conifère

***

Леви всегда было тяжело. В том смысле, что когда ежеминутно на протяжении всей жизни перед глазами мелькает вся цветовая палитра мира, жить становится чуточку сложнее, чем обычно. Все звуки сопровождались каким-то цветом, и он безумно уставал от этого. Но, разумеется, стоило в его жизни заявиться зеленоглазому паршивцу, и тут же весь привычный ритм жизни перевернулся с ног на голову. То, чем он жил — поминутно составленным распорядком на годы вперед и размеренной предсказуемой жизнью, — исчезло, оставив на своем месте сумбурные поцелуи за углом какого-нибудь здания, чтобы скрыться от глазеющих зевак, и неожиданные сюрпризы, которые (Леви не переставал удивляться) Эрену было не лень устраивать. Вместо ненавистной особенности своего разума он получил «шестое чувство», благодаря которому смог, кажется, еще сильнее влюбиться в Эрена. — Как это выглядит? — однажды посреди рассказа о прошедшем дне спросил Эрен, перебирая пальцами черные пряди волос. Леви, лежащий у него на коленях, от неожиданности приоткрыл глаза, посмотрев на нависающего над ним парня. — Выглядит что? — он был так увлечен голосом Эрена, что забыл про все на свете. — Цвет. Ты говорил, что он особенный, но никогда не говорил, какой он. Для Леви все звуки сопровождались цветами. У каждого человека был свой цвет, свой оттенок, своя насыщенность, так же, как и своя частота в голосе, свой тембр, своя громкость. У Ханджи, шумной и громкой, это был насыщено-оранжевый, у Эрвина, вечно держащего все под контролем, — синий в холодном оттенке, у хрупкой Петры, что старается казаться сильнее, чем есть на самом деле, нежно-персиковый. У Эрена тоже был свой. — Ох, — Леви выдохнул, прикрыв глаза. Другие цвета внезапно появлялись и исчезали, напрягали и выматывали. Цвет Эрена сопровождал его тихое счастливое мурлыканье, когда Леви целовал его, блуждал в голове влажным туманом, когда с рваным выдохом Эрен издавал короткий стон, и лишь с этим цветом перед глазами он мог расслабиться после тяжелого дня, слушая рассказы Эрена ни о чем и обо всем на свете. — Ну? — напомнил Эрен, зарываясь пальцами в смолянисто-черные волосы. — Зеленый, — с предыханием сказал он. — Луговая трава, когда ты счастлив; салатовый, когда удивлен; нефритовый, когда сосредоточен; малахитовый, когда злишься; лаймовый, когда возбужден. И сейчас… хвойный. Мой любимый. Эрен хмыкнул. — Хвойный, когда...? — ...когда рассказываешь мне обо всем, зная, что твой голос успокаивает меня. Когда гладишь мои волосы и одариваешь всеми комплиментами, что приходят в голову. Когда, сам того не понимая, напоминаешь, что все это не зря. Когда даешь надежду. Эрен молчал. Леви хорошо знал его и его натуру, и ожидал множество уточняющих вопросов, но вместо этого Эрен поцеловал его в лоб. — Я люблю тебя. В голову скользнул елово-хвойный оттенок. И Леви не мог представить без него свою жизнь.