Я не боюсь этого зверя, которого ты называешь щенком, Кларк

Праймы потерпели поражение, Санктум обрел долгожданную свободу, и хотя осталось еще много вещей, которые требуют своего завершения, а борьба далека от финала, группа получила возможность насладиться заслуженным отдыхом. Кларк, кажется, наконец-то расслабилась. По большому это счету это заслуга Рейвен, которая нашла способ вернуть Лексу с помощью таинственной аномалии и Пламени. Никто так до конца и не понял, как это работает, и сама Рейвен тоже, если совсем честно, но каким-то образом ее удивительный ум сумел воплотить в жизнь невозможное. Кларк никогда не сможет в полной мере отплатить ей за это. Лекса воссоединилась с ними всего несколько дней назад, и, несмотря на то, что ее отсутствие здесь насчитывает уже более ста лет, Кларк кажется, что время не проходило вовсе. И Лекса тоже неплохо держится, если не считать кошмаров, которые неизбежно являются к ней, ведь ее тело было мертвым в течении многих лет. Она ничего не помнит о Городе Света или о том, что случилось с ней и другими Командующими после того, как он был разрушен, а дошедшие слухи о втором Высшем Пламени, постигнувшем Землю, и обо всем, что происходило с ними, вероятно, потрясли ее больше, чем она хочет показать. Она всегда была самым сильным человеком, которого Кларк когда-либо знала. Но, к счастью, все прошло гораздо лучше, чем ожидалось. Еще одной важной деталью, которая позволила Кларк легче вздохнуть, послужило то, что теперь, когда Пламя исчезло из головы Мэди, она наконец-то может быть просто ребенком. Земляне снова поклоняются Лексе как своей Командующей и уважают даже больше, чем раньше. Остальная часть группы устраивается на траве с обязательными по такому случаю напитками в руках, намереваясь просто поболтать и пошутить друг с другом — то, что они не могли делать в течение долгого времени. Кларк, Лекса, Мэди и Гайя решают отправиться посмотреть ферму, где они будут жить. Они идут в уютной тишине. Мэди и Гайя беззаботно болтали всего в нескольких футах позади них, когда Кларк почувствовала, как рука Лексы ударила ее в живот так резко и внезапно, что она даже не успела понять, что вообще произошло. Брюнетка оттолкнула ее еще дальше и вытащила меч. Ее челюсть была сжата от напряжения, а глаза прикованы к желтому меховому шару, бегущему к ним. — Не подходите, — приказала Лекса. Все трое в замешательстве посмотрели на нее. Кларк быстро догадывается, от кого Лекса защищает их, и торопиться вмешаться, прежде чем ее ребенок потеряет любимого питомца от меча. — Лекса, стой! Это же Пикассо! Мохнатый желтый зверь, от которого брюнетка пыталась их защитить, — это, конечно же, золотистый ретривер Праймов, которого Мэди забрала после того, как злополучная семья потерпела поражение. Несмотря на то, что сначала Кларк старалась навести на себя антураж строгой матери, она позволила Мэди держать собаку у себя, а потом и сама ее полюбила. Лекса же оказалась здесь совсем недавно, так что ее еще толком не познакомили с собаками, как саму Кларк, когда они впервые приземлились на Санктуме. Мысль о том, что она так долго жила без Лексы, заставляет сердце Кларк на мгновение упасть куда-то вниз. Но она быстро приходит в себя при виде брюнетки, которая защищается и прыгает взад-вперед, пока Пикассо тщетно пытается понюхать ее, и Мэди, что устроилась рядом на коленях и с улыбкой почесывает собаку за ухом. Печаль в сердце Кларк сменяется теплым чувством радости. — Командир тринадцати кланов, наша могучая, непобедимая Хеда, боится щенка, — поддразнивает Кларк, едва сдерживая смех. Гайя стоит неподвижно, пока ее губы изо всех сил стараются оставаться в тонкой линии, ведь она никогда бы не осмелилась насмехаться над своей Командующей. — Я не боюсь этого зверя, которого ты называешь щенком, Кларк, — отвечает Лекса, все еще не доверяя животному перед ней. — Я видела, как многих воинов растерзали дикие волки. Я просто пыталась защитить тебя и ребенка. Блондинка тоже опускается на колени, чтобы погладить Пикассо, которая явно наслаждалась всем этим вниманием, судя по ее виляющему хвосту.  — Она не дикий волк и не зверь. Она собака. До первого Высшего Пламени люди держали их в качестве домашних питомцев. Они были как… компаньоны. Мэди соглашается и обнимает Пикассо:  — Хорошая девочка! Выражение лица Лексы постепенно смягчается, когда она понимает, что, возможно, переоценила степень опасности, в которой они находятся. Она убрала меч и подошла ближе, хотя все еще заметно колебалась. Это только сильнее подстегнуло любопытство Пикассо, и привело к тому, что она радостно запрыгала вокруг брюнетки, постоянно стараясь обнюхать ее, а затем уселась, наклонив голову в ожидании. Она гавкнула один раз, заставляя Лексу инстинктивно потянуться за мечом. Однако хватка смягчилась, когда Командующая увидела, что никто кроме нее не чувствует угрозы со стороны животного. — Я думаю, она хочет, чтобы вы ее погладили. — Присоединилась Гайя, которая втайне забавлялась этим зрелищем. Лекса недоуменно подняла бровь, переводя взгляд с Гайи на собаку. — Погладила? — Да, вот так. — Мэди легонько похлопала Пикассо по голове. — Хотя больше всего ей нравятся, когда чешут живот. — Давай, дай ей сначала понюхать тебя, а потом аккуратно погладь, — наставляет Кларк. Брюнетка медленно опускается на колени рядом с Пикассо и протягивает руку, чтобы дать понюхать себя, что ретривер и делает, прежде чем плюхнуться на спину и вскинуть в воздух все четыре лапы. Лекса улыбается нелепому животному перед ней и переводит взгляд на Мэди, ожидая подтверждения, что уже можно перейти к почесыванию живота. Девочка кивает, и Лекса гладит собаку. — Ты очень прирученный зверь. Спасибо, что не откусила мне руку. Проходит мгновение тишины, пока Мэди, Кларк и Гайя обмениваются взглядами, прежде чем разразиться смехом. Брюнетка притворяется обиженной, и хотя уголки ее губ растягиваются в улыбке, она пытается казаться серьезной. — Если вы кому-нибудь расскажете об этом, вас всех ждет суровое наказание. — Произносит Лекса, не скупившись на строгий командирский тон. Эта угроза заставляет всех рассмеяться еще сильнее, а Пикассо, наслаждаясь взаимодействием со всеми, убегает, прежде чем быстро вернуться с красным мячиком во рту и бросить его к ногам Лексы. Брюнетка в смущении смотрит на Кларк, явно не понимая, что от нее требуется. — Брось его! — Возбужденно кричит Мэди. И Лекса следует инструкциям. Пикассо резво бежит за мячом, в то время как Мэди игриво преследует ее. Лекса полностью расслабилась и тоже вступила в игру, ворчливо жалуясь, когда собака не хотела отдавать ей мяч. Гайя положила руку на плечо Кларк, не отрывая взгляда от Командующей и девочки, которую она так обожала. — Мы все так много потеряли, но сейчас… похоже, что все наши сражения, наша борьба, все это… оно того стоило. Кларк сжимает руку Гайи и кивает. К ее глазам подступают слезы, когда она вспоминает тех, кого они потеряли. Но ее сердце переполняет чувство любви при виде любви всей ее жизни и ее ребенка, что сейчас смеется и играет, как будто у них больше не осталось забот в этом мире. — Может быть, теперь мы наконец сможем жить в мире. Они обе немного постояли в уютном молчании, просто наслаждаясь моментом, прежде чем Гайя вновь заговорила. — Я рада, что Мэди теперь может расти, не обременяя себя обязанностями Командующей. Я рада, что Хеда с нами. Ее возвращение хорошо сказалось на всех. Особенно на тебе. -Да, — улыбается Кларк, пока ее мысли преследуют то заветное воспоминание об обещании, которое она разделила с Лексой много лет назад, прежде чем так внезапно потеряла ее. — Мы наконец-то обрели свое «когда-нибудь». Гайя в замешательстве хмурится, не понимая, что именно подразумевается под этими словами, но они слетели с губ Кларк, как тайна, известная только двум любящим душам, и не подлежащая разглашению, поэтому вопроса не последовало. Она решает уйти к остальным, чтобы дать семье время побыть наедине. Кларк наблюдает, как Лекса падает на спину в траву, а Мэди и Пикассо наваливаются на нее. Так, в сопровождении звуков игривых криков Лексы о помощи и смеха ее дочери, эхом разносящегося по полю, впервые за долгое время сердце Кларк не болит от горя, беспокойства или потери. Нет. Единственное, что она чувствует, глядя на свою семью — это покой.