Мир розовой ваты

Норман оказывался перед ней снова и снова, не в силах разобраться в этой головоломке и найти нужную комбинацию таких простых действий: ложка, немного огня, кусочек ваты, шприц, ее черное боа из перьев. Итог в любом порядке был один — воспоминания становились ветхими, руки — легкими, а линия времени смыкалась в петлю. Все начиналось сначала. Замкнутая времениподобная линия. Возвращение в исходную пространственно-временную точку. Точное решение уравнений Эйнштейна. Подсказки разума являли себя в мимолетных проблесках осознания, но тут же гасли, так как от былого интеллекта осталась лишь невосполнимая утрата. Он бы не смог разобраться, потому что не хотел. Порошок плавился под насилием пламени, и в мимолетном блике натянутой жидкой поверхности едва заметно отражалось то, что он ни в коем случае не должен был забывать. Словно в его мозгу сгнил целый кусок: пустая темень, отсутствие света, гангрена его бедного рассудка. Он что-то искал, но так и не нашел. Что-то очень важное, без которого любое счастье казалось жгучими тлеющими углями во рту. Это не помогало ему вспомнить, это лишь уничтожало волю к жизни. Он осознавал это и все равно не пытался поступить с собой как-то иначе. Норман вновь совершал ошибку. Сценарий оставался прежним, и от этой тревоги не было избавления. Он лежал на матрасе, положив голову на подушку, и смиренно наблюдал за процессом своей казни: порядок действий не менялся, движения по-прежнему были терпеливыми и точными, и мутная жидкость набиралась в полость шприца. Ее коварный замысел. Вычурно прекрасный облик в качестве утешения, потому что он сдался ей сам: легкое короткое платье, отражающее свет, и явно сладкий запах детского шампуня. Айш не улыбалась, но выражение ее лица было умиротворенным и дружелюбным. Только из темного пятна один глаз взирал на все с презрением и холодным ожиданием, но скрывался за длинной густой челкой. Все было так очевидно. Он не заслужил ни прощения, ни легкой расправы, но все равно так отчаянно на них надеялся. Каждое рождество его преследовала навязчивая идея преподнести ей подарок. Любой, пусть даже и сделанный собственными руками. Сердце трепетно замирало в ожидании хоть каких-то изменений, но его жертва упрямо отказывалась с ним говорить. Норман сдался уже давно, но привычка осталась. Айш хотела получить от него кое-что другое. Взамен он ожидал получить от нее кое-что в ответ. Она поворачивалась к нему, туго затягивая на плече резиновый жгут, и обманчиво нежно нащупывала выпуклость вен. В этот момент, может, и раньше, вполне возможно было попросить ее остановиться, но мысли о коротком, но все же реальном забвении пробуждали острое желание довести дело до конца. Даже если все повторится. Даже если само Время готово было оспорить его жалкую капитуляцию. Норман плотно закрывал глаза, стискивая зубы от короткой боли и тяжести, проникающей в кровоток. Айш ложилась рядом с ним, осторожно кладя голову на грудь, и ее легкое прикосновение к обнаженному животу обжигало кожу. Какое-то извращенное удовольствие стягивало нутро, но на этом все мгновенно заканчивалось. Он снова сидел на матрасе, глядя Айш в глаза, и выражение его лица было абсолютным отчаянием.