Позови меня, небо

Вернувшись домой на исходе вечера, Неджи увидел под дверью конверт со знакомой летящей подписью и сразу же вскрыл письмо. В нем господин Хиаши настоятельно предлагал навестить его, как только появится такая возможность. Неджи улыбнулся осторожности использованной формулировки, похожей на просьбу — хотя дядя, разумеется, обладал полным правом приказать ему прийти. Скорее всего, Неджи даже не заострил бы внимание, все же ему было не привыкать вести себя отрешенно-послушно в общении с главной семьей. Однако господин Хиаши не переступал определенной черты, незримо присутствующей с их разговора на памятном чуунинском экзамене, не нарушал общего молчаливого соглашения. Не трогать Неджи. И вновь — не привыкать, до экзамена и признания Неджи обходили стороной как чужие, так и свои, — но теперь в опаловых глазах людей клана будто появилось безмолвное принятие и уважение. Хотя, может, они просто опасались рецидива: как бы господин Хиаши ни презирал старшую дочь, почти успешная попытка убийства наследницы от руки того, кто обязан был защищать, — прецедент. От незваных воспоминаний Неджи поморщился и, размотав грязные после дороги бинты и умывшись, вновь вышел из комнаты и двинулся к дому главы. — Ты серьезно трудишься последние годы и постоянно прославляешь имя Хьюга. Мы гордимся твоими успехами, — сказал Хиаши. Сквозь неплотно прикрытые седзи сочился ночной холод и запах застоявшегося пруда, а из внутренних коридоров дома тянуло пряными и нежными благовониями — интересно, кто из его дочерей зажег их сегодня. — Подобное поведение действительно заслуживает высокой похвалы и поощрения. — Не стоит, господин Хиаши. — Есть то, о чем ты желаешь попросить меня? Подумай, — глава наконец оторвался от свитков на столе и посмотрел на него. В голосе не слышалось тепла или особого расположения, но глаза Хьюга отчетливо видят правду. То, что Неджи хотел больше всего на свете, нельзя было попросить у Хиаши, как нельзя поменять солнце на луну по мановению ладони: проклятая печать не исчезает ни в каком ином случае, кроме смерти. Их взгляды встретились. Неджи сдержанно улыбнулся. — Уже давно хочу сразиться с вами один на один. По-настоящему. Узнать, кто сильнее. Хиаши бесстрастно откинулся на спинку стула и переплел пальцы. — Ты дерзок, мальчик, хотя я не удивлен. Быть может, однажды наступит и такой день, — вот теперь в его словах точно зазвучало удовольствие. Немного защекотало под ложечкой — слишком уж сладко для самолюбия было воображать, как Неджи победит господина Хиаши под взглядами людей всего остального клана. Как рухнет тот в пыль у его ног и признает свое поражение. — Больше ничего. Вы знаете, что моя цель — становиться сильнее несмотря ни на что. Не стоит слишком хвалить меня за исполнение долга шиноби. О чем вы на самом деле хотели поговорить? Хиаши усмехнулся и, поднявшись из-за стола, неторопливо прошествовал к окну. — Ни слова впустую, — заметил он. — Неджи, в мои обязанности как главы входит планирование на много лет вперед. Я довольно часто думаю о будущем. Тебе должно быть известно о клановой традиции выбора и воспитания наследника главной линии с раннего детства, даже если возраст, здоровье и положение настоящего главы позволяют предполагать, что тот проживет и будет дееспособным еще очень долгое время. Ты знаешь, что официальным преемником назначена моя старшая дочь. — Продолжайте, — сказал в возникшую паузу Неджи. — Пожалуйста. — Также тебе должно быть известно, что уже много лет я сильно сомневаюсь в том, что Хината обладает качествами, подходящими для будущего возглавления клана. Мое мнение насчет ее способностей изменилось за последние пару лет, однако я по-прежнему считаю, что она — не лидер и вряд ли когда-нибудь им станет. Подобной же точки зрения придерживаются и многие влиятельные члены главной ветви. Откровенно говоря, я думаю, что человек, который более остальных унаследовал таланты Хьюга, понимает особенности судьбы клана и способен стать во главе него, пусть даже в теории — это ты, сын моего покойного брата. Неджи изо всех сил постарался не выдать лицом чувств. Он очень редко слышал такие комплименты от своего дяди — но тот смотрел испытующе и внимательно, словно сказал еще не все. — Ты не глуп, Неджи, поэтому сейчас должен был подумать: эта идея в клане не встретит всеобщего одобрения. Для особенно рьяных приверженцев традиций она даже опасна. Я сам порой думаю, что с учетом всех факторов назначать тебя преемником было бы... слишком опрометчиво. Однако ты — именно ты — уже доказал, что сможешь принести много изменений в наш клан. Ты человек новой эпохи, и ты очень важен для Хьюга. Даже как просто символ. — Я не понимаю вас, господин Хиаши, — тихо сказал Неджи. — Если вы к чему-то ведете, то делайте это, пожалуйста, яснее. Боюсь, я сейчас слишком устал для разгадывания загадок. — На последнем собрании я предложил старейшинам то, о чем уже некоторое время размышляю, как о возможном компромиссе. Мой близкий круг поддержал меня, старейшины согласились обдумать. Неджи, я полагаю, что тебе следует вступить в брак с Хинатой и таким образом стать моим неофициальным преемником. Не прямо сейчас, конечно, вы слишком молоды, да и многие будут против. Через два-три года, полагаю... — Нет, — вырвалось у Неджи раньше, чем он успел осмыслить. Хиаши, все такой же спокойный и холодный, подошел ближе. — Разве ты не согласен с тем, что это в какой-то степени станет шагом к разрешению конфликта между главной и побочной ветвями? — спросил он чуть мягче. — Нет! — повторил Неджи. — Это безумие... это... — слова не подбирались, потому что рассудок твердил: господин Хиаши прав, брак мог бы послужить прекрасным символическим жестом и — да, принес бы некое подобие мира в клан, давно страдающий от бесполезного, жестокого, несправедливого разделения на ветви. Не только рассудок (о нет, Неджи не лгал себе), но о прочем, что заставило сомневаться, он подумает позже. — Господин Хиаши, это слишком непохоже на... Да ни на что это не похоже и никуда не годится! Почему бы вам просто не сделать главной наследницей вашу младшую дочь? Я думал, что в лидерские качества госпожи Ханаби вы верите больше. — Не все так просто, — Хиаши медленно покачал головой. — Ты забываешь о том, что Ханаби по своему происхождению тоже должна была получить Печать. Используя как аргумент слабость Хинаты, я настоял на том, чтобы ее сестру оставили в главной ветви клана. Мне этого не забыли. Многие Хьюга готовы принять скорее мезальянс, чем Ханаби в роли официальной преемницы. И я повторю: я вижу в тебе того, кто сможет перенять мою волю. Того, кто способен быть главой. К концу его речи Неджи справился с эмоциями, совладал с растерянностью. Глубоко вдохнув, он задал еще один вопрос — но тот все равно получился чуть более злым, чем хотелось: — Мое мнение имеет в этом деле хоть какое-нибудь значение или для меня и госпожи Хинаты уже все решено? Хиаши позволил себе улыбнуться. — Если бы не имело, я вообще не стал бы рассказывать тебе об этом. Вопрос был поднят совсем недавно, поэтому совет далек от внутреннего согласия. Неджи, я говорил искренне: ты разделяешь судьбу клана и слишком важен для нас, а этот брак может стать основой чего-то нового. — Он отвернулся и, чуть помедлив, добавил: — И может иметь значение для меня. Не только как для главы клана. Как для отца. Хиаши не сказал — «и как для брата своего брата», — но чтобы прочитать это в тишине, Неджи не потребовался даже бьякуган. *** — Что за чушь?! — чуть не завопила Тентен. — Он что, всерьез?.. — Раз уж вытащила из меня причину «дурного настроения», будь добра, не кричи хотя бы, — поморщился Неджи и потер зазвеневший лоб. — Да, он говорил серьезно. — А Хината знает? — Тентен присела на траву рядом, заглянула снизу вверх тепло и пытливо. — Ваш замечательный глава забыл, что вы с ней брат и сестра?.. Это же как-то... — Двоюродные брат и сестра, — аккуратно поправил Неджи, отводя глаза. — Для таких кланов, как Хьюга, родственные союзы вовсе не редкость, странно, что ты удивлена. Хотя мы... — Я не любитель традиций. А что «хотя»? Он только улыбнулся краем рта. Солнце сильно пекло, поэтому они уже с четверть часа скрывались в тени, давая Гаю и Ли всласть избивать тренировочные столбы и друг друга. Видимо, недавний разговор с господином Хиаши действовал на нервы сильнее, чем Неджи был готов себе в том признаться, вот чуткая Тентен и вцепилась. И даже выворачиваться особо не хотелось — выложил, как есть. Не только из опасения, что она все равно не отстанет и тем увеличит риск привлечь внимание двух других. Нет — у них с Неджи было что-то вроде особой связи. Наверное, потому, что они в формировании Гая были самыми адекватными людьми. И потому, что их немного, но тянуло друг к другу. Некоторое время назад Неджи даже полагал, что она ему нравится. Скорее хотел, чтобы так было. Хорошо, что ничего не случилось — переросли. Зато теперь они очень хорошо друг друга понимали. — Неважно. Не имею понятия, знает госпожа Хината или нет. Не имею желания общаться с ней на эту тему, — сухо ответил Неджи. Тентен вдруг бросила острый и внимательный взгляд: — Тебе решать, но на случай чего — сегодня я видела ее с товарищами у ворот. Они вроде уходили на патрулирование. Не успела заметить, в каком Хината была настроении, но ведь родной отец должен был ей сказать, да? Она же... — Откуда мне знать, — сказал Неджи сквозь зубы. — Я не имею отношения к их семье. Зато кое к чему иному он имел самое прямое отношение. Как ответственный «старший брат», он помогал Хинате с тренировками по стилю Мягкого кулака. Неджи солгал бы, сказав, что сам того не хотел, да и ничего более от него, как от члена побочной ветви, по сути не требовалось. И она всегда старалась подогнать свое расписание и вела себя, как самая обычная прилежная ученица. Неджи любил эти совместные тренировки, но именно из-за них понимал теперь, что встретиться один на один предстоит довольно скоро — еще до конца месяца. — Ты прости, конечно, что лезу не в свое дело, но я считаю, вам с ней нужно поговорить, — рассудительно постановила Тентен и потянулась, по-кошачьи выгибаясь в талии. — А там уже будет видно. — Я больше не хочу это обсуждать. Мудрая Тентен решила не спорить, вызывая тем чувство смутной растревоженной досады, и разговор прекратился сам собой, оставив их в уютном молчании — каждого наедине со своими мыслями. Прошла неделя. Хината вернулась через три дня после разговора Неджи с господином Хиаши, но они до сих пор не пересекались — благо, их дома стояли в противоположных сторонах квартала. Неджи был занят работой и пользовался всякой возможностью задержаться в Деревне подольше. Он понимал, что поступает глупо и трусливо, но ничего не мог с этим поделать: встретившись с ней лицом к лицу, он бы вернулся к тем мыслям, которые порой все же без приглашения посещали его. Это никому не было нужно, ему — в первую очередь, хотя он злился на себя и понимал, что долго скрываться не позволит хотя бы гордость. Утром выходного Неджи получил записку от Ли: тот звал его на спарринги с самыми многообещающими выпускниками нынешнего года — «вроде как мастер-класс, представляешь?». Неджи не сдержал теплой, хоть и слегка пренебрежительной усмешки, прочитав каракули: Ли постоянно «забывал» о том, что Неджи вообще-то уже джонин и давно не испытывает изумления от факта, что многие генины восхищаются и робеют перед ним. Однако идея показалась ему интересной — как сказал бы Гай, нужно держать нос по ветру и не пропускать ничего, что может проверить тебя на крепость. Он сел писать, что подойдет через пару часов, и в дверь постучали. На пороге его дома стоял Ко. Личный хранитель Хинаты. Собрат по проклятой печати, уродующей лоб, мягкий и добрый Ко — тот, кем заменили пустующее место, на котором по рождению обязан был находиться Неджи. Верный как домашняя собака. — Доброе утро, — он кивнул, — не помешал? — Раз вы здесь, это, вероятно, значит, что госпожа Хината решила занять время тренировкой со мной. Увы, я пока занят. Скажите ей, пожалуйста, что я передам сообщение позже. — Вы ошибаетесь, меня отправила госпожа Ханаби. Она просила сказать, что соскучилась по кузену и умоляет потренироваться с ней сегодня вечером или завтра утром, — Ко говорил совершенно спокойно и очень доброжелательно, но Неджи все равно чудилась тень насмешки в его глазах. — Что ответите? Неджи понимал, что это паранойя, но ему казалось, что все знают — даже этот безобидный и простодушный человек. — Я приду завтра на второй полигон. А теперь прошу меня оставить, я ведь действительно тороплюсь. Интересно, заставляет ли Ко — хорошего шиноби и доброго человека — столь преданно служить Хинате и ее сестре (но в первую очередь — Хинате) одно лишь одухотворенное возвышенное отношение к собственному клану, причастность к неприкосновенной главной семье и, пусть и не любимой многими, но все еще кровной и законной наследнице? Может быть, он платонически влюблен в свою госпожу, и как следствие — в свое предназначение. Любовь лежит в основе идеологии клана, заточенной под оправдание рабства. Рабство, одетое в «любовь», становится чуть менее рабством, не так ли? Когда Неджи было четыре и он впервые увидел Хинату, она показалась ему самым прелестным созданием на свете. Даже когда получил проклятую отметку на лоб, он продолжал считать, что его задача, цель, предназначение, смысл жизни — быть ее тенью. Какое же счастье, что отец показал ему, что такое на самом деле проклятая печать клана Хьюга. И как же до сих пор иногда больно. Он ненавидел об этом думать. Более двух лет он хранил с таким трудом достигнутый покой, но неделю назад будто вновь начал терять его. Он ощущал себя неуверенно — странное, чужое, неприятное чувство, — потому что сердце горячо убеждало его в верности предложения господина Хиаши. Это в себе он тоже ненавидел. *** Небо с утра затянуло серыми облаками, ветер с реки раздувал одежды и волосы, но уже первые десять минут боя с Ханаби разогрели Неджи. Девчонка двигалась плавно и хищно, почти не показывая, как ей сложно, и подзуживала с каждым разом вкладывать чуть больше силы в удар, все дальше передвигая планку. Ханаби всегда нравилась ему — за легкий жизнерадостный нрав, за врожденный талант. За то, что им не из-за чего было конфликтовать. За то, что она была куда более похожа на своего отца, чем его первая дочь, а значит — и на отца Неджи тоже, и внешне была словно его родная сестра, которой никогда не существовало. Между ними никогда не копилось обид, непонимания и уязвленной гордости, а еще она была одиннадцатилетним ребенком, и ничто не мешало Неджи испытывать к ней братскую привязанность. — Научи меня Небесному вихрю Восьми триграмм! — крикнула Ханаби, в очередной раз вскакивая с земли. Она отступила отдышаться, но сделала вид, что поправляет одежду. — Блин, ты чудовище, братец Неджи... — Не думаю, что такие слова уместны для речи госпожи, — улыбнулся Неджи, принимая базовую стойку. — Для Небесного вихря ваше тело еще слишком маленькое и слабое. Давайте так: выиграйте сотню поединков у меня, и я возьмусь за вас всерьез, раз уж вы отчего-то не желаете учиться этому с господином Хиаши. Так и быть, — он скользнул взглядом по ее пластично замершим плечам и гибким кистям, — разрешаю вести счет всех поединков, а не только тех, которые будут оставаться за вами подряд. — Ты чудовище, — с ухмылкой повторила Ханаби. — Нападайте. Только когда солнце поднялось над полигоном, разогнав наконец непогоду, а на их тренировку начали глазеть высыпавшие на улицу дети из главной ветви, Неджи сказал, что на сегодня достаточно. Растерев колени, Ханаби бросила быстрый взгляд на зрителей и негромко призналась, что хочет учиться у Неджи клановым техникам, потому что тот сильнее ее отца и дело вовсе не в том, что он в любом случае менее жесток со своими подопечными. — Зайдешь выпить чаю? — Боюсь, госпожа Ханаби, вы и так отняли у него слишком много времени, — мягко сказал подошедший со стаканом воды Ко. Неджи успел заметить, как он почти ласково взъерошил Ханаби волосы на затылке. — Что вы, я вполне могу себе позволить провести еще полчаса с госпожой, — возразил Неджи. Ко ничего не ответил, но вышло все равно неловко — слишком быстро стало понятно, насколько простая уловка это была. К своему стыду Неджи осознал, что способен на ревность, хотя всегда плевался в людей вроде Ко. Тяжело игнорировать тех, кто кажется частью семьи — пусть в клане давно извратили самое понятие родственной любви и заботы. И уж конечно произошло то, что должно было произойти, Неджи отчего-то не сомневался, что так сложится, когда переступал порог дома главы. Он хотел помочь Ханаби на кухне и столкнулся с Хинатой практически нос к носу — та как раз собиралась вынести им в сад холодный белый чай. Они обменялись торопливыми приветствиями, Неджи забрал поднос из ее рук. Надежды на то, что она все еще не знает, не осталось после случайной встречи взглядов: бледные щеки Хинаты залило краской, прозрачные глаза тут же метнулись в сторону, вызывая ненужные ассоциации и воспоминания. — Не останешься с нами, сестра? — немного удивилась Ханаби, беря свою чашку. — А я хотела рассказать тебе про нового учителя. Мне кажется, он живет двойной жизнью. — Мне жаль, — выдохнула Хината и столь явно поборолась с собой, что в другой момент это вызвало бы у Неджи только нежную насмешку; смущение в конечном итоге победило — так и не сказав ему ни слова, она вновь скрылась в стенах дома. — Странная она, — буркнула Ханаби. Неджи в молчании смотрел, как медленно и красиво опускаются на дно чашки полупрозрачные чайные листья. «Нам нужно поговорить. Буду ждать вас в девять вечера у вашего дома. Не отвечайте, если согласны встретиться» — только отдав короткую записку смутно знакомому русому мальчишке, Неджи понял, что забыл подписаться. Подобная нехарактерная рассеянность уже изрядно раздражала его самого, поэтому он почти прикрикнул на посыльного, когда тот вернулся неторопливым шагом. — Передал? — сквозь зубы спросил он потом. Мальчик кивнул. — Прочитала? — Угу, сразу открыла. — Сказала что-нибудь? Мальчик задумчиво почесал перевязанный бинтом лоб и ехидно улыбнулся. Неджи коротко вздохнул и поискал в карманах мелочь. — Госпожа спросила, как меня зовут. А еще угостила домашним печеньем, — без выражения ответил ребенок, пряча монеты. — Пошел прочь. Мальчик убежал, напоследок высунув язык и скорчив рожу. Остаток дня Неджи провел в администрации, заканчивая работу над организацией турнира по рукопашному бою для ранговых шиноби, а к шести вечера отправился на совещание джонинов и Пятой по поводу недавней победы над еще двумя членами Акацуки — «бессмертными» Хиданом и Какузу; домой он вернулся точно к сроку назначенной встречи. В мыслях его поселился приятный рабочий гул, вытеснивший все иное. Подходя к дому господина Хиаши, он заметил оранжевый свет настольной лампы в окне Хинаты и поймал даже смутный силуэт-тень, прежде чем она погасила ее. Неджи перевел взгляд на каменный фонтанчик, тихо шипевший посреди зеленого пруда, и с неудовольствием отметил, что сердце забилось чаще. Стукнули позади легкие седзи. — Брат Неджи, — прошелестела Хината. Он обернулся, быстро кивнул и сказал как можно более дружелюбно: — Добрый вечер, госпожа Хината. Прогуляемся? Двигаться нога в ногу было неуместно, поэтому Неджи занял место в шаге за ее спиной. Они просто шли по синей от сумерек и почти пустой улице, не выходя к оживленным гражданским кварталам. По длинным темным волосам Хинаты скользили блики света, в выпрямленной спине ощущалось напряжение, хотя походкой она своих чувств не выдавала мастерски. Как бы Неджи ни гордился собственным духовным зрением, понять Хинату до конца ему никогда не удавалось. — Прошу меня простить, — начал он негромко, — погрузился в размышления. Вы наверняка догадываетесь, почему я пригласил вас на встречу. Это касается моего последнего разговора с господином Хиаши. Он ведь и с вами поделился своей идеей, я правильно понимаю? Хината остановилась. — Да, — выдохнула она и развернулась. — Он сказал, что так будет лучше и для меня, и для тебя. Он сказал, что я... — по бледному и немного уставшему лицу пробежала тень, — что мой характер лучше всего подойдет для замужества, а если это замужество важно для будущего клана, то я должна хотя бы так исполнить свой долг как его наследник. Заныло в виске и одновременно сдавило в груди, но Неджи коротким волевым усилием надел маску равнодушия. — А вы сами как считаете? Вы — символ для примирения ветвей клана или все-таки Хината Хьюга, чей путь шиноби еще не окончен? — Ее губы растерянно дрогнули, и Неджи продолжил с куда большим нажимом: — Когда-то вы смогли переубедить меня, а ведь я ненавидел вас и пытался сломать ваш дух. Почему же теперь вы должны согласиться с тем, что для вас неприемлемо и отвращает, только из-за желаний вашего отца? Глаза Хинаты слегка расширились. — Хочешь сказать, ты... — Я не собираюсь подписываться на то, что вынуждает важного для меня человека идти наперекор себе, своим принципам и чувствам, — закончил Неджи и сам поразился тому, насколько холоден его голос. — Тем более — вас. Я против этой затеи. И надеюсь, вы поможете мне изменить мнение господина Хиаши. Взгляд Хинаты скользнул в сторону, как неяркий блик; она отвернулась и вновь двинулась по дороге небыстрым шагом — ему оставалось только пойти следом, не нарушая дистанции. — Спасибо, — пробормотала она. Неджи скривился, как от зубной боли, зная, что это не увидят. — Ты и правда очень хорошо меня понимаешь, хотя прав не во всем. Мы должны... да, мы должны изменить его мнение. Я должна. Спасибо, что поддерживаешь меня. Не могу представить, что бы я делала, если... — пауза. — Давайте больше не будем об этом, — деликатно предложил Неджи. — Мы вот-вот доберемся до ночного рынка, и там я угощу вас ягодным мороженым. Не отказывайтесь, я хочу это сделать. А потом мы вернемся обратно, и каждый из нас подумает, как именно теперь следует действовать. Хината только чуть наклонила голову, но что-то изменилось: словно растаяло напряжение, висевшее в воздухе, — поэтому Неджи спокойно выровнял шаг и пошел рядом с ней. — Мы оказались на одной стороне против моего отца, — немного смущенно улыбнулась Хината. — Временный союз? — отразил Неджи улыбку. Хината вскинула на него заблестевшие радостью глаза. — Вечный мир, брат Неджи. *** Деревня шумела заведениями и звенела голосами, как и всегда, но Неджи в последнее время часто ловил себя на мысли, что грядут перемены — и ощущал нечто, похожее на тревогу, поскольку не мог понять, к чему именно они приведут. Мирным небом над Листом он не обманывался уже давно, более остальных зная, чего стоит спокойствие хокаге и сколько жизней отдано в обмен на мир с другими странами. После разговора с Хинатой он перестал терзаться виной, с досадой обнаружив, что это слишком занимало его мысли; по поводу грядущего попробовал поговорить с друзьями, но встретил намек на понимание только со стороны Тентен — но и она, впрочем, поставила под сомнение то, что будущее таит в себе именно угрозу. Зато в клане к нему уже прислушивались. Неджи задумался о том, что сделал бы, стань он главой — в качестве умственной зарядки. К его удивлению, список не исчерпывался действиями вроде решительной отмены проклятой печати и стимулирования Хьюга к более тесному сотрудничеству с другими шиноби. Амбиции подобного рода вызывали странное чувство, словно он пытался вообразить себе чужую жизнь. Но светлая Деревня выглядела миролюбиво и открыто, пагубное желание поверить в это хотя бы на минуту он тоже не мог в себе побороть. Неджи остановился у небольшого дома, точно забыл о чем-то, и осознал присутствие Хинаты на мгновение раньше, чем услышал голос. Та вышла на зеленый, увитый лианами и вьюнами балкончик, и он вспомнил — да, здесь живет ее наставница Куренай. Он кивнул, собираясь продолжить путь, но Хината перегнулась через край и попросила его зайти. — Пожалуйста, — добавила она, — это важно. Учитель тебя приглашает. Неджи слегка удивился, но спорить не стал. Пожалел об этом, поднявшись на второй этаж — вмиг оказался в настолько женском мирке, что сделалось почти неуютно. И жарко. Нет — правда жарко: то ли Куренай за выращиванием своих цветов недостаточно хорошо регулировала температуру, то ли с общей планировкой не повезло. Было пряно и пахло перегноем, Хината с убранными в хвост волосами и в светлой клановой одежде смотрелась посреди зелени и цветочного буйства как неуместное бледное пятно. И все это — домашняя оранжерея, духота, внимательные взгляды — не нравилось ему, потому что оплетало побегами душу, обвивалось вокруг тела почти осязаемо. — Неджи, я рада тебя видеть. Очень хорошо, что ты оказался рядом с моим домом, — глубоким печальным голосом поздоровалась Куренай. — Принести тебе что-нибудь? Неджи перевел взгляд с красивого лица на белые руки, с некоторым удивлением замечая на них разводы «браслетов» — полос грязи, наверняка появившихся над линией резиновых перчаток для работы с растительностью и так и не смытых после. — Не нужно. Соболезную вашей утрате, — он не присутствовал на похоронах. Куренай рассеянно погладила себя по вздутому животу. На лбу Хинаты прорезалась и исчезла быстрая морщинка сострадания. — Ничего. Ты удивлен, что мы тебя пригласили? Я практически бесполезна сейчас, поэтому просила ребят обращаться ко мне за любой помощью. Ты прости, Неджи, что я узнала о ваших сугубо семейных делах, но Хината не стала бы открываться, не будь это действительно важно. — Ничего страшного, — после паузы отозвался Неджи. — Я уверен, что у госпожи Хинаты были на то причины, поэтому доверяю вам. Это было немного неожиданно. Неджи и не подозревал, что Хината настолько близка со своей наставницей — впрочем, дело могло объясняться еще и простым желанием отвлечь ту от траура, заняв чужой жизнью. — Присядь. — Я постою, — сказал Неджи. — Готов выслушать вас, прошу, говорите. Куренай собранно кивнула, становясь больше похожей на себя нормальную, и приступила к делу. Оказывается, у нее на ранних сроках были проблемы с беременностью, и стандартные медицинские процедуры не помогали. Поэтому ей посоветовали обратиться к единственному в Скрытом Листе специалисту-генетику, который занимался в том числе и деторождением. Неджи слушал в абсолютной прострации, не понимая, какое это имеет отношение к нему, но Хината вдруг подхватила чужую речь: — Я подумала, что для нас... В нашем случае было бы даже опасно... даже гипотетически... Мы находимся в слишком близком родстве, ведь наши отцы были близнецами. — Да, генетическими копиями друг друга. Фактически вы с Хинатой вообще единокровные брат и сестра, хоть и считаетесь двоюродными. Клановый инбридинг вещь сложная, тонкая и требующая грамотного подхода, Неджи. И я думаю, во-первых, что вам нужно обратиться к специалисту, который сможет провести генетический анализ, во-вторых — не оплошать и использовать подобное как аргумент в вашем сопротивлении традициям клана. Хиаши способен будет выслушать вас, я уверена. Вы ведь правда не желаете идти у них на поводу? — Куренай как-то чересчур внимательно смотрела. Неджи физически ощутил, что стало еще жарче, но на этот раз лампы были ни при чем. — Это... выход, — ответил он медленно. — Мне следовало догадаться самому. Вы правы, важность никаких брачных союзов не стоит больного потомства. — Я помогу вам. Разумеется, доктор обеспечит инкогнито. Едва оказавшись на улице, Неджи с облегчением вдохнул свежего воздуха. — Извини, что не поставила тебя в известность, — произнесла вышедшая следом Хината. — Не хотела говорить, пока не было ясности, а учитель узнавала, в Листе ли сейчас тот человек. — Ничего страшного, — сказал он. — Главное, чтобы он согласился провести анализ. Это непросто. — Тогда почему ты злишься? — тихо спросила она. — Я не злюсь, я... — Неджи обернулся. Хината держала в руках вялый красный мак. — А это?.. — Хочу отнести на могилу Асумы. Ну конечно. Люди умирают, любимые люди тоже умирают — а Куренай, беспокоившаяся, нет ли генетических патологий у ее ребенка, теперь настолько подавлена смертью своего любимого, что даже не способна как следует отмыть руки после занятий садоводством. Шиноби умирают, но вослед смерти приходит новая жизнь. После победы над членами Акацуки любимый ученик Асумы, Шикамару, передал слова учителя о «короле». Это дети, новое поколение, которое мы обязаны защищать. Это основа идеологии Листа — и чем именно хокаге платит за следование пресловутой Воле Огня? Неджи пока не видел всего того, что хотел бы увидеть, но уже научился заглядывать в себя: он был еще молод, но допускал мысль о том, что однажды придет день, когда и он решит стать отцом. Исправить то, что можно исправить, и дать то, чего не успел получить сам. А разговор с Куренай, переживающей утрату, но слишком много понимающей, поставил его перед еще одной правдой: ему даже думать не хотелось о том, что матерью его детей может быть и не Хината. — Это не злость, — Неджи скользнул взглядом по ее внимательному нежному лицу. — Я устал. *** Неджи с уважением относился к Абураме Шино, самому уравновешенному человеку их поколения выпускников, хотя едва ли даже раз в жизни взглянул в его сторону с настоящим интересом; Неджи желал симпатизировать и второму товарищу Хинаты, Кибе, но не получалось. Мерещилось уже давно, что тот немного влюблен в нее — больше, чем он сам был «влюблен» в Тентен когда-то. Совершенно нормально для шиноби увлечься боевой подругой — пожалуй, каждая формация это пережила. Бывало, что мужчина и женщина из одной команды проносили любовь и поддержку через года, но очень часто детские чувства постепенно переплавлялись в крепкую дружбу, и Неджи не стоило бы унижать себя подобными мыслями о чувствах человека, которые вообще-то были не его делом совершенно. И все же. Он ожидал, когда «восьмая» команда закончит тестировать новое вооружение на лесном полигоне, наблюдая за ними с расщелины на дереве в тихо шелестящей листве. Не особо прятался, а Хината не только должна была заметить, но и знала прекрасно, что он ждет — это дополнительно заостряло его внимание. Киба болтал и смеялся, собирая мишени. Прощаясь с напарником, Хината приласкала его боевого пса, прикрывающего от удовольствия глаза. Киба наблюдал с довольной ухмылкой. Плеча коснулось шершавое, мягкое, жужжащее облако. Неджи скосил глаза и спокойно сказал: — Не стоит подкрадываться. Я же не враг. — Зачем прячешься тогда ты? — спросил Шино и ступил на ветку, поддерживая стопы чакрой. — Если бы я хотел спрятаться, ты бы меня не нашел. Я жду госпожу Хинату. У нас с ней общее дело. — А, тогда понятно, — Шино засунул руки в карманы и тоже направил взгляд вниз, — заметил Киба, что пахнет Хината иначе сегодня. Волнением. Неджи только скривил рот и, не попрощавшись, спрыгнул на землю. Киба сосредоточенно кивнул вместо приветствия, но и в его глазах промелькнуло нечто трудноопределимое: он, в отличие от Шино, не имел шанса тогда на экзамене стать свидетелем убийства подруги — но Неджи слышал, что он говорил Хинате перед ее боем. Сдавайся, если выпадет «он», жалеть не будет. Может, рассказывала ему о проблемах в клане, о проблемах с Неджи — доверяла, значит. Столько воды утекло. Хината быстро подобрала вещи и направилась к нему. — Вы боитесь? — не сдержался-таки Неджи, когда они прошли рынок, примыкающий к реке. — Этого врача? Нет, — Хината едва заметно улыбнулась, — а ты? — Нет, нисколько, но теперь я спрошу... пожалуй. Вы что, злитесь, госпожа Хината? — Я просила не обращаться ко мне так. — Вы не ответили на вопрос, — спокойно указал Неджи. — Мне... — Хината будто затруднялась подобрать слова. — Мне неприятно. — Неприятно иметь общие дела с человеком, который пытался вас убить, тем более настолько личные? — Брат Неджи... — Не называйте меня «братом», — вырвалось. Он не собирался так говорить. Они остановились и посмотрели друг на друга. — Мне неприятно только то, что тебе это отчего-то все не нравится. Но я не понимаю... — И не нужно. Вас это не касается. Ну вот, опять. Он выдержал горячую обиду ее взгляда, сухо извинился за невежливость и возобновил шаг. — Надеюсь, не испорчу вам день. Давайте побыстрее разберемся с делом, а потом можем провести совместную тренировку. — Я бы, наверное, после этого хотела как раз навестить в госпитале... — Наруто? — Да, — с непонятной режущей нотой в голосе отозвалась Хината. — Он все еще на реабилитации после использования той новой техники. — Не смею спорить, просто напомню, что у меня не так много свободного времени, чтобы каждый раз изменять планы ради вас. Быть может, в следующий раз, когда вы захотите посвятить себя тренировкам, я буду занят работой или своей частной жизнью. — Пожалуйста, — прошелестела она, — хватит. Неджи прикрыл глаза и досчитал до пяти. — Мне жаль, если я вас обидел. Наверное, я слишком замотан последнее время. Больше не повторится. Он ощущал не вину, но злость; и не на нее — просто она подвернулась неудачно. Неприятно осознавать, что сам не знаешь, чего хочешь. Просто угроза брака и вынужденная близость провоцировали то, что обычно Неджи довольно хорошо подавлял. Он был влюблен в Хинату, он ее хотел; он был виноват перед ней из-за прошлого, он опасался, что она узнает; он понимал, что она влюблена в другого — давно влюблена, ведь почти столько же, сколько она наблюдала за Наруто, тайно мечтая, Неджи наблюдал за ней. Не с желанием любви, а ненавидя — поначалу. Потом Хината стала его мечтой. Он никогда не ощущал себя ее братом в полной мере и поэтому даже попытки уберечь, защитить, приласкать оборачивались фарсом перед лицом совести; внутреннее влечение, а не духовное стремление заставляло его испытывать эти желания. Поэтому он, давно не чувствуя ненависти, не мог ощущать себя спокойно рядом с ней, поэтому постоянно задевал и грубил. Хината смотрела прямо, честно и спокойно — как течет река, прорезая улицы Деревни, — и ему даже хотелось, чтобы она наконец-то разозлилась в ответ, спросила, почему? А как же «вечный мир»? Не спрашивала. И Неджи терял шанс однажды не сдержаться и признаться ей во всем. Как банально, как предсказуемо, как глупо и недостойно. Только чистая родственная любовь достойна Хинаты — только она. Именно то, чего хотел господин Хиаши, когда велел поставить своему племяннику проклятую печать. Если бы он знал, что Неджи испытывает к Хинате вожделение, решился бы он предложить ему этот злосчастный брак? В таких браках важен расчет, а не страсть. — Я задам несколько вопросов, прежде чем возьму кровь на анализ. И предупреждаю сразу, что подобные исследования занимают время. — Сколько? — нахмурился Неджи. — Три недели. Технология экспериментальная, в Стране Огня ее принимают не везде, но дело даже не в этом. Современное оборудование взаимодействует с моей чакрой, пока мы не разработали универсальный алгоритм — только с моей. Поэтому получается долго. — Нам будет необходим медицинский вердикт, полностью легальные документы, подтверждающие возможность наличия у общих детей генетических патологий или их отсутствие. С подробной картой аллелей. Мы готовы ждать. Следующие полчаса нинмедик пытал их вопросами про родство матерей между собой и их родство по отношению к отцам. Ради этого они несколько дней собирали всю нужную информацию. Кое-какие подробности сообщить было невозможно — например все, что касалось проклятой печати, — но нинмедик уверил их, что в данном случае никакого значения этот фактор не имеет. — Вы состоите в сексуальной связи? Хината уставилась на собственные колени, и Неджи отметил, что температура ее тела слегка повысилась. — Разве это имеет отношение к делу? — спросил он на удивление равнодушно. Нинмедик улыбнулся и растерянным движением потер переносицу. — Просто допустил мысль, что «брак» может быть только поводом, а худшее уже случилось. Наверное, я выражаюсь некорректно, но мне нужно знать, ограничено ли мое время. — Чушь. Разумеется, нет, — перебил Неджи. — Переходите к следующему. Ассистенты взяли у них кровь и запечатали в пробирках, Неджи еще какое-то время расспрашивал о технологии анализа. После они подписали договор, скрепив его бюрократической печатью неразглашения. Неджи получил счет на оплату. Хината ждала его в коридоре. — Я полагал, вы хотите отправиться в стационар, чтобы навестить Наруто?.. — пробормотал он. — Я сказала так, потому что хотела... — Что? Хината пожала плечами. — В любом случае, это может подождать. — Вы просто смущаетесь, — хмыкнул он, не в силах до конца подавить в себе радость. — И зря. Вы же его друг. «Он победил меня, хотя был слабее — победил меня ради тебя, потому что поклялся на твоей крови, после того, как я едва не убил тебя — поклялся ради тебя». — Я хочу остаться с тобой, — сказала Хината и посмотрела на бумаги в его руках. — Мы разделим пополам. — О небо, нет, конечно, нет, — Неджи только улыбнулся. — Позвольте мне заплатить! — Это слишком дорого. А я же... в общем, это касается и меня тоже. Это же о моих возможных детях... и... — Такого не случится, — отрезал Неджи, но, взглянув ей в лицо, смягчился: — Хорошо, будь по-вашему, если вы так хотите. Разделим. *** На совместных тренировках Хината учила технику вакуумной ладони и вакуумной стены, но все еще не могла достичь нужного уровня контроля чакры. Силовая волна, что должна была на расстоянии бить по жизненно важным точкам и тенкецу противника, часто окутывала ее ладони облаком чакры и обжигала кожу. Поэтому, оказавшись в одном из городов, где были налажены поставки в клан, Неджи купил ей специальные защитные перчатки. В тот день команда занималась только аналитикой, и Тентен к вечеру начала звать всех заглянуть в соседний веселый Танзаку. Гай и Ли не слишком высоко оценивали это место, считая его святилищем искушений. Тентен сказала, что хочет немного развеяться, но Неджи подозревал, что она просто влюблена в ту историю с поиском Цунаде. Пятая любила этот город, а Тентен в свою очередь обожала Пятую. Неджи решил не оставлять друга в одиночестве. Яркие кварталы Танзаку напомнили ему, что в подобном всецело гражданском, маленьком и веселом городке на юго-западе страны у него несколько месяцев назад была «подружка». Знакомство произошло, когда они выжидали послов из Песка, крайне неудачно застрявших в разгар бури посреди пустыни. «Какие у вас удивительные глаза», — сказала ему эта девочка. Она работала в гостинице своего отца, была очень жизнерадостная и пахла можжевеловыми ягодами. Они только целовались и болтали, но все равно было приятно. В его жизни после ничего не изменилось, разве что остались волнующие воспоминания и детали почему-то — например, как она расчесывала ему волосы гребнем. — ...Как думаешь, она считает меня хорошей куноичи? — спросила Тентен, перебирая сложенные веера в расписной лавке торговца. Она упрямо любила веера, ведь они напоминали ей о проигранном бое на первом экзамене. О том, что она хотела как-нибудь вновь сразиться с Темари из Скрытого Песка. — Думаю, она бы даже хотела стать твоим учителем, — улыбнулся Неджи. — Жаль только, что ее методы обучения не слишком применимы к твоей специализации. — Я не жалею, — Тентен покрутила на пальце сувенирный сюрикен, — уйду я и кто тогда будет спасать тебя от этих двоих? — Твоя правда. Ближе к полуночи пришлось разнимать ее с каким-то подвыпившим самураем-неудачником, который, вероятно, настоящего клинка в руках никогда и не держал. Вздумал заявить, что «куноичи» одно только слово, и все равно девчонки-ниндзя рано или поздно выходят замуж, рожают детишек и перестают быть так называемыми воинами. Неджи хладнокровно наблюдал за дракой, не вмешиваясь до самого конца — уважал ее чувства, — но оттащить все же пришлось, когда веселье Тентен стало слишком напоминать раздражение и злость. И извиниться перед хозяином заведения. Они все-таки немного устали под конец непростой миссии. — Никогда не променяю любимый кунай на... — Я понял, успокойся. Переночуем здесь? — Лучше бы вернуться, не хочу завтра вставать ни свет ни заря... — пробормотала Тентен, с сомнением глядя на вывеску отеля. — Брось, сейчас польет. — И завтра будет лить. Ну ладно, ноги не идут уже, денег вроде должно хватить. Надеюсь, клопов не будет, как в прошлый раз. Клопов не было, но им пришлось довольствоваться одноместной каморкой, куда с трудом втиснули второй футон. Неджи думал, что заснет сразу, но шумный возбуждающий город за окном мешал сменить бодрствование на сон. Тентен вернулась из душа в пушистом банном халате, маленькая и смешная. Неджи вновь не ожидал от себя, но ее распущенные каштановые волосы и чуть косящие горячие глаза вызвали мимолетный укол желания. — Духота, — пожаловалась она, плюхнувшись рядом, и с треском раскрыла веер. Скосила в его сторону глаза, губы задумчиво дернулись. — Выкладывай. — Что? — Все. И не ври, ты сам не свой последние недели, я не слепая. «Ну, только что я серьезно хотел поцеловать тебя и притронуться к твоей обнаженной коже под этим халатом». — Ты же в курсе ситуации. Прогресса пока нет. «А еще я свихнусь из-за того, что люблю и хочу Хинату, и мне трудно не думать об этом, так как мы встречаемся почти каждый день». — Гхм, — Тентен перевернулась на живот и уперла кулак в подбородок; взгляд ее задумчиво заскользил по стене. — Точно больше ничего не хочешь рассказать? — Нет, — он вздохнул. — И прекращай. Тебе не идет копаться у кого-то в душе. — Мы же друзья... — Со мной все в порядке. Спокойной ночи. Она была права: утром полило с такой силой, что когда они, прячась в пролесках, добрались до своих, то оба уже вымокли до нитки. Работа была закончена за два дня, за которые погода стала только хуже — Тентен даже простудилась и взяла выходной по возвращении в Лист. Неджи чувствовал себя лучше и дома, приведя дела в порядок, написал пару строк Хинате. Пришлось сменить открытый уличный полигон на клановое додзе, но она была занята до самого вечера, а с наступлением темноты в додзе не осталось людей — последний человек ушел где-то за четверть часа до начала их тренировки. Как правило, подобное радовало его, но не в этот раз: уединение настойчиво сбивало с мысли, пробегало электрическим импульсом под кожей, прикосновения бросали в жар сильнее и чаще обычного. — Вам понравился подарок, госпожа Хината? — рассерженно спросил он, легко уворачиваясь от слишком прямого движения ее ладони. — Очень!.. — Тогда докажите уже, что вы достойны своей фамилии, проклятье, и выиграйте бой наконец!.. В сосредоточенном взгляде Хинаты сквозило любимое им упрямство, ее тело превращалось в один упругий бросок, режущая чакра задевала собственные тенкецу, отдаваясь перебивающей дыхание болью в груди. И все же она ласкала, а не била; обволакивала, а не ударяла. Неджи не успел заметить, как прошло несколько часов почти без перерывов, дождь барабанил по крыше, и уже будто не влажным холодом, а горячей волной воздуха тянуло от раздвинутых окон. — Вы не собраны, — выдохнул он, замирая перед тем, как нанести последний удар — хватит на сегодня. — Не вздумайте расслабляться, даже если устали, иначе умрете... — Нет, — прохрипела Хината, — ты ошибаешься. Это ты расслабился. Она ударила обманчиво мягко, по грудине, но горячий толчок чакры отбросил его на два шага назад. Неджи осознал себя сидящим на полу, он тяжело дышал. Перед дезактивировавшими бьякуган глазами медленно расступалась душная чернота. Вся правая сторона торса онемела, руку вытянуло в судорогу. Он удивленно посмотрел на свои мелко подрагивающие пальцы и вдохнул пересохшим ноющим горлом. — Победила, — он облизал губы, — хорошо попала. — Правда? — у присевшей рядом Хинаты влажно сияли глаза, а от разгоряченного тела шел такой пряный запах, что закружило голову. Неджи вместо улыбки скорчил в ответ неловкую гримасу: — В настоящем бою я был бы уже мертв. Здорово. Он говорил еще — что-то о точности удара и расчете силы, о технике сосредоточения; правую руку ежесекундно простреливало, эта боль эхом отдавалась в сердце. Духота наплывала и отступала, дождь барабанил все настойчивее. Он сбился на полуслове, когда Хината придвинулась так близко, что ее теплое дыхание коснулось щеки. — Что с тобой?.. — Что вы имеете в виду? — Ты дрожишь... — пальцы вдруг вплелись в волосы, скользнули по коже головы. Неджи облизало жаром и вслед заморозило. — Ты уже должен был прийти в себя... Она приподнялась и прижалась губами к его лбу. Только один неглубокий выдох, один заполошный перестук сердца — и Неджи оттолкнул ее коротким выплеском чакры. Хината дернулась как от языка пламени, опустила руки и уставилась с изумлением. — Что ты делаешь? — процедил он срывающимся от злости голосом и коснулся пальцами слегка выступающих на коже линий печати. Сердце колотило как от еще одного крепкого удара по тенкецу. — Мне показалось, что у тебя жар, — после паузы отозвалась Хината. Голос у нее был странный. — Решила проверить. Мне так... мама в детстве проверяла. — И? — Думаю, тебе лучше отдохнуть пару дней. У тебя лихорадка. — Глупости, — все еще немного оглушенный, Неджи встал на ноги. Хината тенью повторила его движение. — Но спасибо за беспокойство. Извините, если был резок. — Не извиняйся. Он вышел вслед за Хинатой на улицу и собирался попрощаться, но она смотрела с непонятным ожиданием, поэтому он спросил то, что вообще не планировал: — Почему ты не применила технику главной семьи и не нейтрализовала меня проклятой печатью? Тогда, на экзамене? Я ведь мог убить тебя. На самом деле мог. Я хотел. Хината будто омертвела. В глазах мелькнул ужас — и, наверное, гнев, — губы болезненно сморщились. Она сделала движение, словно хотела прижать руки к лицу, но остановила себя и вместо того стиснула кулаки. — Я никогда в жизни не сотворила бы с тобой такое, — почти задыхаясь, прошептала она, — что бы ни случилось... неважно что... — глаза блеснули жидким серебром. Хината опустила голову, глубоко вдохнула и вновь посмотрела на него, уже смаргивая слезы. — Мне нужно было спросить, — помолчав, объяснил Неджи. Язык двигался с трудом. В грудной клетке теснился разрывающий жар — и дело было уже не в точном ударе. — Я провожу вас до дома?.. — Нет, — резко сказала Хината, — нет, все в порядке, — тише повторила она. — Отдыхай, пожалуйста. Увидимся. Он кивнул. И долго глядел, как она быстрым шагом двигается по освещенной фонарями тропе, обходя лужи. *** — Неджи, я хочу показать тебе кое-что, — сказал господин Хиаши после клановой церемонии коллективных боев. — Думаю, самое время. Неджи часто бывал в кабинете главы, но ни разу — в маленьком архиве, дверь в который находилась прямо за письменным столом и была закрыта на несколько охранных печатей. Он когда-то слышал о святыне погибшего клана Учиха, Скрижали, якобы передающейся из поколения в поколение с начала времен, а святыней Хьюга были летописи, прилежно излагающие многовековую историю клана, и тайные документы. Он зашел в комнату вслед за Хиаши и осматривался, пока тот не снял печать с одного из, наверное, тысячи небольших выдвижных ящиков и не извлек на свет тугой свиток, перевязанный белой лентой. — К архиву секретных документов имеют допуск только члены главной ветви, достигшие тридцати пяти лет, — сказал Хиаши, снимая ленту. — Не все. — Вы уверены, что я должен это увидеть, господин Хиаши? — Я доверяю тебе. Это результат тайных переговоров между тогдашним главой клана Хьюга и Вторым хокаге, скрепленный печатью трех старейшин клана. Ты должен знать, что Хьюга присоединились к Деревне Скрытого Листа уже после смерти Первого хокаге. Был заключен официальный договор, образец которого также хранится в государственном архиве. С ним может ознакомиться любой джонин, ничем от стандартных договоров между Деревней и кланами он практически не отличается. Я же держу в руках дополнительные соглашения, заключенные между нашим кланом и Тобирамой Сенджу лично. В высших кругах о них сейчас помнят разве что старейшины Листа. Неджи взял протянутый свиток и, чуть помедлив, все же развернул его. — …история Хьюга в сотню раз древнее истории Листа, Неджи, ты понимаешь это. Я никогда не был особым поклонником ретроградных традиций, но только с годами осознал, что проклятая печать — обоюдоострый меч. В юности же я считал, что она необходима нам... Для того, чтобы ни в коем случае не допустить утечки тайн бьякугана из клана. Неджи давно знал, что количество членов побочной ветви должно быть примерно равным количеству членов главной. Побочная ветвь формировалась из наследственных линий, потому что у человека с печатью не должен был рождаться и воспитываться ребенок без печати. Порой туда добавлялись люди, рожденные в главной ветви, как его отец — во избежание эскалации проблемных вопросов наследования. Близнецы в главной семье — это опасно, младший должен был стать тенью старшего, Неджи понимал, как все работает. Об этом в соглашениях речи не было. Неджи дочитал до подписей и поднял взгляд. — Что ты понял? — спросил Хиаши. Неджи глубоко вздохнул. — Второй хокаге опасался, что клан-сооснователь Учиха может поднять восстание, поэтому Хьюга были включены как естественный противовес Учихам — еще один древний клан с генетическим додзюцу. Мне это более чем ясно, хотя формулировки здесь очень... аккуратные. Хьюга обязуются не претендовать на власть в высших эшелонах, а за это хокаге обещает не вмешиваться во внутренние дела клана. Как-то так, да? Узаконенное рабство. Неджи понятия не имел, насколько сильно связаны кланы в Деревне — и вместе с тем, разве задумывался он хоть раз в жизни о причинах лояльного отношения властей Листа к практике проклятой печати? Он испытал невольное желание коснуться лба. — Более того, — Хиаши задумчиво посмотрел на свиток; в его прохладных глазах совершенно ничего нельзя было прочитать. — Традиция проклятой печати — гарант верности Хьюга. Поскольку те, кто ее лишены, всегда подспудно будут бояться бунта и вмешательства хокаге, и значит, ни слова не скажут против решения Деревни. Когда Хинату похитили, и я убил посла из Облака, хокаге пришел к нам и сказал, что клан должен пожертвовать главой ради спасения мира в Деревне. Ты знаешь продолжение истории, это то, что до сих пор мучает меня — но ты не знаешь, что совершенно никто в клане тогда — из тех, кто мог принимать решения — не возмутился. Никто не испытал унижения, все проглотили требование хокаге, а ведь это даже было не военное время, а якобы мир. Я не ропщу на судьбу, Неджи, и не собираюсь поднимать восстание, но я считаю, ты должен понимать это. Окружение главной семьи всегда сохраняло лояльность хокаге и старейшинам Листа. Разумеется, им нужна побочная ветвь — для защиты, из страха, потому что так принято и удобно, потому что это гарант единства клана и его стойкости. Когда ты на экзамене публично рассказал свою историю, ты сдвинул нечто в их сознании. Чуть позже Пятым хокаге стала принцесса Цунаде — она другая, хоть и тоже Сенджу. Тебя должны были наказать за то, что случилось на экзамене с Хинатой, но клан нуждался в твоей силе и твоей преданности. С тобой могли бы разобраться после экзамена, но произошло нападение Песка и Звука, а позже... — Поэтому вы именно тогда поведали мне правду о решении моего отца? — еле слышно спросил Неджи. — Нет, — взгляд Хиаши не изменился. — Ты знаешь причину: прошлое было на моей совести, а в тот день — день твоего поражения — я понял, что ты способен наконец меня услышать. У меня не было доказательств, но я открылся тебе, и ты мне поверил. И впредь я не хочу секретов. Здесь было очень тихо, что особенно хорошо ощущалось, когда становилось нечего сказать. Словно охранные печати закрывали это место, замыкались кольцом и поглощали все звуки мира извне. — Мне.... мне нужно обдумать это. Хиаши понимающе кивнул. Неджи с постыдным облегчением двинулся к двери, но глава опять окликнул его: — Мы до сих пор не знаем, что в точности произошло с Учиха, кстати. Не могу сказать, что до конца верю в историю о ребенке-психопате, которые в одночасье вырезал весь свой клан. Должны быть еще какие-то причины. И есть странная закономерность в том, что клан, который имел право претендовать на власть и долгое время не получал ее, погиб, а клан, который никогда не занимался политикой Деревни и слишком поглощен внутренними делами, процветает и доныне. Может быть, Листу удобнее иметь в распоряжении лояльную группу членов клана с одним додзюцу, нежели — клан с другим, целый клан, который вообще никак нельзя контролировать? — добавил он почти шепотом. Неджи чуть не бегом оказался на улице. Яркое синее небо над головой вдруг, впервые в жизни, показалось ему не просто обманчивым. Отвратительным до тошноты. *** В назначенный день Неджи практически не мог думать ни о чем ином, кроме предстоящей встречи с нинмедиком, но это радовало: дни, прошедшие после знакомства с тайными соглашениями, были слишком омрачены тяжелыми мыслями. Он испытывал благодарность к господину Хиаши за откровенность и доверие, но вовсе не был уверен, что подобное знание нужно было ему прямо сейчас. С другой стороны — как же он говорил тогда? Неджи больше всех воплощал судьбу клана. И Неджи не обманывался тем, что воплощает только лучшие ее стороны. Вместе с несмываемой проклятой печатью он нес в себе и самое грязное, постыдное и бесчестное, что преследовало историю Хьюга. О судьбе Учих же вообще было лучше не задумываться. Настоящий шиноби не должен знать лишнего, не должен видеть темные стороны истории — если так, то Неджи никогда и не был хорошим шиноби. То, что он с детства задавался вопросом «почему?», лишало шанса им стать. — Что-то не так? — тихо спросила Хината. Они вновь шли рядом, но на этот раз только поздоровались друг с другом при встрече. Преследовала неловкость после того эпизода в додзе, пусть и прошло уже больше недели. Не только Неджи, очевидно. — Не совсем, — он качнул головой, но коротко посмотрел на нее, благополучно не встретившись взглядом, и слегка улыбнулся. — С утра я был в госпитале, увидел Наруто, мы разговорились. Думаю о том, что он мне сказал. — Правда?.. — опустила глаза. — Да. Я и не подозревал, насколько Наруто прозорлив в отношении будущего, но в этот раз я полностью согласен с ним. Он сказал — ему кажется, нечто... назревает. Да, мы все знаем, что Акацуки зашевелились и вышли из тени, но я уже давно ловлю себя на мысли, что грядут глобальные изменения. Может быть... — он умолк, вдруг осознав, что раньше до подобной мысли не доходил. То ли разговор с господином Хиаши был тому виной, то ли общая взвинченность и нездоровая тревога — но теперь ему мнилось, что новая война неизбежна. Иначе зачем еще этим людям охотиться за столь огромной силой, как сила девяти хвостатых? Да, совет Пятой говорил о возможности войны, но Неджи думал — даже сама хокаге не считает, что это может случиться уже завтра. Неджи вспомнил странную задумчивость Наруто, его слова — «я чувствую, что скоро увижу Саске и вновь встречусь с этими людьми» — и отчего-то (совсем не к месту!) вспомнил и те, старые его слова. Как он поклялся, что изменит клан Хьюга, когда станет хокаге. Тогда это показалось жалким, смешным, нелепым — да и теперь не удавалось отделаться от ощущения, что Наруто ляпнул сдуру, он ведал только о верхушке деревьев; и все же, глядя на Хинату, Неджи ощущал в себе странную, наверное, свидетельствующую о собственной слабости, тягу поверить ему. Не хотелось идти по этой дороге одному. А прямо сейчас он просто хотел взять Хинату за руку. — Ну, мы хотя бы близки к разрешению нашей неудобной ситуации. Надеюсь, медицинского заключения будет достаточно, чтобы пошатнуть уверенность господина Хиаши. Хината отчего-то сегодня была одета не как шиноби. Блеск тусклого протектора терялся за густыми волосами, лавандовое платье, перевязанное простым поясом, обнаженные руки и легкий шаг обманывали иллюзией беззащитности. Только взгляд шиноби отмечал ссаженные и сбитые ладони, ее профессиональную сосредоточенность. Они никогда — помимо боев — не соприкасались телами даже случайно, но сегодня Хината будто нарочно сторонилась его. Впрочем, Неджи осознавал, что мог выдать себя в додзе. Хината далеко не дура, и, раз она испытывает к нему сестринскую привязанность, ей должно быть неприятно и мерзко от проявлений с его стороны чувств и желаний другого рода. Он никогда не надеялся на ответ. Может быть, он даже не желал, чтобы его чувство обрело взаимность. — Знаешь, почему у учителя Куренай было несколько угроз выкидыша? — слегка покраснев, пробормотала Хината, облизала обветренные губы и торопливо продолжила: — Не в генетике дело, хоть у нее и не самый простой набор генов. Физические параметры в норме, однако... психическое здоровье... — она умолкла, будто силясь подобрать емкое выражение. — Я хочу спросить, ты обратил внимание на то, что ее поколение в абсолютном большинстве — поколение холостых бездетных людей? — Имеете в виду «поколение детей Третьей войны»? Хината поспешно кивнула. Странно было обсуждать детей и семейную жизнь с ней — но разве не это стало поводом для их временного союза? — Вы правы, им всем было не больше тринадцати, когда они начали участвовать в боевых действиях. — Я не боюсь войны, — тихим твердым голосом сказала Хината, и Неджи удивленно раскрыл глаза. — Однако лишь недавно начала понимать, насколько на самом деле счастливое детство сложилось у нас. Сказав это, она немедленно вспыхнула — считает, наверное, что не имеет права говорить нечто подобное при Неджи, который «страдал только из-за нее». Сердце кольнуло непрошеной нежностью. — Я согласен с вами, — произнес он. Хината посмотрела с благодарностью и словно бы перестала сторониться; разговор о важном отодвинул в сторону горячую неловкость. Неджи вновь думал о безоблачном небе над Листом и ощущал смутную досаду на самого себя. Как хорошо не ведать сомнений — ни в чем. В любую из сторон — раз уж взялся противостоять традициям, то отрицай их вплоть до мелочей, откажись от родового имени; если выбрал служить клану и Деревне, то и не ропщи на судьбу. Разве не мог он сразу отказаться от идеи господина Хиаши, заявить ему, что никогда в жизни не пойдет на брак с Хинатой — и гори оно все огнем. Что ему помешало — любовь к семье, скрытые чувства, почтение и трепет перед главой, привычка слушаться, тайное желание? Сомнение. Неджи отдал бы часть души, чтобы узнать, снедали ли его отца сомнения, как и его самого — или он даже на последний шаг в своей жизни решился сразу. В больнице их приветливо встретили, привели в знакомый уже кабинет. Одна из ассистенток что-то щебетала, кто-то порывался налить им чаю, нинмедик протянул запечатанный конверт. Хината сняла печать и молча углубилась в чтение. Россыпь знаков на листах в первый миг показалась Неджи лишенной смысла. — Вы правильно поняли, брак практически безопасен для будущего потомства. Все в порядке. Впрочем, есть несколько генов, однако с ними тоже должно быть все хорошо, видите — ваши матери были подобраны в пару к вашим отцам категорически удачно. Я, как ученый, к слову, пришел в совершенный восторг, когда обнаружил, что... — Это значит... — Да, коэффициент инбридинга между вами выше, чем между обыкновенными двоюродными братом и сестрой — в два раза, в общем смысле около двадцати пяти процентов, но можете не беспокоиться: только случайные мутации, от которых не защищен никто, представляют реальную угрозу для вашего потомства. — Это совершенно бесполезные результаты, — не выдержал Неджи. Во взгляде нинмедика прорезалась холодная жесткость. — Моей задачей было провести всестороннее исследование крови на предмет выявления патологических генов, а не предоставить удобные лично вам результаты, — сказал он. Неджи открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно высказалась Хината — и ее прохладный спокойный голос немного отрезвил: — Простите, мы просто не ожидали. Мы... В любом случае, большое вам спасибо. Неджи казалось, что еще немного, и его голова попросту закипит. Они вышли из пристройки к госпиталю и не сговариваясь пошли в сторону чайной. Душный вечер перехватывал горло крепкой петлей. Он ощущал опустошенность и разочарование — и злился на себя за то, что наивно поверил во что-то, изначально лишенное смысла. — Я не могу подобрать слов, — неожиданно признался он, когда они миновали двери уютного, наполненного светом цветных фонариков заведения. — Я хочу данго, — сказала Хината. — А ты?.. Неджи покачал головой, но в чайной было светло и сладко, и пока он отстраненно глядел на то, как она ест пирожное в темном меду, его мысли пришли в относительный порядок. — Досадно, конечно, но не стоило с самого начала возлагать такие надежды на биологию. Попробуем идти другим путем. — Каким? — не поднимая глаз, тихо улыбнулась Хината. — Переговоры, — Неджи налил воды из кувшина и промочил горло. — К счастью, мы согласны друг с другом, а слова двоих всегда звучат тверже, чем слова одного. — Порой я думаю, что родись я мужчиной, а ты — женщиной, брак был бы естественно уготован нам обоим самим фактом нашего рождения. Проще жениться на девушке из побочной ветви, чем выйти замуж за мужчину, который ниже по статусу. Неджи переглотнул и прищурился, вглядываясь в бледное лицо. Точно рябь по воде, пробежало по нему волнение, но увидеть больше ему не дали — Хината замкнулась, оставшись снаружи почти равнодушной. — Ты не была удивлена результатом исследования, — только и сказал он, — так ведь? — Не была, — едва различимо подтвердила она. — Но я... не знала... — Чего ты хочешь? — Неджи слегка повысил голос и с неудовольствием различил в нем звон напряжения. — Твое мнение изменилось? — А ты чего хочешь, брат? — Хината закусила губу, отводя глаза, болезненно поморщилась и резко встала. — Мне пора. Мне надо... обсудим позже. Я не хочу ссоры, я... — И я не хочу, — Неджи поднялся, но тоже не мог подобрать слов; ему хотелось повиниться, но сейчас он не понимал даже — за что. — Госпо... Хината, прошу, не уходи. — Мне правда пора, — тонким голосом повторила она, метнулась взглядом по его лицу и отступила на шаг. — Позже. Извини, — вымученно улыбнувшись, она развернулась и быстро двинулась к выходу. Неджи не сводил глаз с ее прямой спины. Он не пошел домой. Проведя в чайной еще около двадцати минут, он оплатил заказ и медленно побрел по оживленной улице — одной из тех, что вели к резиденции хокаге. Голова стала совершенно пустой. У шумного Ичираку его весело окликнул девичий голос: он обернулся и увидел Ино, разрумянившуюся от удовольствия. — Присоединишься к нам? Хината сказала, что вы разминулись! А мы тут... — В честь меня все собрались, — заорал Наруто, зажатый между Кибой и Сакурой. Шикамару усмехнулся и потянулся что-то сказать раменщику. — Рад, что тебя наконец выпустили, — сказал Неджи, подходя ближе. Их тут оказалось много — почти все из компании, кто не был сейчас на миссии. В преддверии будущей войны от людей, каждый из которых был чем-то близок ему, веяло уютом. И только Хината ссутулилась в противоположном конце стойки, спрятавшись за волосами и не глядя ни на кого. — Неджи, садись, — Наруто заглянул снизу вверх сияющими проникновенными глазами и хлопнул по стойке, — хватит места. — Мне жаль, Наруто, я не могу присоединиться. Вы бы хоть предупреждали, что собираетесь. — Это вышло случайно, — пояснил Шикамару. — Очень жаль, что у тебя дела. — Еще раз поздравляю, надеюсь, ты скоро вернешься в строй, — Неджи заставил себя улыбнуться и отправился дальше, оставив шумный гомон позади. К делам, которых на самом деле не было. Он никогда не испытывал ревности к Наруто, просто не мог их сравнивать — кто-то клялся на крови, а кто-то пытался убить, да. Однако уходя, он ощущал вслед себе взгляд — и только один человек из всей компании был способен смотреть на него столь пронзительно и режуще. Настолько, что ему захотелось обернуться. Он справился с собой. Неджи попытался прогнать из головы вопрос, отчего ей вновь понадобилось пригреться в тепле единственного человека, которого она любила. Именно сейчас, после странного разговора в чайной. Да, он не ревновал — но не остался еще и потому, что не желал изображать веселье и подспудно ждать ответа на вопрос, на кого же из них двоих Хинате хочется смотреть больше. Ночью почти не сомкнул глаз, занятый незваными мыслями, поэтому прервал жалкие попытки поспать и сел за бумажную работу, которую планировал начать только с утра. Так Неджи почти не заметил, как досидел до полудня. Он выдохнул, закончив очередной протокол, и откинулся на стуле, хрустя пальцами. От недосыпа ощущал почти нездоровую бодрость и прилив энергии. После обеда явился знакомый мальчик и лениво передал, что глава желает его видеть. Неджи с неудовольствием положил ручку на почти законченные таблицы, но встал. Скрыл под протектором печать. Взгляд человека в зеркале был холодным и злым. Давно он себя таким не помнил. Ему это не нравилось. Нетерпение и внутренний гнев, однако, как ничто иное прекрасно дисциплинировали его — поэтому, войдя в кабинет главы, он даже бровью не повел, увидев там Хинату. Господин Хиаши, конечно, наблюдал за его реакцией. Неджи собранно кивнул, поздоровался и замер в ожидании. Хината сидела на полу в закрытой и непроницаемой позе человека, который решил таить свои чувства до последнего. Глазам отчего-то было больно от сочетания матовой, тающей в приглушенных тенях кабинета кожи и черного покрова простого хаори — накинула поверх тренировочного комбинезона. Хиаши велел Неджи садиться и еще некоторое время тяжело молчал, разглядывая их обоих. — Хорошо, я сам скажу, — ровно начал он. — Я знаю, что вы обращались к специалисту для проведения генетического анализа крови. Хината коротко выдохнула и еще ниже опустила голову. Неджи и сам ощутил, как немеют кончики пальцев, но не сдался под холодным давящим взглядом. — Экспертиза должна была быть анонимной. — Не будь так наивен, — в голосе Хиаши послышалось разочарование. — Любое вынесение внутренних особенностей наружу, любая фиксация ДНК Хьюга контролируется и кланом, и Деревней, это охраняемая государственная тайна. Вы полагаете, подобное не стало мне известно уже в день вашего обращения? — Вы... — Неджи не сразу нашелся с ответом. — Отчего вы все это время молчали? Почему не сказали раньше? Хиаши не удостоил себя объяснениями. Глядя на сжавшуюся в комок Хинату, он продолжал — так же прохладно и бесстрастно: — Если бы вы не были настолько наивными детьми, вы бы изначально понимали, что выбросите деньги на ветер, заплатив за бесполезный анализ. Вы действительно полагали, что я предложил бы вам брак, не будучи уверенным в том, что он абсолютно безопасен? — голоса Хиаши не поднял, но Неджи ощутил низкую вибрацию, всколыхнувшую воспоминания откуда-то из далекого детства, когда он еще боялся главы. — Главная наследственная линия, драгоценный клановый линидж, к которому принадлежу я и принадлежал мой погибший брат, ты, Хината, моя дочь, и, разумеется, ты тоже, Неджи — результат тщательнейшей и бережной выборки генов, аккуратного родственного скрещивания, кропотливой работы клановых специалистов над составлением супружеских пар. Разумеется, исследование показало очень малую вероятность патологий. С самого вашего появления на свет я, клановый совет и старейшины знали, что вы — идеальная брачная пара, даже несмотря на пропасть в вашем статусе. Кровь и традиции, наука и культура — разные вещи. Как вы сами не могли об этом подумать? Наступила тишина, наполненная только дыханием и приглушенным внешним шумом. Неджи казалось, будто в его голове что-то взорвалось, и он, оглушенный, пытался подобрать слова... — Мы все равно... — дрожащим голосом опередила его Хината. — Отец, вы хотите сказать, что мы оба лишены свободы выбора? Раз это предначертано наукой, традицией, и вы сами желаете этого ради борьбы за... за... своего настоящего наследника... — еле слышно закончила она. — Что ты имеешь в виду? — процедил Хиаши, но Хината упрямо стиснула зубы и замолчала, превратившись в камень. Неджи окатило, как морской волной, ее глубинной болью — скорее, печалью: отец пренебрегает ею, не уважает и навсегда разочарован. Настолько, что ей кажется, будто он куда больше любит своего племянника. Уж точно — гораздо сильнее ценит. Неджи вновь ощутил желание прикоснуться, передать жестом и взглядом, что это не так, что она ошибается. — Позвольте мне, господин Хиаши, — сказал он, с трудом оторвав от Хинаты глаза. — Узнав о вашей идее, мы с госпожой Хинатой практически сразу вступили в... да, можно сказать, в союз. Дело в том, что мы оба против брака, обусловленного клановой необходимостью. Лично я понимаю, насколько это может быть важно, и в некотором роде почел бы за великую честь принять предложение... — он чуть не сбился. — Однако гораздо более важным на данный момент для меня является свобода выбирать. Друзей, подруг. Супругу тоже. Мы поговорили с госпожой Хинатой начистоту, и я понял, что она разделяет мою точку зрения. Мы оба не согласны с таким решением кланового конфликта. Может, нам действительно следовало сразу поговорить с вами откровенно, но мы — вы правы, наивно! — решили, что сначала следует выработать четкую стратегию и обеспечить себе доказательства. Мне жаль — но мы не отступимся и теперь. Хиаши слушал его безмолвно и словно бездыханно — совершенно непроницаемый. Неджи же под конец речи понял, что у него слегка сбилось дыхание, но только сильнее выпрямился. — Я напрасно доверил вам свои мысли, вы еще слишком незрелы, хотя мне казалось иначе, — сказал Хиаши себе под нос, но скользнул глазами по их лицам и продолжил сухим тоном: — Я не стал говорить с вами, только узнав о том, что вы делаете, еще и потому, что сам много размышлял. Неджи, ты кое-что показал мне три года назад, ты, Хината, смогла завоевать мое уважение тогда, когда я уже совершенно поставил на тебе крест. Я не могу не прислушиваться к вам. Больше всего я скорблю по своему брату и думаю о том, что делать с побочной ветвью. Но я не хочу заставлять вас идти против самих себя. — Он некоторое время молчал. — Наверное, моя идея слишком утопическая, слишком преждевременная. Слишком идеальная для воплощения в реальной жизни. Мне было интересно, я наблюдал за вами. Вы — новое поколение, более свободное от клановых традиций, и вы тоже учите меня чему-то. Я не желаю, чтобы мои возлюбленные дети считали себя моими рабами. Хотя вы, конечно, сами могли бы прийти ко мне и откровенно признаться, что не желаете брака... Почему вы этого не сделали?.. Впрочем, об этом поговорим позже. А теперь я скажу одно: хоть я и не отказываюсь совсем от своей идеи, вы оба впредь можете считать себя лишенными каких-то обязательств и предварительных договоренностей, а там, — он вдруг улыбнулся сдержанно, но сердечно, — время покажет. На этом все. И Неджи все же не удержался — переглянулся с Хинатой, встретил в ее взгляде буквальное отражение самого себя: растерянность, радость, удивление и что-то еще, утонувшее почти сразу. То, что все равно было. Он не мог поверить, что борьба была более необходима ему, чем Хинате и ее отцу. Не знал, отчего в очередной раз услышал приказ там, где было только предложение. Ведь иногда сложные вещи объясняются совсем просто, а для того, чтобы победить, достаточно вовремя произнести несколько слов. Эпилог Чернота позднего вечера шелестела дождем, и в окна веяло запахом электричества, сырого сада, паркой земли. Иногда ветер настолько усиливался, что начинало стонать и скрипеть в стенах маленького дома Неджи, но рядом с оранжевым кругом старой настольной лампы, за работой, было тепло и привычно. «Кажется, я готов встретиться с тобой в настоящем бою, — сказал ему сегодня Ли, — я жду этого уже несколько лет, но только теперь готов...» Неджи улыбался, думая о друге. Пусть он пока не собирался всерьез сражаться с ним, чтобы узнать, чье тайдзюцу сильнее, — ему все равно доставляла удовольствие одна только мысль об этом. В дверь коротко и немного нервно постучали. Неджи задумчиво обернулся, но не стал использовать бьякуган, чтобы узнать, кто стоит на пороге. В глубине души он знал это без всякого бьякугана. — Проходите... скорее, дождь же, — пробормотал он, отступая в сторону. Озябшая Хината перескочила через порог, дернув плечами, неловко и поспешно сложила мокрый зонт. — Я... не ожидал, поэтому мне нечем вас угостить. Может быть, будете чай? — Не нужно, спасибо, — хрипло ответила Хината и, пряча глаза, опустилась в предложенное кресло. — Я не мешаю? Я хотела... — Вам следовало просто попросить, и я бы пришел сам, бросив все дела, — с болью в голосе сказал Неджи. Она коротко помотала головой и переплела пальцы. Почти как отец. — Мы не успели вчера поговорить, мне нужно было возвращаться на полигон. — Да, кстати, поздравляю нас обоих с этой маленькой победой, — Неджи ободряюще улыбнулся и сел на стул напротив. — Теперь все вернется на круги своя. — На круги своя, — эхом отозвалась Хината. — Да. Да, наверное... — Наверное?.. Будильник, который он завел на утро пару часов назад, когда солнце только легло на горизонт, а тучи едва собрались над Листом, тикал размеренно и сухо. Эти звуки капали сквозь тишину и ровный стук дождя по крыше, отдаваясь звоном в висках. — У меня нет ощущения победы. Последние две ночи я почти не спала, все думала... Неджи наклонился вперед, пытаясь разобрать еле слышный голос — настолько низко, что ощутил весенний аромат ее кожи и волос. Теплый, цветочный и одновременно колкий, как изморозь. — О чем же? — Я думала о тебе, — она на миг зажмурилась, но явным усилием воли прогнала то ли страх, то ли стеснение. — Я не хочу... о, я не могу думать об этом, но почему-то у меня никак не получается избавиться от этих мыслей. Неджи вновь выпрямился, борясь с дурманом, что постепенно завладевал его телом. Окутывал голову душистым облаком. — То, о чем вы говорите, связано с тем, как вы убежали из чайной тогда? — спросил он, стараясь оставаться спокойным. Хината кивнула и бросила на него тот самый странный, болезненный и нежный — нежный! — взгляд. — И... с тем, что случилось во время нашего тренировочного боя в додзе?.. — Да. Дыхание Хинаты стало взволнованным, быстрым и неглубоким. Неджи поднялся на ноги и шагнул за спинку ее кресла. Чтобы не видеть и не слышать. Иллюзии ранней весны тем и опасны, что напоминают жаркое и щедрое лето, но на самом деле таят под собой холод еще не растаявшего снега. — Вы спросили тогда, в чайной, —вопреки своим ожиданиям он заговорил довольно взвешенно, — чего я хочу? Помните?.. Я боялся выдать себя, но раз уж вы потеряли покой, думая о моем поведении, то мне ничего не остается... Нет, — нахмурился он, — нет, я сам хочу. Я хочу сказать вам это. Тебе, Хината. Ответ на твой вопрос — не «чего», а «кого». Это ты. Я люблю тебя. Больше, чем просто сестру. Он всегда мучил себя предначертанностью судьбы и только последние годы был счастлив, осознав наконец, что может выбирать, но не сразу догадался — его любовь тоже выбор. Что это не рок, его чувства не вызваны проклятой печатью и что он может говорить о них не потому что обязан, а потому что сам желает этого. Что в его любви и словах о ней, в этом признании спрятано столько свободы — пусть любовь никогда не станет взаимной, пусть Хината найдет счастье с другим человеком, пусть она относится к нему лишь с родственной нежностью, даже плевать — проклятье! — на то, как много грязи было между ними в прошлом — пусть, плевать. Никто и ничто не могло запретить ему любить. А признание стало одним из самых свободных выборов, которые он сделал за всю свою жизнь. Он перевел дыхание и чуть не рассмеялся от той легкости, какую ощутил вслед за сказанными словами. — Конечно, я не отказываюсь ни от чего. Я говорил искренне: ни ты, ни я не должны следовать чьей-то воле, нет... Даже если это важно. Есть другие пути. И ты можешь не бояться, я... Мне гораздо лучше теперь, когда я сказал об этом, будь уверена, что я никогда не позволю себе... ни лишнего слова, ни прикосновения, я обещаю. Только прошу, — Неджи улыбнулся, глядя сверху вниз на ее замершие плечи, на чуткую напряженную позу, на белые как снег, сильные запястья, — не целуй меня больше! Даже как брата. Хината вдруг вскочила с кресла, вдруг оказалась настолько близко, что он только в последний момент перехватил желание отступить назад. — Почему ты молчал, — чуть не простонала она. — Я же... — Я знаю, что ты любишь Наруто, — сказал Неджи, глядя, как быстро бьется жилка на влажном голубоватом виске. — Я не хочу, чтобы ты ощущала вину, страх или смущение. Я хочу, чтобы все было по-прежнему. Пойми, пожалуйста, что я ничего не жду. Я... наверное, не хотел, чтобы ты возненавидела меня. Я не буду любить тебя меньше, если однажды сам возложу тебе на голову свадебный убор — как брат. Просто я... — Я думаю о тебе, — перебила Хината и посмотрела туманными, взволнованными, глубокими глазами. Омутом. — Это... я сама не могу в себе это понять. — Ничего, — еле слышно отозвался Неджи и, побежденный жаром, сдался, протянул руку, прикоснулся к холодной нежной щеке. Хината медленно, как завороженная, опустила дрожащие ресницы. Она казалась сейчас горячим воском, легко способным изменять форму, податливым и мягким. Он выдохнул и одним движением привлек ее к себе. Обнял так, как раньше не обнимал. Горящим лицом Хината вжалась ему в шею, судорожно вздохнула и обвила руками талию. Закрыв глаза и замерев, Неджи скользил ладонью по гладким распущенным волосам. — Это ничего... ты вовсе не обязана... ты... — Дай мне время разобраться в себе, — сдавленно прошептала Хината. Пора было отпустить. Пока не стало поздно. — Да, — Неджи расслабил руки и слегка наклонился — но для того лишь, чтобы мимолетно коснуться губами ее волос. — Конечно. У тебя... у нас еще много времени. Хината мягко отстранилась. Щеки ее горели так, что, наверное, он бы обжегся, а глаза слишком ярко блестели, но на губах уже проступила непонятная улыбка. — Все по-прежнему? — спросила она с еле различимым лукавством. — Тогда ты тоже не целуй меня, брат! И он не выдержал. Засмеялся, ощущая, как, словно вода, уходит из него со смехом тяжесть последнего месяца. Засмеялась и она, пополам со смущением и нежностью. Между ними все еще было нечто непроизнесенное, все еще оставались ожидание и секрет, но в этом смехе чудилось столько свободы, сколько никто из них до сих пор наверняка не испытывал. Потому что они сами выбрали. — Клянусь, — сказал Неджи, — только если вы сами не попросите. Весенний жар, в конце концов, тоже — обещание. Зноя и исступленной летней радости. В том, чему Неджи научился за последние годы, главным была возможность выбирать. Между зимней безответностью и летней страстью он выбрал весну. Пусть обманчива, пусть порой забывает о тепле и леденеет поутру инеем, но зато в ней столько надежды, сколько больше нигде не встретишь. Неджи знал, что такое свобода — она пахла темным шелком волос и звучала родным голосом, а ее прикосновения были прикосновениями рук, знакомых до мельчайших линий, впадин и мозолей. Никакая проклятая печать не могла заставить его забыть о ней. Никакая судьба клана Хьюга.