***
Саен был первым. У человека, прожившего столь тихую жизнь на борту, смерть оказалась такой же незаметной. О его пропаже забеспокоились слишком поздно, когда случайно найденная часть тела уже начала разлагаться. Я не видел труп, однако бледное лицо Роуз и поджатые губы Вайта говорили о многом. Отныне хранилище украшал лоскут голубовато-бирюзового цвета — единственная память о погибшем коллеге. Нас осталось девять. С тех пор наша жизнь перестала быть прежней. Каждый шорох в коридоре, каждое неверное движение расценивалось как потенциальное убийство. Мы не имели ни малейшего понятия, кто стал первым предателем, и насколько быстро вирус перейдёт на остальных, и первобытный, почти животный страх за свою жизнь кромсал кости изнутри. Мы почти перестали снимать шлемы, собираясь в столовой лишь во время экстренных собраний, чтобы обсудить, кто из нас убийца. Рэд подозревал Блу, Оранж — Йела, а Вайт — меня. Я же молчал до последнего, даже не поднимая в голове подобные мысли. Каждый, кто был другом, теперь считался врагом. — Это просто ужасно! — вздохнула как всегда излишне эмоциональная Роуз. Она сидела на низеньком офисном кресле, уложив подбородок на колени прижатых к телу ног. Слишком эмпатичная, слишком добросовестная и слишком юная для такой сложной и выматывающей работы. Её шлем валялся где-то под столом, на котором возвышались огромные мониторы — любимое место всех тех, кому охота отдохнуть физически и устать ментально. Охранная комната. Оранж был с нами: сидел на полу в другом конце комнаты и нервно чиркал на отведённых ему листках бумаги. Мне же дали роль сторожа, я уже долгое время стоял спиной к охранке на перекрестке, где один коридор вел из верхнего двигателя в нижний, а второй — из реактора в охранное отделение. — Ну что поделать… — я пожал плечами, прислоняясь к стене так, чтобы меня было видно под камерой. — Никто из нас не выбирал эту участь. У той планетки были свои сюрпризы. — Всё равно ужасно… — я не видел Роуз, но готов был поспорить, что на этой фразе она покачала головой. Девочка попала на корабль в качестве санитара (и то по чистой случайности — никто в здравом уме не отправит выпускницу медколледжа в космос), так что до определённого времени она почти не сталкивалась с проблемами профессионального плана. Пока на Терезе не началась резня. Несложно представить, каково человеку каждый раз видеть мёртвое тело своего собрата, с которым ты на днях душевно разговаривал, без единой задней мысли о том, что сегодня ты будешь констатировать время и причину смерти. Обычно молчаливый Оранж и сейчас не участвовал в нашей с Роуз беседе, лишь изредка отрывая взгляд от рисунков на стены или потолок. Вечно в своих мыслях, вечно не понимающий, что вокруг происходит. А ведь я долгое время пытался понять, что он вообще делает на корабле. Неужто власти не пренебрегли обзавестись пушечным мясом?.. — Тебе страшно, Пёрпл? — спросила Роуз, и у меня пробежали мурашки от её интонации. Как по-скотски. Я был уверен, что если отвечу «нет», она забьётся в истерике, подозревая меня в предательстве. Ведь как это так — не бояться, зная, что ты совсем скоро умрёшь? — Да. — ответил я, мысленно отвешивая себе подзатыльник за враньё. — Мне тоже. — вздохнула она, и послышался скрип колёсиков кресла: Роуз встала, чтобы потянуться. — Больше собственной смерти я боюсь увидеть, как… — Как умирает Блэк? — предположил я. — Как Блэк убивает кого-то. — ответила она, и я впервые позволил себе обернуться и взглянуть на неё. Тяжёлый, пустой взгляд, не свойственный ей, казался лишним на больших впалых глазах, обычно светящихся искренней добротой. — Больше всего я боюсь увидеть смерть кого-либо от его рук. Это не просто предательство экипажа — это в первую очередь предательство меня, единственного человека, который всегда будет на его стороне, что бы ни случилось. Если Блэк станет убийцей и не скажет об этом мне, я повешусь. Я смотрел ей в глаза, пока она говорила. Роуз, кажется, глядела куда-то сквозь меня, словно пытаясь в темноте увидеть что-то в реакторе. Я верил ей. Санитарка была не из тех, кто попусту бросается словами. Она действительно любила Блэка (а не просто трахалась с ним, как можно подумать), и, казалось, её любовь была взаимной. Даже несмотря на то, что я никогда взаимно не любил, я мог бы понять, что она чувствует. Послышался щелчок, не предвещающий ничего хорошего. Я не успел вовремя среагировать, как дверь в охрану бесшумно закрылась, и когда я осознал это, было уже поздно. Саботаж. Меня бросило в озноб. — Пёрпл! — вскрикнула розовая и подалась вперёд, однако не успела подскочить ко мне. Дверь заперла их обоих в охране. — Нет-нет-нет… — пробормотал я, припадая к двери и пытаясь найти ручку, скважину, лазейку — да что угодно, лишь бы их освободить. — Пёрпл, открой, пожалуйста! — вскрикнула за металлической завесой розовая (её обычно звонкий голос сейчас казался мучительно глухим), пытаясь упрятать истеричные нотки в голосе. — Я не могу!.. — честно признался я. — Я не знаю, как… Меня охватила паника, холодной дрожью сковав желудок и лёгкие. К горлу подкатила тошнота. Не понимая что делать, я бегло оглядывал стены рядом, чтобы найти хоть что-то. И не найдя, я рыкнул и ударил кулаком в металл. Открыть это не помогло, но мне стало немного легче. Я с силой бил кулаками по двери, выкрикивая имена своих напарников. Кажется, я почти пропустил момент, когда над головой загорелись красные лампочки, а мерзкий гул, сообщающий о саботаже, монотонно напомнил о нашей скорой смерти. Мне было плевать. Страх за чужую жизнь душил меня, заставляя глаза слезиться, а горло надрываться от крика. Я бил по двери, не ощущая боли в костяшках, а когда в охранной послышался женский крик, я ударил сильнее. Ещё раз, и ещё, пока чьи-то крепкие ладони не оттащили меня от двери. Тогда я опомнился и наконец обернулся. Надо мной возвышался Блэк. Он стоял неподвижно, в мимолетном блике шлема мелькнула страшная смесь эмоций, которую я никогда больше не увижу. — Роуз! Она там! И Оранж! — вскрикнул я, не узнавая собственный хрипящий голос и невольно возвращаясь в реальность. Красные огоньки уже не мелькали, а за спиной Блэка стояли Рэд и Йел, оглядывая меня. — Что случилось?.. — Саботаж реактора. — коротко ответил чёрный, отодвигая меня к стене. Я глянул на дверь. На ней красовались две большие вмятины и бордово-красные размазанные пятна. Я боялся даже представить, во что я превратил свои руки, но все равно оглядел ладони и запястья. Костяшки были разбиты до мяса, на некоторых можно было увидеть оголившиеся прожилки. Я зажмурился, запоздало вспомнив, что перчатки остались в охранной. Сделал шаг назад и упёрся в стену, пытаясь отогнать прочь мерзкую картину собственных ран. В тот же момент дверь бесшумно открылась. На полу сидела Роуз. Её руки были в крови, они крепко вцепились в ткань оранжевого скафандра, словно розовая боялась, что её друг вот-вот сбежит. Оранж не мог. Он лежал на коленях Роуз с неестественно для человеческого тела вывернутой шее, бросая закатанный взгляд в потолок. В безжизненных глазах я увидел собственное отражение, от которого мурашки табуном носились по коже. Казалось, если чуть лучше вглядеться, можно было увидеть настоящего убийцу. Я видел только себя. А в заплаканных, но чрезвычайно живых глазах Роуз читался страх вперемешку с раскаянием. — Простите меня! — она вновь зашлась рыданиями. — Я не смогла постоять за него! Я так хотела защитить своих друзей, но не смогла даже побороться за него… Я ужасный член экипажа! И ужасный врач… — Всё в порядке… — мягко ответил Блэк, опускаясь на одно колено и снимая шлем. Я впервые увидел его лицо с тех пор, как управление сообщило о предателях. Огромные мешки под глазами, сальные волосы и недельная щетина. Совсем непристойный вид для того, кто так хорошо ухаживает за собой. — Ты увидела, кто это был? Девушка покачала головой. — Нет… Но мне показалось, это был Вайт.***
— Но я всё это время был с Рэдом! — с надрывом ответил Вайт. — Он может подтвердить! — Это так. — встрял в ссору красный, опуская ладони на стол. — Я более чем уверен, что Вайт был рядом. А твои подозрения насчёт него звучат скорее как прикрытие спины Блэка, который, к твоему сведению, один шлялся по кораблю. В то время как я приказал не гулять в одиночку. — Какая наглость! — громко выдохнула розовая, однако Рэд даже не думал замолкать. — Учитывая то, что ты на тот момент осталась одна с Оранжем, вполне возможно, что ты его и убила. А твои слёзы — лишь способ надавить на жалость: ты же, конечно, не могла, он твой друг. — Да как ты смеешь… — прошипела Роуз, подаваясь вперёд. Единственное, что её удерживало, чтобы не выцарапать капитану глаза — ладонь удивительно спокойного чёрного, крепко сжимающая её плечо. — Оранж был мне как брат! Я любила его, и я бы не позволила себе так зверски его убить! — Тогда как так вышло, что ты осталась с ним наедине? — Случайность! — почти плача от бессилия крикнула девушка, вскидывая руки в измученном жесте. — Это не Роуз. — вздохнул я, вмешиваясь в разговор. Иногда дотошный капитан Рэд действовал на нервы. — Я видел её. Она не могла. — Ты точно видел, что она не убивала его? — выделяя интонацией слова, спросил красный. — Нет. — ответил я, и, дождавшись, пока Рэд победоносно вскрикнет «Ага!», продолжил. — Но я видел, что она делала до саботажа. Она просто не успела бы достать карту и закрыть дверь. Рэд задумался, глубоко уйдя в свои мысли, а я поймал благодарный взгляд розовой. Даже если она и была предателем, и я, сам того не зная, сейчас её защищал, я бы нисколько об этом не пожалел. Не потому что мне она нравится. Просто я терпеть не могу нашего капитана. — Давайте ещё раз пройдёмся по событиям. — предложила Грин, до этого времени молча крутившая в ладони старый армейский нож. Экипаж встретил её предложение молчаливым согласием. — Пёрпл, Роуз и Оранж были на камерах. Йел и я — в навигации, Блу — в столовой. Рэд и Вайт были в электро, а Блэк… — зелёная растерянно взглянула на чёрного, словно хотела узнать, где он был. — В верхнем двигателе. — коротко ответил он, всё ещё сдерживая порывы Роуз отстоять свою честь, и Грин кивнула. — Когда случился саботаж реактора, двери закрылись в охране, О2 и столовой. Блу не смог попасть в реактор, так как был закрыт, я настраивала нужный курс, поэтому отправила Йела. В реакторе он встретил Блэка, а также мельком увидел Пёрпла, колотящего дверь охраны, где были заперты Роуз и Оранж. После подошёл Рэд. Мы знаем, что предатель может перемещаться по вентиляции, поэтому после настройки курса я побежала в столовую взламывать дверь. Там я нашла живого, хоть и перепуганного Блу. — Грин ненадолго задумалась. — В подозреваемых остаются Вайт и Роуз. Пёрпл говорит, что Роуз не могла, так как сама не ожидала саботажа, а Рэд уверен, что Вайт постоянно был рядом с тобой. Но почему он не был с тобой в реакторе? Почему, по словам чёрного, ты, находясь в электро, так долго шёл? Красный едва заметно занервничал, бегло глянув на Вайта. Облизнул пересохшие губы и сжал опрокинутые на стол ладони в кулаки, пробегаясь взглядом по поверхности стола. — Ты нам не лжёшь, Рэд? Грин при своём желании могла вытянуть информацию даже из немого. «Бывшему детективу не привыкать» — в шутку говорили мы, однако каждый раз, видя, как Грин о чём-то рассуждает, невольно восхищались, словно смотрели классический нуарный фильм. — Рэд… — повторила она, наклоняясь ближе и пальцами приподнимая лицо капитана за подбородок. — Ты убийца? Мгновение они молча разглядывали друг друга. Глаза в глаза, как в дурацких ромкомах, когда герои случайно встречаются взглядами и бесповоротно влюбляются. «Из них вышла бы милейшая парочка» — вдруг подумал я и мрачно хмыкнул, чем невольно отвлёк Грин и Рэда от игры в гляделки. — Нет! — возмутился он, отпихивая руку зелёной от себя. — Конечно, нет. Если бы я был им, я бы сразу признался. У меня нет секретов от команды. — Секреты есть, раз ты что-то скрываешь. — вкрадчиво протянула Грин, вновь заставив капитана запаниковать: только слепой не увидел бы той истерии в его глазах. — Скажи мне, что происходит. Красный молчал. Обычно говорливый, сейчас он поджимал губы, то и дело оглядывая присутствующих, но из стыда не задерживаясь ни на ком подолгу. — Я не могу. — наконец прошептал он, заламывая пальцы. Грин тяжело вздохнула. — Ты предатель, капитан. — чёрство заключил обычно миролюбивый Йел. Я не был уверен в том, что он имеет в виду — не то желчная злость за молчание, не то страх за собственную догадку сквозили в его словах. — Голосуем. — коротко произнесла Грин, уже совсем не обращая внимания на красного. Который почему-то сразу поник, готовый к той участи, о которой знали все, но вслух не говорили. — Красный. — твёрдо ответил жёлтый. — Красный… — одновременно ответили Блэк и Роуз. И за сильным голосом чёрного едва было слышно, как голос розовой дрогнул. — Если это не Рэд, то я даже не знаю… — беспокойно развёл руками Блу, всем видом показывая, что голосует за капитана, однако заранее просит за это прощения. — Я больше не могу верить капитану. — вздохнула Грин, глядя на красного. — Я тоже за Рэда. — Я воздержусь. — коротко ответил белый, задерживаясь взглядом на зелёной. Все как один посмотрели на меня. Я знал, что командой сейчас правило одно — отыграться на ком-нибудь за смерть сотоварища. Они давно таили негативные чувства на капитана, по разным причинам, и сейчас весь их коллективный гнев достиг предельной точки. Рэд зря не попытался оправдаться, он сам понимал, что зарывает себя в могилу, но продолжал упорно молчать. Будто в его положении можно было выбирать. — Скип. — замявшись, ответил на взгляды я. Мне не верилось, что красный мог скрывать свою причастность к смерти Оранжа. Он никогда не был хорошим капитаном, частенько пользуясь положением в угоду своих хотелок, однако убить он не мог. Он слабак, а не преступник. — И так. Похоже, нас придется попрощаться с капитаном. — Грин прикрыла глаза, глубоко вдыхая носом. Всё закончилось, едва успев начаться. Черный подвёл Рэда к овальной капсуле, которая выбрасывала людей в открытый космос. Подтолкнул его вперёд и закрыл за ним прозрачную дверь. Роуз отвернулась, приподняв лицо к потолку. На её глазах проступили слёзы. — Постойте… — прошептал красный. Словно только опомнившись, он перепуганно оглядел нас. Его не было слышно, но я прочитал это по губам. — Постойте! Капитан с силой ударил кулаками по стеклянной двери. Та задрожала от удара и издала премерзкое дребезжание. — Это был не я! — мы едва его слышали, но в мёртвой тишине его крик был громким, давящим на уши. — Я не убийца! Он меня заставил молчать! Сказал, что убьёт меня, если я проболтаюсь! Я просто не хотел умирать, выслушайте! Я не убийца! На табло вверху капсулы появились цифры, означавшие отсчёт до активирования. 5… 4… 3… — Выпустите, это не я! — вновь вскрикнул красный, продолжая барабанить по стеклу. — ЭТО НЕ Я!!! На табло квадратными буквами высветилась короткая надпись. Out. Я зажмурился, лишь бы не видеть, как лопаются капилляры на лице красного, и его полуживое тело уносится в открытый космос без возможности выжить. Я слышал, как крик капитана уносся прочь и навсегда замолчал. Лишь когда капсула выдала протяжный писк, уведомляющий о закрытии двери наружу, я открыл глаза. Его не было. На стекле остались пятна крови словно единственная от человека память. Жуткое зрелище, мог бы подумать я, если бы видел его смерть. На пару секунд в столовой стало настолько тихо, что мы могли услышать собственное сердцебиение. Мы ждали изречения по поводу красного, и эта напряжённая тишина не давала покоя никому из нас. Женский металлический голос оповестил нас, что Рэд не был предателем. Меня бросило в дрожь. — Он же сказал, что это не он! — вскрикнул Блу, рукавом утирая проступившие слёзы. В гробовой тишине его дрогнувший голос заставил поёжиться даже чёрного. — Его подставили, я требую второе голосование… — Блу, мы не можем. — отрезал Вайт. — Система перегрузится. — Плевать! На систему, на предателей, на всю эту херню с вирусом плевать! — крикнул синий, нервно пятясь назад и переводя отрешённый взгляд на зелёную. — Я поверил тебе, Грин, поверил, хотя сомневался. Ты же знаешь его — Рэд не умеет притворяться хорошим, когда является плохим. Мы убили невинного человека! — Блу, прошу тебя, успокойся… — пролепетала розовая, медленно отходя от недавнего шока и предпринимая попытку подойти к нему. — Не трогай меня! — вскрикнул синий, отдёрнув руку от санитарки и уперевшись спиной в стену. От неожиданности он вздрогнул и тут же зажмурился, едва держась, чтобы не забиться в истерике. Выходило у него из рук вон плохо, через секунду он зажал рот ладонью и громко зарыдал, дёргая плечами и спускаясь вниз по стене. В его мокрых глазах я увидел то, что чувствовали все мы — страх и вину за смерть красного. Его выгнутые брови и краснеющие нос и щёки заставили и мои глаза наполниться слезами, а резкие всхлипы почти сводили с ума. — Это лицемерие, Блу. — прорычала Грин, вытягивая из нагрудного кармана сигареты и зажигалку. — Ты сам отдал за него голос. Грин пару раз щёлкнула зажигалкой, скорее от нервов, а не из желания закурить, и вышла, скрывшись в полумраке коридора. Я тоже решил поскорее ретироваться. Ещё несколько секунд, и я бы кончил как синий — в диких рыданиях на полу. Я вышел из столовой, прошёлся по коридорам и, пару раз панически выдохнув, опустился на пол. Стиснув зубы и разглядывая собственные перебинтованные ладони, я не мог найти самообладание. Мои руки тряслись, а глаза застилала пелена. Как мы могли так ошибиться?! Я сжался телом и обнял себя руками, чувствуя дрожь, но не чувствуя, как охладевшие слёзы стекают с подбородка. Почему мы должны так мучиться? Почему мы не можем просто жить? И пока я боролся с собственным срывом, я слышал, как тихий голос Роуз успокаивающе напевал что-то из детских колыбельных. Со временем рыдания Блу, до этого эхом рассеивающиеся по кораблю, наконец стихли, и было слышно лишь напевы розовой. Она не умела успокаивать по-другому, но этот способ каждый раз срабатывал. Я слушал и пытался не думать о том, что ждёт нас дальше. Сколько ужасов мы должны ещё пережить, чтобы вернуться домой? Нас осталось восемь.***
После смерти капитана немногие вернулись в своё обычное состояние. Порядок как таковой тоже исчез, так что группами ходили лишь те, кто очень сильно боялся оставаться один. Я был не из таких. Свои задания я выполнял быстро, и гуськом топающими за спиной товарищи порой отвлекали сильнее, чем мысли о собственной смерти. После выполненного списка я мог бесцельно бродить по коридорам корабля, периодически проверяя безопасность остальных. Так проводить дни мне нравилось намного больше, чем при красном. Однако шанс стать следующей жертвой бойни в разы повышался. — Когда-нибудь подобная жизнь сведёт нас всех с ума. — заключил я вслух, подперев плечом стену. — Ты так думаешь? — спросила зелёная, едва ли слушая, о чём я говорю. Она расчищала путь для Терезы, уничтожая астероиды впереди. Подобная деятельность требовала максимальной внимательности, так что в одиночку делать задание я бы её не оставил. Как бы она не упиралась и настаивала на своём. Я подождал, пока она закончит. Девушка наконец откинулась на спинку кресла и с облегчением выдохнула. — Так, а ты почему не выполняешь ничего? — укоризненно спросила она, разглядывая меня. — Я уже всё. — Так быстро? — Я всегда быстро расправлялся со списком. — пожал я плечами. — Ты разве не замечала? Зелёная не успела ответить. На корабле погас свет. Грин в манере матёрого копа выругнулась. Похоже, в отличие от меня, многие ещё не привыкли к постоянно захлопывающимся дверям, риску умереть от утечки кислорода или же, как сейчас, поискам электрощитка в кромешной тьме. — Я схожу. — ответил я, неуверенный, что новый (естественно, непризнанный командой) капитан услышала меня, и по памяти пошёл искать отделение электричества. Фонарик не мог дать столько света, чтобы увидеть что-либо дальше вытянутой руки. Я неслышными шагами пробирался в электро. Через пустующую столовую вниз, по коридору мимо управления и… Сзади послышались шаги, и я напрягся, оборачиваясь и подсвечивая крадущегося. Йел зажмурился, прикрываясь ладонью от света. — Зачем в глаза светить? — пробурчал он, обходя меня. — Извини. — чуть улыбнулся я. — Тоже в электро? — Да. — он кивнул и ускорил шаг. — Догоняй, пока предатель из-за угла не выскочил. Йелоу сорвался на бег и совсем скрылся в темноте. Я остался в хранилище один. По крайней мере, мне казалось, что я в хранилище: одинаковые серые стены едва ли помогали определить место нахождения. Оставалось совсем немного — обойти металлические коробки впереди, пройти коридор и свернуть направо. В мыслях всё просто, если не считать тот факт, что я хожу в полнейшей темноте на виду у жестокого монстра. Он меня видит. Он знает, что я его боюсь. Он бесшумно смеётся над моей беспомощностью, примеряя свои коготки на моей шее. Один, второй, третий… Они с легкостью впивались и вспарывали мягкую кожу, расправляя в темноту рваную аорту и вытягивая через неё вывернутое наизнанку сердце. Я буквально мог почувствовать, как он невесомо крадётся за спиной, подтачивая зубы о кусок шлема или завывая от голода. Я вздрогнул от этих мыслей и попытался сделать шаг, однако охладевшие ноги совсем не слушались. Страх липкими лапами схватил меня шею и силой сдавил. Я начал задыхаться от ужаса. Сутулясь, пытаясь сдвинуться с места, я громко ловил ртом воздух, хватаясь за воротник скафандра, ощущая, как приливает к рукам и лицу кровь. Жарко и одновременно холодно. Описать этот ужас было невозможно. — Давай же… — рыкнул я, и, неловко дёрнувшись в попытке переместить ногу, завалился вперёд и упал, выронив из рук фонарь. Тот с грохотом разбился и покатился куда-то вглубь, туда где меня ждал он. Замерев, я прислушался к кромешной тьме, однако было тихо. Подозрительно тихо. Так, надо успокоиться. Я не умру сегодня. Я не умру, когда встану, не умру, когда включу в электричество свет. Всё будет хорошо. Мне просто нужно дойти. Я поднялся, от испуга едва чувствуя собственное тело. Хотелось бежать. Просто бежать вперёд, без оглядки и без размышлений о том, куда, зачем и от кого убегаю. Не помня, как добрался до электричества, я прислонился лобной частью шлема к щитку и шумно выдохнул. Дошёл и не умер. За такое достижение должны медаль выдавать. Повозившись с переключателями, я включил свет и наконец позволил себе расслабиться. Вокруг никого не было. Что странно, ведь обычно на разного рода саботажи сбегалась целая толпа. — Йел? — негромко окликнул я, вспомнив, что жёлтый тоже собирался в электро. Никто не отозвался. Быть может, я и забил бы на это, но что-то не давало покоя. Тревожность сжимала лёгкие в тиски, и от этой боли здраво размышлять становилось сложнее. Я заглянул за щиток, чисто из привычки проверять каждый угол, и замер, не веря собственным глазам. Там был Йел — я узнал его по скафандру. От тела была лишь половина, она лежала на полу без нижних конечностей. Стекло на шлеме разбилось, и сквозь небольшую прорезь было видно правый глаз с красным от полопавшихся капилляров белком и тусклым угасшим взглядом. Мурашки вновь пробежались по спине, и я невольно дёрнулся всем телом. Такой же взгляд, точь-в-точь был у Оранжа. Прикрытый веками, отрешённо-пустой, не выражающий ничего из того, что могли бы выразить глаза живого человека. В его глазах, как и в глазах Йела, читалась лишь неугомонная смерть. От подобных ассоциаций к горлу подкатила тошнота. С силой оторвавшись от разглядывания трупа, я поднял голову, глазами прослеживая широкую полосу из крови и отпечатанных на ней следов ботинок. Дорожка заканчивалась на вентиляционном люке, а рядом — о господи, возвышался Вайт, придерживая двумя пальцами шлем. Он долго и невидяще смотрел на оставленный труп, пока вдруг не заметил меня. В его глазах блеснуло замешательство вперемешку с пеленой бездумия. «Я же закрыл тебя в хранилище» — вдруг прочитал я в его взгляде и невольно задрожал. — Это… Это был ты… — выдохнул я, ошарашенный собственной догадкой. — Ты заставил Рэда молчать… Ты ходил с ним рядом, чтобы он не проговорился… Ты убил Саена, а потом Оранжа и сейчас… — Да, это был я. — белый кивнул, доставая из-за спины рупор. — Вот только никто тебе не поверит. Комнату заполнил оглушительный гул репорта.***
— Что случилось? Где нашли труп? — беспокойно пролепетала взъерошенная Роуз, двумя руками сжимая ладонь чёрного. — В электро. — спокойно ответил Вайт. — Это был Пёрпл. Он убил при мне. Я растерянно огляделся, замечая на себе четыре ошарашенных взгляда. Белый не дал мне и слова сказать. — Это неправда. — заминая дрожащие пальцы, прохрипел я. — Белый убил жёлтого и нажал репорт. Он обманывает вас! — Да? — в нажимом парировал он. — А почему ты первый не нажал репорт? — Я не успел! — нервно вырикнул я, чувствуя, как теряю самообладание. Вайт злорадствовал. По лицу его не было видно, но я чувствовал, как он ликует в душе. Что наконец избавится от ещё одного прозорливого человека. — Не успел, потому что отмывал кровь от своих рук? — Вайт стоял на своём, словно пытался вывести меня на крик. Нервным никто не верил, и он, держась этой мысли, пытался загладить свой промах моим срывом при остальных. — Хватит. — рыкнул Блэк, заставив нас обоих замолчать. И глянул на Грин. Зелёная задумалась, прыгая взглядом с меня на Вайта и наоборот. Я нервно сглотнул, едва ли подавившись слюной; чувствовал я себя отвратительно (не то от увиденной жестокости, не то от давления предателя) и был уверен, что это видят все. — Кто где был сейчас? — спросила она, оглядев остальных. — Я и Блэк были вместе. — начала розовая, стыдливо взглянув на возлюбленного. — В связи… — Так, понятно. — брезгливо отмахнулась Грин. — А остальные? — Я сидел на камерах. — глухо ответил Блу, не спуская тяжёлого взгляда с Вайта. — Хорошо. — протянула Грин, размышляя. — Белый, где ты был до саботажа? — В реакторе. — Кто-нибудь видел белого? — теперь Грин обращалась ко всем. — Блу? — Не видел. — Зачем сейчас об этом говорить? Фиолетовый убил Йела, я же сам видел. — повторился Вайт. — Вайт. — зелёная обернулась к предателю. — Тебе не кажется странным, что тебя никто не видел? Учитывая то, что в коридоре возле реактора стоит камера? Белый опешил. Казалось, сейчас он размышлял о том, что прокололся в выборе человека, на которого можно спихнуть убийство. У него было выбора, но мою истерику у охраны во время убийства Оранжа видело как минимум трое, что могло отвадить от меня подозрения. Я с давящим страхом надеялся на хорошие отношения с товарищами — в последние пару дней меня вполне можно было принять за нелюдимого предателя. — Но ведь… Я же видел… — не так уверенно, как раньше, он всё же продолжил гнуть свою линию. — Я не верю тебе, Вайт. — покачала головой Грин, скрещивая руки на груди. — Пёрпл был со мной, когда погас свет. Тебя же никто не видел. Ни как во время убийства оранжевого, ни сейчас. В столовой повисла тишина, в которой чересчур громко ухало моё сердце. Я не спускал взгляда с присутствующим, с преданностью пугливой собаки заглядывая в душу каждому в слепой вере, что меня не выкинут на улицу. От собственной слабости и жалости к себе стало тошно. — Я против белого. — наконец ответила Роуз, словно услышав мои сердобольные мысли. — Белый. — кивнул Блу. — Вайт. — ответил чёрный. — Вайт. — выдохнул я, ещё не до конца не веря, что выбил эту победу. — Белый, ты проиграл. — улыбнулась Грин, когда голосование закончилось. Вайт был мрачнее тучи, однако даже не думал спрятать победоносную ухмылку. Он скрывался слишком хорошо, чтобы в последний момент так проколоться. Что-то в этом было не то. Что-то, не похожее на него. До поражения вирусом белый был одним из самых расчётливых на корабле. Правая рука капитана, Серый кардинал, «тёмная лошадка», при всех нелестных прозвищах он просто не мог допустить ошибку. Белый стоял в капсуле молча. Он ни кричал, ни сыпал ругательствами, просто ждал. Страшнее этой сцены могла бы быть лишь та, где кто-либо из мертвецов восстаёт, громко барабаня в иллюминатор и прося открыть дверь, так как снаружи холодно. На табло вновь высветилась надпись Out. Я заметил её лишь мельком, потому что не мог оторвать взгляд от Вайта. Мне не нравилось то, как спокойно он воспринял собственный проигрыш. Вайт не умел проигрывать. Не умел сдаваться или принимать своё поражение, даже если тысячу раз неправ. Он сверлил меня взглядом исподлобья. Тревожность взбурлила в венах, мне захотелось истерично закричать, что Вайт удумал что-то страшное, что погубит нас всех, и я готов был взорваться визгами и громким плачем, но ничего не делал, сжимая кулаки и кусая губы. Неужели никто этого не видит?! И в тот момент, когда люк вот-вот должен был открыться, белый с мучительной улыбкой провёл большим пальцем по шее. Через секунду люк захлопнулся, оставив после себя пустое место, однако я ещё не мог отойти от того, что увидел. Почему он смотрел именно на меня?.. Металлический голос оповестил о наличие ещё двух предателей на корабле, и люди начали расходиться. Нас осталось всего пять. — Дружище, ты как? — ладонь синего мягко легла мне на плечо, отчего я вздрогнул и обернулся. Блу глядел на меня с беспокойством. — Ты в порядке? — Да. — прохрипел я, невольно ощущая нервный зуд на напряжённой шее. — Я в норме. — Знаешь, в последнее время ты ведёшь себя странно. Уж не помутился ли у тебя рассудок от всей этой жести? Помутился. Ещё до того, как началась резня. Ещё до той гадкой планеты, до ублюдочного отношения Рэда, до того, как Роуз и Блэк познакомились. Он помутился именно тогда, когда я подписывал отказ от претензий в заявлении на экспериментальную жизнь в космосе. Мне захотелось уткнуться в объятия Блу и разреветься как маленький ребёнок, но я лишь спихнул руку со своего плеча. — Он помутился у всех нас и уже очень давно. Блу склонил голову набок. Его страдальчески выгнутые брови по уровню сочувствия не могли сравниться даже с материнским выражением лица Роуз. — Скажи мне, если вдруг что-то случится. Я затравленно кивнул и двинулся в собственную комнату. Сдёрнув ворот скафандра, я обнаружил в зеркале то, чего так страшился увидеть всё это время. Белый знал это, и сейчас я готов был лупить стены от осознания того, в какой кошмар мы все попали. Эта экспедиция была ошибкой, та планета была ошибкой, и этот вирус… Он тоже был огромной ошибкой! Жизнь всего нашего экипажа — одна сплошная ошибка! Я зажмурился и вцепился пальцами в собственные волосы, чувствуя, как теряю равновесие. Смотреть в зеркало больше не хотелось. Зато очень хотелось выброситься в космос. На моей шее, зудя и горя, нарастали небольшие язвочки. Я стал одним из них. Предателем.***
Хуже уже не будет, думал я, только услышав о вирусе. Однако хуже быть могло. И это выбивало сильнее, чем скорая смерть. Я перестал снимать шлем. Язвы хоть и болели и множились с бешеной скоростью, но на лице не воспалялись. Зато появилась иная проблема — из десны начал прорезаться второй ряд острых, акульих зубов. Боль, отдающая в виски и в затылок, казалась нестерпимой пыткой. Именно поэтому, избегая вопросов от оставшейся команды, которая, конечно же, поинтересовалась бы, почему я так корчусь, я почти не снимал свое единственное прикрытие, хотя ходить без него было в разы приятнее. — В последнее время ты неважно выглядишь. — заметила Роуз, в своей манере покачивая головой. Такой жест обычно можно было заметить у родной матери, которая смотрела на тебя в моменты, когда ты сдирал коленки и приходил домой побитый, но до ужаса счастливый. Укор и в то же время искреннее желание помочь. Непередаваемый словами и беспечно отвратительный взгляд. — Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо? Я кивнул, не глядя на неё. Мы сидели в управлении, по специальной карте карауля количество человек на корабле. То есть, караулила, конечно, розовая, я же, скрестив ноги, сидел в проходе, где обзор выходил на коротенький коридор, ведущий в нижнюю часть столовой и верхнюю — хранилища. — Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы нашли первого предателя. Вирус мог осесть на кого угодно, и мы не можем даже предугадать это. Возможно, уже и самой этой болезни и нет, а мы всё трясёмся в ожидании смерти. Девушка мрачно глядела куда-то сквозь стену, а я невольно хмыкнул. Если б только ты была права, Роуз… Если бы всё и в самом деле закончилось на одном. Тогда, может, я не истязал бы себя изнутри собственными страхами, а по ночам не стискивал зубы до скрежета от головной боли. Но объяснить никому не мог. Не поймут. — Сними шлем, пожалуйста. — попросила вдруг Роуз. Я обернулся, и она смущённо добавила. — Я хочу увидеть твоё лицо. — Зачем? — задал я вполне разумный вопрос, надеясь, что она не услышала дрогнувшую нотку. — Пожалуйста. — повторила санитарка, вставая с пола и подходя ко мне. В два шага она преодолела небольшое расстояние и уже возвышалась надо мной, чуть наклонившись, держа ладони на присогнутых коленях. Я не поднимал голову (мне было страшно и стыдно), однако не сопротивлялся, когда Роуз мягко сняла так ненавистный мной атрибут скафандра. Лишь тогда я позволил себе посмотреть на неё. Розовая держала мой шлем одной рукой, второй пряча мои порядком отросшие волосы за уши. Мне стало неловко от её нежностей, поэтому я отвернулся, сверля взглядом стену, надеясь, что она не полезет дальше под скафандр. — Ты уверен, что чувствуешь себя нормально? Нет. Я уверен лишь в том, что для всех вас опасен. — Ты ведь можешь мне довериться, Пёрпл. — продолжила она, всё ещё перебирая пальцами пряди у меня на голове. Роуз, я не могу. Довериться тебе — ни за что. Верить эмоциональным людям нельзя. Даже если ты сможешь предсказать их реакцию, она всё равно напугает тебя своей насыщенностью. У сентиментальных людей всегда так. У них нет злости. Есть гнев, ярость, но не злость. Нет грусти — зато есть тоска или апатия. Нет радости — но есть восторг и веселье. Нет страха — есть паника и ужас. И ещё множество смешивающихся чувств, которые не опишешь ни словами, ни базовыми эмоциями — волнение, обида, разочарование, воодушевление, тревога и тому подобное. Слишком много слов для описания своих эмоций, которые порой даже приходится объяснять. Меня часто называли чёрствым в иного рода ситуациях, может, именно поэтому меня так пугают эмоциональные люди. Я не понимаю и не могу их контролировать. — Почему ты молчишь? — голос розовой дрогнул, и я невольно сжался. Я ничего не сделал, но уже чувствую вину. — Ну посмотри на меня! Я не сдержался и поднял голову, разглядывая беспокойное лицо Роуз. — Что тебе надо? — прохрипел я, не понимая, когда успел посадить голос. — Ответ на мой вопрос. — твёрдо произнесла она, словно уверенная, что я тут же попрошу у неё помощи. Мне почему-то казалось, что мы играем в какую-то странную игру. Кто сможет предугадать действие другого? И я, кажется, проигрывал. Помимо эмоциональности розовой в комплекте досталась и проницательность. — На какой именно вопрос? — помедлив, спросил я, и ответ не заставил себя ждать. — Ты в порядке? — Да. Повисло молчание. Переиграл. Роуз зависла, уставившись на меня. Она явно не ожидала услышать ответ так быстро. — Точно? — с подозрением потянула она, выгибая тоненькую светлую бровь в дугу. Я кивнул, чем совсем выбил девушку из её же игры. Услада для глаз. Позавчера она начала бесить своей внимательностью к остальным, словно могла заботой и добротой исцелить неизвестную болезнь. Я надеялся, что её излишнее внимание прорывалось из неё из банального желания поскорее избавить корабль от монстров, а не из искренней мысли прикрыть свою причастность к предательству. Я над ней измывался. Мягко улыбнулся, словно не понимал, откуда столь пристальное внимание ко мне, и, перехватив ладонь, вытянул шлем из руки. Завершающий штрих, после которого Роуз должна была остаться в полнейшем замешательстве — я поднялся, якобы разминая ноги, по возможности стараясь скорее сбежать, однако санитарка выпрямилась и схватила меня под локоть. — Ты никуда не пойдёшь. — слишком резко даже для неё самой отрезала розовая и, понимая ошибку, чуть мягче добавила. — Мне очень страшно одной. Останься, прошу. Нет, она всё же выиграла. Я послушно сел, вновь натягивая шлем на голову. Я ненавидел то, как она умела манипулировать людьми. — Давай лучше пройдёмся. — предложил я, не отрывая взгляда от носков собственных ботинок. В шлеме дышалось с трудом, и стекло было поцарапанным, что мешало обзору, однако так было проще сидеть. Не только для меня — и для самой Роуз, которая явно забилась бы в истерике, разузнав истинную причину моего побега. Розовая не ответила. Я поднял голову. Она напряжённо, почти не моргая, смотрела на карту, будто пыталась что-то увидеть. Я поднялся и, сделав пару шагов, встал рядом, силясь понять, что она там увидела. На экране карты маячили три точки, периодически появляясь в разных отсеках. Это были наши коллеги, каждый — с маячком для отслеживания. В коридорах точки пропадали, поэтому было не ясно, где они появятся. Однако отследить их маршрут было несложно — коридоры корабля представляют собой замкнутую систему, в которой очень трудно потеряться или прийти куда-то не туда. Одна из точек мигала в охране. Кто-то сидел на камерах, и видимо, уже очень давно. Также давно горели и две точки в управлении — я и Роуз. А две другие по очереди мигали в отсеках, сменяя друг друга как в пятнашках. — Что ты ищешь? — спросил я, наблюдая за точкой в охране. — Пытаюсь понять траекторию этих двоих. — не отрывая взгляда от монитора ответила девушка. — Как-то они очень странно ходят. Словно разыскивая что-то или друг друга преследуя. Одна точка загорелась в электро и зависла там. Вторая ходила туда-сюда по медпункту, а после исчезла из поля зрения. И через секунду появилась в электричестве. — Идём в электро. Быстро. — коротко сказала Роуз, на ходу хватая свой шлем. Санитарка почти бежала, однако я всё же смог её перегнать, на несколько секунд раньше оказавшись в проходе электричества. Что, собственно, меня не обрадовало, увиденное захотелось напрочь забыть как случайно пойманный взглядом труп голубя на дороге. И, как полагается подобным картинам, эта также мучительно отпечаталась перед глазами. В полумраке я едва смог заметить высокую фигуру. Будто в каком-то жутком сне, я сделал шаг вперёд и почувствовал, как подошва прилипает к полу. Медленно, как в разрежённом воздухе поднимая ногу, пытаясь разглядеть, я вижу огромную лужу крови, тянущуюся от знакомой фигуры. Тело охватывает дрожь, и я в панике перебираю варианты того, кто подходил бы под типаж фигуры. В то время как глаза привыкают к темноте, а ноги сами по себе делают ещё несколько шагов вперёд. В электричестве был Блэк. Возвышаясь в профиль ко мне, он утирал лезвие ножа рукавом, брезгливо скривившись, как от чего-то неприятного. Крови было очень много. Казалось, столько крови не могло уместиться в одном человеке, словно в темноте лежала ещё парочка тел. Стены, щитки, одежда… Даже немного попало на потолок. На секунду промелькнула мысль о том, что чёрный, вероятно, успел убить двоих. Но тело было одно… Тело было одно! ОТКУДА СТОЛЬКО КРОВИ? На бордово-чёрном полу лежал перерезанный в брюшине труп. Из-за крови я не сразу понял, кто это, лишь по слипшимся волосам догадался — Грин. Рассудительная и осторожная Грин, знающая больше тысячи способов, как убить человека и спрятать труп так, чтобы не нашёл никто. Это пугало больше всего. Грин была единственной, кто мог драться не только за себя, но и за всю команду. Она же была единственной, кого можно было подозревать в случае пропажи человека. И именно она дырявила пустым взглядом стену. И пусть так, лишь бы не дверной проём. В третий раз видеть взгляд мертвеца я б не смог. Блэк, словно почувствовав моё присутствие, обернулся. Мы встретились взглядами, и меня затрясло от ужаса. Что только я не прочитал в его глазах. Непередаваемый страх, волнение от осознания совершённой ошибки, злость на самого себя, раскаяние в содеянном — все те сильные эмоции, которые я годами избегал. Я читал эти эмоции, понимая, что знаю его слишком плохо. Одним лишь взглядом он рассказал мне, как боится за жизнь розовой, как сильно он не хотел совершать это, и как теперь хочет избавиться от бесконечной боли и жутковатых мыслей, которые заставляют биться головой об стену и потихоньку отшибать себе память. Он рассказал мне всё это, при том, что у него всего-то дёрнулся уголок губы. Я пошатнулся и опёрся о стену. Как же всё плохо. Схватился за голову, лишь бы унять нахлынувшую головную боль, и меня тут же стошнило. Мельком заметив мутные пятна на штанине и ботинках, я взглянул на появившуюся в проёме Роуз. Дальше как в тумане. Я, оседая на пол, в лужу чужой крови и собственной рвоты, прячу голову в сгибах локтей и захожусь в плаче, до боли стискивая зубы, дрожа и громко всхлипывая, в то время как голос розовой обрывками доносится со стороны чёрного. — Ты обещал мне!.. Мне не нужны извинения… Не ври мне… Я ведь просила, чтобы мы ничего друг от друга не скрывали! Неужели так сложно сказать раньше?.. Я тебе не верю… Нет, Блэк, ты предал меня. Я замер, хотя дрожь ещё не прошла. Ты предал меня. Девушка разговаривала с Блэком, но почему-то кольнула меня. Почему же поражённых принято называть предателями? Уж не потому ли, что мы открыто лжём своим друзьям и близким? Дело не в том, что мы убиваем людей и уничтожаем систему. Мы предатели, потому что потакаем эгоистичным желаниям (пусть даже и не нашим собственным) вместо того, чтобы обсудить проблему с родным человеком. Мы отравляем ядом не только других, но и себя в том числе. Мы предатели, независимо от наличия болезни. Теперь я понял. Вирус выбрал трёх людей. Тех, кто запутался, потерялся и теперь не может найти дорогу к нормальной жизни. Той жизни, в которой тебе не придётся запоминать каждое своё слово, чтобы не проколоться в собственном вранье, в которой не нужно доказывать своё право на существование, в которой не обязательно ненавидеть весь мир, чтобы чувствовать себя в порядке. Вайт знал это. Возможно, знал и Блэк. — Что здесь происходит?.. Растерянный голос Блу вывел меня из мыслей, и я поднял голову, оглядывая отсек. Всё также много крови. Всё такая же раскалённая до предела атмосфера, только не убийством, а громким голосом уже заплаканной Роуз. Синий не моргая смотрит на тело, потом на Блэка, а после его взгляд останавливается на мне, где я вижу, как он теряется в догадках. В крови были все. Судя по состоянию каждого из нас, любой подошёл бы на роль убийцы. Поэтому Блу просто достаёт репорт и нажимает кнопку. Гул разносится по кораблю и тонет в крови и в моих слезах.***
Чёрный признался сразу. Без обвинений и подозрений. Роуз с мрачным видом подтвердила. Я промолчал, не зная, стоит ли в таких случаях что-либо говорить. Всё время, пока шёл обратный отсчёт капсулы, Блэк не спускал взгляда со своей любимой. Девушки, которой он бы посвятил всю свою жизнь, если бы она дала ему шанс, однако не смог быть с ней честной. Розовая не разделяла взгляд. Она стояла, заламывая пальцы и с закрытыми глазами чуть кивая каждый раз, когда пикала система. Чёрный, осознав, что больше не сможет никогда увидеть взгляд возлюбленной, натянул на голову шлем. Out. Тишина, опередившая любой другой звук. Роуз, едва капсула закрылась, и металлический голос подтвердил, что чёрный был предателем, вышла из столовой. Мы с Блу переглянулись. Нас осталось трое.***
Прошло несколько дней. Мы прятались по собственным углам в надежде, что какая-нибудь катастрофа заставит нас выползти из комнат и собраться вместе. Однако за катастрофы отвечал Вайт, и после его «изгнания» саботажи прекратились насовсем. Каждый раз я доставал красную карту, с ненавистью разглядывал, размышляя о том, что неплохо бы собрать команду, но всё равно откладывал подальше. Не мой способ. Не мой метод решения проблем. Поэтому в тот день, превозмогая ноющую боль, я поднялся с кровати и решился на отчаянный шаг — пройтись по кораблю. В столовой было тихо. Как и в медпункте. И в реакторе. Вся Тереза будто вымерла, оставив после себя бренное металлическое тело. Я не хотел думать об одиночестве. Это порождало странные мысли о смерти. До вступления в космос никогда не думал о ней должным образом. Нет смысла бояться и размышлять, понимая, что вечно жить ты не будешь. Но сейчас я думал вовсе не о своей смерти. Чьи-то торопливые шаги догоняли меня. Я обернулся. Рядом стоял запыхавшийся Блу. Из-за одышки он ничего не мог сказать, однако по глазам я понял — что-то случилось. — Там Роуз… — выдохнул он, не сводя с меня взгляда. — Ты должен увидеть. Я шёл за синим. Тревога не давала мне покоя, она жевала моё мутировавшее тело, покусывая конечности. Никогда в жизни я не ощущал больший спектр эмоций, чем за последний месяц… Или неделю? Сколько вообще мы блуждаем по космосу? И сколько лет уже прошло на Земле? Два года? Четыре? А может, не больше и полугода? Если люди, застрявшие на необитаемом острове и имеющие возможность по солнцу считать дни, теряют времяисчисление, то что говорить о нас — тех, кого встречает лишь кромешная тьма. Блу остановился, и я едва успел шагнуть назад, чтобы в него не врезаться. Его спина прикрывала обзор, но когда он обернулся и сдвинулся вправо, открывая вид, меня словно ударило током. На полу хранилища лежало несколько помятых коробок. Я, не силясь поднять взгляд выше, разглядывал их, потёртые куски картона, собранные в нечто объёмное. Да, Роуз была там, как и сказал синий. Она висела над самым потолком, подвешенная на куске проводки. Её скрюченные пальцы (кажется, перед смертью у санитарки были судороги) были неестественно выгнуты и казались переломанными, а её посиневшее от недостатка воздуха лицо не выражало абсолютно ничего. Словно какой-то недалёкий мастер решил воссоздать эмоции Роуз через маску, однако вышло у него ужасно. В лица мертвецов всегда страшно смотреть. Но глядеть в глаза девушки, в которой всю жизнь видел часть себя — ещё страшнее. Я смотрел ей в глаза, видел шестилетнего меня, и мне хотелось заплакать от испуга и обиды. Пока жива была Роуз, он тоже жил. Быть может, во многом я не понимал её, но именно он позволял мне с улыбкой смотреть на девушку, веря, что её правда — правда тысячи людей. Роуз умерла, и он тоже, оставив после себя вакуум внутри, где-то на уровне желудка. Мне хотелось вскрикнуть, хотя бы пустить скупую слезу, сделать хоть что-то, чтобы показать, что её смерть для меня не безразлична, однако я продолжал смотреть каменным взглядом на охладевший труп. И лишь когда внутренняя истерика наконец утихла, я позволил себе сделать пару шагов вперёд и взглянуть на прикреплённый булавкой к скафандру листок бумаги. «Я поклялась, Пёрпл.» Я разглядывал аккуратно выведенные буквы, ощущая, как внутри вновь нарастает паника. Её рука дрожала, она писала в спешке, однако всё же постаралась сделать так, чтобы её послание было понятным. Несколько округлых следов от кружки говорили о бессонной ночи и большом количестве кофе. А две дырочки чуть выше булавки — о том, что девушка несколько раз пыталась прицепить. Чуть помятый лист А4, наспех вынутый из принтера, слова, выведенные любимым карандашом 4В Оранжа. Я думал о чём угодно, лишь бы не о содержании такого короткого послания. Я поклялась. От одной только фразы бросало в жар. Она действительно клялась, что убьёт себя, обмани её Блэк. Я верил ей, но не хотел это проверять. — Что это значит?.. — спросил за моей спиной Блу, явно теряясь в догадках. Я молчал. Сам не зная, что это значит. — Пёрпл, что здесь происходит? Кажется, ещё совсем немного, и я потерял бы сознание. Ощущая, как нарастает слабость, как теряется зрение и как приближается шестой по счёту нервный срыв, я сжал кулаки, едва удерживая равновесие. Не сейчас. Не при нём. — Да ответь ты мне наконец! — вскрикнул синий, чем выдернул меня из предобморочного состояния. Я вздрогнул и обернулся. Блу почти плакал. — Прошу… Объясни, что происходит. Я задумался. Стоит ли?.. — Это очень сложно. — ответил я, срывая с тела листок и скатывая его в бумажный шарик. — Что?.. Но… Это же как-то связано с предателями? — Частично — да. Однако больше связано с Блэком. Я не смотрел на напарника, однако чувствовал его растерянность. Его можно было понять. Когда ты всю жизнь пытаешься добиться ответов, но другие упорно от тебя их прячут, считая, что ты пока не дорос. Словно ты являешься частью коллектива, но не являешься частью команды. Ты здесь, и в то же время тебя нет. Ни дома с родными, ни среди друзей, ни в искусстве. Ты пустое место. Для тебя нигде не будет нужного уголка. — Я боялся, что ты заразишься. — наконец ответил Блу, выстроив в голове непонятную мне логическую цепочку. — То, что случилось с Роуз — ужасно, но, может, так будет лучше? Предателей больше нет. Мы наконец сможем вернуться домой. Домой? Что он имеет в виду? Уж не хочет ли он вернуться туда, откуда так ретиво бежал? Кажется, космос, одиночество и мелкие шаги приближающейся смерти могут кардинально изменить человека. — У нас нет дома, Блу. — мрачно ответил я, видя, как надежда угасает в его глазах. — Не ты ли говорил об этом? Он замолчал. В комнате воцарилась тишина. Практически мёртвая. — Я тебя понял. — наконец ответил он. И развернулся, уходя и позволяя мне всё обдумать. Нас осталось лишь двое.***
Они убивали меня. Впивались своими острыми зубами, сгрызая изнутри плоть, обтачивая клыки о мои мысли и язвительно хихикая. Я часто терял контроль над эмоциями, ещё чаще — над ситуацией, но никогда я не терял контроль над собственным сознанием. Мои мысли меня убивали. У меня чесались руки взять нож и вспороть себе вены, чтобы никогда больше не страдать, слушая, как тихие голоса шепчут об убийстве единственного друга. В один день я пролил больше слёз, чем когда-либо мог. Я плакал, пока мои покрасневшие глаза не начали болеть, пока я не сорвал горло, пока совсем не потерял силы на сопротивление. А когда я понял, что уже не смогу больше плакать, я взял в руку нож, милосердно оставленный чёрным, и поднёс его к своему же горлу. Я смотрел на своё отражение в зеркале и думал лишь об одном. Какой же я жалкий. Я смотрел на себя, но видел безумного человека с уставшим лицом и горящим взглядом. Вирус сводил меня с ума, подталкивая к единственному убийству, которое мне осталось. Блэк и Вайт постарались на славу. От меня же остался всего один человек. Мой напарник, смерть которого я хотел видеть меньше всего. Даже если бы не был предателем. Моя рука дрогнула, и я опустил нож. Я не могу. Не могу даже себя убить, что говорить о других. Такой особый вид слабости. Когда ты из глупого страха не можешь сделать то, что от тебя требуется. Я вновь взглянул на себя. Бесполезное создание. Уставшее лицо с огромными серыми кругами под глазами и чуть выпирающей нижней челюстью. Улыбнулся, открывая вросший ряд острых зубов. Безумная улыбка на мёртвом лице. Интересно, я уже начал разлагаться словно ходячий труп?.. Я поднял нож и, разглядывая свои треугольные клыки, провёл лезвием по скуле в надежде увидеть выползающих из царапины червей, но ничего такого не произошло. Боли словно никогда не было. Казалось, будто вся боль, которую я когда-либо ощущал, была иллюзорной и фальшивой. Я столько всего пережил в последние несколько дней, что почти был уверен в том, что на самом деле никогда не ощущал физической боли. Ни когда мне ставили уколы, ни когда разбивал локти, ни в драках, ни в собственном истязании не было боли. Будто я её сам придумал. чтобы притворяться человеком. На самом же деле я всю жизнь был покладистым монстром, ожидавшим, что меня приручат, но в итоге вырвавшимся на свободу. Вируса никогда не было — мы сами его придумали, чтобы дать волю лучшим из лучших сыграть свою главную роль. Две большие капли набухли на царапине и стекли по щеке на подбородок. Я прикоснулся к ним пальцами, и они исчезли в двух оранжево-красных пятнах на подушечках. Ужасно смешно. Как в плохом театре. Словно в тумане, я вышел из комнаты, бредя по коридорам корабля и утыкаясь в углы комнат. Никто больше не мог меня удержать, и я с радостью пытался взять контроль над телом, будто я малыш, случайно оказавшийся за рулём взрослой машины. Блу сидел в реакторе на полу, разбирая какие-то бумаги. Едва услышав мои шаги, он поднял голову, и я со смешливой ухмылкой отметил тревогу в его глазах. — Пёрпл, ты в порядке? Что случилось? — «Что случилось»? — повторил за ним я, не веря своим ушам. — Неужели ты не понимаешь? Синий поднялся, откладывая бумаги в сторону. — Одиночество и страх свели тебя с ума. Но теперь всё хорошо. Роуз больше нет. Он говорил со мной как с несмышлённым ребёнком. Я зажмурился, теряя терпение. Не хочу. Не хочу его слушать. — Мы сможем вернуться домой. — с надеждой проговорил Блу, подходя ко мне ближе и кладя в излюбленной манере ладонь на плечо. — Мы начнём новую жизнь. — У нас нет дома! — вскрикнул я, отталкивая его от себя. Я тяжело дышал, каждый вдох давался с колоссальным трудом, а голос дрожал, словно я вот-вот расплачусь. — Ты сам так сказал… Нам нет места… — Я был неправ. — изломил брови синий, вновь предпринимая попытки подойти. Я ненавидел его желание помочь. — Не подходи! — я дёрнул рукой, всё ещё держащей нож. — Клянусь, я убью тебя, если сделаешь хоть шаг! Весь мир замедлился, оттачивая внимание корабля на нас двоих. Я видел, как синий напряжённо рассматривает на рукоять ножа, зажатую в дрожащей ладони, но почему-то хотел спрятать её как от прозорливого родителя. — Откуда?.. — спрашивает он, поднимая глаза, и я встречаю тяжёлый, почти убийственный взгляд. Я думаю, стоит ли говорить правду. Он не поймёт. Он ничего не понимает и никогда не понимал. Команда избегала его не зря — Блу слишком юн, чтобы понимать подобные вещи. Он простачок, но я не смогу ему это сказать, потому что он не поймёт и этого. Я в отчаянии хватаюсь свободной рукой за волосы и стискиваю зубы, шумно выдыхая. — Чёрный. Он оставил в вентиляции. — наконец говорю я. Блу молчит и, клянусь, это было намного страшнее его расспросов. — Я третий. — продолжаю, лишь бы не слышать шум двигателей в тишине. — Я узнал об этом совсем недавно, после смерти Вайта. Я никого не убивал… Напарник смотрит на меня отстранённо. Словно я его предал. Не сознался раньше, хотя мог. Пришёл, чтобы пролить его кровь. — Блу, я не хотел! Я не знал, что так будет… — Ты молчал. — наконец отвечает он, сжимая кулаки. — Молчал, хотя мог сказать сразу. — А что бы изменилось?! — я взмахиваю руками, отчего синий невольно делает пару шагов назад. — Что бы вы сделали? Вышвырнули меня космос, как и остальных? Или позволили себя убить? — Мы бы что-нибудь придумали! — в ответ повышает голос Блу, подаваясь вперёд и, (я был бы рад) желая меня ударить. — Высадили вас на отдельную капсулу, ограничили бы доступ до возвращения на Землю… Да что угодно сделали бы! Но нет, вы втроём решили скрываться. Ты видел Вайта? Ему же нравились эти убийства! Он убивал нас, веря, что всё происходящее — игра, в которой нужно бездумно мочить сокамерников. Но жизнь не игра: у нас нет точек сохранения, и мы бы никогда не переродились после всего случившегося!.. Ты такой же, да? Тебе тоже нравится убивать?.. Крик синего сошёл на нет. Теперь он смотрел на меня сожалеющим и непонимающим взглядом. — Нет. — я опустил голову. — Я не хотел. Я не выбирал… Но я никого не убил за это время, честно! — И что, сейчас решил проверить, каково это — умертвлять близких? — Нет, я не… — Ну же, давай. Воткни нож. Вот сюда. — Блу гордо выпрямился, указывая ребром ладони на солнечное сплетение. — Давай, чего ждёшь? — Я не могу… — Тогда зачем ты пришёл сюда? Разве не убить меня? Блу был зол. Больше всего он терпеть не мог противоречивых людей. И сейчас я проходил на таких — пришёл к нему с оружием, доказывая, что я на подобное злодеяние не способен. Я хотел, чтобы он изничтожил меня своей злостью. Действительно — а что можно было ещё подумать? Что я испек ему идиотский торт по случаю возвращения домой и теперь зову попробовать? Блу не дурак. Я дурак. — Я солгал тебе. — вздохнул я, чувствуя глубокую усталость после всех недомолвок и игр в угадайку. — Я заметил. — Нет, ты не понял. Я солгал тебе, когда говорил, что не боюсь. Я хотел показаться сильным, однако… Я слабый человек! Очень слабый. Я не смог сказать тебе правду. Синий молча сделал шаг вперёд. Не приближайся. Я ощущал, как вирус медленно, ядом по венам, охватывал контроль над моим телом, но бороться я больше не мог. Руки чесались воткнуть ему нож меж рёбер, но я справлялся с порывами лишь благодаря тому, что держался на расстоянии: сил передвигать ноги почти не было. — Я же сказал не подходить… — Я хочу помочь тебе. — игнорируя меня, продолжил напарник, делая ещё шаг. Стой там, чёрт тебя дери! — Прошу тебя, не приближайся! — взмолился я, ощущая, как дрожат пальцы. — Убери нож. И мы с тобой поговорим. Нормально. А после наконец вернёмся домой. Врачи тебя вылечат, и всё будет хорошо. — Прекрати! Я зажмурился и, сделав выпад, взмахнул ножом. Лезвие упёрлось во что-то мягкое, и по ушам резанул тихий разочарованный стон. Я не решался открыть глаза, боясь увидеть худшее. Я чувствовал, как подрагивают собственные ресницы и как перед глазами появляются яркие плавающие круги. В плечи вцепились ладони, от неожиданности я вздрогнул. — Взгляни, Пёрпл… — попросил Блу, сжимая ткань скафандра сильнее. Я открыл глаза. Он был совсем рядом, почти вплотную. Нож на половину лезвия был вогнан ему в живот. А глаза, в которых уже появились слёзы, блестели от злости и сожаления. «Как ты мог?..» — спрашивал он у меня, и я не мог дать ответ. — Прости меня… — прошептал меня, по самую рукоять вводя нож и чувствуя, как Блу сильнее сжимает пальцами скафандр, почти царапая короткими ногтями кожу на плечах. — Пожалуйста, прости меня… Я почти не чувствовал, как по щекам текут слёзы и каплями собираются на шее. Полупрозрачная пелена застилала глаза, и я часто моргал, ощущая, как пощипывает в носу, и как губы кривятся в страдальческой гримасе. Он кашлянул, и на моей одежде появилось несколько бордовых вкраплений. Блу смотрел исподлобья, и я видел, как из него медленно уходит жизнь. Казалось, ничего страшнее этого не доводилось видеть. Ни расчленённые и неестественно выгнутые тела, ни зловещие ухмылки предателей, ни даже самоубийство Роуз не могло сравниться с этим. — Блу, я боюсь… — не уверенный, что меня ещё слышат, протянул я. — Я безумно боюсь смерти… Тишина в пару секунд казалась безумно долгой. Синий чуть завалился на меня, теряя силы и сползая вниз. Я выдернул нож, отчего тот закашлялся и шлёпнулся на пол, утягивая меня сесть на корточки. — Не волнуйся… — наконец говорит он, подавив кровавый кашель. — Ты… Ты не почувствуешь, как смерть к тебе придёт… Ты будешь вечно скитаться по кораблю, пока не иссохнешь от голода и собственной желчи… Ты навсегда застрянешь в этом проклятом космосе… Он усмехнулся. Его губы растянулись в презрительной гримасе, а в потухшем взгляде вспыхнул огонь. — Лучше бы ты умер первым… — хрипло прошипел он, взглядом устремляясь куда-то за мою спину. В ту же секунду его пальцы ослабли, и Блу, завалившись набок, упал на металлический пол. Я не смог подняться. Слёзы наворачивались на глаза, а руки дрожали так, что я не мог держать нож. Он выпал из моих пальцев и со звоном стукнулся о пол. К горлу подкатывал ком, заставляя жадно хватать ртом воздух и дёргать горловину скафандра. Я скривился и рвано выдохнул, пытаясь подавить приступ истерики. Лучше бы ты умер первым. Я боялся думать о чём-то другом кроме этих слов. Блу, мой напарник, которым я в каком-то смысле дорожил, произнёс то, чего я боялся услышать от себя. Но он был прав. Лучше бы я действительно сдох вместо Саена. Я поднялся, не чувствуя ног. Пошатнулся, упёрся в стену. Что же я наделал?.. Мы действительно могли просто поговорить. Просто обсудить, как жить дальше. Мы же могли просто вернуться домой и жить. Я не достоин жизни. Бессмысленное, одинокое чудовище. Вот кто я. Моя лучшая участь — умереть в мучительных муках, каждой клеточкой ощущая, насколько сильно я ошибся. А худшая… Не умирать вообще, блуждая по пустому космосу, медленно разлагаясь и ощущая, как тебя сжирают собственные, сорвавшиеся с цепи демоны. На корабле царила мёртвая тишина. Я должен был к ней давно привыкнуть, но заметил её только сейчас, она цеплялась за окровавленные пальцы, утягивая в бесконечную пустоту бренной вселенной. Я бродил по коридорам, ничего не видя перед собой. Верхний двигатель, медпункт, столовая… Я был здесь и совершенно в другом месте. Я свернул в хранилище, сделал круг и вышел в коридор, ведущий в навигацию. Не понимая, почему коридоры путаются между собой, и, казалось, не осознавая себя как такового, я сел в кресло перед монитором. — Тереза. — тихо позвал я, и корабль отозвался системным писком. — Включи протокол 4. — Активирую самоуничтожение. — без энтузиазма сообщил металлический голос. На табло над пультом управления высветился обратный отсчёт. 13. 12. 11… Я закрыл глаза. Будет ли мне больно? Больнее, чем сейчас? Больнее, чем Блу? Смогу ли я увидеть свой экипаж ещё раз? Достоин ли я?.. 9. 8. 7. Я так хочу их увидеть? Или просто боюсь навсегда остаться один? Чего же я хочу? 4. 3. 2. Я открыл глаза, и передо мной открылась бесконечная череда мерцающих звёзд, пленяющих, далёких и близких. Они равнодушно блестели мне в ответ, и я с улыбкой вспомнил о дурацком факте из школы: даже спустя триллионы лет после своей смерти звёзды продолжают светить. Подобно нам, они также беспокойны и безучастны, они могут лишь наблюдать, как умирают, и их смерть кажется далёким людям чарующей прекрасной. Смерть, в которой заключена истинная красота… Я бы хотел увидеть среди звёзд свою команду. Я навсегда останусь с ними, умирая столь же красиво и безмолвно, как и они. — Обратный отсчёт окончен. Ликвидация. — монотонно оповестила Тереза. Нас было десять.Никого не осталось в живых.