В гримёрке, что в коридорах ГК

— Арс… Арс… А-арс… Сдавленный шёпот растекается по комнате, отражаясь от стен. Антон откидывает голову назад, зарываясь пальцами в тёмные волосы на лохматой вихрастой макушке и ещё больше открывая шею. На ключицы тут же, почти обжигая, опускаются горячие губы, а чужие руки лезут под рубашку, задирая её. Прикосновение ладоней к коже ощущается особенно остро, шею щекочет прерывистое дыхание. В помещении темно, и, даже находясь совсем рядом, они не могут друг друга увидеть полностью, лишь неясные силуэты. Находят и ощущают друг друга одними касаниями, все чувства обострены до предела. У обоих подкашиваются ноги, и Антон почти съезжает вниз по стенке, к которой прижат, но сильные руки удерживают его, хотя их обладатель и сам уже готов перестать сопротивляться и осесть на пол. Но оба знают: задерживаться надолго нельзя; всё, что у них есть, это несчастные двадцать минут перед началом съёмок и дверь, открыть которую с другой стороны помешает только подпирающий ручку стул. Они не замечают, как в сторону летят футболка и рубашка, а на джинсах почти синхронно вжикают молнии. Арсений внезапно отрывается от шеи Антона, даря ему неожиданно трепетно-нежный поцелуй в кончик носа — точно в то место, где находится родинка. В темноте её тоже не видно, но то, что она именно там, Попов знает наверняка: за годы у него было время изучить всего Шастуна от и до. Секунду они неотрывно смотрят друг другу в глаза, а после вновь сталкиваются губами, и поцелуй из трогательно-аккуратного в одно мгновение снова перетекает в нетерпеливо-страстный. Они тесно прижимаются друг к другу, не оставляя между телами ни малейшего расстояния, и всё ещё прижатый к стене Антон думает о том, что сейчас врастёт либо в несчастную стенку, либо в Арсения. Он хихикает от этой мысли, но хихиканье тут же переходит в стон, потому что Арсений стягивает с него штаны с боксерами, оставляя их болтаться в районе колен, и скользит рукой к члену. Антон торопливо суёт руку под резинку трусов Попова, обхватывая его член и тут же начиная двигать рукой вверх-вниз, потому что подсознание всё ещё твердит, что времени у них в обрез. Арсений теснее прижимается к Антону — хотя, казалось бы, куда ещё теснее — и утыкается лбом в плечо, по инерции продолжая беспорядочно касаться губами кожи в районе шеи. В ответ чувствует, как ему в макушку зарываются носом, ероша и без того растрёпанные волосы, а окольцованные пальцы оглаживают заднюю сторону шеи. Наконец они снова сталкиваются губами, переплетая языки и вырывая друг из друга глухие стоны. Им обоим уже невтерпёж, движения рук становятся быстрыми и рваными, они двигаются почти синхронно и сумасшедше целуются, кусая губы и стараясь не шуметь, но редкие сдавленные стоны время от времени эхом отдаются от стен. Они оба чувствуют, что уже близко, от удовольствия начинает кружиться голова и темнеет в глазах, а по лбу стекают капли пота. Ещё миг — и долгожданный финал настигает их практически одновременно, оба с облегчением, устало выдыхают, всё ещё не отпустив друг друга и стоя в обнимку. Антон оживает первым, подходя к столу и нащупывая салфетки — невольно вспоминает слишком странную уборщицу, которая на его возмущение об отсутствии салфеток заявила, что работает здесь, и только потом принесла требуемое, всё ещё недовольно смотря на Шастуна. Протягивает несколько штук Арсению, уже пришедшему в себя и стоящему всё там же, но с уже более ясным взглядом, а после вытирает свои руки, задерживаясь на тех пальцах, где так и остались кольца, и пытается оттереть мелкие белёсые капли с края светлой рубашки. Комнату окутывает тишина, но она вовсе не неловкая, им рядом друг с другом и молчать уютно. Идиллию внезапно нарушает звонок, и Арсений резко дёргается, направляясь к тумбочке и беря с неё телефон. — Серёг? — таким голосом, будто пару минут назад ничего не было, и его просто оторвали от очередной телефонной игрушки, убивающей время. На том конце кто-то с негодованием и вопросительной интонацией отвечает, но всё, что может понять Антон, это то, что голос принадлежит Матвиенко. — Мы? Мы никуда не делись, сидим тут же. На том конце снова кто-то негодует. — Не знаю, почему вы открыть не смогли, у меня всё открывается, — словно в доказательство своих слов подходит, бесшумно убирает стул и дёргает вниз ручку — дверь тут же открывается. — Ну всё-всё, не ворчи, мы уже идём, — дверь снова захлопывают, а телефон едва слышно пиликает, оповещая о завершении звонка. — Что, потеряли нас? — Антон, более-менее приведший себя в порядок, приглаживает волосы, привычным движением зачёсывая их набок, и поправляет воротник. — Ага. Серёга сказал, если сейчас же не придём, они вместо нас двух из «Однажды в России» возьмут. — Тогда нам стоит поторопиться, — Антон подходит к Арсению, разглаживая складки на его футболке. Уже у самой двери Попов резко привстаёт на носочки и, клюнув Антона в нос, тепло и довольно улыбается, выходя из комнаты и исчезая за ближайшим поворотом. *** — Арс, Арс, Арс… Арсений резко дёргает головой в сторону, слыша очень знакомые нотки в голосе и помня, как то же самое час назад разлеталось по тёмному помещению. — Арс, мы понятия не имеем, какой там ответ, — звучит уже не так, но воспоминания всё ещё навеивает. Арсений ещё раз окидывает взглядом Антона, который просто богично выглядит в этой бежевой рубашке, улыбается (сказанной шутке или Антону — непонятно) и отворачивается, решая, что, когда приедут домой, тем, что было в гримёрке, они не ограничатся.