Охота на императора

Охота на императора 1. – Ого! Кто это? – Цзинжуй обернулся, глядя так, словно Юйцзинь, получив должность посла, должен был знать всех иноземцев в лицо. – Судя по повозке – из северных земель, – медленно, будто неуверенно, ответил Юйцзинь. И немного помолчав, добавил: – Странно… – Что странного? – встрепенулся Цзинжуй, который уже готов был услышать ответ и ехать дальше. – Подожди. Рука друга коснулась плеча Цзинжуя, и тот натянул поводья. Юйцзинь воспользовался сумятицей у ворот и пристроился в хвост очереди из торговцев, спешивших сбыть свои товары в столице. Стражник у ворот кинул на него удивленный взгляд, но ничего не сказал, смирясь с причудами господина посла. Цзинжуй, встретивший друга по дороге в Цзиньлин и немало взбудораженный этой встречей, поехал за ним, нервно подергивая поводья, отчего его конь вскидывал голову и прядал ушами. Юйцзинь не отрывал взгляда от процессии, с любопытством рассматривая небольшую ладную повозку, украшенную цветными шнурами, золотыми колокольчиками и монетами. Проем, который находился почему-то сбоку, а не привычно впереди, прикрывали густые светлые занавеси. Сама повозка была небольшая и очень красивая. Юйцзинь подумал, что девушка внутри, должно быть, тоже была красавицей. И он дождался, когда занавеси колыхнулись, и милое юное личико на миг показалось путникам, оглядывая их с детским любопытством. – Какая красавица, – восхищенно выдохнул Цзинжуй, провожая повозку с юной прелестницей взглядом. – Твоя красавица ждет тебя дома, – грубовато оборвал его мечтания Юйцзинь. – Да, – тут же расплылся в улыбке Цзинжуй. – Поехали скорее, брат, хочу обнять детей. – Да, поехали, – согласился его друг, которого в городе тоже ждали отец и молодая жена. Они дождались пока свита юной красавицы проехала перед ними и пристроились сзади. – Погляди, брат, – удивленно проговорил Цзинжуй, кивнув в сторону одного из воинов в меховой шапке, что сопровождали посольскую процессию. – Что такое? – встревоженно прошептал Юйцзинь. – Видишь меч? – Цзинжуй кивком указал на воина, ехавшего сразу за повозкой. – Похож на один из тех, что мастер Ван Цзинфэн подарил покойному императору У-ди. Помнишь? – Один из восьми “Зубов дракона”? – удивленно округлил глаза Юйцзинь. – Не может быть. – Он покачал головой. – “Зубы” хранятся в сокровищнице. Ты просто перепутал. – Может, просто похожая рукоять, отсюда мне трудно разглядеть. – Цзинжуй тряхнул головой и, пустив лошадь рысью, въехал на улицы Цзиньлина. Они лавировали среди встречных потоков многочисленных торговцев, заполонивших улицы и старательно раступавшихся перед несущимися всадниками, пока не подъехали к центру города. Здесь им пришлось пустить лошадей шагом, и друзья поехали бок о бок. Цзинжуй обеспокоенно глядел на Юйцзиня, который, вопреки обыкновению, не заигрывал с молодыми торговками, не вещал о любви к родному городу, который не видел более полугода, и не вертел головой по сторонам, отпуская комментарии по поводу и без. Друг был непривычно задумчив, словно пытался решить в уме какую-то головоломку. – Ты все еще думаешь о тех варварах? – осторожно спросил Цзинжуй, поймав поводья, выпавшие из рук рассеянного товарища. – А? – очнулся от мыслей Юйцзинь. – Да. – Он покачал головой и с сомнением взглянул на Цзинжуя. Затем подумал и неуверенно проговорил: – Знаешь, это все мелочи, конечно, но они не дают мне покоя. Ты видел одежду всадников? Цзинжуй утвердительно кивнул. – Обычная одежда варваров. – Обычная да не совсем, – Юйцзинь, словно решившись, теперь торопился изложить свои мысль. – Дээл подпоясан кушаком в талии, а кочевники всегда носят пояс приспущенным. Все воины бреют голову, а я насчитал пятерых, которые прятали волосы под шапками. А ты видел их лошадей? Цзинжуй нахмурился: вроде бы лошади как лошади. – Они похожи на наших, – наставительно произнес Юйцзинь. – А у кочевников лошади ниже, не такие тонконогие, но быстрые. Я видел, как они мчатся на них, лавиной закрывая все поле, будто лошадь и всадник - это единое целое. Цзинжуй удивленно приподнял брови, но кивнул другу, чтобы он продолжал. – И самое главное, – Юйцзинь пристально посмотрел на него, – ты где-нибудь видел северного варвара без лука? Цзинжуй опешил настолько, что невольно натянул поводья, осадив коня. – Но, – он заморгал, приходя в себя от удивления, – в Цзиньлине запрещено стрелковое оружие всем, кроме гвардии и стражников. – Да, – кивнул Юйцзинь, – но откуда они это знают? Цзинжуй аж приоткрыл рот от удивления. – Вот, – удовлетворенно кивнул Юйцзинь. Потом, слегка улыбнувшись, продолжил: – Помнишь, когда мы были детьми, бегали смотреть на процессию из Северной Янь? А посла тогда еще задержали у ворот из-за лука! Ха! Он так ругался! Юйцзинь беззаботно рассмеялся, словно, озвучив свои сомнения другу, скинул груз с плеч. Но Цзинжуй по-прежнему хмурился. – Я думаю, – напряженно сказал он, – тебе нужно упомянуть об этом, когда будешь делать доклад его величеству. – Не знаю, – с сомнением в голосе произнес Юйцзинь, – это такие мелочи. Зачем Цзинъяню забивать голову ими. – Он уже десять лет император Ан-Ди, а ты все еще зовешь его Цзинъянем, – добродушно укорил его Цзинжуй. – Хуже того, – откликнулся повеселевший Юйцзинь, – мы иногда и байцзю пьем вместе. – Я прихожу в ужас, когда думаю о том, как ты влияешь на своего подопечного, – усмехнулся Цзинжуй. – На Тиншэна? Да парень во мне души не чает! Юйцзинь как всегда улыбнулся, вспоминая своего ученика. – Но все-таки, – вновь посерьезнел Цзинжуй, – прислушайся к моему совету. Скажи о своих подозрениях императору. Не хотелось бы, чтоб твое молчание обернулось бедой. – Да, ты прав, брат. – Юйцзинь кивнул, поворачивая лошадь в сторону узкого проулка, который должен был привезти его к дому. Затем обернулся и, озаренный идеей, добавил: – Я попрошу у императора позволения присутствовать тебе на встрече с послами. Может, получится разглядеть тот меч, что тебя заинтересовал. Надо будет попросить Мэн Чжи. – Отлично! – просиял Цзинжуй в ответ и, взмахнув рукой, развернул коня в сторону своего дома. – Постой, – окликнул вдруг его Юйцзинь и, подъехав ближе, склонился, положив руку ему на колено. Рукава их халатов сплелись, и румянец окрасил щеки Цзинжуя. – Мы сможем увидеться после всего этого? – чуть неуверенно, но с надеждой в голосе спросил Юйцзинь. – Да, – тихо, но твердо ответил Цзинжуй, глядя в сияющие глаза друга. Они улыбнулись друг другу и, взмахнув на прощание руками, разъехались в разные стороны. 2. Император Ань-ди, Сяо Цзинъянь, потянулся, задумчиво отложив в сторону шапку-мянь, и жестом подозвал евнуха, чтобы тот снял с него парадные одежды. Когда евнух вышел, притворив за собой дверь, Цзинъянь обратился к притихшему Тиншэну, сидевшему на ступеньках перед императорским троном: – Ну, что скажешь? Как тебе посольство? Тиншэн вырос, почти сравнявшись ростом с приемным отцом, раздался в плечах. Голос его загрубел, а руки были сплошь в мозолях и шрамах от упражнений с оружием. Он был так же предан воинскому братству и делу, как и сам Цзинъянь когда-то. Сын поднял на него глаза и немного неуверенно произнес: – Странные они какие-то… Говорят запинаясь, хотя воины, видно, не из последних. И еще этот посол их… Э Юн Га… не могу понять, что с ним не так. Словно он чувствует себя неудобно в своих одеждах… Не понимаю… Но кланяются они правильно, ритуал знают. – Ты что же, ожидал, что они будут спотыкаться о порог и нести несусветную чушь? Или будут пахнуть конским потом и навозом? – Цзинъянь усмехнулся, с теплотой глядя на приемного сына. – Нет, конечно, – не моргнув глазом соврал сын, пряча в рукаве мешочек с благовониями. Цзинъянь улыбнулся, не скрывая удовольствия, которое получал от общения с ним. – Хотя, – Тиншэн лукаво улыбнулся, – есть у них кое-что прекрасное. Цзинъянь вопросительно приподнял бровь. – Их принцесса...Айлин, да?.. очень мила. – Тиншэн притворно вздохнул. – Хотя так молода для вас, отец. – Ах, ты, негодник, – Цзинъянь скомкал лист бумаги и кинул им в Тиншэна. Конечно же, мерзавец увернулся. – Считаешь меня стариком? – Что вы, что вы, отец, – Тиншэн сполз ниже и несколько раз звучно приложился лбом о ступеньку. Зная сына, Цзинъянь был уверен, что тот корчится от смеха, не поднимая головы. – Но все-таки, отец, – посерьезнел Тиншэн, поднимаясь и пересаживаясь чуть ближе, – брачный союз? Зачем он им? Я не понимаю. – Я пока тоже. – Цзинъянь встал, обошел стол и сделал несколько шагов по малому залу, где принимал послов. – У них нет единого правителя, кланы вечно грызутся за власть. – Он обернулся и с тревогой посмотрел на сына. – Неужели появился кто-то, кто может их объединить? Тиншэн пожал плечами и, поднявшись, подошел ближе к отцу. – Я знаю только, что они давно не тревожат наши северные границы. – Хм, – промычал Цзинъянь и потер подбородок. – Мне известен один человек, который как раз недавно посещал северные земли. Он еле заметно улыбнулся, глядя в открытое окно. Взгляд его на миг затуманился. Тиншэн округлил глаза и нарочито встревоженно воскликнул: – Как? И он до сих пор не прислал отчет?! Ц-ц-ц, да он просто напрашивается на порку! Цзинъянь гневно взглянул на него, но увидев, что негодник смеется, смягчился. – Я, кажется, просил тебя никогда не упоминать того, что ты видел в моих покоях. – Нем, как Небеса к мольбам грешников, отец. Тиншэн пожал плечами и сделал вид, будто закрывает рот на замок. – Иди, – уже спокойно проговорил император, – и сделай мне одолжение. Отошли голубя лично. Тиншэн поклонился, но не пройдя и половины пути, обернулся. – Просто признайтесь, отец, вы хотите увидеть его пораньше! – Ах, негодник! – Цзинъянь сделал вид, будто тянется за курительницей на столе. Тиншэн хохотнул и выбежал за дверь. – Вы не можете дождаться Осенней охоты-ы-ы! – раздался из-за двери приглушенный расстоянием голос. Цзинъянь расхохотался и, сняв с пояса ничем не примечательный веер, опустился на устилавшие пол ковры. Его руки машинально открывали и закрывали планки, пока сам император сидел недвижим, с легкой улыбкой на губах мечтательно уставившись вдаль. 3. – Мы все кричим ему “беги, беги”, а он ухмыляется и орет в ответ: “Да нет тут никаких медведей”, – Э Юн Га басовито рассмеялся и хлопнул себя по ляжкам. Затем схватил со стола чашку и шумно, одним глотком выпил весь чай. – Когда я говорил, что на Весенней охоте можно не так строго соблюдать правила, – прошептал Юйцзинь сидевшему рядом с ним князю Цзи, – вы должны были остановить меня. – Не волнуйся, – негромко рассмеялся в ответ князь, прикрываясь рукавом, – по сравнению с послами хуа он еще очень неплох. – И это был первый и последний раз, когда я видел медведя, – посол с довольным выражением лица потянулся к сладостям, разложенным перед ним на низком столике. – А вот наш император, – включился Юйцзинь в беседу, – когда был совсем юным принцем, завалил медведя практически в одиночку. – Перестань, – смущенно махнул рукой Цзинъянь, щурясь на ярком весеннем солнце. – Правда потом оказалось, что это медведица, – словно не замечая жеста императора, продолжил Юйцзинь. – Но она была очень большой. – Да, – радостно подхватил Цзинжуй, – а брат Линь Шу тогда сказал, что его высочество всегда умел уговаривать женщин. Посол громко рассмеялся, чуть не свалив столик с кушаньями. Лица остальных помрачнели: император нахмурился, уставившись на веер, который вертел в руках; князь Цзи перестал жевать сладости, а Тиншэн, помрачнев, вскочил и, спешно откланявшись, сбежал к тренирующимся в поле солдатам. – Что-то не так? – резко оборвав смех, спросил Э Юн Га. – Простите, посол, – сгладил неловкость Юйцзинь, – Тиншэн тоскует по своему учителю. – Ох, – варвар вздохнул так, словно сочувствовал ему, – каждому из нас приходилось терять. С возрастом начинаешь понимать, что смерть - это естественное продолжение жизни. – Боюсь, Тиншэну нелегко принять это, – сухо ответил император и, поднявшись на ноги, поманил посла за собой. – Не хотите ли осмотреть окрестности? – В вашем сопровождении? – посол был искренне удивлен. – Большая честь для меня, ваше величество. Он поднялся, одновременно сгибаясь в поклоне. Начальник стражи посла и двое его воинов тотчас сделали несколько шагов вперед, но император махнул рукой, показывая на окружившую их толпу гвардейцев во главе с Мэн Чжи. – Попросите своего командира не волноваться: мои люди полностью контролируют окрестности, – небрежно обронил Цзинъянь и зашагал в сторону возвышающейся на горизонте горы. Посол бросил несколько слов на родном языке, и его охрана осталась на месте, хотя командир ее – довольно высокий воин в меховой шапке – нерешительно топтался на месте, готовый в любой момент пуститься следом. – С ним ничего не случится, – раздельно, как ребенку, проговорил ему князь Цзи. – Вы меня понимаете? Воин в шапке кивнул и отступил назад, продолжая следить за удаляющейся фигурой посла. Он обернулся, чтобы сказать пару слов своим солдатам, и Юйцзинь чуть прищурился, когда отблеск с рукояти его меча уколол глаза. – Не понимаю, зачем ты это устроил? – он повернулся к притихшему Цзинжую и требовательно взглянул на него. – Зачем прогнал Тиншэна, расстроил Цзинъяня? – Ради этого. Цзинжуй как-то весь подобрался, как тогда, много лет назад, перед поединком с Байли Ци во дворце. Черты лица его немного заострились, а взгляд стал колким, как острие клинка. Он не сводил глаз с командира охраны посла, и Юйцзинь был почти уверен, что это и есть тот самый воин, чей меч показался его другу знакомым. – Можешь объяснить? – потребовал он. – Потом, – бросил Цзинжуй и, легко поднявшись, кивком подозвал к себе подозрительного воина. – Разомнемся, – предложил он, уперев неизвестно как оказавшийся в его руках меч в землю и сверкая отнюдь не дружелюбной улыбкой. – Что здесь происходит? – засуетился престарелый князь, подбираясь, однако, ближе к поединщикам. – Ничего страшного, – успокоил его, а заодно и заволновавшихся слуг Юйцзинь. – Молодой господин Сяо решил похвастать умением. – Это интересно… интересно. – Князь Цзи с помощью слуг пересел так, чтоб было удобнее наблюдать за поединком. Юйцзинь тем временем заметил, как несколько зевак из сановников и знати подходят ближе, привлеченные блеском мечей, уже покинувших ножны. Цзинжуй и его противник стояли напротив друг друга, примериваясь к первому удару. Если бы Юйцзинь не знал, чего ожидать, он бы не смог проследить когда они начали движение. Соперники, словно две волны, схлестнулись в середине небольшой поляны и закружили, обходя друг друга, отвечая выпадом на выпад. Техника Цзинжуя значительно улучшилась со времен поединков за руку княжны Нихуан, но и его соперник не давал ему спуску. Они взлетали вверх и вновь приземлялись в вихре кружившихся халатов. Техника Цзинжуя, отработанная долгими годами тренировок с братом Чжо в школе Таньцюань, отличалась легкостью и какой-то смертельной точностью. Его соперник, хоть и был легче и стройнее, наносил более тяжеловесные удары, но в то же время был текуч, словно волна. Они сходились и расходились столько раз, что у Юйцзиня зарябило в глазах. Пока наконец Цзинжуй не выбил меч из рук соперника, тем самым положив конец поединку. Зрители, присоединившиеся за это время к такому смертельно прекрасному зрелищу, вовсю рукоплескали победителю. Воин варваров однако тоже не остался без внимания, но оно его столь очевидно раздражало, что он, вырвав свой меч из рук Цзинжуя, поднявшего его, резко развернулся и скрылся за рядом палаток. – Ну что ж, – провозгласил довольный князь Цзи, – эта охота уже приносит удовольствие. Отрадно видеть такого искусного воина. – Он обратил взгляд изрядно потускневших глаз на Цзинжуя. Тот улыбнулся, отдал свой меч подбежавшим слугам и опустился на место. – Ну что? – шепотом спросил Юйцзинь. Цзинжуй отпил воды, прежде, чем ответить горевшему нетерпением другу. – Это он. – Осушив чашу до дна, он уточнил: – Я видел клеймо мастера. Юйцзинь выглядел взволнованным больше, чем когда его друг дрался на мечах с незнакомым воином. Немного подумав, он обратился к князю Цзи. – Ваше высочество, мы тут поспорили с Цзинжуем, кто ковал мечи для императорской семьи: Ван Цзинфен или Чжао Цзянгуй? – Какие мечи? – нахмурился князь. – Те, что звались “Зубы дракона”, помните? – А, – радостно протянул князь, – конечно, конечно. Отличное оружие было. Ван Цзинфен сам лично принес эти мечи к ногам моего брата. – А что с ними стало потом? – как бы невзначай поинтересовался Цзинжуй. – Ну как что? – удивился князь. – Их выковали по числу сыновей покойного императора. Тех, кто был способен держать оружие. Им они и достались. – Принцам? – уточнил Цзинжуй. – Ну да! – раздраженно пояснил князь Цзи. Видно было, что эти расспросы стали его утомлять, и он с большим удовольствием прилег бы вздремнуть после обеда, чем отвечал на глупые просьбы молодежи. Юйцзинь придвинулся ближе и прошептал: – А что насчет… – Школа Падающего Огня, – без сомнений ответил Цзинжуй. – Интересно, – пробормотал Юйцзинь, уставившись перед собой. – Думаю, друг мой, нам надо догнать императора. Он встал и, поймав удивленный взгляд князя Цзи, нарочито громко произнес: – Пойдем, брат Цзинжуй, прогуляемся в одиночестве. Лекари советовали мне лесные прогулки. И он, решительно схватив друга за рукав, потащил его за собой. – Ты с ума сошел? – прошипел Цзинжуй, вырывая рукав халата из цепкой хватки. – Что люди подумают о нас? Юйцзинь промолчал и, только скрывшись из поля зрения любопытствующих, прижал Цзинжуя к стволу дерева и выдохнул ему прямо в губы: – У меня такая безупречная репутация, что ее просто необходимо немного запятнать. Готов? – Нас ждет император, – пробормотал Цзинжуй в поцелуй, не стремясь однако разорвать его. – Дай мне еще пару минут. И Юйцзинь опустился на колени. 4. Весенний воздух был прозрачен и напоен каким-то особым запахом. После душного дыма благовоний и зимы в блистающих, но гнетущих помещениях дворца Цзинъянь наслаждался каждым глотком. Пологий склон горы Цзюань радовал глаз молодой зеленью, кое-где разбавленной яркими головками цветов. – Здесь очень красиво, – с восхищением протянул посол, оглядывая окрестности. Цзинъянь согласно покивал, чувствуя свободу и какую-то щемящую тоску при виде этого пейзажа. – Даже не верится, – продолжил посол после незначительной паузы, – что когда-то эта земля была сплошь усыпана телами воинов. Цзинъянь вздрогнул и прерывисто вздохнул. – Самые красивые цветы растут на могилах, – мрачно произнес он. – Я слышал, вы доблестно сражались, – с почтением ответил посол, – привели помощь и повергли бунтовщиков. – Я думаю, о доблести вам лучше расскажет командующий Мэн Чжи, – суховато ответил Цзинъянь, кивая в сторону стоявшего в шаге от них воина, – он с тремя тысячами гвардейцев три дня противостоял пятидесятитысячному войску. – Как это возможно? – неверяще округлив глаза, выдохнул посол. Мэн Чжи открыл было рот, чтобы рассказать о битве десятилетней давности, когда справа от них послышался треск веток и шуршание. Стражники насторожились, положив руки на мечи и устремив взгляды в сторону предполагаемой опасности. Ветки разошлись, и в десяти шагах от императора показался один из евнухов, вооруженный мечом. Он низко поклонился и произнес: – Ваше величество, мы поймали незнакомца, он бродил по окрестностям. Ветки рядом с ним приподнялись, и высокий мужчина в светлом плаще вышел им навстречу. Его внешность была довольно примечательна: волосы распущены, в ухе блестела серьга, а лицо, несмотря на откровенно насмешливое выражение, поражало какой-то вызывающе-чувственной красотой. Он усмехнулся и низко склонился перед императором. – А, мастер Линь, – голос императора как-то неуловимо изменился, словно в нем проскользнула мимолетная улыбка, - рад вас видеть. – Мое почтение вашему величеству и благородным господам, – негромко произнес мастер Линь. – Что вы здесь делаете? – так же учтиво осведомился Цзинъянь. Если бы кто-то взглянул в его глаза в эту минуту, то он увидел бы, каким воодушевлением и предвкушением они загорелись. – Ваше величество, возможно, запамятовали, – так же тихо ответил мастер Линь, – но высочайшим позволением этому ничтожному разрешено собирать здесь лечебные травы. – Он лекарь? – небрежно кивнул головой посол, рассматривая мастера, словно диковинную букашку. – Мастер Линь, – с холодом в голосе ответил Цзинъянь, – великий лекарь. Он из цзянху. – Разбойник что ли? – удивленно вскинул брови посол. Цзинъянь хотел было ответить, но тихий, вкрадчивый голос лекаря опередил его. – Все относительно, – речь его, казалась, сочилась патокой, если бы всем присутствующим не было понятно, что это только прикрытие для яда. – Еще в прошлом году, когда ваши южные племена выжигали посевы лянских деревень и уводили скот лянских крестьян, так же можно было назвать и вас. А теперь мне нужно величать вас “господин посол”. – Мастер Линь, – мягко укорил его Цзинъянь, – сегодня наши северные соседи прибыли к нам с миром. Он подчеркнул последние слова, давая понять всем присутствующим, что не потерпит раздоров в своем присутствии. Линь Чэнь низко поклонился в ответ, уколов Цзинъяня острым взглядом из-под ресниц. – Мастер Линь, кстати, – пояснил послу Цзинъянь, – принимал участие в одной из последних войн с Южной Чу. Так что он тоже герой войны. – Неужели? – удивился посол, пристально рассматривая скромного врачевателя, не отличавшегося ничем, кроме высокого роста и наглого выражения лица. – Сразитесь со мной? – Его величество слишком щедр на похвалы мне. – Мастер Линь склонился в низком поклоне. – Я всего лишь скромный лекарь, и принесенные мною клятвы не позволяют мне обнажать меч во время сбора лекарственных трав. Э Юн Га уставился на него так, будто увидел говорящую змею. – Мы, воины, – подчеркнул он, выпятив грудь, – с уважением относимся к чужим клятвам. Линь Чэнь только открыл рот, чтобы ответить, когда вблизи послышались голоса. В скором времени к императору и его свите присоединились Юйцзинь и Цзинжуй, которые о чем-то весело беседовали с идущим между ними Тиншэном. – О, ваше императорское величество, – деланно удивился Юйцзинь, – не ожидал вас тут встретить. – С этой точки открывается лучший обзор на гору, – несколько удивленно проговорил Цзинъянь. – А вы что здесь делаете? – Как наставник юного Тиншэна, я стараюсь быть с ним почаще, – несколько напыщенно произнес Юйцзинь. – И чему вы учите своего воспитанника сейчас? – поинтересовался посол. – Хм. Тиншэн, скажи, что самое важное на охоте? Тиншэн посмотрел на своего учителя, как на идиота, и, стараясь не улыбаться, ответил: – Подстрелить зверя? Юйцзин покосился на посла и ответил: – Главное, чтоб зверь не подстрелил тебя. Э Юн Га не выдержал и расхохотался, заставив всех на минуту оглохнуть от этого звука. Цзинъянь поморщился, но услышал, как Юйцзинь прошептал: – Надо поговорить. – Чему ты учишь мальчика? – поморщился Цзинжуй. – Правильной охоте, – воинственно ответил Юйцзинь, игнорируя страдальческий взгляд Цзинъяня. – Судя по твоим рассказам, о великий наставник, правильная охота – это когда тебе охота и ей охота. Мэн Чжи прыснул в кулак, а остальные стражники еле сдержали улыбки. Э Юн Га опять громоподобно хохотнул, а Цзинъянь обменялся быстрыми улыбками с Линь Чэнем. – Не слушай его, Тиншэн, – Юйцзинь прикрыл ученику уши. Но тот передернул плечами, сбрасывая руки наставника. – Ты лучше расскажи ему про ту охоту, где меня ранили, – с некоторой обидой произнес Цзинжуй. Юйцзинь страдальчески возвел глаза к небу. – Не преувеличивай, ты всего лишь подвернул ногу. – Да, но ты бросил меня, чтобы отнести зайцев и покрасоваться перед сестрой Нихуан. – Я не красовался. Просто если бы я оставил зайцев, их бы забрал кто-то другой. А ты лежал там же… Э Юн Га с нескрываемым удовольствием следил за перепалкой старых друзей, пока Цзинъянь и мастер Линь глупо улыбались друг другу. – Ваше величество, – внезапно обратился посол, прервав этот обмен взглядами. – У нас принято, чтобы каждую охоту открывали вожаки кланов. У вас ведь тоже есть такой обычай? – Да, – несколько напряженно подтвердил Цзинъянь, – по обычаю император пускает первую стрелу. – О, – разочарованно произнес посол, – у вас это осталось всего лишь ритуалом. В наших союзах вожак должен постоянно доказывать свою силу и ловкость. – Наш государь, – ревностно произнес Мэн Чжи, – не обделен ни силой, ни ловкостью. – Нижайше прошу прощения, ваше величество, – посол отвесил низкий поклон, – я не хотел обидеть вас. – Ничего страшного, – ответил Цзинъянь, – я понимаю разницу между оскорблением и вызовом. – Он усмехнулся. – Я принимаю ваш вызов. Это будет интересно. И не обращая внимания на встревоженные взгляды своей свиты, он развернулся и зашагал в сторону видневшихся за деревьями палаток. 5. Цзинъянь вскинул лук и, со всей силы натянув тетиву, выпустил стрелу прямо в безоблачное чистое небо. Грянул одобрительный рев сотен глоток, и Цзинъянь, бросив взгляд на нетерпеливо перебирающего поводья варвара, одним движением послал коня вперед. Ветер свистел в ушах, деревья размытой пеленой проносились по обеим сторонам дороги. За спиной слышался одобрительный свист и шум сотен подков, взрывающих мягкую влажную землю. Сбоку от него вдруг промелькнул черный всполох: вороной конь посла обходил его слева. Цзинъянь сжал бока коня, привстав в стременах, и ослабил поводья, понукая скакать все быстрее. Но вороной посла опередил его сначала на полкорпуса, потом на корпус, а потом и вовсе скрылся среди густой листвы. Цзинъянь немного сбавил темп, потеряв его из виду, затем пустил коня рысью, а после и вовсе остановился. Оглянувшись, он понял, что они с послом сильно оторвались от основной группы, и он оказался в стороне от общей кавалькады. Где-то вдалеке эхо разносило боевые выкрики молодежи, и Цзинъянь решил ехать в ту сторону. Однако стоило ему тронуться с места, как послышался свист и грудь его коня пронзила стрела с ярко-красным оперением. Растерянность тут же сменилась рефлексами, заставившими тело мгновенно сгруппироваться, вылететь из седла и откатиться под ненадежную защиту чахлых кустов. Цзинъянь оглянулся: вокруг никого не было, только его конь хрипло прерывисто дышал, упав в заросли густой высокой травы. Стоило императору пошевелиться, как возле него в землю вонзилась еще одна стрела. Цзинъянь вскочил, выхватывая меч из ножен, и закружился на месте, отбивая летящие в него стрелы. Их град не прекращался, становясь все гуще. Стрелки, очевидно перемещались, выискивая слабые стороны его обороны, и Цзинъянь чувствовал, что долго он так не продержится. Засада была хорошо организована: лучники оставались невидимы, тогда как он был у них словно на ладони. И они могли перемещаться по кругу, неразличимые в зарослях травы и кустарника. Стрелы летели, казалось, отовсюду, и Цзинъян почувствовал, что начал выдыхаться, когда к спине прижалось что-то твердое, теплым надежным щитом огораживая его от летевшей отовсюду смерти. Цзинъянь улыбнулся, узнав знакомое тепло тела Линь Чэня, и с удвоенной яростью стал отражать летевшие стрелы. Они кружили вдвоем по крохотному участку земли среди густого подлеска, сминая сапогами высокую траву и инстинктивно стараясь прикрыть не только себя, но и партнера. Когда этот странный танец со смертью закончился, Цзинъянь почувствовал жжение в правой ноге, но торчащего из ноги древка не увидел, а значит, это была простая царапина. – Смотрю, вы совсем себя не бережете, ваше величество! – обернулся к нему Линь Чэнь. Его глаза сверкали от гнева и жажды мести, но Цзинъянь также видел в них беспокойство за него самого, и это согревало душу даже в таких необычных условиях. Схватив за рукав, Линь Чэнь потянул его к себе и прошептал, обдавая ухо горячим дыханием: – Они решили перестроиться и напасть снова. Надо выбираться. Здесь недалеко моя хижина. Он мельком оглянулся и потянул его за собой, ловко перехватив за руку. – Вперед! – скомандовал он, и Цзинъянь, не оглядываясь, последовал за ним, стараясь не потерять из виду мелькающее вреди деревьев белое ханьфу. Они бежали так быстро, что Цзинъянь перестал слышать хоть что-то, кроме бешеного стука сердца в ушах. Раненая нога, в начале еле нывшая, стала гореть и кровоточить. Цзинъянь чувствовал, как из открывшейся раны кровь стекает в сапог. Но он упрямо продолжал двигаться вслед за Линь Чэнем, пока впереди не показалась искусно укрытая за деревьями небольшая хижина. Они еще немного попетляли вокруг нее, пока удалось подобраться ко входу. К этому времени сознание Цзинъяня стало туманиться, и он шел, цепляясь за рукав халата Линь Чэня и еле переставляя ноги. Стоило двери хижины захлопнуться, как Линь Чэн быстро закрыл ее надежным засовом и придвинул небольшой, но тяжелый стол. Затем подошел ближе, перехватил Цзинъяня под плечо и осторожно подвел к лежанке, усаживая на нее. – А ведь я не видел тебя всего четыре месяца, – укоризненно качал он головой, отойдя к дальнему столу и потроша стоявшую там походную сумку, доставая из нее чистые тряпицы, какие-то плошки с мазями, флаконы с пилюлями и очень острый на вид нож. – Скажу тебе, твое величество, не таясь: если захочешь увидеть меня, вовсе не обязательно каждый раз подвергать свою жизнь опасности. Цзинъянь слабо усмехнулся, слыша этот знакомый ворчливый тон. Он уже и представить не мог, что когда-то в его жизни не было этого удивительного человека. Им не удавалось встречаться слишком часто, но тем ценнее было время, проведенное вместе. Он прикрыл глаза, чувствуя неприятную липкость стекавшей в сапог крови. Сознание еще больше затуманилось, его клонило в сон, и голос Линь Чэня звучал все глуше и глуше. Цзинъянь уже собрался было прислониться к бревенчатой стене и заснуть ненадолго, как сильная жесткая рука дернула его за плечо, а в нос ударил такой резкий запах, словно он зашел в комнату, полную диких котов. Он мотнул головой, чуть не завалившись на лежанку, но те же неласковые руки перехватили его и придали равновесие. – Если ты хочешь умереть, – рассерженным котом зашипел ему на ухо Линь Чэнь, вталкивая ему в рот какую-то пилюлю и поднося к губам чашку с водой, – я сам убью тебя быстро и безболезненно. Слышишь? Цзинъянь слабо улыбнулся и кивнул головой. Шум в ушах стих, сердце перестало отбивать барабанную дробь, и он рискнул открыть глаза, чтобы увидеть гневное выражение лица Линь Чэня. Нахмуренные брови, сжатый рот и сверкавшие глаза совсем не умаляли его красоты, напротив, делали ее более близкой. Цзинъянь хотел было сказать ему об этом, но получилось только поднять руку, коснуться его щеки и прошептать: – Чэ-энь! Имя слетело с губ непривычно ласково и нежно, словно вся его тоска и радость встречи прорвались в одном единственном звуке. Выражение лица Линь Чэня смягчилось, и он медленно нагнулся, чтобы запечатлеть целомудренный поцелуй на лбу Цзинъяня. Уложив его на лежанку, Линь Чэнь быстро избавил своего императора от доспехов, стащил сапоги и брюки. Цзинъянь наблюдал, как осторожно чистой тряпицей Линь Чэнь промывает его рану, наполнив чашу из стоящего на огне огромного котла. Как те же мозолистые жесткие руки, что раньше тянули и дергали его, теперь аккуратно зашивают рану, ласково накладывают мазь, нежно оборачивают чистой повязкой. Цзинъянь любил наблюдать за Линь Чэнем, когда тот работал. Но еще больше он любил смотреть на то, как это красивое выразительное лицо затапливает волна удовольствия: как темный румянец медленно растекается по щекам, как страдальчески изгибаются брови, а рот приоткрывается от наслаждения. Именно поэтому, когда Чэнь напоил его последней порцией настойки, Цзиньянь задержал его ладонь в своей руке и медленно, не отрывая взгляда от темнеющих глаз Чэня, втянул средний палец в рот, посасывая и облизывая его. – Твое величество, что же ты делаешь? – простонал Чэнь, осторожно перенося вес своего тела и пристраиваясь сбоку от Цзинъяня. – Тебе бы сейчас отдыхать, а ты… оох! Цзинъянь, не теряя времени на объяснения и оправдания, выпустил палец изо рта лишь для того, чтобы вобрать сразу два. – Ты невыносим, – прошептал Чэнь, низко склонившись над ним. Он убрал пальцы изо рта Цзинъяня и подхватил его за затылок, зарываясь кончиками пальцев в тяжелые маслянистые пряди, стянутые в строгую прическу. Губы Чэня - твердые, безжалостные - обрушились на Цзинъяня, поглощая. Поцелуи, жалящие, словно стрелы, от которых не укрыться и не спастись. Цзинъянь задыхался под водопадом его ласк, но льнул к нему, прося еще и еще. Чэнь лихорадочно развязывал пояса на его одеждах, его безумные жалящие поцелуи были везде: на лице, горле и груди Цзинъяня, бесстыдно обнаженной распахнутыми халатами. Цзинъянь застонал, прижимая голову Чэня к своей груди, побуждая его двигаться дальше, ниже, туда, где восставший янский стебель требовал его внимания, его ласк. Он настойчиво двигал бедрами, требуя, умоляя, но Чэнь оставался глух к его просьбам. Он тщательно вылизывал его тело, прикусывая соски так, что Цзинъяня пронзала дрожь; он щекотал языком ямку пупка, заставляя вновь настойчиво тыкаться восставшим под халатами стеблем. Чэнь словно дразнил его. Но стоило Цзинъяню встретиться взглядом с поднявшим голову любовником, как он увидел в его глазах такую жажду, словно, будь на это воля Чэня, он съел бы его, как гуй, одним махом. Чэнь улыбнулся и облизнул губы, прежде, чем спуститься ниже и, распахнув халаты Цзинъяня, наконец-таки коснуться языком разгоряченного навершия его янского стебля, вырывая у своего любовника бесстыдный стон. Цзинъянь извивался на узкой лежанке, пока Чэнь посасывал, дразнил языком его стебель, поглаживал отверстие задних врат, лишь чуть проникая пальцем внутрь. В какой-то момент он оторвался и приподнялся на руках, нависая на Цзиньянем. – Если бы ты знал, как я соскучился, – прошептал он прямо в горящий зацелованный рот. Цзинъянь приподнялся и со стоном впился в полные темные губы своего любовника. Чэнь вновь опустился вниз и на этот раз точно задался целью привести Цзинъяня к сияющему пику. Он сильно и мощно сосал, иногда вытаскивая налившийся мокрый стебель любовника и облизывая его так, словно у него в руках было лучшее лакомство. Теперь уже два пальца таранили задний вход Цзинъяня, и тот бесстыдно громко стонал, сходя с ума от распирающего ощущения. Когда пальцы в очередной раз надавили на тайную жемчужину, Цзинъянь не выдержал и, вскрикнув, излился прямо в рот Чэня. Загнанно дыша, он плавал в мареве удовольствия, чувствуя на своей груди прикосновения рук любовника. Чэнь не переставал наблюдать за Цзинъянем, кидая на него взгляды из-под длинных темных ресниц. И тот чувствовал каждый из них как печать принадлежности. Он давно понял: император Ань-ди принадлежит женам и народу, но Цзинъянь - только Линь Чэню. Не открывая глаз, Цзинъянь пробормотал: – Ну давай, расскажи мне, где ты пропадал? На кого променял своего императора? Линь Чэнь усмехнулся и, повернувшись на спину, чуть прижал Цзинъяня к себе, насколько позволяла раненая нога. – Знаешь, как красива степь весной? Когда после долгой затяжной северной зимы, когда вокруг нет ничего, кроме бесконечного белого покрывала, она как будто просыпается и оживает вновь. Сначала появляются первые ростки, и степь покрывается нежно-зеленым ковром. Потом трава темнеет, наливаясь соками, и первые цветы… – А если ближе к делу? – оборвал его излияния заслушавшийся было Цзинъянь. – Ну, если по делу… – чуть обиженно протянул Линь Чэнь. – Сын твоего старшего брата, Цзинсюаня, после смерти отца сбежал из дома, задавшись целью отомстить тебе. Да вот беда: попал он к северным варварам. Ну а те, вместо того, чтоб прирезать его, решили использовать. – Единственный раз, когда я согласен с обычаями варваров, – вздохнул Цзинъянь. – Надо было прирезать. – Смотри-ка, мудрость не обошла императора стороной, – насмешливо проговорил Линь Чэнь, обводя длинными пальцами ключицы Цзинъяня. – Ну а дальше я и сам могу тебе рассказать, – после недолгого молчания проговорил Цзинъянь. – Они пообещали ему возможность отомстить за смерть отца. Он им – возможность стать союзниками при новом императоре. Линь Чэнь фыркнул: – Ну да, если старого правителя настигла стрела во время охоты – это, несомненно, знак небес о том, что пора менять императора, а вовсе не предательство. – Кто бы в этом усомнился? – тихо проговорил Цзинъянь. – Послушай. – Линь Чэнь вывернулся и сел на лежанке, пристально смотря в глаза своего любовника. – У тебя замечательные друзья, семья, люди, по-настоящему ценящие тебя. – И ты, – грустно усмехнулся Цзинъянь, приподнимаясь и садясь рядом. Неуверенность, сомнения, так несвойственные императору, вдруг отразились на лице Цзиньяня вместе с глубокой въевшейся печалью. – Ты не подвел его, – тихо прошептал Линь Чэнь, протягивая руку и притягивая Цзинъяня себе на грудь. – Он был бы разочарован. – Он тоже совершал ошибки. – Да, но… – И он верил в тебя, – безапелляционно закончил Линь Чэнь, приникая к виску своего любовника поцелуем. Конское ржание за окном разбило эту общую на двоих тишину, и Линь Чэнь с неохотой выпустил из объятий Цзиньяня, напоследок еще раз прикоснувшись к его распухшим покрасневшим губам. – Нам пора, – пробормотал Цзинъянь, сползая с лежанки и натягивая на себя сырую потную одежду. Линь Чэнь помог ему надеть штаны и сапоги, оправить халаты и завязать пояс. Каждое прикосновение его рук вселяло в Цзинъяня уверенность и разгоняло грусть. Ему повезло, что толку с этим спорить! К тому времени, когда они вышли из хижины, Цзинъянь вполне уверенно держался сам, лишь немного опираясь на подставленную руку Линь Чэня. За порогом, когда ударившее после полумрака хижины солнце перестало резать глаза, обнаружился Мэн Чжи в сопровождении двух воинов и четырех вооруженных евнухов - личной охраны императора. На земле перед ними, скрытые циновками лежали четыре тела. Повинуясь знаку, Мэн Чжи кончиком меча приоткрыл один из трупов. Лицо его было вымазано в зеленый цвет, чтобы лучше скрываться среди листвы. Однако, судя по прическе, это был один из тех воинов-не варваров, о которых докладывал Юйцзинь. В паре шагов от них лежало еще одно тело. Цзинъянь, с трудом наступая на раненую ногу, проковылял к нему, всматриваясь в незнакомое молодое лицо, тщась отыскать в нем знакомые черты. Сейчас, когда меховая шапка с него слетела, а волосы, прежде собранные в прическу, растрепались, он казался еще моложе, и сердце Цзинъяня заныло. Он смахнул выступившие на глазах слезы и наклонился, чтобы поднять необычный меч, лежавший рядом с мертвецом. Рукоятка его удобно легла в ладонь, а навершие, украшенное драконом, сжимающим в лапах жемчужину, привычно уперлось в тыльную сторону кисти. Такой же точно хранился в его старой резиденции. Он бросил последний взгляд на мертвого юношу и, развернувшись, протянул меч Мэн Чжи, коротко приказав: – В сокровищницу! Мэн Чжи поклонился, а один из евнухов подвел императору коня. Цзинъянь взлетел в седло, едва коснувшись холки коня. Трюк дался нелегко, но силы после пилюль Линь Чэня быстро восстанавливались. – Подведите коня мастеру Линю, – приказал император Ань-ди, – он едет со мной во дворец. Должен же я отблагодарить спасителя. – Да, ваше величество, – низко склонился Мэн Чжи, стараясь не думать о том, что за стоны благодарности неслись из хижины совсем недавно. Конец!!