Got me trippin' like

      Чан думал, что очередной патруль в выходные, как всегда, не обойдётся без происшествий – в конце концов, когда ещё дебоширить, как не в свободные от работы дни? Так и случилось: диспетчер с его участка сообщает по рации о нарушителях спокойствия, на которых жалуются с улицы, где шуметь запрещено в принципе, а не только поздно вечером. Находясь неподалёку от нужного места, лейтенант передаёт по полицейской частоте, что следует для проверки данного нарушения.       Молодой человек поворачивает машину и двигается в сторону необходимой ему улицы, даже не включая проблесковые маячки, так как в это время уже довольно поздно возвращаться с работы и учёбы, и дороги почти пусты, так что уже буквально через 5 минут офицер оказывается по нужному адресу, паркуя машину и останавливаясь рядом с небольшим сквером. Кристофер слышит громкую музыку даже до того, как выходит из машины, и тяжело вздыхает, прежде чем поправить фуражку и вылезти с водительского сидения, захлопывая за собой дверь. Ему даже не нужно уточнять, где находятся нарушители, потому что полицейский может просто идти на звук. Бан надеется, что быстро разберётся с этой проблемой и сможет вернуться обратно в участок, потому что его часы патруля уже почти закончились.       На освещённой уличными фонарями площадке в сквере стоят трое молодых парней, переговариваясь и не обращая абсолютно никакого внимания на идущего к ним офицера. Перед ними стоит штатив с закреплённым на нём телефоном, под которым на асфальте стоит довольно массивная колонка, из которой громко играет музыка. Мелодия чувственная, а каждый из поющих голосов идеально подходит ей, и Чан бы даже заинтересовался, кто исполняет эту песню, если бы он не был на дежурстве и не приехал сюда, чтобы отчитать это трио. – Добрый вечер, я офицер Бан… – начинает Кристофер, привлекая внимание двух ребят из компании: один из них – высокий и худой юноша модельной внешности со светлыми волосами до плеч – испуганно поднимает на него взгляд, тут же замолкая, в то время как другой – парень среднего роста с кошачьими чертами лица и явно на пару лет старше – резко выпрямляется и открывает рот, чтобы заговорить.       Оба одеты в похожие чёрные рубашки и синие джинсы, видимо, специально чтобы танцевать под играющую музыку, если судить по их немного запыхавшемуся виду и стоящим на земле полупустым бутылкам с водой. – Нет, нам неинтересно твоё предложение, – обрывает третий из них, который стоит спиной к полицейскому и даже не оборачивается, слишком занятый чем-то в своём телефоне.       Бан поражается его глубокому голосу, но не может сопоставить его с лицом, потому что видит только тонкую талию и часть спины под полупрозрачной чёрной шёлковой рубашкой с вельветовыми вставками, короткие розоватые волосы и стройные ноги с подтянутой задницей, облегаемые чёрными кожаными штанами, и одёргивает себя от ненужных мыслей, тут же заполняющих его голову при виде сексуального тела, прежде чем заговорить снова. – Прошу прощения, но здесь запрещено шуметь, – говорит Чан, хмурясь и скрещивая руки на груди.       На улице до безумия жарко для конца весны, и он рад, что надел на патруль самую лёгкую форму в виде синей рубашки без рукавов с галстуком и чёрные штаны. Он даже берцы надел летние, чтобы не сойти с ума от жары. – Тебе какое дело? Куда шёл, туда и иди, мы заняты, если не видишь, – снова заговаривает юноша, тыкая что-то в экране мобильника и тяжело вздыхая.       Его друзья в ужасе смотрят на него, прежде чем повернуться к офицеру с извиняющимися улыбками. Старший из компании делает шаг вперёд и хватает парня за запястье свободной руки, заставляя младшего оторваться от экрана и посмотреть на ребят. – Феликс, – шипит тот, что повыше, привлекая к себе взгляд пока всё ещё безликого незнакомца и стыдливо улыбаясь Крису. – Что? – громко восклицает юноша, всплеснув руками и качая головой в недовольстве. – Нам нужно закончить запись до темноты, я не собираюсь слушать какого-то идиота, которому больше всех надо. – Прошу прощения? – шокировано спрашивает Бан, поднимая брови в удивлении от такой наглости.       Парень, наконец, оборачивается, но выражение его лица совершенно спокойное, когда он незаинтересованно осматривает полицейского с головы до ног. Чан, в свою очередь, тоже бросает взгляд на нарушителя, отмечая мягкие черты лица с подведёнными чёрными стрелками красивыми кошачьими глазами, маленький аккуратный носик пуговкой и манящие розовые губы. – Прости, ты, конечно, горяч, солнышко, но мы тут немного заняты своими танцами, а стриптизом не увлекаемся, – говорит Феликс, отворачиваясь к друзьям, в страхе переводящим взгляды с юного танцора на офицера. – Простите, товарищ лейтенант, он у нас немного слепой, – произносит, видимо, самый старший из них, подходя к колонке и присаживаясь на корточки, чтобы поставить музыку на паузу. – Всё в порядке, – отмахивается мужчина, чуть улыбаясь, и поправляет фуражку. Он рад, что лидер этой троицы адекватный и понимает, что с полицейским лучше не шутить. Крису совсем не хочется заниматься бумажной волокитой и заполнять протоколы, если можно договориться с танцорами по-человечески. – Я попрошу вас закончить съёмку. Возможно, вы не знали, но в этом месте шуметь запрещено. – Слушай, солнышко, ты очень красивый, замечательный актёр и всё такое, но не мог бы ты свалить куда-нибудь подальше со своими просьбами? Ты где этот костюм взял? В сексшопе? – фыркает младший, подходя ближе и тыкая пальцем в оголённое плечо офицера.       Бан начинает злиться на наглеца, который не верит, что перед ним действительно офицер полиции, и вытаскивает наручники из заднего кармана форменных брюк, чтобы припугнуть юношу. – Ещё одно слово… – строго начинает молодой человек, сжимая пальцами металл, но его тут же обрывает острый на язык парень: – И что? Испробуешь на мне свои наручники? Я не против, люблю такие штучки, – подмигивает тот, и к нему тут же подходит лидер, дёргая его за рукав рубашки. – Феликс, заткнись, – говорит он, крепко сжимая запястье юноши и бросая уставший взгляд на высокого танцора рядом. – Успокойся, Минхо-хён, – хмыкает младший, оборачиваясь и смотря на своего лидера с насмешливой улыбкой. – Я просто шучу. Я, конечно, люблю красивых и накаченных, но у таких обычно слишком мало мозгов и маленький член. – Мне это надоело, – рычит полицейский, подходя ближе и хватая юношу за предплечье, заставляя его удивлённо взвизгнуть. Он заводит обе его руки за спину и застёгивает наручники на маленьких запястьях, убеждаясь, что они хорошо закреплены, прежде чем снова заговорить: – Вы арестованы за оскорбление сотрудника полиции при исполнении служебных обязанностей, Вы имеете право хранить молчание, всё, что Вы скажете, может и будет использовано против Вас. Вам будет предоставлен государственный защитник или Вы можете вызвать своего адвоката непосредственно из участка. – О, ролевые игры, – хихикает Феликс, закатывая глаза, но хмурится в непонимании, когда Чан своей сильной рукой хватает его за плечо и толкает перед собой. – Эй, прекрати, это не смешно. Хён, скажи ему! – Ты идиот, Ликс, он настоящий! Хёнджин, собери оборудование и бегом за мной! – кричит лидер танцоров, торопясь поспеть за злым офицером, схватившим его брата за предплечье и волочащим его к служебной машине, пока третий из них бегает под фонарями, собирая все вещи, чтобы догнать друзей. – Товарищ лейтенант, пожалуйста, отпустите этого идиота, он не знал, что говорил. – Нет, – отрезает Кристофер, таща за собой теперь уже напуганного наглеца, еле поспевающего за быстрым мужчиной. – У него было несколько шансов замолчать, но он использовал их неправильно. Если я буду отпускать каждого, кто так говорит, то никто не будет серьёзно относиться к полиции. – Феликс, ты и твой грязный рот! – рычит Минхо, со злобой смотря на младшего брата, который тут же переводит напряжённый взгляд на пышащего гневом полицейского, который ведёт его к припаркованной в нескольких метрах от них машине. – Извинись! – Простите, офицер, я не хотел, – бормочет Ликс, но на него не обращают совершенно никакого внимания. – Поздно извиняться, – обрывает Бан, и младший нехотя признаёт, что ему нравится такое отношение, а особенно сила, с которой старший тащит его к автомобилю, прежде чем распахнуть пассажирскую дверь и толкнуть его на сидение, пристёгивая ремнём. – Товарищ лейтенант, пожалуйста… – снова пытается Минхо, но полицейский игнорирует его, захлопывая дверь со стороны юноши, и забирается на водительское сидение. – Мой брат ещё совсем юный и глупый. – Явно не совсем юный, раз разбирается в членах, – хмыкает Крис, закрывая дверь со своей стороны и заводя машину. – Советую Вам не злить меня ещё больше, иначе окажетесь в том же положении на заднем сидении и поедете в участок вместе со своим братом.       Старший Ли понимающе кивает и тяжело вздыхает, отходя от машины, чтобы не усугубить ситуацию ещё больше. – На сколько Вы забираете его? – спрашивает он, смотря на младшего, который кусает губы от нервов и пытается поудобнее усесться на сидении, что кажется сложноватым, учитывая, что его руки обездвижены за спиной. – Пока только на ночь. Может, поумнеет, когда переночует в правильной компании, – зло говорит Бан, бросая взгляд на испуганного этой фразой младшего, резко поднявшего голову на этих словах. – Я скажу маме, что ты ночуешь у Джинни, – закатывает глаза Минхо, благодаря всех богов за то, что его брат уже давно совершеннолетний, а, значит, родители не узнают о его ночных приключениях. Всем их танцам пришёл бы конец после одного-единственного звонка из полицейского участка. – Ещё раз прошу прощения за своего брата, товарищ лейтенант.       Чан молча кивает и трогает машину с места, направляясь вдоль сквера к одному из тупиков за ним, чтобы опросить юношу для протокола и объяснить ему, что его ждёт за дерзость. Возможно, даже отпустить после профилактической беседы, потому что мужчине хочется поскорее закончить с патрулём, вернуться в участок и лечь спать. – Товарищ лейтенант, честное слово, я не хотел Вас обидеть, я думал, что к нам подошёл очередной озабоченный, за последние два часа мы отшили штук десять, – тихо произносит уже не такой уверенный в себе Феликс, бросая робкий взгляд на офицера, который только громко фыркает в ответ на его слова, не принимая объяснений. – Это не значит, что нужно оскорблять всех подряд, даже не разобравшись в ситуации, – отрезает полицейский, не отрываясь от дороги и заставляя парня рядом поёжиться от холодного тона. – Да, я понимаю, просто они так надоели, что я сорвался, прошу прощения, я говорил, не подумав, – бормочет Ликс, опуская голову и стыдливо смотря на свои колени. Его щёки горят от стыда, а сердце колотится в груди от адреналина. Он ещё никогда не был арестован и не знает, что делать. – Я не имел в виду всего того, что сказал.       Кристофер останавливает машину и паркуется в плохо освещённом, но тихом месте, не отвечая юноше и заставляя его нервничать, прежде чем выключает зажигание и отстёгивает ремень безопасности у своего подопечного. – Прости, солнышко, – язвительно говорит старший тем же тоном, что и младший до этого, включая свет в машине и доставая папку с протоколами с заднего сидения, и поворачивается к танцору с недоброй улыбкой. – Ты, конечно, красивый и всё такое, но всё равно проведёшь ночь в участке. – Как скажете, но хотя бы расстегните наручники, пожалуйста, – дуется Ли, надеясь, что это подействует, но распахивает глаза шире, когда Бан резко наклоняется к нему так близко, что почти касается его губ своими. – Прости, у меня мало мозгов, не уверен, что смогу справиться с такой сложной задачей, – говорит он, прежде чем вернуться обратно на своё место и достать ручку из нагрудного кармана.       Феликс вспыхивает от неожиданной близости и стыда и отворачивается к окну, чтобы Чан не увидел его румяных щёк. От офицера приятно пахнет духами, а сам он, действительно, очень горяч, как парень и сказал до этого, и в любой другой ситуации этого было бы достаточно, чтобы начать флиртовать, но сейчас Ликс сомневается, потому что не хочет разозлить полицейского ещё больше. Сам Крис одёргивает себя, чтобы не плюнуть на всё и не наброситься на юношу с поцелуями, потому что он невероятно красив и сексуален, а его глубокий голос, несоответствующий милому личику, пробирает до мурашек. – Полное имя, возраст и место рождения, – спрашивает старший, бросая взгляд на младшего, вздрогнувшего от тёмного тона его голоса. – Феликс Ли, 20 лет, Сидней, Австралия, – откашливаясь, произносит Ли, не позволяя себе снова взглянуть на горячего мужчину рядом. – Удивительно, – бормочет Бан, замирая над протоколом с ручкой в руках и поворачиваясь к юноше с ехидной усмешкой. – Земляк, а такой невоспитанный, – продолжает полицейский уже по-английски, и мурашки пробегают по телу Феликса от знакомого акцента, так сексуально звучащего из уст офицера. – Зато в членах разбираешься прекрасно для своего возраста. – Эй! Я не такой уж и маленький! – возмущается парень, ярко краснея и смотря куда угодно, но только не на Чана. – Явно не такой маленький, как мой член, судя по твоим словам, – фыркает Кристофер, снимая фуражку и проводя пальцами по волосам. Его рука оказывается так близко к лицу Ликса, что тот не может отвести взгляда от перекатывающихся мышц, не скрытых абсолютно ничем, и облизывает губы, представляя, как эти самые руки держат его, когда… – Откуда у тебя такие познания? – Я читал статью в интернете, – бормочет танцор, отводя взгляд и мысленно заставляя себя не пялиться на полицейского, особенно учитывая, что скрыть своё возбуждение младший не сможет при всём желании, потому что его руки скованны наручниками. – Ясно, – губы Бана трогает улыбка, когда он откладывает папку с протоколами в сторону вместе с фуражкой. Злиться на Ли он больше не может, потому что видит, что тот на самом деле милый пугливый котёнок, даже если и одет, как опытный соблазнитель. – Я бы с удовольствием доказал тебе твою неправоту, но это было бы непрофессионально с моей стороны, потому что я всё ещё на дежурстве, а ты под арестом. – А когда заканчивается твоё дежурство? – срывается с губ юноши, и он тут же отворачивается к окну, краснея от собственного вопроса. Что с ним сегодня не так? Ему настолько хочется, чтобы его трахнул этот полицейский? – Настолько интересно? – хмыкает Чан, бросая взгляд на часы и отмечая, что до конца его патруля осталось меньше 10 минут, а до окончания дежурства – около 9 часов, прежде чем посмотреть на Феликса, пытающегося отсесть подальше от искушающего его лейтенанта. – Прекрати ёрзать, – пальцы старшего обхватывают бедро младшего, заставляя его прерывисто выдохнуть, замирая.       Крис уже хочет спросить, сделал ли он больно танцору, когда видит выпирающий бугорок под тканью кожаных штанов и усмехается. Ликс чувствует, как чужие прикосновения разжигают в нём огонь возбуждения, когда мужчина начинает поглаживать скрытое кожаными штанами бедро. – Тебе нравится такое, Феликс? – тихо спрашивает Бан, изучая лицо парня и отмечая, как его лицо покрывается лёгким румянцем. – Любишь грубость?       Ли нерешительно кивает, тяжело сглатывая, когда офицер наклоняется к его уху, обдавая его горячим дыханием и заставляя вздрогнуть. – Чудесно, – шепчет полицейский, прежде чем отстраниться и неожиданно выйти из машины, захлопывая за собой дверь. Юноша в непонимании следит взглядом за тем, как офицер обходит автомобиль, прежде чем распахнуть дверь со стороны пассажира. – Иди сюда, солнышко, – Чан хватает Феликса за предплечье, вытаскивая его с сидения и подводит к капоту, нажимая другой рукой на чужую спину и прижимая танцора к холодному металлу.       Младший вздрагивает от холода и прикрывает глаза, когда руки старшего оказываются на его талии, поглаживая кожу сквозь тонкую ткань полупрозрачной рубашки. – Раз тебе так нравится привлекать к себе внимание, то, пожалуй, нужно дать тебе, что ты хочешь. Любой, кто будет идти мимо, сможет увидеть, как ты стоишь здесь весь такой беспомощный и красивый только для меня, – пальцы Криса поддевают резинку кожаных штанов и медленно тянут их вниз, давая Ликсу возможность остановить всё единственным словом, но тот молчит, кусая губу и сильнее прижимаясь собственным возбуждением к капоту машины, пока ткань скользит по его стройным ногам. Он не хочет останавливаться, потому что ему до безумия хочется почувствовать внутри чужой член. – Очень интересно, – усмехается полицейский, когда замечает, что на парне под одеждой нет белья. – Был настолько уверен, что тебя поимеют сегодня? – Так удобнее танцевать, – бормочет юноша, краснея от стыда, и всхлипывает, когда чужая ладонь с хлопком опускается на его голую ягодицу, оставляя розовый след. – Не обманывай, солнышко, ты просто очень хотел, чтобы кто-то взял тебя в этом сексуальном наряде, – Бан спускает штаны Ли до коленей и раздвигает его ноги, хватая за бёдра. – Стой так и не двигайся, пока я буду искать презерватив. – Если ты не болен, то можешь не искать, – тихо шепчет младший, чувствуя, как низ его живота тянет от возбуждения.       Он ещё никогда не испытывал ничего подобного, никогда не позволял незнакомцу касаться его и уж тем более обращаться с ним вот так властно и грубо, но ему до безумия нравится такое отношение, а сам офицер ещё больше. – Я не болен, но какое это тогда наказание, если всё будет так, как хочешь ты? – усмехается старший, отстраняясь от манящего тела и залезая в машину на пассажирское сидение, чтобы найти нужные вещи в бардачке.       Там всегда есть необходимый набор для секса, потому что иногда молодые полицейские позволяют мелким нарушителям уйти безнаказанным за лёгкий перепихон, а к некоторым на дежурство заглядывают их вторые половинки, что обычно тоже заканчивается тем, что служебная машина превращается в траходром. Между всем отделом есть договорённость об уборке автомобиля после каждого такого раза и о пополнении запаса необходимых вещей, каждый раз, как он подходит к концу. Чану ещё никогда не приходилось пользоваться общим набором, но, смотря на Феликса через лобовое стекло, он не может не достать из бардачка несколько пакетиков фольги и пачку салфеток и не убрать их в карман форменных брюк, потому что зрелище перед ним абсолютно греховное и требующее немедленных действий. – Крис, – произносит офицер, снова оказываясь рядом с Ликсом, заставляя того открыть глаза и нахмуриться в непонимании. – Что? – спрашивает юноша, вздрагивая от неожиданности и возбуждения, когда сильное тело прижимается к нему сзади, а губы легко касаются его уха. – Это моё имя. Чтобы ты знал, что стонать, – Кристофер чуть прикусывает чужую мочку, срывая сдавленный всхлип с губ танцора, и разрывает пакетик со смазкой, выдавливая её на свои пальцы, прежде чем бросить фольгу на землю. С ней он разберётся позже, сейчас у него есть более важное задание. – Не забывай, что здесь нельзя шуметь, солнышко.       Ли с силой прикусывает губу, когда внутрь него сантиметр за сантиметром медленно скользит палец Бана, и еле сдерживает громкий стон, потому что тот дарит ему незабываемые ощущения, которых он не испытывал уже давно. Член Чана наливается кровью при виде податливого тела и покрасневшего от смущения лица Феликса, который наслаждается каждым движением, и мужчина осторожно добавляет ещё один палец, когда чувствует, что парень к этому готов. – Крис, – со сладких губ срывается тихий всхлип, и старший облизывается, ускоряясь, потому что его имя звучит невероятно из уст младшего, особенно сказанное таким тоном и его глубоким голосом.       Пальцы Кристофера чуть сгибаются в фалангах, нежно скользя вдоль вельветовых стенок, пока Ликс хнычет и безуспешно пытается подвигать руками, чтобы прижать чужое тело ближе к себе. Юноша закрывает глаза, пока его растягивают, и стонет, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, когда офицер начинает быстрее трахать его своими пальцами. – Если ты будешь слишком громким, мне придётся завязать тебе рот, – шутит Бан, и Ли всхлипывает, толкаясь навстречу движению его руки с рьяным желанием получить больше удовольствия. Эта идея кажется соблазнительной и интересной, и юноша даже не знал, что так хочет отдать кому-то полный контроль над собой, но полицейский, кажется, пробуждает в нём что-то новое и доселе неизведанное. – Тебе бы понравилось, ммм? Хотел бы быть полностью в моей власти? – Да, да, очень, – шепчет Феликс, закрывая глаза и представляя, как лейтенант делает с ним всё, что хочет, пока сам парень может только стонать и ждать, пока ему позволят кончить.       Чан усмехается такой готовности и думает, что обязательно сделает всё, что только захочет танцор, если они встретятся снова, но прямо сейчас он до безумия хочет оказаться внутри сексуального подтянутого тела и слушать звуки удовольствия, срывающиеся с розовых губ. – Может, в другой раз, солнышко, – Кристофер вытаскивает пальцы из тугого нутра и расстёгивает ремень на брюках, когда чувствует, что больше не может ждать.       Ликс не оборачивается, а только слушает, как шумит молния на чужих штанах, затем слышит звук разрываемой фольги и характерный звук растягиваемого по члену латекса, а после и хлюпающий звук смазки, размазываемой по чужой твёрдости, прежде чем чувствует сильные руки на своих бёдрах, что заставляет его прикусить губу, чтобы сдержать стон. Он обожает, когда к нему применяют силу. – Если что-то будет не так, скажи, и я остановлюсь, хорошо? – голос старшего больше не игривый и дразнящий, а максимально серьёзный, и младший знает, что если бы он только сказал, что хочет закончить всё прямо сейчас, полицейский сделал бы это в ту же секунду, не колеблясь, и эта мысль греет юношу, позволяя ему доверять офицеру ещё больше. – Хорошо, а наручники? – нерешительно спрашивает Ли и резко выдыхает от неожиданности, когда Бан хватается за держащий его запястья металл и чуть тянет на себя, заставляя маленькое тело немного приподняться с капота машины. – Хочешь, чтобы я их снял? – танцор вздрагивает от похоти в чужом голосе и качает головой, понимая, что ему гораздо больше нравится быть беспомощным и неподвижным для полицейского, и всхлипывает, когда его резко прижимают обратно к холодному металлу машины, надавливая на спину одной рукой. – Используй слова, солнышко. Хочешь, чтобы я снял с тебя наручники? – Нет, – Феликс облизывает губы и широко открывает глаза от удивления, чувствуя, как его волосы легко поглаживают, и еле сдерживает стон, когда Чан заговаривает хриплым голосом прямо над его ухом: – Хороший мальчик.       У Ликса кружится голова от ощущения нереальности происходящего, когда его задницу сминают руками, и он чувствует, как между его ягодицами дразняще скользит чужой член. Он неосознанно подаётся навстречу, желая почувствовать больше и прижаться ближе, и краснеет до кончиков ушей, когда слышит смех Криса сзади. – Так не терпится, солнышко? – издевается старший с ухмылкой на пухлых губах, и младший согласно хнычет, прикрывая глаза от стыда.       Возбуждение накатывает ещё больше, и парень толкается бёдрами к машине, чтобы почувствовать трение на своём твёрдом до боли члене, но длинные пальцы не позволяют ему двинуться снова, сжимая его кожу так сильно, что, наверняка, в напоминание об этом вечере останутся синяки. Танцор совершенно не против, он, наоборот, хочет, чтобы всё его тело было усыпано следами от чужих губ и пальцев, чтобы знать, что всё это было на самом деле, а не было плодом его воображения. – Кто тебе разрешил так делать, солнышко? Точно не я, – голос Бана насмешливый и дразнящий, и Ли хочет ответить хоть что-то, но задыхается от ощущений, когда в него медленно начинает погружаться чужой член. – Нельзя быть таким эгоистом, малыш, хорошие мальчики так не делают.       Феликс не может ответить, потому что стонет от чувства наполненности внутри себя и дёргает скованными руками, забывая о том, что они в наручниках, потому что хочет схватиться за капот машины и толкнуться навстречу, чтобы ощутить возбуждённую твёрдость так глубоко, как только можно, но Чан только ухмыляется, видя, как юноша пытается двигаться. Он шлёпает парня по оголённой ягодице и с наслаждением смотрит, как на медовой коже появляется розоватый след, а сам Ликс прикусывает нижнюю губу, чтобы не издать ни звука, потому что ему до жути нравится, когда Крис прикладывается рукой к его заднице. – Ты так сжимаешь меня, солнышко, – довольно шепчет старший, снова и снова толкаясь в податливое тело и смотря на место их соединения голодным взглядом. Вид того, как его член погружается в узкое нутро младшего, заводит ещё больше и заставляет сильнее сжимать пальцами тонкую талию. – Я мог бы кончить только от одного этого чувства.       Ли громко всхлипывает, слыша эти слова, и открывает глаза, пытаясь посмотреть на Бана, но не может этого сделать, а потому только недовольно хнычет, заставляя полицейского насмешливо хмыкнуть. – Что такое, солнышко? Хочешь видеть меня? – буквально мурлычет Чан, смотря на попытки юноши повернуться, и тот часто-часто кивает головой, молча отвечая на вопрос. – Прости, но, может быть, в другой раз, когда ты будешь вести себя подобающе, а не оскорблять служителей закона. Я всё ещё обижен.       Феликс недовольно дует губы, но его выражение лица быстро меняется на довольное, когда член наказывающего его за плохое поведение лейтенанта скользит по его простате, вызывая всполохи электричества по всему телу. Крис видит блаженную улыбку и прикрытые в удовольствии глаза и толкается в то же место снова, вызывая у парня громкий стон, оглашающий тишину вокруг. – Тише, малыш, ты же не хочешь, чтобы кто-то увидел нас в таком положении? Или хочешь? – дразнит полицейский, чуть сильнее сжимая чужую талию и ускоряясь, и Ликс краснеет, бормоча тихое «нет» в ответ. – Может, хочешь, чтобы тебя увидели твой брат и друг? Чтобы они знали, какая ты маленькая шлюшка на самом деле?       Танцор всхлипывает и чувствует, как по его щекам текут горячие слёзы от интенсивных ощущений, заполняющих всё его тело от грязных слов, быстрых движений, сильных рук офицера и нарастающего удовольствия, заставляя Бана чуть смягчить свои слова. – Чувствительное солнышко, – нежно говорит он, немного замедляясь и внимательно оглядывая лицо Ли, чтобы заметить малейшие признаки боли и в случае чего полностью прекратить всё, что он делает. – Ты в порядке? Я могу остановиться, если… – Пожалуйста, не останавливайся, – надломленным голосом шепчет Феликс, интуитивно двигая пальцами в попытке схватить Чана за рубашку, но не дотягиваясь из-за скованных наручниками рук. – Мне очень хорошо, пожалуйста… – Всё, что захочешь, – мурлычет старший, делая резкий толчок вперёд и заставляя младшего вскрикнуть от неожиданности. – Ты такой отзывчивый, не представляешь, как мне это нравится. Если бы мне не нужно было возвращаться на дежурство, я бы трахал тебя всю ночь, пока ты не отключишься от переизбытка удовольствия, но, к сожалению, придётся обойтись одним разом.       Ликс стонет, когда Крис подхватывает его ногу под коленом и приподнимает её на 90 градусов вверх, чтобы сделать свои толчки ещё глубже, крепко сжимая своими пальцами. Юноша видит звёзды за закрытыми глазами, чувствуя, как всё его тело буквально горит от возбуждения, туго стягивающего его живот, и от удовольствия, растекающегося по его венам, когда мужчина становится резче и быстрее, сильнее вжимая его в холодный металл машины и заставляя твёрдый член парня скользить по капоту при каждом движении, размазывая по нему естественную смазку. – Быстрее, – сдавленно шепчет Ли, ощущая, как он близок к оргазму, и еле сдерживаясь, чтобы не закричать на всю улицу от того, как ему хорошо. Он ещё никогда не чувствовал тех ощущений, что дарил ему офицер прямо сейчас. – Какой требовательный, – фыркает Бан, закатывая глаза, но подчиняется, ускоряя свои движения и нещадно вдалбливаясь в тугую задницу, потому что тоже хочет поскорее подвести их обоих к концу.       Полицейский хватается за наручники свободной рукой и тянет за них, приподнимая маленькое тело над машиной и заставляя танцора громко застонать от нового угла, под которым в его нутро проникает чужой член. Они оба до безумия близки к оргазму и буквально ощущают, как он уже почти накрывает их с головой, когда рация в служебной машине вдруг оживает: – Лейтенант Бан, нарушение режима тишины подтвердилось? – спокойным голосом спрашивает диспетчер участка.       Феликс кончает в тот же момент, оглашая тихую улицу своими громкими всхлипами, и пытается отдышаться от яркого удовольствия, которое прошибает всё его тело, пока Чан не обращает никакого внимания на зов по рации, продолжая нещадно трахать арестованного парня и пытаясь достичь собственного оргазма. Младший хнычет от чувствительности, но старший снова и снова толкается в упругую задницу, крепко сжимая наручники в своих пальцах, пока, наконец, не рычит, закрывая глаза и делая несколько последних движений тазом, и не замирает глубоко внутри, изливаясь в презерватив. Ликс кончает снова, стыдливо мурлыча и краснея до кончиков ушей, и Крис улыбается сквозь пелену удовольствия, видя это. Он и не думал, что юноша настолько чувствителен. – Лейтенант Бан, выйдите на связь, – звучит назойливый голос из рации, и офицер недовольно фыркает, осторожно опуская маленькое тело на капот, прежде чем выйти из узкой задницы, и делает пару шагов вперёд на чуть дрожащих ногах, перегибаясь через окно и хватая рукой рацию. – Лейтенант Бан на связи, – говорит он, нажимая на кнопку микрофона и стараясь нормализовать дыхание. – Нарушение подтвердилось, но всё обошлось воспитательной беседой.       Полицейский бросает взгляд через плечо, и на его губах появляется довольная улыбка, когда он видит, что танцор лежит на машине, не двигаясь и смотря прямо на него, прожигая его взглядом невероятно красивых карих глаз. – Когда возвращаетесь в участок? – спрашивает диспетчер, и Бан тяжело вздыхает, понимая, что не может надолго задерживаться, даже если ему очень этого хочется. – Сделаю контрольный объезд территории и возвращаюсь, – говорит он, давая понять, что его не будет ещё как минимум полчаса, что даёт ему немного времени, чтобы подвезти юношу до дома, и кладёт рацию на место, возвращаясь к лежащему без движения Ли. – Принято, вернётесь после контрольного объезда, – вторит голос, прежде чем всё снова затихает, позволяя тишине ночи накрыть двоих любовников. – Эй, ты в порядке? – нежно спрашивает Чан, доставая ключи из кармана форменных брюк и расстёгивая наручники на тонких запястьях, позволяя рукам Феликса свободно упасть по обеим сторонам от его тела. – Лучше не бывает, – довольно мурлычет юноша, чуть улыбаясь и прикрывая глаза от усталости. Ему до сих пор стыдно за оскорбления, но он безумно рад, что всё в итоге повернулось именно так. – Меня ещё никогда не арестовывали до этого, но если так бывает всегда, то постараюсь попадаться тебе почаще. – Я не всегда дежурю здесь, – смеётся Кристофер, стягивая с себя презерватив и вытирая себя салфетками, прежде чем поправиться, застегнуться и выбросить весь мусор в ближайшую урну. – Да и аресты не всегда проходят так. Ты первый, кто таким образом избежал ночи в одной камере с наркоманами и хулиганами. – Значит, я особенный? – расплывается в кокетливой улыбке Ликс, когда на него аккуратно натягивают штаны, а после бережно поднимают с капота, вытирая салфетками от грязи и спермы. – Очень даже, – игриво отвечает мужчина, помогая парню усесться обратно на сидение, прежде чем быстро очистить металл и убрать все следы их времяпрепровождения от чужих глаз. Этот секрет принадлежит только двоим. – Руки болят, – жалуется юноша, потирая запястья с наморщенным лицом, и полицейский тяжело вздыхает и качает головой, прежде чем присесть перед ним на корточки. – Я же предлагал снять наручники, – виновато говорит Бан, смотря в сверкающие от удовольствия карие глаза, но Ли ярко улыбается, краснея от смущения и кусая губу. – Я ни о чём не жалею, не волнуйся.       Чан довольно кивает и поднимается с места, закрывая пассажирскую дверь, прежде чем обходит машину и садится на водительское сидение, заводя автомобиль и готовясь к поездке. – Скажи, куда тебя отвезти, я подброшу тебя до дома, – произносит офицер, закрывая дверь со своей стороны и смотря на Феликса, который нерешительно теребит край рубашки и кусает нижнюю губу. – Я не смогу уговорить тебя остаться у меня? – тихо бормочет младший, не поднимая взгляда и смотря на свои пальцы, играющие с шёлковой тканью. Он слишком стеснителен, чтобы попросить нечто подобное, глядя прямо в глаза. – Я бы с удовольствием, солнышко, но я на дежурстве и не могу подвести свой отдел, – говорит старший, с улыбкой смотря на смущающегося парня на соседнем сидении. Он кажется ему очаровательным в своей застенчивости даже после сложившейся ситуации. – Я понимаю. Да и тебе, наверное, и так предлагают такое каждый день, – танцор опускает голову и отворачивается к окну в разочаровании, и Крис понимает, что Ликс трактует его слова как отказ, хотя он и не имел этого в виду. – Может, в другой раз? – спрашивает Бан, надеясь, что это будет достаточным доказательством, что он хочет увидеться снова, и Ли резко поднимает голову, смотря на него глазами, полными надежды. – Правда? – неверяще шепчет он, хлопая ресницами в ожидании ответа. – Правда. Моё дежурство закончится через… – Чан смотрит на часы, замолкая на секунду, и снова поворачивается к Феликсу, сердце которого бешенно колотится в груди при мысли, что он снова увидит полицейского и, возможно, совсем скоро. – Восемь с половиной часов. Мне нужно заехать домой, чтобы принять душ и поспать, но после я в твоём полном распоряжении, солнышко. – Тогда мне, наверное, стоит подготовить всё для нашей встречи, – счастливо бормочет Ликс, краснея и отворачиваясь к окну с довольной улыбкой.       Он думает об уборке в квартире и об ужине, который стоит приготовить, чтобы впечатлить Криса, но замирает с резким вдохом, когда на его бедре оказывается чужая рука. – Ох, солнышко, – усмехается Бан, чуть сжимая ногу Ли в предупреждении, прежде чем нежно погладить её, и смотрит на танцора с таким голодом в глазах, что тот задыхается при виде этого. – В первую очередь тебе стоит подготовить себя. В этот раз я не буду сдерживаться.       Феликс сглатывает, чувствуя горячее обещание в чужих словах, и мысленно благодарит своего друга за то, что тот повёл их снимать танец именно на ту злополучную улицу, где их и нашёл Чан, потому что, кажется, этот день запомнится обоим любовникам на всю оставшуюся жизнь.