Олимп нашего времени

Артуру скучно, и эта скука медленно растекается по стенам конференц-зала подобно липкой смоле, обволакивающей всё пространство. Скучно. Он медленно — столь же медленно, как и время — постукивает ручкой по записям и бумагам, тупым, бессмысленном взглядом упирается в белую стену; его дыхание тяжёлое — терпкий и загрязнённый воздух континентального Китая отдается осадком внутри, воздух кажется непомерно тяжелым. Альфред возбужденно лепечет, активно жестикулируя и грозно хмуря брови, но Англия не слышит его слов; Германия, статичный и бесстрастный, как статуя, зачитывает свой доклад о какой-то программе, которая, как все понимали, не имеет смысла; Франциск вальяжно опирается на стул и бездонно взирает на всех остальных; Россия и Италия спокойно беседуют, словно закадычные друзья, но Иван и спиной ощущает, как прожигают его чёрные японские глаза, взирающие без доли эмоций. Китай молчаливо улыбается, принимая дорогих партнеров. Артура тошнит от этой иллюзии. И от жажды. Суша вызывает тошноту. Англия тянется к стакану с прохладной водой и жадно, будто не пивший годами, пьёт, практически смакуя каждую каплю; несколько таких скатились по лицу, упали на воротник рубашки. Он издает тихий, но удовлетворённый стон, когда влага наполняет его нутро. Слишком долго он не прикасался к воде. Но не о такой воде он грезит. Кёркленд прикрывает уставшие зелёные глаза, впадая в болезненную дрему, где была вода. Моря. Океаны. Где все воды Земли были ему подвластны. Ему слышится стройка кораблей где-то в порту Шанхая, а в мечтах — на берегах его родной Британии. Он будто снова видит, как встают огромные судна — и легкие, как птицы, и тяжелые, как волы, — готовые отправиться по чужим водам в далёкие края планеты. Кораблю не ведом страх, как и не знакомы чувства: он просто плывёт по синим водам, и лишь холодные брызги, бьющиеся о древесину, являются спутником до самого конца. И так было всегда, когда он, Великобритания, владел этим миром, как всякая вода, опоясывающая планету животворящим естеством. Ему бы вновь бороздить бескрайние просторы морей, открывая новые уголки таинственных глубин, чувствуя себя по-настоящему живым лишь в воде… Давно это было. А ведь он признал власть других властелинов мира — тех, кто обитают на земле, — оставаясь равным им. Но тщетно: он больше не был властелином. Вода проиграла суше. Артур открыл глаза — прошло пять минут совещания. Скучно.