Острый союз противоречий

— Почему ты отворачиваешься? Робкий голос смешался с тресканьем свечи и пьяным гоготом с нижнего этажа гостиницы, где находилась рюмочная. Григорий бы не посчитал этот вопрос достойным особого внимания, если не был бы он задан с обидой и колющим укором. Мужчина, вопреки своей разыгравшейся гордости, повернул голову и всмотрелся в чужой лик. Глаза, в которых вся душа их обладателя обнажалась сейчас в самом прелестном виде, завораживали похлеще загадочных незнакомок на балах и опьяняли лучше самого изысканного вина. Всего Александра Чацкого можно было сравнить с этим самым вином, ведь каждая черта его хмелила трезвую голову и влюблённое сердце. Сейчас мужчина лежал на Григории, мечтательно водя пальчиком по чужой груди. Печорин искренне не ведал, что ему предстоит отвечать. Мужчины находились не в столице и даже не в Петербурге, а в небольшой губернии К., где чиновники ещё более ушлые, пьяниц больше, а тутошние барышни из богатых семей только мечтают о том, как бы перебраться в город покрупнее. И в это гиблое, поражающее своей скучностью место занесло Александра вместе с Григорием. Удача оказалась на стороне влюблённых, и смогли они вновь свидеться, вместе припомнить свои чувства. Печорин отдыхал от службы, жил на накопленные деньги, а у Чацкого в этой губернии оказались дела. Он, как начинающий писатель, переводчик и, просторечно выражаясь, поклонник всякой литературы, попал в кружок к единомышленникам. Интерес Григория, с чего бы таким людям съезжаться в это захолустье со всей необъятной Империи, не был утолён, ибо Александр Андреевич делиться этим не хотел. И офицер было подумал, что возлюбленный его связался с незаконной организацией или союзом, но, побывав однажды на собрании с Чацким, убедился, что это лишь безобидная кучка литераторов. И хоть под влиянием вина некоторые, особо страстные до идей своих, приступали громко держать речь о революциях с реформами, всегда это оканчивалось только пустыми словами и спорами. Александру здесь нескрываемо нравилось. Мужчина тоже выступал, читал свои наброски с переводами. Глаза его горели идеями, душевными порывами быть творцом, который сможет оставить след в истории. И здесь его все одобряли, хвалили, что Чацкого эмоции собственные выматывали, ибо не мог он выдержать такой отдачи. Вдохновлённый, с запалом юношеским своим и с улыбкой широкой он пересказывал Печорину все эти литературные вечера. Как он вновь читал, и как ему аплодировали. Александр был готов объять весь мир после каждого нового собрания, и Григорий принимал чужую взбудораженность, мягко улыбаясь. Ему на таком вечере не особо понравилось. Вроде и весело наблюдать за литераторами, но без особой заинтересованности было скучно. Печорин ценил в литературе некую скрытность автора. Ему намного интереснее читать мысли человека, которого он ни разу в жизни и не встречал, а здесь писатели читали сами свои же произведения, оттого та скрытность совершенно улетучивалась. Пока Чацкий работал и писал постоянно, Печорин тосковал. Хождения по провинциальным балам и обедам, где всегда знати из крупных городов были рады, утомляли Григория с каждым днём всё сильнее. Его даже заносило в рюмочную той небольшой гостиницы, где ему с Александром пришлось заселиться. Ни Григорий Александрович, ни Александр Андреевич не знали, когда им вновь придётся разъехаться. У Чацкого собрания будут проходить ещё месяц, да и Печорин мог бы этот месяц посидеть без службы. Но им было мало только пары месяцев! Лишь под вечер и до самого утра дурные мысли оставляли головы, и внимания мужчин полностью обращались друг к другу. Жгучая любовь со страстью заставляли упоённо целоваться и нежиться в объятиях долгие часы. По комнате с задёрнутыми от случайных глаз шторами разливался мягкий свет свечей, с самого въезда здесь поселился цветочный запах масла, которое приходилось надёжно прятать под кроватью. Комната хоть и мала, но была всегда чиста и убрана. В уголке висели образа, грузно взирающие на временных жителей, кроватей было две, но спали мужчины ожидаемо на одной. У окна стоял большой стол с парой стульев, совсем неизящно выточенных из дерева. Шкаф в углу завершал вид. Жена хозяина рюмочной и гостиницы услужливо помогала с уборкой и стиркой, и в целом была она женщиной приятной, в отличие от остальных жителей и гостей этого места. Григорий с ней быстро завёл знакомство ради интереса, рассказывал ей про жизнь за пределами губернии К., но, даже при столь невинных разговорах, ревностных взглядов и упрёков Чацкого было не избежать. Хоть он и привык к ветрености Печорина и его страсти в общении с людьми малознакомыми, однако что-то его сердце раз за разом колола боль при виде своего возлюбленного с другой женщиной. В конце концов, Григорий Александрович решил послушаться и меньше водить беседы с женой хозяина. — Q'est-ce que tu n'aimes pas, Sasha?* – Прошептал Печорин, взглянув на милый лик Александра. Два обнажённых тела в свежих простынях соприкасались полностью. Лица мужчин в преступной близости друг к другу чувствовались более интимно и трепетно. Чацкий хмуро надломил светлые брови и придвинулся ближе к Григорию, почти касаясь его нежных губ своими и щекоча чужой лоб прядями русых волос. — Я тебе не дама на балу, которой можно пошлости на французском шептать. Оставь эту манеру, – отмахнулся Александр. — Я просто задумался, поэтому отвернулся, – отвечал Григорий, пальцами касаясь чужих волос. — Не отворачивайся от меня больше, – прошептал Чацкий, склонившись вплотную к любовнику. Их губы слились в поцелуе, пока трепет сердец захлестнул мужчин, как огромная волна небольшую лодочку во время шторма. Печорин глупо мотал на палец прядку волос Александра. Тот же с упоением хватался за щёки Григория, будто пытался быть ещё ближе. В делах любовных оба разбирались и телесно, и платонически, отчего каждый мирный вечер наедине запоминался по-особенному. Офицера могли раздражать подобные романтики, но на своего Сашеньку он злиться совершенно не хотел и, даже, переступая через гордость свою, поддавался чужим уловкам и отдавался, когда тому хотелось. Чацкому невозможно было не поддаться. Его руки, его тело, его душа, распахнутая для Гришеньки, его любовь – всем дорожил Печорин в своей жизни, и никто не мог заменить этого невероятного человека. Часы в коридоре пробивали полночь, но пьяные крики тише не становились. На столе давно остыла еда, а двое влюблённых не могли оторваться друг от друга.

***

Александра Андреевича вместе с Григорием Александровичем, как представителей знати, один местный помещик внёс в список гостей, которые приглашались в небольшую поездку в соседний город. У помещика там находилось небольшое имение прямо на берегу моря. Со скуки мужчины согласились, ехать туда было долго, но на пару дней покинуть свою гостиничную комнату и отдохнуть на морском воздухе – перспектива крайне привлекательная. Вообще Печорин и Чацкий в своих предпочтениях насчёт отдыха отличались. После происшествий в родной Москве Александр недолюбливал балы и прочие светские мероприятия, а вот Григорию охота было поглядеть со стороны на знать местных краёв. Но в одном мужчины сходились точно: мало сейчас найдёшь людей поистине достойных своей жизни и не пустоголовых. В карету, на которой следовало доехать до того города, к «тайным любовникам» подсел один усатый капитан средних лет со своей женой – грузной женщиной с хищным взглядом, пышными формами и удушающим парфюмом, да две их юные дочери. Старшая, подражая явно материнским манерам, высокомерно пыталась строить глазки Григорию Александровичу. Она проявляла свою знатную натуру идеальной осанкой и смеренным видом. Младшая же девушка скромно поглядывала на Александра, иногда улыбаясь ему, пока маменька с папенькой не видели. Провинциальным юным девушкам такие мужчины были по нраву, оттого Печорин с Чацким негласно решили поухаживать за этими барышнями во время поездки. Девушки были совсем не дурны собой, потому отдать им пару дней внимания не особо многого стоило. Лишь бы избежать возможных вопросов о взаимоотношениях мужчин. Днём гости помещика гуляли возле моря, находили себе развлечения в городе, на пикники выходили, а вечером слуги накрывали на стол, готовили залы для танцев и обедов. Печорин, как полагалось, увязался за той девушкой, с которой ехал в одной карете. Звали её Евгения, и была она не прочь прогуляться лишний раз с молодым офицером и попрятаться от маменьки с папенькой, которые, кажется, про обеих дочерей на отдыхе забыли и совершенно не видели, как за ними мужчины ухаживают. Чацкий днями уделял своё внимание младшей – Анне. Девочка явно ещё никогда не влюблялась, чужое внимание было для неё чем-то неизведанным и новым. Она точно думала, что Александр в неё влюбился, как и она в него, уже на второй день пребывания в чужом имении. Евгения же здраво осознавала, что она лишь увлечение и в качестве жениха Печорина не рассматривала. Ей лишь хотелось познать романтику тайных мимолётных отношений. Григорий делал выводы для себя, что в будущем эта девушка разобьёт много сердец. Ночами же становилось жить немного проще. Дом в имении окружал небольшой забор, сторож был только у ворот, а гости после каждого насыщенного дня спали крепко. Стоит лишь вылезти через окно первого этажа, пройти немного и махнуть через забор, и вот она – свобода. Полная и безграничная, с запахом и шумом моря, освежающей прохладой и местами, полностью лишёнными чьих-то глаз и ушей. Тогда уже двое влюблённых мужчин могли, не стесняясь, наслаждаться друг другом. Александр без своих собраний стал чуть тише, больше молчал и теперь любил рассматривать природу с задумчивой полуулыбкой. Григорий с замиранием глядел на мягкие черты Чацкого и рассуждал, что никакие рассветы над морем, которые мужчинам полюбилось встречать, не сравнятся по красоте с Сашенькой. И как бы не было Александру совестно за то, как он обходится с юной Аннушкой, со своим истинным возлюбленным тяжёлые мысли покидали его голову, оставляя лишь нежную пустоту и желания вновь коснуться дланей Печорина, поцеловать его лишний раз. После ужина за окном уже стемнело, а за закрытыми окнами на море шумел шторм. Но это не мешало гостям веселиться, пить и танцевать. Военные старожилы сидели за столами и играли в карты, женщины собрались группами по интересам и разговаривали, юноши с девушками танцевали и от души веселись. Чацкий собрал вокруг себя небольшую разношёрстную компанию и веселился с единомышленниками. Там с ним были и Анна с Евгенией. Григорий Александрович этим вечером решил не вмешиваться в это собрание. В первый же день в имении у моря офицер с удивлением для самого себя встретил своего хорошего друга – Вернера, попавшего сюда по совершенной случайности. Доктора позвала с собой одна женщина, которая была неравнодушна к его профессии, идеалам и душе. Они мыслили похоже и от того тянулись друг к другу. Сейчас, правда, та особа стояла среди статных дам, а Вернер с Печориным выбрали себе небольшой диванчик у стены и вели беседы о насущном. — Любовь… Вы не представляете, сколько я ищу оправдания этим чувствам, да вот безрезультатно, – рассуждал с толикой печали доктор. – Как бы люди не старались, какими бы материалистами не были – сердцу не прикажешь — Друг мой, – усмехнулся Григорий. – Мне ли не знать, как один человек может влюбиться в совершено отвратительного и неподходящего другого человека, только из-за того, что его несчастное сердце так соизволило. Печорин перевёл взгляд на Чацкого с его компанией. Ревность кольнула невольно и грубо от того, как на его возлюбленного смотрит другая. Евгения случайно перехватила этот взгляд и, судя по лёгкой её улыбке, рассудила, что Григорий ревнует её. Девушка чуть ближе прижалась к рядом стоящему юноше. Печорину стало смешно. — А что ты думаешь о любви неправильной? – Завуалированно выразился офицер, но в ответ на недоумённый взгляд доктора добавил, – между двумя мужчинами, к примеру. — Проблема Вас такая беспокоит или женщин мало стало в столь юные лета? – Язвительно отозвался Вернер, крутя в руках свою трость. — Чистый интерес, не подумайте ничего такого, – на распев ответил Григорий Александрович. – Я спрашиваю, а не прошу шута играть. Чацкий согласился на один танец с Анной, пока её матушка отошла в другую залу с подругами, а отец не отрывался от карт и вина. Печорин старался не глядеть в сторону танцующих. — Это всё естественные чувства, я уверен. Просто похоть, а кто в наше время греху не поддаётся? Даже великие люди этим грешили, вот, по слухам, у Ивана Грозного был юный любовник, не слышали никогда? – Вернер говорил с какой-то насмешкой, но без осуждения, будто бы он понимал, с чего бы Печорину таким интересоваться. – Да и офицеры с генералами в военных частях, где женщин нет, как справляются? Выбирают себе мальчишек с низкими званиями и делают с ними, что вздумается. О, нет, чувства Григория к Александру были другими. Они любили друг друга, а не желали только телесного удовлетворения. Им и молчать наедине было в радость. Печорин явно помнил, как на одном Петербургском кутёжном балу заметил одинокого юношу с бокалом в руках и скучавшим взглядом. То было два года назад, и с самого первого взгляда на Чацкого Григорий был сходу им очарован, хоть и не покорён совсем. Не суждено им было вместе быть всегда, оттого приходилось то сходиться, то вновь прощаться. Связанные судьбой и любовью, мужчины не променивали друг друга на других, не влюблялись ни в кого более. Печорин умел любить даже так, ведь Александр был таким в его глазах великолепным и необычным юношей, к которому хотелось тянуться, схватить его и не отпускать. Чацкий же от своей любви стал зависим и Гришеньку своего обожал без памяти, даже когда тот был холоден и равнодушен. Даже в ссорах и разногласиях они продолжали любить. До этой их встречи в провинции мужчины не виделись полгода, только отсылали друг другу длинные письма и мечтали вновь свидеться. Анна зовёт куда-то Александра, судя по её быстрым лепетаниям и взгляду, полному надежд. Печорину сейчас стало жалко это юное создание. Но возвращение маменьки и предостерегающие взгляды Евгении заставляют девушку присмиреть и с самым грустным видом поглядывать на свою любовь. — Думаю, Вы понимаете, что я имел в виду чувства, а не простую похоть с желанием, - Григорий отворачивается от чужой драмы и вновь смотрит на Вернера. Доктор как-то с подозрением смотрит, но всё же отвечает: — Могут полюбить мужчины других мужчин и по-настоящему, бедолаги, – серьёзно начал Вернер. – Я бы на их месте чувствовал себя крайне несчастным, однако данный феномен плохо изучен, а изучать его никто не торопится. Григорий Александрович хмыкнул себе под нос и машинально поправил усы. Феномен странный, изучать не торопятся, а сколько людей с такими же проблемами с горя повесятся – неизвестно.

***

За пару часов до своего отъезда Александр Андреевич решил ещё разок понаблюдать за морем. Часть гостей оставалась, но Печорин с Чацким решили уехать обратно в губернию. Евгения передала Григорию вечером вчерашнего дня, как не забудет его во век, и что под венец его не потащит, если он сам вдруг не решится. Чацкий уже об этом знал и расслабленно без чувств ревности из укромного ограждения с лавочками и стенками, обвитыми виноградом, смотрел вдаль на бушующее море и яркое солнце на небе. Заслышав чужие шаги и узнав в них приближающегося Гришеньку, Александр огляделся на наличие неподалёку людей. Однако, кажется, вокруг ни души. Чужие руки мягко легли на плечи мужчины, усы пощекотали щёку, а ухо обожгло горячее дыхание: — Тебя Анна искала, – размеренно сообщил Григорий. Мгновения уловимого удовольствия и желания обласкать уста офицера своими растворились и неожиданно спали, оставив холодность. Печорин желал насмехаться над Александром. — Мы вчера с ней поговорили, – Чацкий высвободился от рук чужих и отошёл чуть в сторону. – Она юна и не смыслит с настоящей любви. Пройдёт время – всё узнает. Печорин глядел с деланным равнодушием, но внутри него не успокаивалась комичная ревность. — Как же так? – Удивлённо выдохнул он. – Бросишь влюблённую девушку? Задетый насмешливым тоном, Чацкий грозно посмотрел на Григория, чтобы он тут же замолчал. Да, временами Печорину нравилось своими словами мучить людей. Он говорил, а потом наблюдал за произведённым эффектом, иногда даже без жалости в душе. Но сейчас Александр откровенно не понимал к чему эта ссора. — Женился бы на ней через пару лет, а тут сразу гонишь от себя. – Продолжал безжалостно колоть чужое сердце Григорий. От возмущения и ярости Александр едва не задохнулся. Он выпрямился и вплотную приблизился к офицеру. — Ты провоцируешь, я знаю. Ты просто ревнуешь, – зашептал наскоро Чацкий, глядя в жестокие карие глаза напротив. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Что мне всё равно, как мы грешим перед Богом и осуждаемы обществом. Григорий Александрович заинтересованно склонил голову чуть в бок. Он давно не видел такого жаркого для споров Александра. Но теперь вместо желания сделать больно пришли горькие мысли. — Будь реалистом, Саша. Нас никогда никто не примет. Легче жён себе заранее найти и… –Григория оборвали резким возгласом. — Хоть иногда послушай своё сердце, – Чацкий всплеснул руками, с надеждой ища в чужих глазах тепло. – Мы уже столько времени не смеем забыть друг друга, а сейчас ты всё, что у нас есть, обесцениваешь. Голос мужчины сорвался, он замолчал, остановившись подле Григория с отчаянием в своих светлых очах. — Ты глуп, если так рассуждаешь, но я не лучше. Я влюбился в тебя, Саша, когда сердце своё послушал и теперь позабыть не могу к несчастию нашему, – мысли с вечным ожиданием чего-то плохого в дальнейшей жизни принялись резко и больно заедать Григория. — Временами ты меня сильно раздражаешь, – выдохнул Чацкий и устало облокотился об ограду. Наступило недолгое молчание. Плохие мысли постепенно отпускали мужчин, море немного успокаивало напряжённые нервы. Александр даже, решив простить мимолётную обиду, было потянулся к Печорину, как тот решил тождественно ответить: — Но это твоё глупое эмоциональное сердце не позволяет меня разлюбить! Брови Чацкого печально надломились, а губы как-то сами скривились от боли в самом сердце, слёзы предательски тронули его. Александр поглядел в холодные глаза Печорина, безжалостно обронившего те слова. Гордо, не дав себе сорваться, мужчина выпрямился, умял свою боль и развернулся к выходу из этого небольшого «убежища». — Посмотрим, как вы запоёте, когда Ваше глупое и эмоциональное сердце вновь приведёт Вас ко мне, когда мы уедем и вернёмся в гостиницу. Григорию тут же стало жаль обиженного Чацкого. Укол от совести растворился в мыслях о скором прощении. Конечно, они вновь столкнутся один на один, и никто не будет против этой очередной (со счёта уже сбились) связи. И Печорин отрицать не станет, что у него тоже глупое и эмоциональное сердце, которое не отпускает его от возлюбленного Сашеньки. Такова его натура... Такова их любовь!