Полдюжины стрел в спине этого достопочтенного; а Му Цин улыбается

На Му Цине проклятая канга, и он знает — это конец. Фэн Синь и сейчас при своем характере — упертый, упрямый до невозможности, яростно пускает в Цзюнь У стрелы, но те отскакивают от зачарованного доспеха, не оставив на Владыке трех миров ни царапинки. Му Цин понимает, что крышка. Фэн Синю крышка. Потому что Цзюнь У легко взмахивает запястьем и острые стрелы летят обратно к их отправителю. Канга уже начала забирать силы и кровь. Но Му Цин не колеблется. Только хватает Фэн Синя за рукав дрожащей ладонью и берет за руку, сжимает крепко, чтобы через мгновенье оказаться перед ним. Заслонить от гибели. В спину врезаются с полдюжины стрел, острых. Смертоносных. Но, ничего страшного, он выдержит. Не переживет, должно быть, но... Кажется, будто целую вечность ничего не происходит. Где-то далеко внизу бурлят потоки лавы, дует легкий ветерок. Тихо. Фэн Синь стоит как вкопанный, пока Му Цин трясущимися до ужаса сильно руками хватается за его верхние одежды на спине. И только когда Генерал Сюаньчжэнь сам через время отстраняется, небожитель приходит в себя. Му Цин улыбается. Так искренне, как никогда прежде. Не широко, но и глазами тоже. Своими бездонными обсидианово-черными. В их уголках кристально-чистые слезы. У Фэн Синя спирает дыхание. Его глаза в шоке распахиваются, но он не может вымолвить ни слова. Му Цин не плачет, Му Цин улыбается, Му Цин... спас. И у Фэн Синя пиздецки сжимается сердце. Он тянется к чужому лицу, когда у Му Цина ноги окончательно слабеют, подкашиваются, и он падает в руки генералу. Фэн Синь ошалевши прижимает к себе, стараясь не причинять еще большей боли. Осматривает сумасшедше горящими глазами чужую спину, больше похожую на мишень для лучников. Гнев. Фэн Синь готов рвать и метать, а еще взвыть в небо от стремительно пожирающей изнутри боли и ненависти. Фэн Синь опускается на землю и Му Цина укладывает к себе на колени, осматривает, держа за руку крепко. Он не произносит ни слова, хотя голова буквально взрывается от бурлящих в ней ругательств, проклятий на каждую вещь, живую тварь и явление в этом чертовом мире и слов, которые не связать. Его стрелы в спине Му Цина. Лучше бы пронзили его собственное сердце. Фэн Синь всю свою сохраненную не ясно каким образом духовную энергию дарит Му Цину. Достает стрелы по одной, тут же залечивая, пока Цзюнь У занят битвой с Князем Демонов и наследным принцем. Му Цин молчит, и Фэн Синь на грани паники. Но руку тот сжимает крепко, держась за свою последнюю соломинку. Ничего, Фэн Синь его вытащит. Ведь не может быть, чтобы их разлучили какие-то стрелы. Так ведь? Где бы они ни были, всегда рядом был другой. Драки, перепалки, собрания, праздники, прогулки, прошлое, настоящее... будущее. Последняя стрела с треском сломана и выброшена в кипящую лаву. Фэн Синь разворачивает Му Цин к себе и, о боги. Без промедления мужчина прижимает к себе крепко, чтобы до последней капли передать все духовные силы Му Цину, до сих пор держит за руку, а другой к себе прислоняет. Му Цин улыбается. Все еще. Тепло и без сожалений. Улыбается Фэн Синю, как никому прежде, улыбается сквозь катящиеся по мертвенно-бледным щекам слезы. Улыбается в плечо. У Фэн Синя сил мало, недостаточно, и он готов сброситься с обрыва от безысходности. Он бесполезен, он не может спасти. И никто не поможет. Фэн Синь шумно втягивает носом воздух, когда в горле появляется ком и первая слеза катится, разбиваясь о чужое плечо. Му Цин поднимает голову и смотрит пристально. Ничего не говорит. Только крепче, как только может, обнимает. Ему легче. Неужели не конец...? Фэн Синь готов поклясться, что в ожидании исхода битвы проходит еще одна вечность. Когда Цзюнь У повержен, Му Цин едва ощутимо дышит; сердце еле бьется, отчаянно пытаясь угнаться за тем, в чужой груди. Канга приходит в негодность вслед за ее хозяином. Му Цин заходится в кашле. Се Лянь даже не смотрит в их сторону. Фэн Синь не смотрит в его. Только когда на плечо Му Цина ложится спасительная рука, слишком сильным, слишком резко вкачивающая в Генерала Сюаньчжэня духовную энергию, он вздрагивает. — Давай через меня, — так и хочется сругнуться смачно за такое невнимательное отношение к Му Цину, но Фэн Синь все же сдерживается. Он понимает. Се Лянь молча переносит руку. Фэн Синя чуть не сносит ужасно мощной волной, но он опирается рукой о землю за своей спиной и выпрямляется. Его высочество уходит. Фэн Синь больше не бесполезен, и он спасет. Он пытается действовать крайне осторожно и постепенно, передавая силы равномерно и понемногу. Му Цин больше не дрожит. Но руку держит. Только когда нос неприятно щекочет, Фэн Синь осознает, что все еще плачет. — Держись за меня, — когда Му Цину становится заметно лучше, он берет его на руки нежно, подхватив под коленями и спиной. И Му Цин держится. Крепко. Фэн Синь никому не отвечает на приветствия и Му Цину говорит закрыть уши, чтобы не портить резкими звуками его и без того не лучшее состояние. Тот послушно следует совету, и они без происшествий доходят до лазарета. Фэн Синь опускает Му Цина на циновку, служащую лежанкой для больных, но не уходит. И не отпускает. А ложится рядом и обнимает со спины, продолжает передавать духовные силы, пока Му Цин лежит на боку и дышит ртом, глубоко и шумно. Фэн Синь не уходит даже тогда, когда рядом быть нет необходимости — Му Цин пришел в норму, и на щеках его даже заиграл здоровый румянец. Фэн Синь все еще близко; трепетно прижимает к себе. Этой ночью, лежа на циновке в соседней палате, он не может сомкнуть глаз. С первыми лучами солнца Фэн Синь, не спавший ни часа, тихонько пробирается к Му Цину. Тот, кажется, спокойно спит. Посапывает даже, укрытый наполовину тонким покрывалом. Фэн Синь садится рядом. Что-то бьет по мозгам, и он просто смотрит внимательно, вглядывается в чужое лицо. И в конце концов ложится рядом, берет чужую руку в свою. А пальцы Му Цина сжимаются крепко и не отпускают. Фэн Синь попал, и это греет душу. Он только смелеет и, присев на циновке, опускается к полусонному лежащему на спине Му Цину и обнимает, заведя руки за чужую спину. Зарывается макушкой в плечо и забывает как дышать, когда руки генерала опускаются на спину и лениво, успокаивающе гладят. Фэн Синь отстраняется и смотрит в чужое умиротворенное лицо с закрытыми в полудреме глазами. Не сдерживается и сухо целует в лоб. — Я вроде еще не покойник, — голос у Му Цина утренне хриплый и тихий, местами сходящий на шепот Фэн Синь слышит и молча тогда целует в правую щеку, висок, и дальше обнимает крепко. Му Цин снова улыбается. На этот раз по-другому. Еще более счастливо.