Беспомощный

И всё-таки, было что-то странное в Красном. Возможно, дело в том, что он не мог не испачкать в еде одежду, хоть я и не помню, чтоб мы ели спагетти… А может, всё потому, что у него такие восхитительно острые зубы. Но есть в нём какая-то странность. И, должен признать… Мне это искренне нравится. Быть может, это как-то связано с тем, что он слишком высокий и сильный, и в его обществе я никогда не чувствовал себя в безопасности. А может, и с теми быстрыми и нервными движениями его рук, когда Красный стоял позади меня и копошился в приборах, стараясь выполнить очередное задание. Возможно, моё неравнодушие возникло потому, что он казался совершенно беспомощным в этом нелёгком деле, и несколько раз мне приходилось ему врать о том, что работает он очень даже успешно. Какой бы ни была причина моих чувств, мне было всё равно. Я просто знал, что хочу Красного. По правде сказать, застать его в одиночестве было совсем не просто. По какой-то неведомой причине Белый всегда оказывался рядом с нами; стоило мне присоединиться к команде пару недель назад, как я тут же решил, что терпеть. Не. Могу. Белого. Наверное, всё оттого, что уже тогда я стал подозревать, что Белый хочет Красного так сильно, как хочу его я… Так или иначе, он всегда находился поблизости. Наблюдал. Шпионил. Выслеживал. Чёрный, честно сказать, немногим был лучше Белого. Он постоянно вёл себя так, словно хотел произвести впечатление на кого-то. И мне отчаянно хотелось, чтобы он эту идею забросил. Слишком уж часто на него пялился Красный. Я же хотел, чтобы он улыбался; и порой это действительно случалось, но лишь тогда, когда мы оставались одни. Вот и теперь мы оказались наедине в обеззараживающей камере, и я надеялся, что мои обычные выходки его рассмешат и выведут из себя. — Эй, Красный! — он посмотрел на меня своими блестящими, покрасневшими глазами и вопросительно выгнул бровь. Несколько минут назад во время ланча мы сняли шлемы и даже не потрудились надеть их снова. Мне так нравилось куда больше, ведь Красный был поразительно красив. Я шагнул впёред, услышав шипение, доносившееся из вентиляционного отверстия. — Посмотри-ка! — мои руки взлетели в стороны, позволив воздуху раздуть мой скафандр. — Какой я жирный! Он уставился — на мгновение. Секунда. Другая. И он улыбнулся. — Ничуть ты не жирный, — он ткнул меня в живот в тот самый момент, когда воздух перестал вырываться наружу. Мой скафандр сдулся со свистом, словно проколотый воздушный шарик, и мы оказались всего в нескольких футах друг от друга. Он был такой высокий. Такой красивый. Возможно, я безнадёжен. Я ничего не мог с собой поделать. Нельзя передать моё удивление, когда он вдруг наклонился и прижался своими губами к моим в теплом настойчивом поцелуе, заставив меня задохнуться. Я представлял это совсем иначе… Но я никогда ещё не целовался, так кто я такой, чтоб говорить об ощущениях?.. Мои руки обвились вокруг него, а пальцы запутались в длинных прядях волос, сам вид которых не давал ни шанса на отступление. У нас было так много моментов, когда я думал, что вот-вот он меня поцелует… Я представлял себе это десятки раз, однако любые фантазии оказались чересчур далеки от реальности. И это к лучшему. Хриплый и жаждущий стон вырвался из его горла, и он притянул меня поближе к себе; хватка Красного была сильнее моей, и это заставило меня издать столь низкий стон, что он, казалось, едва не сошёл с ума. Вентиляционные отверстия под нами ожили снова, поток очищенного воздуха заставил меня затаить дыхание и оттолкнул нас друг от друга. Я тяжело дышал, а он — задыхался. И зубы у него были чрезмерно острые. — Красный, а почему… — но скафандр на его торсе вдруг распахнулся, обнажая язык и зубы, и глаза мои расширились от шока и лёгкого ужаса, когда язык обратился в острый шип и выстрелил в мою сторону. Так значит, Чёрный был прав?.. Я не кричал — и даже не шевельнулся. Я не стал звать на помощь, потому как знал, что кто-нибудь может причинить Красному боль. Такой исход был мне не нужен. Неважно, что Чёрный был прав. Я почувствовал прикосновение холодного воздуха, когда этот шип задел мой скафандр, а затем вдруг рванул вниз, разрывая его, словно шёлковую ленту. Это было похоже на замедленную съемку. Я остался стоять перед Красным в одних боксёрах и с широко раскрытыми глазами. — Хм… Красный? — мой голос дрожал, и я не был уверен, было ли это от страха, от его голодного взгляда или от того, что внизу моего живота порхали бабочки. Он облизнул свои острые зубы, пасть на его животе открылась в последний раз и бесследно исчезла. В три быстрых шага Красный оказался рядом со мной и вновь увлек меня в несдержанный поцелуй. Я снова почувствовал острые зубы на своих губах и сдержанность, которую он проявил, чтобы не разорвать мою щёку. Его руки жадно оглаживали мою обнаженную спину, щекотали бока, касались сосков, а я лишь мелко дрожал от возбуждения. Всё это было для меня потрясающе новым. Моя голова кружилась от желания, а разум, наверное, подал в отставку, раз уж я не обращал никакого внимания на то, что у Красного был рот на животе. Но в тот момент это не имело никакого значения: у меня ещё будет время обдумать всё позже. Вместо этого мои пальцы побежали вверх, стараясь найти молнию на его скафандре, но тут же встретились с голой плотью. Одежда, казалось, просто исчезла на нем, втянулась обратно в его кожу, оставляя Красного обнаженным, а наши разгорячённые тела — тесно прижатыми друг к другу. И дыхание моё снова сбилось от переизбытка эмоций. На этот раз, когда вентиляционное отверстие загудело под нами, поток воздуха хлестнул нас обоих, поймав ленту, которая держала его волосы, и вырывая её из прядей. Волосы рассыпались по плечам Красного, пахнущего медью и солнцем. У меня закружилась голова, но его руки удержали меня на месте, сильно сдавив в объятиях. — Синий… — простонал он мне в губы, и я услышал напряжение, смятение и желание в одном этом слове; его руки не останавливались ни на секунду. Поток воздуха ослабел, и Красный обхватил меня руками, отрывая от пола так быстро, словно я ничего не весил. Вместе со мной он подвинулся на несколько футов вперёд, и спина моя уперлась в стену, а лицо оказалось на одном уровне с его собственным. По его щекам пробежала рябь, глаза вспыхнули ярко-красным, а зубы стали острее. Он смотрел на меня со смесью боли и желания, и мне отчаянно хотелось видеть на его лице лишь второе. Я поднял руки, зажав изгиб его подбородка между ладонями, и медленно потянул его вперёд, втягивая в ещё один поцелуй. Красный внимательно следил за моими движениями — встревоженный, потрясенный и удивленный до глубины души. Казалось, его прикосновения были повсюду — ладони Красного скользили по моей груди, обхватывали спину, плавно двигались ниже, чтоб ухватить меня за бёдра и стянуть боксёры, — единственную одежду, отделявшую меня от него, — затем, чтобы он снова мог прижаться ко мне всем телом. Мой член встал от одного лишь поцелуя, и прикосновения Красного усугубляли ситуацию. Возбуждение было столь сильно, что я уже чувствовал дискомфорт, от которого перехватывало дыхание. А между тем, язык Красного проскользнул в мой рот снова, очерчивая нёбо так, словно он пытался оставить мне секретное сообщение. Я отстранился, чтобы сделать глубокий вдох, и губы его мгновенно скользнули вниз: языком он провёл по моей челюсти, изредка покусывая зубами кожу. Мои руки не могли найти себе места; они не могли быть одновременно везде и сразу, как руки моего партнёра, и потому остановились на том, чтобы вцепиться в волосы Красного, слегка подёргивая пряди и побуждая к действию. На мгновение Красный поднял глаза, встречаясь взглядом с моими, и было в них что-то собственническое. Точно так же он глядел те минуты, когда Белый подходил к нам слишком близко; а раньше я беспокоился, будто это оттого, что он хотел Белого. Но теперь-то я знал, что он тогда желал лишь меня одного. А я ни капли не понимал ситуации. — Я хочу… — мой голос был выше, чем планировалось, и больше походил на жалобный скулёж, от которого моё лицо вмиг залилось краской, а Красный тихо зарычал куда-то мне в шею. — Я хочу… — я не знал, как выразить это словами, но Красный, похоже, в них не нуждался. Его руки опустились ниже, а пальцы обхватили мои бёдра, впиваясь острыми ногтями в кожу. Красный приподнял меня ещё на несколько дюймов повыше, и я почувствовал, как его член прижимается к моему собственному; толстый, длинный и твердый, как раз такой, чтоб заставить меня извиваться в тревожном желании. — Я никогда не… — я замолчал, пристыженно отворачиваясь в сторону. Моё лицо, вероятно, было таким же красным, как и его собственное. Он резко поднял глаза, напряженные, пронзительные… Но острое желание во взгляде Красного и румянец на его щеках сообщили мне, что его не отталкивает моя неопытность. Вместо этого он улыбнулся — той мягкой улыбкой, ради которой я был готов на что угодно — и наклонился ко мне. — Я позабочусь о тебе. Обещаю. Разве не то же он делал всё это время?.. Его пальцы мягко и почти что неощутимо коснулись моего члена, а потом — медленно, нетерпеливо, и так дразняще, что я вновь задрожал от желания: давай же, пожалуйста, Красный. И Красный, казалось, был готов подчиниться. Он поднес руку ко рту, обхватил пальцы губами и пососал их, лишив меня дара речи. Его пальцы слиплись от невероятно густой слюны, и у меня не хватило дыхания спросить его, что он собирается делать дальше, однако рука его проскользнула между нашими прижатыми друг к другу телами, добралась до бёдер, а затем скользнула меж моих ягодиц. Я всхлипнул, и губы Красного снова впились в мои. — Доверься мне. Мне стало вдруг так тепло. И снова он зашептал, так мягко, горячо и настойчиво: — Поверь мне, Синий. — Я верю, — с трудом выдавил я, и его палец медленно заскользил внутри. Мои глаза крепко зажмурились от ощущения, которое нельзя было бы назвать болью… Красный был тёплым и мягким, а движения его руки то замедлялись, то нарастали — и давили. Да, это было давление, интенсивность, заставившая меня то и дело стонать, когда его пальцы вдруг набирали темп. Он шевельнулся, прижимаясь ко мне покрепче и снова находя мои губы — его язык скользил у меня во рту в том темпе, что и пальцы, облизывал и ласкал. Я нежно поцеловал Красного и всхлипнул ему в рот, а когда попытался углубить поцелуй, его палец ответил мне тем же. Я закусил его нижнюю губу, и Красный вошёл в меня уже двумя пальцами, не торопясь и растягивая мышцы до тех пор, пока изначальная боль не уступила место покалывающему удовольствию, заставившему меня затаить дыхание. Я несдержанно застонал и потянул его за волосы, стараясь притянуть ещё ближе. Вдруг Красный убрал свои пальцы и я почувствовал, как что-то гораздо больше и толще прижалось к моей ягодице. Я ахнул и отшатнулся, в немом удивлении взглянув на Красного. Он пристально смотрел на меня, румянец залил его щеки и переносицу. Зрачки у него расширились, оставив лишь небольшое кольцо малиновой радужки по краям. Красный выглядел так, словно желал меня проглотить. И, кажется, я был совсем не против, чтобы он съел меня целиком. Он медленно входил в меня, пока мы смотрели друг на друга, и давление на мой анус заставляло меня наклоняться вперёд и вперёд, пока наши лбы наконец не соприкоснулись, а наши пот и дыхание не смешались. Глаза Красного были так близко, что весь мой мир сузился до него одного, а его член был таким толстым, что я чувствовал, как он заполняет меня целиком. Так мы стояли пару мгновений, дрожа в объятиях друг друга; казалось, Красный дал мне всё время на свете, чтобы привыкнуть к происходящему, прежде чем начал мягко покачивать бёдрами. Ощущение движения полностью поглотило меня. Его член пульсировал внутри меня, разливая тепло по моему животу и согревая душу. Мои глаза то и дело хотели закрыться, но я держался, не в силах отвести от него взгляд. Вместо этого я покрепче прижал к себе Красного, положив локти ему на плечи и запустив пальцы в волосы… Я собрался с духом и медленно начал раскачиваться, поглубже насаживаясь на его член. Я не смог сдержать громкий развратный стон, рвавшийся из моего горла. Красный снова поймал мой рот голодными и жадными губами — мы целовались, двигаясь в одном темпе, и я понял, что зря не занимался сексом прежде, ведь это было восхитительно. И всё же я радовался, что мой первый раз произошёл именно с Красным. Он прижимался ко мне мягкими бёдрами, покачиваясь, входя и выходя из меня, пока мои пальцы вновь не потянули его за волосы, — хотелось чувствовать его острее — и Красный был только рад подчиниться. Он ускорился, и я почувствовал, как он задел мою простату. Я застонал снова, насаживаясь на его член так сильно, как это было возможно; моё тело прижалось к его животу, и я упустил тот момент, когда он вновь превратился в зияющую пасть. Надо расспросить его об этом позже. В данный момент существовал только Красный и давление его члена во мне. Я весь дрожал от удовольствия, мне было больно, и я не был уверен, что смогу продержаться ещё долго. — К-красный, — выдохнул я, покрепче прижимая его к себе. — Красный, Я… Ммм… — его язык прочертил мокрую дорожку от моей челюсти к уху. — Тсс, ну же, расслабься. Отдайся мне полностью, — он казался безмерно жадным, и слова его ещё больше возбудили меня. Я не смел сопротивляться, когда он проскользнул рукой между нашими телами и начал поглаживать мой член, заставив меня снова выкрикивать его имя и наконец откинуть голову назад в порыве всепоглощающего удовольствия. Его рука мягко легла мне на затылок, заставив взглянуть на него. Красный прижался лбом ко мне, с жадным вниманием рассматривая мой оргазм. И только когда мои глаза блаженно закрылись, его острые зубы закусили мою кожу на шее. Лишь раз. Но достаточно сильно. Так сильно, чтобы до крови, чтобы пометить меня. Но мне было так хорошо в тот момент, что я даже не почувствовал боли. Язык Красного мгновенно выскользнул изо рта, тщательно слизывая проступившую кровь. Я всё еще подрагивал в его руках, когда он откинулся назад, внимательно осматривая меня: моё потное тело, дикий взгляд моих синих глаз и отметину, которую он так откровенно и неприкрыто оставил на моей коже. Именно последнее, казалось, и подвело его к оргазму. Красный вновь наклонился, прижался головой к моей шее, и я почувствовал, как он изливается в меня. Его руки сжали меня так крепко, что лишили возможности дышать, и он зарычал, застонал, а затем тихо — почти неслышно — произнёс моё имя. — Ох, Синий… — его губы нашли отметины на моем горле, и он зашептал еще тише. — Мой Синий. Он медленно опустил нас на пол, и вентиляционные отверстия ожили снова, выветривая запах секса, крови и пота из помещения, пока мы, дрожа, держали друг друга в объятиях.

~~***~~

— Что ты делал целый час в обеззараживающей камере, Красный? — глаза Чёрного сузились в осуждении, его пристальный взгляд был прикован к стоящему рядом со мной инопланетянину. — Я убирался, — невозмутимо выговорил Красный, и всё же я чувствовал, что его тёплое тело стало на шаг ко мне ближе, чем раньше. Меня разрывало от восторга — казалось, что за спиной у меня выросли крылья. Я был счастлив, а Чёрный с его обвинениями пытался это испортить. — Ну не час же тебе убираться… — Я был там с ним! — пискнул я, хватая Красного за руку и впиваясь ненавидящим взглядом в Чёрного. — Мы были очень заняты. Уборкой, — я покраснел и добавил. — И другими не менее важными вещами! Ты же знаешь! — никогда не умел выдумывать ложь на лету. — Ну теперь я точно знаю, что вы врёте, — Чёрный скрестил на груди руки. — Ты покрываешь его: с уборкой легко можно справиться в одиночестве. — Мы трахались, — всё так же невозмутимо ответил Красный, обвивая меня руками и в собственническом захвате притягивая поближе. Он мягко опустил подбородок на мою макушку, и мне не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять, как смотрит он на двух других астронавтов в этой комнате. У Чёрного отвисла челюсть. У Белого тоже отвисла челюсть… Правда, на животе, полная острых зловещих клыков. И ему повезло, что Чёрный так краснел, заикался и пытался прийти в себя, что совсем не заметил этого.