Метаморфозы

— Ты только глянь на них. — О чем ты? — О Госпоже с Оуяном. Сычжуй удивленно поворачивает голову в сторону, куда с такой горячностью тыкает пальцем его друг. — Тебе не кажется, что они сегодня как-то очень уж липнут друг к другу? И когда только успели поладить... с Цзинь Лином-то. Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь действительно стоят поодаль от основной группы и, судя по всему, переговариваются вполголоса, не желая быть услышанными. — Ну... они оба единственные наследники. Я думаю, им есть о чем поговорить, Цзинъи. Не стоит обсуждать других людей у них за спинами, — отвечает Юань с мягкой укоризной. — Смотри-смотри! — громким полушепотом выпаливает Цзинъи, не слушая его. Сычжуй смотрит. На первый взгляд невозможно понять, что на этот раз так возмутило Цзинъи. Но потом он замечает: пальцы Жуланя сжимают край клановых одежд ордена Балин Оуян. — Уверен, что этому есть объяснение... — Сычжуй улыбается, пытаясь утихомирить сотоварища. Но взглядом все возвращается к открывшемуся его глазам зрелищу, пока Оуян Цзычжэнь это не замечает. Он коротко говорит что-то Жуланю, и тот вскидывается, встретившись взглядом с Лань Юанем. Который, сконфузившись, тут же отворачивается. Тем не менее, успевая увидеть, что руку Цзинь Лин убрал. — Фу, меня сейчас стошнит! — Цзинъи, прекрати. — Но ведь противно же! Юная госпожа ведет себя так, будто втрескался в него! — Цзинъи, если ты не успокоишься, тебя накажут по возвращении в Облачные Глубины. — Только если ты им скажешь, — надувается его друг. — И скажу, — Сычжуй улыбается, тем самым заканчивая разговор. Но, улучив момент, когда Цзинъи отворачивается, изображая обиду, украдкой снова обращает свой взор в сторону вышеупомянутых двоих. На щеках Жуланя преочаровательнейший румянец. Сычжуй невольно останавливается, любуясь им. И в то же время внутри него все неприятно сжимается, как будто это его сейчас стошнит, а не Цзинъи. Он не понимает, почему, но ему очень не хочется, чтобы Оуян был здесь сейчас. И это странно, ведь обычно ему всегда нравилось проводить время с этим чувствительным и добрым пареньком. Это то, что в нем привлекло Цзинь Лина?.. С губ Юаня срывается вздох. Даже если Цзинъи прав и Цзинь Лин влюбился, почему он просто не может порадоваться за них? Вон как расцвел Жулань, под стать своему имени в быту. Понаблюдав какое-то время, Сычжуй приходит к выводу, что Цзинъи не ошибся. Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь следовали друг за другом как приклеенные. Несколько раз, когда Оуяна пытались окликнуть другие адепты, Жулань сердито его одергивал, заставляя остаться с ним. А когда Сычжуй попытался с ними заговорить, даже за руку взял, прямо за ладонь схватился. А Лань Юаня он за руки никогда не держал. Почему-то это обидно. Как будто он ему что-то должен. Но нет ведь, нет никакой причины, по которой Цзинь Лин мог бы взять его за руку. В пути они уже не первый день и, как на зло, ни одной достойной добычи. Впрочем, тот же Цзинъи хоть и жаловался для вида, очевидно, отлично проводил время. Вдобавок, не забывая постоянно дергать Сычжуя, возмущаясь, что младший Оуян с Цзинь Лином совсем стыд потеряли. И хоть Юань и затыкает сотоварища раз за разом, напоминая про нарушение правил, это дает свой эффект. Он больше не может выкинуть из головы происходящее. Последней каплей становится, когда во время привала Цзинь Лин вдруг притягивает Цзычжэня к себе за грудки, невообразимо близко. Его длинные волосы при этом ниспадают таким образом, что закрывают лица, словно заботясь о том, чтобы скрыть их от чужих глаз. — Что творят-то! И это при том, что здесь есть и адепты Юньмэн Цзян! Его дядя их обоих сожрет же! Вот пойду и выскажу сейчас им вс... С-Сычжуй? — запинается он, когда Лань Юань, не говоря ни слова, буквально уволакивает его за рукав в противоположный конец поляны. — Ты что, злишься? — Я не злюсь. — А по-моему, ты злишься. — Я. Не. Злюсь, — повторяет Лань Сычжуй, проговаривая каждое слово и пряча дрожащие руки в широких рукавах. Цзинъи издает недоверчивый звук, но, видимо, решает не нарываться. Сычжуй как никогда этому рад. На третью ночь удача все же решает улыбнуться младшим адептам, ниспослав им парочку безобидных, но пакостливых духов. Не совсем тот вариант, если хочешь поймать что-то более крупное и прослыть воином с опытом, но для тренировки — самое то. Чего никто не ожидал, так это того, что в момент погони один из духов прошмыгнет так, что нога у Жуланя подвернется, и он рухнет, ударившись головой о корень дерева. Увидев это, остальные адепты от удивления впадают в ступор, и думать забыв о добыче. — Цзинь Лин! — Сычжуй отмирает первым, бросаясь к молодому главе и ощупывая его с ног до головы. — Да он просто башкой треснулся, — подает голос Цзинъи. — Чего ты так дергаешься-то? Сычжуй и сам не знает, почему паникует. Дыхание, пульс и поток ци у Цзинь Лина в норме, да и умирающим он не выглядит. Под пальцами Юань чувствует набухающую шишку. Поначалу Сычжуй собирается взять его на руки. Но после меняет решение, догадываясь, что тот будет этому совсем не рад, когда очнется. — Цзинъи, пожалуйста, возьми мой гуцинь, — просит он, передавая другу инструмент, прежде чем взвалить Жуланя на плечи. — Нам нужно найти, где остановиться, — говорит он, убедившись, что Цзинь Лин не соскользнет ненароком и не стукнется еще раз. Было бы неприятно. — Мы можем заночевать в лесу, — недовольно отзывается кто-то из адептов, но, увидев серьезное лицо Сычжуя, уступает. Оказавшись в одной из выделенных для них комнат, Юань опускает Цзинь Лина на кровать. Трогать его одежды он не решается. — Цзинъи, попроси хозяйку принести воды, — просит Сычжуй вежливо. Остальные адепты, убедившись, что жизни юного главы ничто не угрожает, разбредаются по своим комнатам. Пусть Сычжуй с ним возится, раз уж ему так хочется. Лань Цзинъи возвращается довольно быстро и, передав Сычжую чашку с прохладной водой, остается поодаль, наблюдая, как Юань достает свой собственный платок с вышитыми на нем облаками. Цзинь Лин морщится, когда его лица касается влажная ткань, но глаз не открывает, чем вызывает обеспокоенный вздох со стороны Лань Сычжуя. — Сычжуй, ты слишком беспокоишься, — недовольно бурчит Лань Цзинъи. Юаню не нужно смотреть на него, чтобы понимать, что он тоже переживает, вот и говорит всякое. — А-Юань... — бормочет Жулань тихо, и Сычжуй забывает, что хотел ответить сотоварищу, обратив все внимание в его сторону. Лань Юань не сразу осознает, что Цзинь Лин так и не пришел в себя, потому что его внимание привлекают красно-ржавые капли, стекающие по бледной коже. Резко нахлынувшая тревога больно отдается во внутренностях, прежде чем Сычжуй понимает, что это не кровь, а киноварь, смывшаяся из-за того, что вода намочила лоб Жуланя. Окунув край платка в чашку, Сычжуй бережно стирает остатки краски с лица Цзинь Лина, устыдившись своей глупости. — С чего вдруг он тебя «А-Юанем» звать вздумал? — недоуменно отзывается наблюдающий за всем этим Цзинъи. Сычжуй не отвечает, удивленный не меньше его. С другой стороны, мало ли что может вырваться из уст человека, находящегося в беспамятстве. Постепенно, но даже те адепты, что до сих пор оставались в комнате, расходятся. Уходит и Лань Цзинъи, сообщив, что и Сычжую неплохо бы удалиться. Оторвав взгляд от все еще спящего Жуланя, тот понимает, почему Цзинъи сказал это. Утратив здравомыслие, Лань Юань совсем забывает про Цзычжэня, который все это время находится рядом. И теперь мнется возле двери, словно не понимая, стоит ли ему уйти или же остаться. — Ах... — в голове Сычжуя мелькает понимание, какой помехой он неосознанно стал. — Прости, — он тут же поднимается, — я оставлю тебя с ним. На самом деле, Юань совсем не хочет этого. Но он уважает чувства других людей, особенно если это касается чувств самого Жуланя. Вот только почему изнутри так неприятно обжигает при этом? — П-почему? — Оуян выглядит удивленным. Сычжуй едва сдерживает досадливый вздох, огорченный, что не может обойти эту тему теперь. — Хочу дать вам немного пространства, — поясняет он, как можно более терпеливо. — Я понимаю, Цзинь Лин тебе нравится, и ты хочешь сам о нем позаботиться. — Цзинь Лин? — лицо Оуяна вытягивается. — О, нет, он мне совсем не нравится! В плане... конечно, нравится, как друг. — Как друг? — переспрашивает Юань тупо. — Как друг, — повторяет Оуян Цзычжэнь. — Не больше. Нисколечки, — добавляет он для пущей убедительности. — Тогда зачем ты врешь ему? — вырывается у Сычжуя, который в порыве захлестнувших его эмоций совсем забывает о правилах приличия и собственном чувстве такта. — В-вру?.. — Я видел, насколько вы близки сейчас. Он доверился тебе, а ты... Цзинь Лина!.. Обманул. Предал. Использовал. — Сычжуй-сюн... — Цзинь Лин замечательный человек, — продолжает Сычжуй, не понимая, почему все больше и больше выходит из себя, — он умный, старательный, заботливый, пусть и старается это скрыть. Играть с его чувствами, это!.. Непростительно. Ужасно. Отвратительно. В голове у Сычжуя вихрем проносятся сотни подобных слов. И в порыве эмоций он никак не может подобрать то, что выразит их в полной мере. — Сычжуй-сюн, ты не понимаешь... — мямлит Оуян, и до Сычжуя запоздало доходит, что вот уже некоторое время Цзычжэнь смотрит не на него, а куда-то через плечо. Помедлив, Юань оборачивается с какой-то обреченностью, уже догадываясь, что именно он там увидит. Цзинь Лин смотрит на них, наполовину приподнявшись. Его взгляд осознанный настолько, чтобы Сычжуй понял, что он все слышит и понимает, несмотря на то, что был без сознания так долго. — Я... дам вам немного пространства, — говорит вдруг Оуян, используя те же слова, что ранее говорил сам Сычжуй. Непонятно только, почему. А после он действительно просто уходит. Оставив Юаня с Жуланем, который, очевидно, слышал как минимум половину их разговора. Как подло с его стороны. — Молодой господин Цзинь... — начинает Сычжуй осторожно, опустившись на край постели. Он не знает, с какой стороны подступиться, чтобы не задеть Жуланя, которого и так наверняка ранила сложившаяся ситуация. — Молодой господин Цзинь, как вы себя чувствуете? Как ваша голова? — У меня нет никаких чувств к Оуян Цзычжэню, — мрачно говорит Цзинь Лин, игнорируя вопросы и запутывая Юаня окончательно. — Но как же, молодой господин Цзинь, — произносит он оторопело, — вы же вместе... — Мы не вместе, — перебивает Цзинь Лин. — И не были вместе, — добавляет он, мрачнея еще больше. Как так может быть?.. Он же сам видел. Они же даже це... Целовались. Не отойдя толком от потрясения, Сычжуй прокручивает в голове все то, что имел возможность наблюдать воочию. Неужели все было совсем не так, как ему казалось? Может ли быть, что внезапной близости молодого главы Цзинь и наследника Оуяна была какая-то иная, безобидная причина, вроде той, что высказал Сычжуй, прежде чем Цзинъи сбил его своими подозрениями?.. А он воспринял это так близко к сердцу. Нагрубил Оуян Цзычжэню, так еще и фактически назвал их с Цзинь Лином обрезанными рукавами. И если Оуян, быть может, и не видел в этом ничего страшного, то, зная отношение Жуланя ко всему этому, неудивительно, если он теперь до конца столетия с ним не заговорит. — Простите... — Сычжуй пытается подняться с кровати, чтобы склониться в извинениях, но Цзинь Лин не пускает, перехватив за рукава одежд. Молчит, впившись в Лань Юаня непонятным взглядом. Будто ждет чего-то. И смотрит. Умоляюще так. От этого взгляда Сычжую как-то непонятно и волнительно. Это совсем не похоже на обычного Жуланя. Может, повредил что-то, когда ударился? Но, если подумать, он ведь все это время, что их группа находилась вместе, вел себя иначе, нежели обычно. — Молодой господин Цзинь?.. В чем дело?.. — тихо спрашивает Юань, почему-то боясь повысить голос. Цзинь Лин от этого весь как-то сжимается, сникает, отводя взгляд и разжимает пальцы, позволив ладоням скользнуть по белоснежным рукавам и опуститься на его собственные колени. Видеть его таким невыносимо. Хочется стереть это потерянное выражение с прекрасного лица. Глаза Цзинь Лина растерянно обращаются к нему, когда Сычжуй бережно касается ладонями его щек. И пораженно распахиваются в момент, когда их губы встречаются. Сычжую безумно страшно. Вдруг ошибся? Жулань в его руках напряжен как струна, готовая в любой момент лопнуть. Но когда Сычжуй уже готов отстраниться и вымаливать прощения, надеясь, что тот в пылу ярости хотя бы не схватится за меч, Цзинь Лин весь как-то обмякает, прильнув ближе и неумело ответно утыкается в его губы своими. Сычжуй выдыхает, только сейчас осознав, что все это время боялся дышать. Он целует Цзинь Лина снова, касаясь его нижней губы. Тот, кажется, совсем не против. Сычжую сложно предположить, что у него в голове, так как глаза Жулань крепко зажмурил и сейчас Лань Юань может видеть только его дрожащие ресницы. Самому Сычжую глаза закрывать совсем не хочется. Скорее, напротив: хочется разглядеть все как можно отчетливее. Руки Юаня смещаются с лица Цзинь Лина на его плечи, притягивая ближе к себе, в то время как он сам с нежностью расцеловывает все лицо юного главы. Они оба и не замечают, как губы Сычжуя спускаются вниз цепочкой поцелуев, оказавшись на шее Жуланя. Тот стискивает ханьфу Сычжуя, намереваясь оттолкнуть, но вместо этого только прижимает его ближе к себе. Сычжуй вжимает его в стену и тут же испуганно отстраняется, когда Цзинь Лин болезненно стонет, схватившись за голову. — Боже!.. П-прости... — Юань с осторожностью отнимает ладонь Цзинь Лина от макушки, нащупывая шишку, про которую он совсем успел позабыть. Тот издает череду недовольных звуков, но замолкает, когда Сычжуй позволяет своему потоку ци скользить между пальцев, облегчая боль. В глаза они друг другу не смотрят. — Молодой господин Цзинь... Я думаю, вам стоит отдохнуть, — первым нарушает молчание Юань. Цзинь Лин поджимает губы, напрягаясь, как в тот момент, когда Сычжуй только-только поцеловал его впервые. — И на этом все? — спрашивает он глухо. — Цзинь Лин? — Сычжуй непонимающе оглядывается, взволнованный такой реакцией со стороны Жуланя. — Сделаешь вид, что ничего не произошло, и обо всем забудешь? — К-конечно нет, я!.. — Сычжуй осекается, когда Цзинь Лин растягивает губы в горькой насмешке. — Ты мне нравишься, — говорит он неожиданно, даже для самого себя, отбросив оправдания. — Очень нравишься. — Нравлюсь... — голос Жуланя перескакивает на октаву выше, а затем и вовсе обрывается. Сычжуй гладит его дрожащие руки своими, такими же нервно подрагивающими. Но, когда Цзинь Лин дергает его на себя за очередным поцелуем, мягко отстраняется. — Не будем торопиться, — произносит Юань ласково. Цзинь Лин выглядит сконфуженно, но все же послушно кивает. Сычжую хочется его успокоить, уверить, что дело вовсе не в его напористости. Но тогда придется объяснять, распутывать этот клубок из собственных чувств и эмоций, которых он и сам пока еще не осознал в полной мере. Поэтому он просто тепло улыбается, сжимая ладони Жуланя в своих, и повторяет, что все хорошо, пока тот не успокаивается. Перед Оуян Цзычжэнем он извиняется на следующее же утро. *** — Ты действительно не хочешь поговорить с ним? — Ты идиот? Разумеется, я не стану говорить с ним об этом. Это произошло случайно. Просто на невинную шутку Оуян Цзычжэня о том, что тот слишком зачастил упоминать Лань Сычжуя в разговорах, Цзинь Лин среагировал совсем не так, как планировалось. Поначалу Жулань угрожал, что если хоть одна живая — да и мертвая тоже — душа узнает... А затем его как будто прорвало, и все еще не оправившийся от потрясения Цзычжэнь был вынужден выслушать монолог о том, как прекрасен Лань Сычжуй и как низко со стороны самого Цзинь Лина допускать столь порочные мысли касаемо святого Гусу Ланьского адепта. Все это молодой глава Ланьлин Цзинь выдал громким шепотом, то и дело оглядываясь, в страхе, что их могут подслушать. Когда же он наконец замолк и позволил Оуян Цзычжэню что-либо ответить, тот совсем потерялся в этом потоке информации. — Я думаю, это... — Ужасно? Отвратительно? Кощунственно? — перебивает Жулань убито. — Прекрасно. Это прекрасно, Цзинь Лин! — в порыве эмоций он говорит это слишком громко. Несколько адептов, находившихся вблизи, оборачиваются на его голос. — Не ори ты, придурок! — Цзинь Лин хватает Цзычжэня за край ханьфу. — Что значит: «Это прекрасно»? — Столь искренние чувства — это прекрасно. Не ожидал, что ты их вот так признаешь. — Будь моя воля, я бы от них избавился давно... — Он смотрит, — говорит вдруг Оуян. Цзинь Лину не нужно переспрашивать, о ком речь. Он весь вздрагивает, вскидывает голову, выпуская рукав темно-синих одежд ордена Балин Оуян. — Ты ведь не знаешь точно, вдруг это взаимно, — добавляет Цзычжэнь, когда они убеждаются, что Лань Юань отвернулся. — Сычжуй-сюн человек понимающий, почему бы тебе... — Не неси бред! Лань Сычжуй тебе не какой-то там обрезанный рукав! Лань Сычжуй... — Цзинь Лин запинается, краснея ярче собственной киновари. Оуян Цзычжэнь вздыхает. Спорить с Жуланем сложнее, чем с его собственным отцом. Когда Лань Сычжуй подходит к ним, Оуян Цзычжэнь чувствует облегчение. Теперь всего-то нужно, что оставить их вдвоем, а там глядишь... — Не уходи! — нервно выпаливает Жулань, хватая его за руку и отрезая пути к отступлению. Оуян с опаской косится в сторону Сычжуя, который, видя это, застывает, как вкопанный. — Сычжуй-сюн, ты хотел поговорить? — Цзычжэнь нервно улыбается, чувствуя, как от взгляда адепта ордена Лань его прошибает холодный пот. — Д... нет, уже нет. Простите, что отвлек, молодой господин Цзинь, — Сычжуй мягко улыбается, глядя на прикусившего губу Цзинь Лина, выглядящего так, словно его застукали за чем-то неподобающим. Но, стоило Юаню удалиться, он тут же отпускает руку Цзычжэня, выглядя печальнее некуда. — Теперь ты убедился? — спрашивает Цзычжэнь сникшего Жуланя, когда они располагаются на поляне во время привала. — Готов поклясться, он ревнует. — Лань Сычжуй просто очень добрый, — бормочет расстроенный Цзинь Лин. — Он из вежливости заговорил со мной. Видел, как быстро он ушел? Все потому, что со мной неприятно иметь дело. — Цзинь Лин, ты... «Безнадежен», — заканчивает Цзычжэнь про себя. — Хорошо! — решается он. Ради счастья друзей (а также собственной безопасности) порой нужно идти на крайние меры. — Если ты не хочешь, я сам пойду и скажу ему. И сдавленно ойкает, когда Жулань вдруг хватает его за грудки, притягивая к себе. — Не смей! — шипит он Оуян Цзычжэню в лицо так, что слюни попадают на щеку. — Ты. Не. Расскажешь. Ему. Ты меня понял? Если он каким-то образом узнает, я тебя до седьмого колена прокляну! — Х-хорошо... Как скажешь, только не плюйся больше, пожалуйста... Ты слишком близко, Цзинь Лин, отодвинься. Цзинь Лин, видимо, и сам это осознает, потому как отстраняется, донельзя красный. Пожалуй, за всю свою жизнь младший Оуян не наблюдал еще столько смущенных Жуланей, сколько за это путешествие. Равно как и не знал, что Лань Сычжуй может испускать такую пугающую ауру. И, черт побери, он кожей чувствует этот пристальный взгляд на себе. — Он слишком идеальный, — вздыхает Цзинь Лин. «Он хочет меня сожрать», — нервно проносится в голове Оуян Цзычжэня. *** — П-прости меня за то, что я вчера устроил, — красный до корней волос Сычжуй складывает руки перед собой, склоняясь почти что до пояса. — Я все не так понял и позволил эмоциям взять над собой верх. Я приму соответствующее наказание, когда вернусь в Облачные Глубины. — Да будет тебе, Сычжуй-сюн, не стоит, — Оуян Цзычжэнь неловко улыбается, с любопытством покосившись в угол комнаты. Цзинь Лин, ощутив на себе его взгляд, хмуро пялится на него в ответ. И все же атмосфера вокруг него настолько восторженно-счастливая, что сомневаться не приходиться — в этот раз все друг друга поняли правильно.