше нет сил терпеть эту грозу. У него нет сил бояться. Он поднимается на дрожащие ноги и решает, что бабушка не будет ругаться в этот раз из-за того, что он не спит. Когда комнату шатает, тут кто угодно спать не будет. Поэтому она точно не должна ругать пятилетнего мальчика. Он спускается к ней и говорит, что так как не мог уснуть из-за шума, решил посмотреть с ней телевизор. Бабушка понимающе кивает и сажает его к себе на колени, укутывая ледяное тельце в свой огромный шерстяной плед. Она знает, что он боится грозы, но не говорит об этом вслух. Она горда тем, что он не показывает свою слабость, и в то же время горда тем, что он нашёл в себе силы прийти к ней, признавая, пусть и не в открытую, свой страх. -Паша… -говорит она. -Паша...,- писк приборов почти заглушает тихий голос. «Не оставляй меня» - Чехов почти уверен в том, что слышал как кто-то говорил это ему перед тем, как он отключился. А теперь этот кто-то зовёт его по имени. Кто-то? Кто это? Неужели... Боунс? Чехов бы даже поверил в это, если бы не одно, а вернее дохрена, но: Маккой никогда не был с навигатором настолько нежен и близок, чтоб называть его «Паша». Да и к тому же, с чего б ему говорить «не оставляй меня»? Такое может случиться разве что в пашиных розовых снах. Или нет?... Может ли Маккой, тот Маккой, который «ему семнадцать, Джим!» и «Чехов, хоть вы ему скажите» с редкими чисто врачебными взглядами в сторону юного гения, проявить такую нежность, такую... слабость по отношению к нему? Паша, честно, надеялся, что да, что ему не мерещится. Он хотел открыть глаза, чтобы удостовериться, но это оказалось неимоверно тяжело сделать. Мало того, что веки были будто налиты свинцом, так ещё и один глаз был явно чем-то прикрыт. Повязка на глазу ( и вообще всех местах, где, по представлению Паши, у него были раны) и звук приборов подсказали Чехову, что он точно в лазарете. А боль везде, где можно и нельзя, подсказала, что он все ещё жив. Это уже две хорошие новости. -Д...Доктор,- энсин решил, что раз уж не может посмотреть, правда ли сам Боунс сидит с ним, хочет хотя бы услышать его голос ещё раз. Рядом послышалось шуршание и звон соприкасающихся стакана с графином. -Чехов...,-мысленно Паша нахмурился и даже немного поник от обращения на фамилию, но одновременно с этим обрадовался, что доктор действительно был рядом,- выпей немного воды. Губ коснулся холодный ободок стакана. Приятная жидкость потекла по пустыни, в которую превратились рот и горло энсина за эти несколько дней. Он был даже почти уверен, что сможет нормально говорить. -Я...,- хрип, скорее похожий даже на просто сиплый выдох, вышел настолько жалким, что Паша тут же пожалел, что вообще открыл рот. -Шшш,- чужая рука приятно прошлась по русым кудряшкам,- тише, не пытайся говорить. Просто отдыхай. От этого тёплого прикосновения Паша окончательно успокоился и снова позволил себе опуститься в приятную темноту, которая старалась захватить его уже как несколько минут. Боунс тихо вздохнул, продолжая поглаживать русые кудряшки. По показателям он понял, что Чехов вновь потерял сознание, и его убивало, что даже несмотря на то, насколько продвинута медицина в двадцать третьем веке, он не может в одно мгновенье залечить все раны милого энсина, убрать всю его боль. В этом положении доктора застал Кирк. Капитан дразняще ухмыльнулся таким «телячьим нежностям» со стороны вечно ворчливого друга, но тут же спрятал улыбку, когда мужчина повернулся к нему. -Как он?- вопрос был скорее из вежливости, ведь Джеймс уже получил отчёт, в котором подробно описывалась каждая «неполадка» организма энсина. -Ему уже лучше. Только что приходил в сознание на пару минут,-Боунс нехотя убрал руку от головы парня, устало потёр глаза. Он был на ногах уже почти сутки, если вычесть время, потраченное на операцию непутёвого энсина, и вколол себе парочку стимуляторов, но сейчас, когда основная беготня закончилась, усталость навалила на него с новой силой, подхлестываемая эмоциональными переживаниями. -Тебе бы отдохнуть, Боунс,-Кирк привалился к дверному косяку и сложил руки на груди,- твой Чехов никуда не убежит. По крайней мере, пока. -Он не мой,- осклабился Маккой,- К тому же, в его состоянии ему нужен постоянный присмотр. -Я думал, ты сказал, что ему лучше? -Не настолько, чтоб спокойно оставлять его одного. -Признайся, ты делаешь это не только из-за врачебного долга,-Джим ухмыльнулся, намекая на сцену, которую застал пару минут назад. -Видимо, кто-то захотел пройти медосмотр вне очереди и на пару дней раньше, да, Джим? Вколоть тебе пару гипо для работы мозга?-Боунс запустил руку в карман, будто и правда собирался достать оттуда обещанный капитану гипо. Кирк поднял руки в защитном жесте. -Все, все, молчу. Не перенапрягайся тут особо - кто знает, в какую задницу нас занесёт в ближайшее время. -А из-за кого я постоянно перенапрягаюсь? И кто нас в эти задницы тащит?- пробурчал доктор еле слышно, когда капитанская спина исчезла из поля зрения работников лазарета.