От ангела-хранителя

Я долго думал, что о ней сказать. Рука сама собой стихов не пишет. Но сердце рвется, больно, не унять Его порывов честных и бесстыжих. Она - моя стихия, моя страсть. Люблю ее, наверняка, и все-же Капризней и милее не сыскать, Когда она вылазит вон из кожи, Чтобы любить. До дрожи. Я незаметно, тайно, невзначай, За ней, как за ребенком наблюдаю. И вижу - слезы льются через край За всех, кого я знаю и не знаю. За тех, кого давно уж нет в живых. Звериной болью в вечность провожала... За маму с папой, юных, молодых. За то, что их счастливых не видала. И как-то выросла, себя не растеряла. Еще она рыдает по ночам. И душу свою кровью обливает За то, что ей не быть лучшей из мам, Ведь идеальных взрослых не бывает. Сыночек набивает синяки, Часто болеет в непогоду, плачет. Сейчас - на расстоянии руки, А в двадцать - выпорхнет из дома, не иначе. Такой родной, самый любимый мальчик. Еще бывает стыдно от того, Что не оправдывая чьи-то ожидания, Корит себя, а людям все равно На дрожь в руках, порывы и признания. Но, знаете, душа ее цветет, Когда придя домой, когда устала, Есть человек, который любит, ждет, С которым уже прожито не мало. И верить он в нее не устает. И вот в чем счастье! В человеке! В его любви, руках, биении сердец. И в вере в Бога в двадцать первом веке! В призыве к чуду, наконец. - - - - - - - - - - - - - - - - - - Со всеми недостатками прекрасна. Другой такой на белом свете нет. А то, что тебе тридцать - не ужасно. Беда, если тебя внезапно нет. Не трать себя напрасно!