***
Иногда плита в новом доме использовалась ради сковородки с полуфабрикатами. Андайн разлюбила спагетти. Андайн вообще почти всё разлюбила. С тех пор, как это случилось, она питалась улиточными консервами из холодильника Азгора и спала в огромном кресле. Андайн могла бы устроиться в одной из комнат, но она боялась открыть дверь и увидеть чьё-нибудь тело. Андайн. Боялась. Прежней Андайн и в голову бы не пришло бояться, тем более этого. После смерти монстры просто превращаются в пыль. «Монстры просто превращаются в пыль». На долю секунды Андайн увидела себя, сидящую на коленях в снегу. Он грязный, мокрый и пристаёт к рукам. В нем невозможно найти вообще ничего. Её пальцы вцепились в столешницу. Если бы она успела... За спиной раздался шорох. Королева нервно обернулась. В ту же секунду в стену врезалось голубое копьё. Рядом с ним сидел виноватый и озадаченный фроггит. - Ох... Малыш, извини, я... Не успела Андайн договорить, как фроггит исчез. Королева вздохнула и понесла сковородку в гостиную. Она привыкла не пачкать лишние тарелки, да и вкус улиток уже не казался таким ужасным. Ей просто нужно было что-то, не связанное ни с какими воспоминаниями. А от воспоминаний Андайн хотелось сползти по стене, обнять колени и заплакать, как это периодически делали героини аниме, которые они смотрели вместе с Альфис. Но аниме, как оказалось, не реально. Папирус, например, его никогда не любил; так же, как Андайн не любила шоу Меттатона. Какое-то время их совместные ночёвки превращались в войны между "Мяу Мяу Милашкой-Целовашкой" и "Готовим с роботом-убийцей". Потом просто в войны. А потом они решили остановиться, когда копья и кости пригвоздили Санса к двери его комнаты. "Да уж, снайперы из вас просто редКОСТные" - и Папирус снова злится на брата и его каламбуры. Задумавшись, Андайн не заметила кусочек панциря в еде. Закашлялась. Вдруг кто-то сильно хлопнул её по спине. - Спасибо, - Андайн выпрямилась. Санс сел напротив. - У тебя что, кость поперёк горла встала? Королева почувствовала, как её веко снова начало дёргаться. - Ты. Хотя бы. Немного. Следишь. За. Словами? Санс изменился в лице, осознав неуместность шутки. - А почему королева подземелья ест со сковородки? Понадобилось несколько секунд, чтобы распознать во фразе обычный вопрос, а не подводку к каламбуру. Андайн была уверена: будь у фразы продолжение, в Санса бы полетели все копья в мире. - В самом деле, какая из меня королева, Санс? Мы в упадке. Я здесь, потому что больше некому. Потому что их никто не смог защитить. «Потому что это была моя работа, а я с ней не справилась», - закончила про себя Андайн. В этот момент она была рада, что научилась избегать дрожи в голосе. Санс молчал. Андайн зацепилась взглядом за отколовшийся кусочек оконного стекла. Её не отпускали мысли, что она не должна быть здесь. Встреть она человека прямо сейчас, ей хватило бы одного крошечного удара. От хвалёной решительности, судя по ощущениям, почти ничего не осталось. - Я тоже скучаю по нему, - Санс нарушил тишину. Тяжело вздохнув, Андайн направилась к зеркалу. Около лба, среди ярко-красных волос, появилась седая прядь. Это неудивительно, подумала Андайн. После всего пережитого... «Несмотря ни на что, это всё ещё ты», - всплыло у неё в голове. Ха-ха, зеркало, ха-ха. Настоящая Андайн не допустила бы всего этого. - Нужно было сделать, как Азгор. Уничтожить кнопку пощады.***
сообщение для: coolskeleton95 «Я всё время возвращаюсь в тот самый долгий день. Я всё время возвращаюсь на окраину Сноудина. Почему я не успела? Почему я ничего не сделала? Почему там была не я? Почему я вообще пишу это?» сообщение: удалить***
[flashback] Андайн видит две низкорослые фигуры на мосту и бежит со всех ног. Каждый удар сердца отдаётся болью во всём теле, но эта боль частично заглушает вопрос "почему". Она хочет отомстить. Она хочет услышать ложь о том, почему Папирус не пришёл к ней с ежедневным отчётом. Она хочет уничтожить человека. Каждая клетка её тела готова к трансформации в бессмертную форму. Оба возможных исхода больше не кажутся ужасными. Либо Андайн остановит человека и спасёт остальных жителей подземелья от смерти, либо... Собственная смерть уже не страшит её. Андайн видит, как Монстрёнок предлагает человеку сразиться. Она выжидает момент, чтобы прыгнуть и принять удар человека на себя. Внутренний голос говорит ей, что это правильно, что так всё и случится. Что она должна спасти хоть кого-то, если не смогла спасти Папируса. К горлу подкатывает ком, но Андайн знает, что ещё не время плакать. У неё никогда нет времени плакать: только время для битвы и время для подготовки к битве. И для спагетти. Было раньше. Человек медленно убирает оружие. Монстрёнок радостно бежит назад по мосту. - Андайн, Андайн! Видишь! Этот человек не такой уж плохой! Не получив ответа, Монстрёнок скрывается где-то в темноте. Андайн чувствует, как её руки начинают дрожать. Она материализует копья из воздуха и одно за другим всаживает их в стену. Стена может обрушиться, но сейчас ей плевать на это. Плевать. Пле-вать. Человек не должен убежать. Но человек убегает. Сдохни уже, мелкое отродье. Сражайся. Сражайся. Сражайся. Ребёнок в балетной пачке уворачивается от летящих копий и проскальзывает мимо Андайн. Она чувствует себя уни(что)женной. Это хуже, чем просто быть забитой до смерти человеческим ребёнком. Броня нагревается, сердце стучит где-то в висках. Андайн падает на мосту, ведущему в Хотленд и надеется, что это и есть конец. [end flashback]