The Breaker of Chains

      — А вот и я! — как и всегда, врываясь домой с грацией агента ФБР при исполнении, орёт Эрен. — Э-эй, Хьюстон вызывает базу, как слышите? Я готов к стыковке…       Их небольшая, со светлой кухней, огромной кроватью и отличной просторной душевой кабинкой (как раз на двоих) квартира отвечает тишиной. Жана нет.       И это странно.       Его занятия в универе во вторник заканчивались в шесть часов ровно, и освобождавшийся на сорок пять минут позже Эрен всегда приезжал вторым. Он привык возвращаться в их уютный дом, когда тот уже наполнен запахами какого-то тайского дерьма, ставшего новым увлечением его бойфренда, болтовней их старого телика и вознёй Жана, пытающегося из любой ерунды сделать для Йегера что-то особенное.       Эрен ни за что не признается вслух, но романтичность и трогательность его парня являются его самым главным фетишем. Он хорохорится, насмешливо фыркает, зовёт Жана мистером Патетикой, но внутри каждый раз визжит как девчонка, видя расставленные на журнальном столике дешевые разномастные свечки или выложенные сердечком колечки сосисок, или же кровавую надпись кривоватыми росчерками кетчупа, что прямо с тарелки переваренной лапши вещает ему: «Съешь меня, сладкий <3».       То, что саркастичный, ершистый, вечно подстёбывающий одноклассник, с которым учителя неизменно сажали за одну парту, пропагандируя мир, увязший в дружбе и жвачке, спустя много лет крайне своеобразного общения и медленно, но уверенно прорастающей глубокой симпатии, оказался по итогу таким внимательным, трогательным и нежным бойфрендом, стало для Йегера настоящим сюрпризом.       Ему просто невероятно лестно, волнительно и до ноющего сердца приятно видеть, как сильно в него влюблён Жан.       Их решение съехаться на втором курсе учёбы до сих пор видится Эрену самым лучшим из принятых за все двадцать лет жизни. Просыпаться, чувствуя, как тёплое дыхание ерошит затылок, а горячие руки обнимают, прижимая к крепкой груди… чёрт, да что вообще может быть лучше? И что с того, что буквально через секунду после такого сладкого пробуждения Йегер обычно понимал, что они опять, блять, всё проспали, и с жопой в мыле собирался сам, громко хохоча над скачущим в одной штанине Жаном, безуспешно пытающимся почистить зубы и надеть футболку одновременно.       Эрен считал это восхитительным.       С Жаном всё было восхитительным.       Да, конечно же, у них бывали и сложные неприятные моменты. Столкновения характеров, проверка выдержки, выяснение границ допустимого. Они притирались друг к другу, привыкая, учась терпению и пониманию, учась взаимным уступкам и компромиссам. И Эрен готов поклясться, что и здесь Жан — лучше всех. Ибо порой Йегер доставал своей эмоциональностью даже… самого Йегера.       А уж секс… Секс с Кирштейном до сих пор неизменно выносит Эрена на орбиту. И в эти моменты безумного, граничащего с помешательством возбуждения совсем неважно даже, кто будет сверху. Пусть и первое время они чуть ли не на камень-ножницы-бумага (по несколько раундов к ряду!) отвоевывали право топа. По итогу им всегда хорошо вместе. Им обоим.       Да… с Жаном вообще всё волшебно.       И поэтому, не обнаружив его дома, Йегер чувствует себя немного одиноко. Нет, конечно, у них обоих были друзья, подработка, домашние задания и свои увлечения, наполнявшие их жизнь и не дающие утонуть друг в друге окончательно. Но сегодня Микаса и Армин были заняты, завтра у него только практика, к которой ничего не нужно готовить, а ближайшая смена в магазине комиксов только в пятницу.       И чем теперь заняться, пока один? Да и что вообще могло задержать Жана на такое время?       Наверное, он где-то зависает с Марко. Поначалу дружба Кирштейна с этим веснушчатым улыбашкой Эрену не нравилась. Что уж там, огонь ревности делал из него Отелло высшей пробы, готового задушить всех Дездемон в округе. Но Жан, с уровнем самоконтроля и трезвости гораздо более высоким, чем Эрен, эти неуместные и неоправданные претензии успокоил. Познакомил Йегера с другом своего детства, и Эрен понял, что Марко едва ли опаснее церковной мыши. Да и гетеросексуален, как Барни Стинсон* на максималках.       Бросив взгляд на стопку кассет у телика, Эрен раздраженно выдыхает. Черт! Они вообще-то сегодня собирались посмотреть «Смертельную битву», так как завтра нужно было непременно вернуть ее обратно в прокат — у них и так болталась парочка штрафов из-за забывчивости Йегера. Фильм этот, конечно, не шедевр кинематографа, а от компьютерной графики и вовсе кровоточили глаза, но за эпичные сцены драк и красавца Джонни Кейджа можно было простить что угодно.       Они ведь даже хрустяшек и пару банок японского пива прикупили накануне, чтобы усесться за просмотр в полной боевой готовности. А теперь что?       Плюхнувшись на диван, Эрен вытаскивает телефон и набирает Жана. Гудки, гудки, гуд…       Сброшено.       Йегер даже отстраняет телефон от лица, чтобы взглянуть на экран. Сброшено? Это что за новости?       Он звонит снова, и ситуация повторяется, только теперь — буквально после первого гудка.       Жан никогда не скидывал. Даже на занятиях поднимал трубку, тихо шепча: «У меня пары, блять, когда ты запомнишь-то?». Но сбрасывать — никогда.       Нет, всё, естественно, бывает впервые. Поэтому Эрен медленно выдыхает и напряженно гипнотизирует зажатый в руке мобильник. Наверняка Жан уже пишет смс с объяснениями. Или же вот-вот перезвонит.       Вот сейчас.       Сейчас…       Да блять!       Эрен собирается было позвонить снова, как вдруг телефон пиликает оповещением о новом сообщении. Открыв его, Йегер хмурится, а затем на лице расползается выражение крайнего замешательства и лёгкой паники:       «Я в участке».       ЧЕГО?       Эрен звонит снова и… «Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети».       — Так, без паники, без паники, — бормочет себе под нос Йегер, но Кракен в его животе уже выпущен на волю.       Не в силах усидеть на месте, Эрен вскакивает на ноги и нервно вышагивает по периметру их квартиры. Так! Жан в участке. Хорошо, ага. Он чем-то настолько занят, что не может даже на звонок ответить. Смог только скинуть смс и вырубил телефон.       Ага. Ага. Беспокоиться не о чем.       — Ёбанный в рот! — зарываясь пальцами в волосы, практически вопит Эрен.       Что же произошло? В каком Жан участке? Где его теперь искать и что вообще делать?       Йегер перебирает в голове все возможные версии происходящего, но ни одна из них не кажется ему достаточно правдоподобной и убедительной. Что мог натворить Жан, чтобы загреметь в участок? Жан! Его милый и добрый Жан, которого все бабушки в их доме треплют за щёки и называют сладким пирожочком за то, что он по доброте душевной заносит им почту. Его милый и добрый Жан, который, увидев раненого голубя, потратил последние деньги стипендии, отнеся несчастную птицу в ветеринарную клинику и оплатив всё её лечение до выписки.       Что он мог натворить?! Перешёл дорогу на красный?! Использовал десертную ложку вместо столовой?!       Внезапно звонит мобильник, и Эрен, бросившись к дивану, едва не падает, цепляясь ногой за ковёр.       Марко.       — Марко? — голос Йегера звучит истерично высоко, но он, честное слово, не может взять себя в руки сейчас. — Марко, почему ты звонишь мне?       — Эм, привет, Эрен, — как всегда тихо и, видимо, слегка смутившись такого очевидно недружелюбного приветствия, говорит Ботт, — я просто… Я хотел спросить у Жана, как всё прошло, но у него выключен телефон, вот и набрал тебя.       — Чёрт, прости, Марко, привет-привет, — торопливо и по возможности дружелюбно говорит Йегер, как вдруг цепляется за слова собеседника: — Как всё прошло? Что прошло?       — Ох, чёрт, — явно тушуется Ботт, — это вроде… Вроде как сюрприз, и я не могу…       — Я искренне ценю твою преданность своему другу, — с трудом сохраняя спокойствие, терпеливо говорит Эрен, — но сейчас совсем не время быть верным Санчо Пансой! ** Выкладывай, что там задумал Жан!       Марко мямлит и мнётся ещё секунд десять, отчего Йегер думает, что скоро тоже окажется в участке за первое в истории убийство по телефону, но тот наконец-то признаётся:       — Он собирался подарить тебе велосипед.       Эрен, на мгновение позабыв обо всех своих бедах, расплывается в улыбке. Велосипед! Чёрт, он так давно хотел себе велосипед! Он жуть как ненавидел добираться до универа на автобусе, вечно застревающем в пробках и битком набитом потеющими подмышками и нечищенными зубами. А теперь у него будет велик! Господи, это же так…       Стоп!       — А откуда у Жана деньги на велик? — задаёт резонный вопрос Йегер.       Не то чтобы они бедствовали, но такую роскошь без особого повода и долгой основательной подготовки они точно позволить себе не могли.       — Вот этого я не знаю, — тут же говорит Марко, и по голосу слышно, что он не врёт. — Он мне не сказал.       Вот оно. Эрен буквально чувствует, как краска отливает от щёк, а Кракен в животе входит в состояние берсерка. Жан либо украл деньги, либо сразу велосипед. Йегер коротко чертыхается, вспоминая, как сегодняшним же утром разнылся из-за автобуса. Мол, опять трястись почти час, насквозь провонять чьим-то буррито…       Жан всегда был готов ради него на многое. Как оказалось, действительно на многое.       В душе нежность борется с яростью. Ну какого чёрта он всё это затеял? Ну не потерпел ли Эрен, что ли, пока они не накопят на велик или тачку как все нормальные люди? Думать о том, как стонал немощной бабулей каждый раз, плетясь на остановку, не хочется совершенно. Правда, не хочется признавать, что толкнул Жана на этот шаг сам.       — Так, а где Жан? — доносится до него голос Марко. Чёрт, Эрен уже и забыл о нём. — Он ведь уехал в вашу сторону.       — В нашу сторону? — хватается за крупицы информации Йегер.       — Ну да, — уверенно подтверждает Ботт. — Мы с ним попрощались на остановке. Он сказал, что зайдет в торговый центр на вашей станции.       Так-так-так. Значит, Жан был здесь, на районе.       — Марко, ты же жил где-то здесь раньше, да?       — Да, на соседней улице от вас, а что?       — Ты не знаешь, где ближайший участок? — как можно беззаботнее спрашивает Эрен, словно интересуется прогнозом погоды на завтра.       — А, ну… На Линкольн-авеню, по диагонали от Сабвея, знаешь?       — Да! Да! — где продаются его любимые сэндвичи, Йегер знает прекрасно.       — А зачем тебе? — недоуменно спрашивает Ботт. — Что-то случилось?       — Нет, — нарочито беспечно фыркает Эрен, — просто на всякий случай интересуюсь. А то живу тут… и не знаю! Ха! Во дурак, да?       — Хах, — неуверенно усмехается Марко, — ну да… Всё хорошо?       — Да, всё просто прекрасно! Ладно, мне пора! — но прежде, чем нажать кнопку отбоя, Йегер серьёзно добавляет: — Если что-то случится, знай, Марко, я считаю тебя классным.       — Э… спасибо, Эрен?       — Пока!       Йегер кладёт трубку, не дожидаясь ответного прощания, и, глубоко вздохнув, решает действовать. Он вытащит Жана из участка и пустится с ним в бега. Это он виноват, что его любимый оказался в подобной ситуации, ему и разгребать.       В течение следующих получаса Эрен бегает по их квартирке и собирает на диван в «гостиной» всё, что может пригодиться в его нелёгком предприятии. Обойдя всё помещение раз десять, он берёт банку пива, приготовленную для уже не имеющего возможности состояться киновечера, и, сделав большой глоток, смотрит на свои припасы.       У него было два помповых водяных пистолета, молоток его отца из нержавеющей стали, пять пакетиков разноцветных красок с прошлогоднего фестиваля Холи, солонка, наполовину наполненная жгучим перцем, и целый ворох разнокалиберных верёвок, цепочек, альпинистских канатов и скакалок, а также литр ландышевого отбеливателя, литр самогона от бабушки Жана, ящик китайских фейерверков, полторы банки японского пива и шесть пластинок арбузного Орбита. Не то чтобы всё это действительно может ему пригодиться, но если уж начал готовиться к освобождению бойфренда из-за решётки, то к делу надо подходить серьёзно.***       Порывшись в столе, Эрен находит атлас Чикаго, а в нём на шестой странице — подробный план их района. Вот участок… Ага. Он чертит карандашом план своего передвижения от дома до места назначения, старательно игнорируя крутой саундтрек у себя в голове. Честное слово, сейчас не время паясничать!       Для вылазки он выбирает тёмно-синие спортивные штаны, чёрную толстовку с глубоким капюшоном, кепку с широким козырьком и удобные для бега кроссовки. Вытащив с верхней полки шкафа походный рюкзак, он обстоятельно и вдумчиво собирает те их вещи, без которых они не смогут обойтись первое время. Во-первых, документы… хотя их, возможно, скоро придётся сменить. Чёрт, а ему ведь так мечталось стать в один прекрасный день Йегер-Кирштейном! Ссаный велик…       Он укладывает альбомы с фото, билеты на бейсбольный матч с их первого официального свидания, пачку презервативов (ну, а что, им в магазинах теперь лучше не светиться, а секса-то всегда хочется), несколько пар трусов и носков, так как требования у обоих к гигиене были вполне себе выше среднего, таблетки от головной боли и диареи, зубные щётки, дезодоранты, CD-плеер, роман Сэлинджера…       Закончив со сборами, Эрен садится за стол и пишет письмо матери, в котором просит у неё прощения, а ещё — не винить Жана ни в чём. На строчке, что он сожалеет о том, каким недостойным оказался сыном, Йегер всхлипывает. Вот чёрт, почему только теряя что-то, осознаёшь его важность? Сколько раз за последние месяцы он отказывался от ужинов с родителями? Если бы он только мог повернуть время вспять…       Оставив письмо на барной стойке, Йегер одевается. На шее он завязывает чёрную бандану, которой сможет потом прикрыть лицо. Приспособления, что должны помочь ему высвободить Жана, он укладывает в спортивную сумку. Когда дело будет сделано, он просто выкинет её в Мичиган.       Накинув рюкзак на плечи, Эрен подходит к зеркалу и мысленно повторяет свой план. Он оставит их вещи в камере хранения игрового центра. Купит пять жетонов и полчаса поиграет в автоматы для отвода глаз. Потом выйдет через заднюю дверь — она никогда не запирается, потому что парень, следящий за батутом для малышей, частенько выбегает покурить и выпустить пар из-за нелёгкой профессии.       Дворами Йегер доберётся до участка. Поставит ящик с петардами на крыльцо и подожжёт его из-за угла. Насколько он помнит, там как минимум с десяток бомб вонючек, исходящих едким, плотным дымом зеленоватого оттенка. Парочку из них он припрячет в карман. Когда сотрудники выбегут на крыльцо, он ворвётся внутрь, разбив окно отцовским молотком. Дальше он обстреляет пол отбеливателем и самогоном из водяных пистолетов, отчего все будут поскальзываться и падать, а спирт он и вовсе подожжёт. Кого-нибудь из копов захватит в заложники, связав верёвками и пристегнув к себе карабином. Угрожать он будет, тряся солонкой с едким перцем над глазами пленника.       А дальше он потребует выпустить Жана и убежит вместе с ним, отстреливаясь отбеливателем и бомбами-вонючками.       План казался простым. И провальным.       Но у Эрена нет другого выхода, он должен спасти Жана.       Глубоко вздохнув, Йегер крепче перехватывает лямку спортивной сумки и берётся за ручку двери… которая тут же открывается.       — Эрен? — застыв на пороге и вытаращившись от изумления, с явным беспокойством говорит Жан. — Ты куда собрался… в таком виде? И что это за вещи?       — Жан! — роняя сумку и скидывая рюкзак, бросается к бойфренду Йегер. — Тебя отпустили! Боже! Что ты им сказал? Тебя выпустили под залог, да?!       — Что, какой залог? — недоумевает Кирштейн, впрочем, отвечая на крепкие объятия Эрена.       — Ну, за кражу денег! Или велосипеда! Ты просто вернул его, да? — не зная, как теснее прижаться к бойфренду, тараторит Йегер.       — Ч-что… как ты узнал про велосипед? — ошалевшим голосом спрашивает Жан.       — Марко всё рассказал мне, — отстраняясь и одновременно с любовью и упрёком глядя на своего парня, объясняет Эрен. — Господи, зачем ты это сделал? Я, конечно, польщен, но рисковать свободой ради велосипеда точно не стоило!       — Какой свободой, Эрен, что ты несёшь? — явно сомневаясь в адекватности своего парня, уточняет Кирштейн.       — Ну… — слегка теряясь от тона Жана, поясняет Йегер, — ты ведь… ты ведь попал в участок за кражу, да? Я только не знаю, что именно ты украл. Велосипед или деньги…       У Кирштейна даже рот приоткрывается от удивления, а потом… Потом он начинает ржать, как потерпевший, хватаясь за дверной косяк и чуть ли не пополам сгибаясь. Он пытается что-то сказать, но тут же захлёбывается новым приступом смеха, и постепенное осознание произошедшего, расползающееся на лице Эрена, ни капли не помогает ему успокоиться.       С трудом отдышавшись и утерев слёзы, Жан наконец-то поднимает взгляд на бойфренда и, нервно похихикивая, говорит:       — Я был в участке, потому что у нашей соседки, миссис Клеманс, украли сумку прямо у меня на глазах. Я догнал грабителя и привёл его в участок…       — Боже, я и не знал, что живу с Суперменом, — нервно кладя руки на плечи Жану, говорит Эрен. — Ты не пострадал?       — Нет, — с доброй улыбкой качает головой Жан, обнимая Йегера за талию. — Мужик явно переоценил свои возможности. Ты позвонил мне, когда я заполнял бумаги, а потом у меня сел телефон. Вот и всё.       Он отстраняется и, шагнув обратно за дверь, завозит внутрь блестящий хромированными крыльями велосипед:       — Жаль, конечно, что сюрприза не получилось, за что Марко ещё огребёт, но… — Жан смущенно улыбается, толкая железного коня вперёд. — Это тебе, сладкий.       — Жан! — не в силах сдержать восторга, пританцовывает на месте Эрен. — Это так круто! Блин! Но откуда деньги?       — Получил премию на работе и решил тебя порадовать, — слегка краснея, поясняет Кирштейн и передаёт подарок. — Я знаю, как тебя раздражает ездить на автобусе.       — Чёрт, Жан, ты не должен мне потакать, — рассматривая велосипед со всех сторон, приличия ради отмазывается Йегер. — Я такой нытик…       Кирштейн лишь усмехается в ответ, а затем, обведя Эрена внимательным взглядом, слегка хмурится и спрашивает:       — Так, куда ты собирался в таком виде?       — А, я? Да это, — Йегер выпрямляется и, как можно более естественно одернув свой прикид, добавляет: — Прогуляться хотел.       — Да? — совершенно очевидно ему не веря, говорит Жан. — А в сумке что?       Он наклоняется, собираясь расстегнуть молнию, но Эрен оказывается проворнее, хватаясь за лямку и резко подтаскивая сумку к себе:       — Я собирался вынести мусор! — прижимая к себе поклажу обеими руками и отступая назад, уверяет Йегер.       — В спортивной сумке? — наступая, явно насмехается Кирштейн.       — Ну да, а что? Эти мусорные пакеты вечно рвутся по дороге!       Эрен тараторит что-то ещё, но скромное пространство их квартиры предательски заканчивается, и он, наткнувшись на спинку дивана, загнанным зверьком смотрит на приближающегося Жана.       — Давай, колись, что у тебя там? — подходя практически вплотную, с шутливой строгостью говорит он.       — Ой, да на, смотри, — сдаётся Йегер, раздражённо пихая сумку ему в руки и отворачиваясь, чтобы не видеть на лице напротив очередного выражения из серии «мой бойфренд — идиот». — Решил, что у тебя неприятности, и собирался спасти. Когда любишь человека, сложно рассуждать здраво.       Насупившись, он готовится услышать визг молнии, шорох копошения и громкий хохот Кирштейна, но… В ответ только тишина.       Эрен нерешительно переводит взгляд на Жана и замирает. Выражение лица его бойфренда смущает и умиляет одновременно. Он выглядит таким счастливым и в то же время ранимым, как малыш, увидевший исполнение своего самого заветного желания.       — Ты чего…       — Что ты сейчас сказал? — практически шёпотом спрашивает Кирштейн, отбрасывая сумку в сторону.       — Я? Я сказал… — и Йегер умолкает, понимая, что он сказал.       Вот же ж. Он никогда не признавался Жану в любви. То есть его чувства к Кирштейну были очевидны им обоим, не нуждаясь в клятвах и заверениях. Но Жан эти слова говорил, не очень часто, но говорил. Ему нравилось признаваться в любви Эрену. Нравилось, как Йегер краснел и дурашливо морщил нос от смущения.       Эрену хотелось признаться в ответ. Хотелось сказать «я люблю тебя» и увидеть, как на это среагирует Жан. Но останавливала какая-то дурацкая неловкость, врождённое упрямство и нежелание открываться до конца. Это было глупо, но таков был Йегер.       Но вот сейчас… Сейчас…       — Я, кажется, сказал, что люблю тебя, — не отводя взгляда и ненавидя себя за пунцовые щеки, тихо говорит Эрен.       — Ох, с тобой всегда так. Даже признания можно добиться, только попав за решётку, — счастливо улыбается Жан и, взяв лицо Йегера в ладони, прижимается к его губам.       Эрен запускает пальцы в волосы Кирштейна, чувствуя, как тело стремительно откликается на незамысловатую, но умелую ласку. Дыхание сбивается, руки, подрагивая от нетерпения, сжимают плечи Кирштейна, а в штанах становится невыносимо тесно.       Впрочем, Жан тоже явно заинтересован в происходящем.       — Какое нетерпение, — с трудом отрываясь от любимых губ, усмехается Эрен.       — Ну, знаешь, я вообще-то был на зоне, — крайне серьезно отвечает Жан, отчего Йегер громко хохочет, — только и думал о том, как выйду на волю и вернусь к тебе…       Смех обрывается, утонув в очередном горячем поцелуе, а на пол летит впопыхах стягиваемая одежда.       Прикрывая глаза, Эрен счастливо улыбается, чувствуя, как горячо и жадно Кирштейн целует его шею, как крепко обнимает и прижимает к себе.       Йегер думает о том, что ему совершенно не стыдно за сегодняшнюю глупость, ведь благодаря ей его бойфренд смог увидеть, на что ради него готов Эрен.       Жан наконец-то смог узнать, как сильно его любят. _________________________________________________________ * Барни Стинсон — персонаж телесериала «Как я встретил вашу маму», убеждённый бабник. ** Санчо Панса — персонаж романа Мигеля Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», верный оруженосец Дон Кихота. *** Абзац — отсылка :) Ну, кто понял, тот понял :)