Гражданская оборона

*Время: 11:23* *Марс-сити* *Второй уровень* Это прозвучит уныло и посредственно, но день стоял обычный. Сказал бы даже, слишком обычный. Тёмные, нависшие над нами здания, угрожающе давили своими невидимыми глазами, пока между ними, где-то этажах в тридцати, плавно по рельсам плыли стальные змеи, которые на остановках отрыгнут всех людей, словно вязкую, ядовитую желчь. То и дело я кидал взгляд на отражение от чего попало. Машин, стёкол, людей и раз за разом детальней рассматривал чёрную униформу с щитками на наплечниках, слоёной броней, сделанной так, словно каждую деталь от живота до груди накладывали отдельными пластинами, с маленькими металлическими штуками, раскинутыми по ней, к слову, сам не знаю, зачем, и символом «Скутума» с надписью на ним «ПСМ», который красовался прямо возле сердца, где тоже был небольшой щиток на случай выстрела в него. Я лениво ковырял взглядом что попало и временами пугал прохожих, пристально сверля их визорами на шлеме. Нам нужно просто торчать тут и ждать... я не знаю чего. Может быть, вызова на какое-то срочное дело, может, вооружённое восстание, может, нападение какой-то частной армии, я не знаю. И уж тем более не знал мой напарник, который прямо слева от меня изображал мастера кунг-фу, делая всякие странные движения посреди улицы в торговом районе, пока мы стояли практически на главном перекрёстке в центре уровня под стеной, смотря на рядом проходящих людей в комбинезонах, куртках, ветровках, бомберах и прочей разного вида странной одежде, со всякими светящимися штуками, пробегающей прямо на одежде рекламе, надписей и символов, пока над нами пролетали ховеркары. — Слушай, я понимаю, что рабочие смены становятся все хуже и хуже, но мы и так постоянно получаем выговоры от начальства за то, что ты страдаешь какой-то чушью, — говорил я своему напарнику, который, судя по позе, притворялся какой-то птицей. — Я неуловимая цапля! — с этими словами он встал на одну ногу, вторую сложив так, что пятка упиралась в колено первой, а руки раскинул, загнув пальцы вниз. — Ты дебил, Маркус, и я каждый раз тебе об этом говорю, если ты, конечно, ко всему прочему не склеротик, — говорил я своему другу, стараясь не поворачиваться к нему, пока проходящие мимо нас люди то и дело странно косились на него. — Тебе не понять всей тонкости моего искусства, Картер, я способен одним ударом ладони вырвать тебе сердце приёмом «Чёрный тигр вырывает сердце», кьяу! — выкрикнул Маркус, выставив вперёд руку, растопырив пальцы. — Ага, очень круто, только вот мы на смене, и ты же знаешь этот город, тут каждый день происходит какая-то хрень, а ты фигню творишь из-за которой нас потом штрафуют. Тебя за твой идиотизм, а меня за то, что я не пытаюсь его как-то предотвратить. — Ты просто ничего не понимаешь, — говорил он, ударяя ногой воздух, — я — ниндзя! С этими словами он встал в какую-то странную боевую стойку, отодвинув ногу назад, а передней встав так, что колено выступало дальше пятки. — Маркус, какого хрена? — Боевая стойка «Лука и стрелы», Картер. Тут нужно правильно смещать вес вперёд, опираясь для удара другой ногой. Это популярный приём «Ушуистов», между прочим, а ты ничего не смыслишь в боевом искусстве, — проговорил Маркус, снова меняя позу, встав так, что обе ноги были почти что параллельно друг от друга, а ему срочно приспичило по большему. — Какого?.. — не успел выговорить я, как он меня перебил. — Это стойка «Ма-бу», она же поза всадника, и между прочим, такому мог бы научиться даже ты, если захотел, но ты не ценишь искусство, — словно с издёвкой повторил он, после чего снова сменил позу, встав уже прямо и слегка выставив левую ногу вперёд, становясь на носок, после сложил правую ладонь в кулак и отодвинул руку назад, согнутую словно букву «эс», а вторую выставил вперёд, так же как и в прошлый раз, растопырив пальцы, — одинокий тигр появляется из пещеры! — после чего он возвращается в стойку «лука и чего-то там» и делает удар рукой, вперёд и немного вверх, выставив вперёд пальцы с криком, — ядовитая змея выбрасывает яд! — Я сейчас тебя выброшу, особенно за нацистское приветствие, — грубо ответил я своему товарищу. Он на секунду прекратил размахивать конечностями и с укором посмотрел на меня. Я не был уверен в этом из-за шлема, но упорно чувствовал по ауре, исходящей от него. — Ты хочешь сказать, что это топтание на месте не выводит тебя из себя, и тебе не хочется заняться чем-то повеселее? — Если тебе так скучно, включи музыку у себя в шлеме, у нас же встроенный динамик возле ушей, — говорил я, стуча по голове пальцем. — Это надоедает уже после пятого раза, знаешь ли. — Ну, мне вполне нормально. — И что же ты слушаешь? — с интересом спросил он. — Кантри! — уже более радостно высказал я. — Это вообще что такое? — Музыка. Обычная музыка. Сельская, если буквально описать. Ну так, на губных гармошках играют, на гитарах, банджо, скрипках таких вот, называют ещё «фиддл», — старался я описать кое-как, то и дело перебирая руками. — Звучит как какой-то отстой, судя по описанию. — На вкус и цвет, если тебе так хочется услышать ответ. Я просто говорю, чтобы ты перестал на меня смотреть и просто стоял. У нас такая работа, и нам так и сказали, когда мы устраивались: «Стойте на одном месте большую часть дня и время от времени патрулируйте улицы». Возле нас с шумом по луже проехал небольшой грузовик и опрыскал землю рядом с нами водой. Между нами повисла небольшая тишина, в ожидании что кто-то её разорвёт. — А вообще, почему мы пошли в полицию? — вдруг спросил у меня Маркус. — Во-первых, у нас неплохая зарплата. Во-вторых, нам предоставляют жилье на третьем уровне. Пускай и не лучшее, но даже капсульный дом всяко лучше, чем гроб или холодная улица. И в-третьих, у нас есть клевый прикид, в котором нас никогда не узнают, и пушки! — говорил я, снимая с пояса ствол, — это же круто! — Жаль только нас за людей не считают, — с ноткой грусти сказал мой напарник. — Да какая разница? Посмотри на нас, каждый человек видит в нас силу и власть, что ещё для радости нужно? Можно запугать любого мимо проходящего человека и сказать, что это просто проверка, а то он показался подозрительным. Это же весело! — Даже не знаю, наша работа звучит как-то жестоко. — Да брось ты, вот смотри идёт, сейчас я тебе покажу, чего наша работа стоит, — говорил я, указывая пальцем на какого-то мужичка в жёлтом дождевике. Я отошёл от стены и протянул оружие перед человеком, остановил его, грозно нависши перед ним. На его лице была маска которая закрывала лицо и нос, глаза хаотично бегали в разные стороны и по лицу стекала вода и ещё примечательно то, что он дрожал и лицо его было ужасно бледное, но почему-то конкретно в этот момент, я не обратил на это внимания. — Вы показались нам подозрительным, потому я и мой напарник обязаны вас проверить, пожалуйста, предоставьте ваши документы и не сопротивляйтесь, мы быстро оформим обыск и вас отпустят, если, конечно, ничего противозаконного мы не найдём, а моё удостоверение прямо перед вами, — с этими словами, я нажал на нагрудную кнопку и перед его лицом с небольшой вспышкой, появилась голограмма удостоверения, на котором был написан номер, кодовый позывной, корпус, в котором я зарегистрирован и конечно же кружащее лого нашей компании в виде «скутума», на котором изображена наша планета и краткая аббревиатура «ПСМ» — Полицейские силы Марса. Примечательная деталь состоит в том, что каждый уровень ниже второго, охраняют именно фирма ПСМ, а вот охрану корпорациям и другим компаниям составляет уже частные компании, поэтому мы не подчиняемся напрямую местным управляющим, только нашим специально назначенным руководителям по части. Мужчина аж с дуру отпрыгнул назад, но я указал на него дулом пистолета-пулемёта и вежливо намекнул, что так лучше не делать: — Понимаешь, спусковой крючок чувствительный, и если мой палец вдруг соскользнёт, тебе будет очень плохо, — говорил я, то и дело ощупывая пальцем рамку. — Ну, я, понимаете, просто проходил мимо, я ничего не делал, офицер, клянусь, — нервно заговорил парень. — Слушай, нам дали приказ, дай себя обыскать, я займусь делом, и ты пойдёшь себе дальше. Внезапно до меня дошла одна странная мысль: — А почему у тебя лицо мокрое? — Э-эт-то, — сбивчиво пытался объяснить он, — вода, да, это вода, у меня просто капюшон слетел и вот лицо мокрое. — Почему тогда волосы сухие? Это пот, он с тебя водопадом льется, парень, — говорил я, уже чуть более напрягаясь. — Н-н-ну-у эт-т-то, — начал было он, пока я внимательно смотрел на физиономию. Он отвёл взгляд, словно боялся мне что-то показать своими глазами, и до меня дошло. — Да ты же обдолбан в говнище, — сказал вдруг я. — Картер, у него пистолет! — закричал вдруг напарник. Я не успел толком среагировать, как парень вытащил из под плаща гладкий восьмимиллиметровый пистолет и нацелил мне его в живот. Резкий выстрел, и я почувствовал, как мне в живот угодило две пули. Я рефлекторно нажал на крючок, но не зацепил его, и, судя по его реакции и тому, как быстро он убегал, ему было без разницы, даже если бы я и попал. Толпа вокруг нас залилась громким криком и стала разбегаться, машины злобно гудеть с характерным звуком торможения, в ушах слегка звенело. — Картер, ты живой? Мать твою, Картер! — начал было кричать напарник, который, подбежав ко мне, взял меня и приподнял слегка, начиная театрально орать, — Карте-е-ер! Прошу, не умирай, ты мой единственный друг, Картер! Нет! Не иди на свет, не закрывай глаза! Не засыпай, Ка-а-а-ртер! — начал было рыдать Маркус. Я, кое-как замахнувшись, треснул по его шлему и грозно окрикнул: — Если ты меня захочешь похоронить раньше времени, то я клянусь, что ты пойдёшь в могилу следом за мной. — Картер, ты живой! — было обрадовался мой напарник и начал прижиматься ко мне, пытаясь обнять. — Кретина кусок, ты не заметил, что у меня нет крови? Патрон слишком малого калибра, он не пробил углепластиковые пластины, так что всё в порядке. Максимум синяк или ушиб, а вот засранца надо догнать, что ты надо мной висишь? — Но ведь, ведь... — замолчал на секунду он, — я мог навсегда тебя потерять, Карте-е-е-р! — прокричал он и снова прижался ко мне. Вдруг возле нас пролетел рекламный дрон, который судя по отражению на броне Маркуса, рекламировал какие-то печенья. — У, печеньки! — выкрикнул Маркус и отпустил меня, отчего я грохнулся на землю. — Ты дебил, Маркус, я не устану тебе этого говорить, вот никогда не устану. — Патруль «Грозный», сектор «эл семнадцать», вы меня слышите? — прозвучал в моем ухе голос оператора. — Это грозный один, вас слышим, — с кряхтением ответил я. — Возле вас внезапно поднялось много шума и паники, что случилось? По камерам мы не можем точно определить, — судя по неровному дыханию, со мной говорил живой оператор. — десять тринадцать по офицеру, подозреваемый скрылся, и мы не можем начать десять семьдесят три, как слышите? — Приняли, мы засекли его по камерам, он двигается от вашего сектора в сектор «Эл восемнадцать», так что вы можете ещё его перехватить, передаём вам схему оптимального пути. — Дьявол, — выругался я про себя. — Простите? — переспросил оператор. — Да нет, ничего, десять четыре. — Отлично, десять семь, выполняйте приказ, — с этими словами динамик в ухе помер и я лишь громко вздохнул. — Что нам сказали, Картер? — Пешая погоня, так что поднимайся и бежим. — А перехватить другие полицейские его не могут что ли? — Видимо, по его маршруту патрулей или нет, или они заняты другим. Вставай, мы вполне можем его догнать, — сказал я, и встав на ноги, отряхнулся. — И куда бежать за ним? — неуверенно спросил напарник, разведя руками. — Сейчас нам... — не успел договорить я, как на моем НПК засветился экран, и я увидел подробный путь к нашей цели. — Ну что там? — Встаём и двигаемся за мной, — быстро выговорил я, и, сжав ствол покрепче, мы направились вперёд. Пока что карта говорила нам направляться прямо, и мы так и делали, пока бежали вдоль мокрой улицы, люди уже начали понемногу снова стягиваться, но они расходились в стороны только завидев нас, словно боясь, что мы пришли за ними, но это было тихо, почти что бесшумно. Они отходили, как будто мы были лавиной или бурей, но их лица не выражали ничего, они даже не старались на нас смотреть, а просто огибать, как вода камень. Мы сделали разворот и продолжили бежать по все ещё такой же оживлённой улице, стараясь не передвигаться слишком быстро, чтобы не влететь в толпу, но и не слишком медленно, чтобы не упустить нашу цель. Люди с плащами и зонтиками то и дело оглядывались на нас, судя по отражению в стекле магазинов, мимо которых мы пробегали. Дождь по прежнему хлестал наши шлемы, я тяжело дышал и почувствовал лёгкий укол в руку, после чего сердце забилось активней, и теперь бег стал легче. — Адреналин, — тихо проговорил я. Неоновые вывески, голографическая реклама, рекламные дроны и всё так же пролетающие мимо нас ховеркары, пока люди в масках, пальто, толстовках, кожанке и прочей видах одежды, всё так же стремительно освобождали нам путь. Мне хотелось думать, что они помогают нам, но я понимал, что они просто боялись. Добежав до следующего перекрёстка, я сразу окинул взглядом НПК и по маршруту нам нужно было сейчас развернуться налево, так что мы побежали через переход и слышали, как то и дело машины с громким гудениям останавливаются, громко скрипя колёсами, пока вода из под них омывает нас. Маркус, судя по отсутствию одышки, тоже принял стимулятор. Тут каждый перекрёсток разбит, как правило, в расстояние пятьдесят и сто метров, так что бежать нам нужно было все же прилично. Добежав до нужного места, нам пришлось остановится на пару секунд и я заприметил, что между зданиями есть переулок и, хлопнув напарника по плечу, указал, куда нужно бежать. В переулках всегда было сыро, стены мрачные и серые, возможно, воняло, и был мусор, тут толком не развернуться, но метра три в ширину нам было, в принципе, достаточно. По пути нам иногда встречались сидящие или лежащие нищие, которые судорожно и с опаской смотрели на нас, словно знали, что сегодня мы пришли за ними, но у некоторых глаза и вовсе ничего не выражали, а лишь тупо соблюдали пространство перед собой. Этим было уже на всё плевать. Мы то и дело натыкались на хлам под ногами, который мешал нам нормально бежать, но прилив энергии заставлял сметать всё на своём пути. Добежав до развилки в переулке, я резко повернул направо и побежал дальше. Маркус не отставал, но, судя по всему, бежать ему было все же трудно, для него подобная физическая нагрузка была необычна, как в общем-то и мне. Стены вдоль нашего пути были изрисованы граффити, кое-где тянулись провода, и встречались лужи странной жидкости, вместе с неприятными на вид кучами, видимо, биологического производства. Продолжая бег, мы вышли из переулка и остановились. Я вновь посмотрел на карту и она указывала не следующий, переулок который был прямо перед нами на противоположной стороне улицы. Мне пришлось выстрелить в воздух, и толпа вмиг начала разбегаться с криками, а машины тормозить. — Живо, Маркус! — крикнул я ему, и мы вновь бросились через дорогу. Пот стекал по моему лицу, но его впитывал материал, который не позволял жидкостям попасть в глаза или просто мешать. Перейдя через дорогу, мы вновь нырнули в переулок и увидели ту же картину. Мусор, бомжи, лужи странных и неприятных жидкостей, местами видели домики из собранного подручного хлама и даже небольшие механизмы не совсем ведомого мне предназначения, но, судя по виду, это были или обычные грелки на аккумуляторах или батареи для отопления. «Ты смотри как живут, даже неплохо в каком-то смысле», — думал я, пока мы пробегали мимо парня, что грел на такой штуке себе суп в пакете. Выбежав снова из-за переулка, я увидел, что дальше карта пути не показывала. — Подозреваемый забежал в одно из зданий рядом с вами, судя по виду, это ресторан, мы не можем получить картину внутри помещения, так что мы не уверены, что там происходит. Проверьте и постарайтесь при возможности не допустить потери, или же привести к минимальным значениям, — словно машина отчеканил голос в рации. — Видимо, нам нужно забежать в ресторан, какой тут есть рядом, Маркус, ты видишь его? — спросил я Маркуса. — О, да это же прямо здесь, тут продают китайскую еду, я иногда даже беру! — крикнул Маркус, стоя перед дверьми этого самого ресторана справа от меня в метрах пяти. Я подбежал и мог более чётко его разглядеть. Стеклянные окно с неоновой рекламой по хитрому сделанной, чтобы они образовывали дракончиков и всякие китайские символы которые я нихрена не понимал, а над дверью висела вывеска с надписью «Объевшийся Фуцанлун», а через сами же стёкла трудно было что-то понять, люди сидели и ели из этих тупых мисок этими долбанными палочками, которые меня всегда бесили, ведь лапша постоянно выпадала, и я не мог взять их нормально рукой. — Кретин, внутри тот парень с оружием, нам нужно найти его и арестовать. — О, так это будет легко!.. — сказал мой напарник и раскрыл дверь заведения, войдя в него. Мне пришлось незамедлительно пройти за ним, но как только мы оказались в помещение, оно было плотно набито людьми. Рядом со входом стояли маленькие круглые столики, возле которых люди ели стоя, как и возле стойки в конце помещения, откуда странноватый на вид китаец выговаривал на ломанном английском слова повару на кухне которая была за ним, и между этим всем, уже были столики со стульчиками, на которых тоже сидели и тихо ели свою еду посетители. Грязноватый кафельный пол, на котором виднелись маслянистые пятна, глуповатые красные с жёлтым обои, на которых были изображены разные рисунки в китайском стиле и освещение в виде красный фонарей, свисавших с потолка, а вдоль всей это красоты от стены к стене тянулись золотистые ленточки. Но самое странное было то, что тут было ужасно тихо. В углу от стойки я увидел дверь в уборную, как я понял по соответствующему знаку и для маленького смешка с моей стороны, он был общий. Так или иначе, посетители ели очень аккуратно и смотрели на нас напряжено, словно здесь установлена бомба, которая реагирует на шум. В какой-то степени, так оно и было. Убийца был среди них, и я это знал. — ...Наверное, — закончил фразу Маркус, пока мы разглядывали лица посетителей через линзы, но как назло они все наклонились перед мисками и скрывались от нашего взора. Видимо, этот говнюк их запугал. — Ладно, слушай меня, я сейчас обыщу помещения и попробую найти что-нибудь или кого-нибудь, а ты проверь людей, которые тут сидят. Если что, сразу зови, понял? — Ясно и чётко, Картер. — Отлично, тогда я пошёл и сначала зайду в уборную. — По маленькому? — неуверенно спросил напарник. — Дерьмо, Маркус, я сейчас тебя застрелю, не время для шуток. — Значит по большему? Я снова треснул его по голове, от чего он протянул длинный и жалобный «ау». — Прости. Ускорив шаг, я подошёл к двери туалета и пнув дверь ногой, случайно выбил её. Оказывается, что надо было тянуть на себя. Китаец за стойкой начал пронзительно на меня орать и размахивать руками, но я нихрена его не понимал, хотя он кое-как пытался на всё том же ломанном английском что-то сказать мне в духе «дирявая ти собакьа, рожденая от подзаборнои шлюха, какого чёрта ти творить?!», и самое смешное, что всё это с каким-то глупым карикатурным акцентом. Но я не стал обращать внимания, и сразу зашёл в уборную выставив впереди себя ствол. Помещение было маленькое: всего лишь два писсуара и четыре кабинки слева, а справа —умывальники. Подойдя к первой кабинке, я ногой выбил дверь, и в ней было пусто. Открыл следующую и следующую, но все они были пустыми, пока я не дошёл до последней и вместе с пинком, на пол упала жёлтый дождевик. — Сукин сын таки где-то среди посетителей или на кухне у этого азиата спрятался, — зло проговорил я под нос. — Эм, Картер? — окликнул меня напарник. — Да, я сейчас подойду, подожди. — Лучше побыстрее, тут пахнет очень хреновым делом. Резким шагом выбежав из туалета, я увидел Маркуса, который держал на мушке того самого парня. Он прижал к себе одной рукой девушку азиатской наружности, а второй нацелился пистолетом ей в голову. У него было ужасно бледное и очень худощавое лицо и полностью лысая голова с какой-то странной татуировкой, похожей на сплетённых в клубок змей, которая при игре света, мерзко извивались, а по лицу, он был похож на какого-то коренного бразильца. Стоял он так, что выстрелить Маркусу в него было трудно, не зацепив девушку, хотя расстояние между ними лишь полтора метра. — Дьявол, — лишь выговорил я. — Эм, Картер, что мне делать? Я никогда ещё не вёл переговоров с преступниками. — Да я вообще-то тоже, Маркус, мы вместе заступили на работу, если не помнишь. — Заткнитесь вы оба, иначе я вышибу ей мозги! — громко крикнул парень и сильнее прижал пистолет к виску женщины азиатке с длинными фиолетовыми распущенными волосами, которая нервна бегала глазами по помещению, цепляясь то за меня, то за Маркуса. — Слушай, мы можем решить всё более мирно, — начал было я, повесив оружие к поясу. — Это всё ты виноват, говнюк! Если бы ты просто не трогал меня и дал пройти, то этого всего не случилось бы, но посмотри, теперь эта милашка с большой вероятностью получит дозу свинца! Скажи своему напарнику опустить ствол! — Но... — начал было Маркус. — Опусти, гребанный, ствол, глухой ты дебил, — и ещё сильнее надавил пистолетом в женщину. — Маркус, опусти оружие. Делай как я говорю, ладно? — старался я говорить как можно более спокойным голосом. — Я понял, — и он прицепил пистолет-пулемёт на пояс. — Во-о-о-т, так-то лучше, — сказал парень и не убирая ствол, облизал щеку девушке, от чего та перепугалась и начала плакать, — а ведь знаешь, я сейчас реально под крупной дозой «Эребуса», и ты не представляешь, какой кол у меня в штанах, но ситуация совершено не та, не правда ли, милашка моя? — сказал он и повторно облизал щеку девушки, слизывая слёзы, от чего у меня в желудке передёрнуло. — Говорит оператор, «Грозный» один, вы меня слышите? — Слышу вас, диспетчерская, — говорил я шёпотом. — Что у вас там происходит, вы нашли преступника? — Ситуация с удержанием заложника, мы не можем задержать или нейтрализовать преступника. — Я тебя слышу, ушлёпок! Ты со связным говоришь? Так передай, чтобы полизал мои яйца и заткнулся нахрен, иначе я застрелю её! — выкрикнул невменяемый парень. — И как тогда ты будешь выдвигать требования, чтобы тебя отпустили? — Чёрт, об этом я и впрямь не подумал. Пусть предоставят мне ховеркар и в бонус пусть переведут пару ауреусов на мой счёт, и в качестве гарантии эта баба будет со мной! — Мы всё слышали. Скажите, что мы выполним все требования, если заложник останется цел и невредимым. — Они выполнят, что ты скажешь, только не убивай её, — пытался говорить я как можно более спокойным голосом, но чувствовал, как сердце бешено колотится в груди, пока я пытался выдавить слова друг за другом. — Отлично, через сколько они будут?! — Скажите ему, что через десять минут. — Минут десять, постарайся за это время не убить её, ладно? — пытался я как можно более сдержанно говорить. — Слушай, а как зовут тебя, можешь сказать своё имя? — спросил он у девушки, но та словно потеряла дар речи, — ты язык проглотила? Отвечай давай, ствол все ещё возле твоей башки! — крикнул он. — Ю-ю-ю... — пыталась выдавить из себя девушка всхлипывая через раз. — Громче! — Юйлинь, — наконец произнесла она. — Ух ты, «Яшмовая роща», какое милое имя, не правда ли? Вы слышали вообще, какие красивые имена у этих узкоглазых? От одних блевать хочется, а это слушаешь, прямо-таки песня, — говорил он с каким-то извращённым тоном. — Ну давай же, раз уж мы не можем сделать это прямо тут, то порадуй моего дружочка хотя бы так, — сказал он и начал очень активно тереться тазом об Юйлинь. Та лишь продолжала жалобно стонать и просила прекратить. На секунду я задумался о том, что эта ситуация невольно возбуждает и меня, но от скверных мыслей меня оторвал Маркус. — Слушай, но тебе ведь не обязательно это делать, парень, — начал было он, — мы ведь можем закончить всё как-то более мирно, разве нет? Давай ты отпустишь эту девушку, и мы дадим тебе убежать, неплохо ведь звучит, да? — словно умоляющим голосом предлагал он. — Херня, вы лишь вшивые копы, которые застрелят меня как-то только я лишусь единственной гарантии, а вы все такие, я про вас всё знаю, мерзкие кровопийцы и душегубы! — говорил он, словно плюясь ядом. — Мы, конечно, понимаем, что репутация у нас не самая лучшая, но давай мы на секунду представим, что мы действительно не будем убивать тебя, как только ты отпустишь её, ладно? — Хотите знать забавную деталь? — спросил улыбаясь во все зубы, оголяя дёсны нам, лицо потенциального психопата. — Не уверен, — как-то боязно выдавил Маркус. — Юйлинь, скажи ты им, деточка ты моя, — и сильнее начал тереться своим половым органом через штаны об её поясницу. Девушка, к слову, была не очень высокого роста, я бы сказал, метр шестьдесят, а парень все восемьдесят с фигом, поэтому он стоял над ней и очень угрожающе, что я смел заметить. — Я приш-шла с-с-сюда с дочкой, — неуверенно сказала она. — Покажи на неё пальчиком, милая, — даже как-то слишком вежливо попросил парень. Она неуверенно показала на ребёнка. Это была девочка в куртке и штанах, с небольшой косичкой, которая сидела за столиком прямо под стеной и судорожными глазами, вот-вот готовясь расплакаться, смотрела на развернувшуюся сцену. Ком в горле не давал мне сглотнуть, лёгкие сжало, в желудке стало пусто как в бездне, а на сердце холодно. Пот пошёл такой же, и теперь даже поглощающее влагу покрытие не помогало. — Слушай, но ты ведь не станешь убивать мать с ребёнком? — неуверенно спросил Маркус. — Если бы я мог, то застрелил её и ребёнка, а потом обоих трахнул прямо перед глазами этой толпы, господи, как же меня распирает, — говорил он, словно задыхаясь. — А если ты выйдешь из магазина, отойдёшь к ближайшему переулку, отпустишь её и убежишь, может, тогда у нас получится найти компромисс? — Херня, снаружи наверное уже сидят снайперы и только ждут, чтобы выбить мне мозги, я никому из вас не верю, вы — хреноплёты несчастные, я никому из вас не верю! — сорвался он на крик, и вдруг его руку схватила судорога, и всё словно замедлилось. Пистолет соскользнул, но все ещё был направлен на Юйлинь, которая начала пронзительно кричать, Маркус снимать автомат, а я видел, как палец, словно управляемый неведомым механизмом, надавил на крючок, и через секунду раздался выстрел. — Б-л... — не успел выговорить я, как летящие ошмётки мозгов девушки полетели в лицо Маркусу, кричащая физия наркомана, который смешался с криком толпы, и падающее тело уже мёртвого заложника, которое упало легко, словно перо, без единого звука. — Ч-ё-р-т! — выругался по буквам убийца. Маркус уже выхватил оружие и открыл огонь по нему. Пули летели так медленно, что я почти что мог проследить процесс от начала до конца, как патрон вылетел, преодолел короткое расстояние между ними и хищно впился в тело человека, разрывая плоть в районах попадания и заставляя кровь распрыскиваться во все стороны, окрашивая столы, стены и лица посетителей. Ещё миг, и отойдя от тела, он зашатался и упал, как груша для битья, но с каким-то тяжёлым, и глухим звучанием, и, судя по нервному нажатию Маркусу на крючок, в обойме было уже пусто. Вдруг время вернулось в нормальное русло, и я услышал, как он пытался сказать мне что-то, но речь у него была неразборчивая. — К-к-к-артер, она мертва... — говорил он дрожащим голосом, — м-м-мы убили её, — говорил он, то и дело прерываясь, чтобы вдохнуть. Я повернулся и посмотрел на его окаменевшую фигуру. Азиат, стоявший за стойкой, спрятался внутрь кухни, а посетители, толкаясь и пинаясь, выбегали из ресторана. Руки моего напарника обмякли и выпустили «fn90» , а затем на колени упал и напарник, после чего нижняя часть маски съехала на горло, и он выплеснул содержимое желудка на пол, и, как только его отпустило, он ничего более не говорил, лишь тихо всхлипывал. Девочка, которая, судя по всему, была дочерью Юйлинь, подбежала к телу матери и толкала её руками. — Проснись, мамочка, — говорила она, стараясь не шепелявить и как можно отчётливей говорить, но на вид ей было не больше пяти, и, видимо, не все передние молочные зубы проросли, — ну, вставай, я хочу домой, мамочка... Она плакала и продолжала безрезультатно толкать тело, пока Маркус лежал на полу и, судя по звукам, тоже тихо плакал. Во мне всё сжалось, и было тяжело дышать, а по ощущением прошёл целый час, но вот полицейские машины уже подъехали, и в помещение стали заходить другие чёрные фигуры с такими же масками как у нас. — Дерьмо... — лишь сухо выдавил я из себя. *Время: 20:38* *Марс-сити* *Третий уровень* По итогу мы прибыли в департамент на третьем уровне и доложили о случившемся. Маркуса допрашивали отдельно и более упорно, поскольку именно он был ближе всех в тот момент. Дочку Юйлинь передали в отдел, который занимается сиротами, ибо отец мёртв, и теперь ребёнку следует пройти небольшой курс для того, чтобы подлатать психику. В конце концов, не каждый день перед твоими глазами убивают родную мать. После допроса нас отпустили и, судя по стрессовому состоянию Маркуса, дали оплачиваемый отпуск на месяц, чтобы прийти в себя и отдохнуть. Мне же сделали выговор, но после просмотра камер наблюдения, решили все же смягчить наказание и обойтись штрафом. У парня, которого застрелил Маркус, обнаружили странную татуировку в виде младенцев, что пили молоко у стоящей собаки, пока что следствие не знает, с чем это может быть связано, но активно занимаются расследованием, так же как и наркотическим веществом в крови того урода, который назвал его «Эребус». Теперь, после очередной скучной смены, я стоял перед квартирой Маркуса. Он жил у родственника в свои двадцать два года, так что ему не приходилось лежать в капсульных отелях как шпрот в банке, который у нас специально разводят в подземных водоёмах. Постучав в дверь, я спустя секунд десять услышал неуверенное «Кто там?» Судя по голосу, это его бабушка. — Это напарник Картер, можно проведать Маркуса? — неуверенно спросил я. — Боже-боже, чего же вы раньше не пришли, конечно, — с этими словами в двери начало открываться множество замков, судя по звукам, — заходите, — вежливо пригласила меня невысокая старушка с каштановыми волосами, которая была чуть ниже Маркуса, а он был почти под метр восемьдесят, когда я был под все девяносто. Её доброе слегка морщинистое лицо почему-то вдруг сделало в груди теплее, но я до сих пор чувствовал тоску из-за всего произошедшего, а усталость в её глазах лишь подкрепляли это чувство, ведь скорее всего ей тяжело с человеком, который пережил такое буквально на второй недели своего стажа. — Я всё ждала, пока вы зайдёте его проведать, бедняжке Маркусу сейчас так тяжело, он постоянно сидит в своей комнате и наотрез отказывается разговаривать. Я только приношу ему еду и чай время от времени. Вам, кстати, заварить? С мёдом от пчёл, представляете? Вы такой мало где купите, специально разводят вместе с цветами на первом уровне. Вкусно, просто не поверите, мне знакомая передала, которая работает там, — сказала она, указывая пальцем в потолок, — наверху. — Ух ты, — поистине удивлённо ответил я, — а что такое мёд? — Его делают пчёлы, такие маленькие жучки, они собирают пыльцу с цветков, потом обрабатывают её и делают мёд. — Удивительно,— только и сумел выдавить я. — Я сейчас заварю вам ромашковый чай, я его также достала сверху, но на самом деле это обычный чай, который я покупаю в одном магазине тут, а потом добавляю сушенной ромашки, вы такое ещё никогда не пробовали, вам понравится. — Охотно верю, — ответил я, пока она быстрым шагом ушла на кухню проводить какие-то махинации. Квартира Маркуса была небольшая: всего лишь прихожая, гостиная, слева от которой была кухня, а справа — две двери, и, предположительно, одна из них вела в комнату Маркуса. Я снял обувь и уже будучи в носках, попросил разрешения сесть на диван. — Конечно, сынок, садись, не стесняйся. Друзья Маркуса — мои друзья тоже. «Только вот, я не уверен, что теперь я его друг», — подумал я про себя, и в горле снова образовался ком. Я присел на диванчик и, кое-как уместившись поудобней, просто ждал, смотря в выключенный экран телевизора, в отражении, которого я видел своё слегка пухлое лицо с кривым носом и короткой стрижкой, но глаза были впавшие и под ними крупные мешки, а по самому лицу проходили мелкие болезненные пятна, и я даже сам не знал, от чего именно, пока на теле красовалась мятая кофта и коричневые джинсы. — На свои тридцать девять лет выглядишь ты охренительно плохо, —констатировал я отражению в зеркале. Телевизор, к слову, был вмонтирован в стену, был достаточно широким, но я оторвался и взглядом изучал жёлтые обои с цветочками, которые вызывали у меня какой-то глупый смешок, как и диван, который был мягко-оранжевого цвета. Позади меня была ещё одна дверь, и я почему-то предположил, что там туалет и душевая, поскольку целую ванну поставить себе достаточно дорого. Жилое пространство строго экономят, чтобы в одно здание могло поместиться как можно больше квартир. С кухни вышла бабушка Маркуса, в руках у неё был поднос с небольшими разноцветными чашками, и что примечательно, их было три и одна из них точно была Маркуса, потому что на ней было написано «большой мальчик», и ко всему прочему, она была с какими-то странными маленькими зверушками. Не был уверен какими именно, потому что не особо интересуюсь этим, но похожи они были на диких свиней, с очень глупыми улыбочками, а также на подносе были блюдца по форме всё тех же цветков, но я не был уверен какими именно, хотя края были закруглённые и гладкие. Печенье же на них, были похожи на маленькие звёздочки. Я еле-еле подавил смех, потому что боялся показаться грубым. Она села рядом со мной, поставив поднос с чаем и печеньями на стол передо мной. — Попробуй, не стесняйся, я, правда, не знала, сколько тебе мёда добавлять, а спросить почему-то забыла, поэтому добавила лишь одну ложку, — как бы извинялась она с виноватой улыбкой. — Да нет, ничего страшного, я сладкое все равно особо не люблю, — отмахнулся я. — А вот Маркус обожает, очень любил в детстве есть сладости за обе щеки, так потом так ревел, когда зубки начинали болеть. — Да уж, представляю, — и, честно, я действительно представлял, и смех становилось всё труднее держать. — У вас, кстати, очень усталый вид. Вымотала работа? — спросила она с какой-то искренней заботой. — Да, есть такое, — уныло ответил я. — Наверное, вам тяжело было с Маркусом. Расскажите, что тогда произошло? — Ну, часть новостей вы наверное и так знайте, а если в общих деталей с наших глаз, то мы решили проверить какого-то больно подозрительного на вид типа, он попробовал меня застрелить, потом мы погнались за ним, в итоге нашли его в том ресторане, и он взял в заложники девушку, которую позже из-за судорог от принятого наркотика, парень застрелил, и это, в общем, всё, — вкратце повторил я всё события того дня. — Невероятно, и как ты сам, держишься? Маркусу стало так плохо, что ему аж выделили полмесяца выходных. Бедняжка целыми днями сидит у себя и отказывается выходить, постоянно что-то пишет на своей клавиатуре и на каких-то сайтах сидит, я и спрашивать не хочу, знаю, что не ответит. Я не был уверен, что именно должен ответить, поскольку ситуация не располагала к фривольности, и это мозги, которые сейчас переваривали слова для беседы, как нельзя кстати понимали. — Случай был неоднозначный, это я с уверенностью могу сказать. Я и сам был, мягко говоря, не в лучшем расположении духа, ибо такую картину не каждый день увидишь, а ведь до этого мы занимались только патрулём и обычным наблюдением за постами, так что для нас это тоже было впервые. Бывало, конечно, происходили мелкие претензионные случаи, когда нам нужно было отводить особо буйных или пьяных личностей в участок, но это, как вы сами понимайте, далеко от такого казуса. Думаю, Маркус частично винит себя за то, что случилось в той ситуации, но он должен понимать, что его вины нет, — ровным тоном разъяснял свои мысли. — А чья же тогда? — чуть подавленным голосом спросила старушенция. — Тут я не могу говорить не предвзято, ибо с философской точки зрения, может быть виновато общее «безбожье» общества, отдельных людей, или же кого-то одного конкретного. — Не понимаю, — смущённо ответила женщина. — Как ваше имя, к слову говоря? — спросил я, дабы сменить тему. — Ох, а я не представилась? Как грубо с моей стороны, — я лишь махнул рукой, как бы говоря «ничего страшного», — я Виктория, и, как вы уже знайте, бабушка Маркуса. — Да, конечно, а своё имя я вам вроде как уже представил, — неуверенно сказал я и вытянул руку для рукопожатия. Неловкая тишина длилась около десяти секунд, пока Виктория не нарушила её: — Знаете, Картер, леди не пожимают руки мужчинам, — чуть виновато ответила она, с усмешкой. — О, да, простите, я просто привык знакомиться именно так, не обращайте внимания, — растерянно ответил я. — У-ху-ху, что вы, что вы, милок, когда я была молода, то любому мужчине могла уши оторвать и пришить туда, откуда они чаще всего меня слушали. В молодости я так сияла красотой, что отбивалась от парней лишь силой, ведь когда они слышали вместо «нет», к примеру: «О да, я вся твоя, бери без остатка». Ну как такому грубияну руку не сломать? — спросила она, наклонившись ко мне, всё с такой же лёгкой ухмылкой. — Вы хотя бы, я надеюсь, руки не пихали им туда же, куда пришивали уши? — задал я вопрос, каким-то полуриторическим тоном. Виктория лишь в ответ рассмеялась со всей силы, хватаясь за грудь, и как только её отпустило, сняла очки и смахнула слезу с края левого глаза, после чего взялась за чай и, отпивши, ответила: — Не исключено, — с лёгкой иронией проговорила она. — К другой теме, — уж было начал я, последовав её примеру и отпив немного из чашки, — почему вас зовут Виктория? И о боже, как же это вкусно, — проговорил я и сделал ещё глубокий глоток. — Рада стараться, а зовут... вы по поводу имени? — Ну, в общем-то да. Маркус ведь, имя ближе к американскому, а у вас русское. Как так? И куда пропали родители? — Оххх, это не очень долгая, но печальная история. Я не хочу сильно угнетать атмосферу, так что просто скажу, что его родители погибли при ограбление поезда, который ехал от колонии «Геката» к «Олимпу», ибо я не люблю называть эту колонию по её вторичному названию. — Изначально было именно «Олимп»? — спросил я. — Во-первых, да. А во-вторых, невежливо перебивать старших, — сказала она, демонстративно вытянув правый указательный палец. — Простите, — ответил я, чуть покраснев. — Так вот, вы не поверите, но какие-то гнусные люди сделали что-то вроде магнитной ловушки вдоль путей, между первой и второй колонией, и когда поезд остановился, в него ворвались вооружённые бандиты. Отец Маркуса выждал момент, ведь он был человеком сильным и умел владеть как руками, так и оружием. Он был в прошлом тоже полицейским. Ну и когда он рывком выхватил дробовик у одного из негодяев, то попробовал дать отпор, но его взяли числом и убили выстрелом в грудь, а его мать, поскольку она бросилась к телу мужа, в спину. Тогда вообще много людей погибло, и этот случай стал очень остро обсуждаемым. Малыш Маркус же тогда был ещё ребёнком и остался у меня. Его родители поехали в Гекату для каких-то важных дел, связанных с профессией его матери, она была юристом, а с мужем она поехала, просто потому что не любила ездить одна в неизвестные места, я же в свою очередь, была их очень близким другом и часто ухаживала за ребёнком, когда он был ещё совсем маленьким. По итогу обсуждения с приютом, мне дали возможность усыновить его, и теперь я его бабушка, хоть и не родная, — и после отпила ещё чая. — Даже не знаю, что сказать. Получается, вы самостоятельно его воспитывали? — Ну конечно. Ему тогда было уже три годика, и это был не самый сложный период. Хотя, сложнее всего было сдерживать слёзы, когда Маркус спрашивал, когда приедут родители, и время от времени рисовал себя с ними на планшете, и хуже всего было тогда, когда сидя в гостиной, он пытался нарисовать лицо родителей, но в итоге не смог и задал мне вопрос: «Бабушка, а как выглядели мама и папа?». Вы даже не представляете, какое усилие мне пришлось приложить, чтобы не обнять его со слезами. Так я и молчала, пока ближе к двенадцати, Маркус самостоятельно не отыскал новость про тот случай и после, он несколько лет не разговаривал со мной, будучи глубоко обиженным за то, что я так долго молчала, — она еле заметно шмыгнула носом, так что я залез рукой в штаны и нащупал небольшую пачку сухих салфеток, после чего вытянул одну и подал ей, — спасибо большое, — Виктория громко высморкалась и отложило салфетку на край стола, — так что он надолго погрузился в какие-то странные мультики с очень непонятной рисовкой. Там у персонажей почему-то зачастую были большие глаза, какие-то цветные волосы, вот как прям сейчас, и у женщин были большие груди. Я не понимала что это, но спросить как-то даже стеснялась. А потом у него появились плакаты, гобелены и даже какая-то подушка, которую он заказал за свои деньги. Как он ответил, заработал, добывая «золото» в какой-то игре. Ничего не поняла, но я была рада, что он мог хотя бы самостоятельно зарабатывать, пускай и немного, но иногда он даже покупал себе странную аппаратура для компьютера, вроде очков виртуальной реальности, или даже какие-то не очень дорогие шлемы для подключения к виртуальному пространству, иногда даже, — она наклонилась ко мне и проговорила шёпотом, — игрушки для взрослых. Хотя больше всего, меня пугало его лицо, оно было в своё время похоже на клюквенный пирог, пускай и не знайте что это, — я лишь негативно покачал головой, — ну, прыщей было много, и даже больших. Безобразно он тогда выглядел, ну просто жуть. Как какой-то пещерный гоблин, только бледный как снег, и со слоями грязи, — я задумался, как они выглядят, но на ум приходили только мелкие зелёные уродцы, настолько безобразные и в какой-то мере бесформенные, что даже описать их сложно, — так что было очень больно на него смотреть, особенно когда я замечала в глазах некую нотку презрения. — Да, это наверное очень тяжело растить внука, когда вы знайте, что он не может вас простить из-за своей детской наивности, — с каким-то удивительно нейтральным тоном ответил я. — Но потом он открыл дверь в один из дней, когда я смотрела телевизор. Там шла какая-то военная драма про войну между Марсом и Землёй. Так вот, он вышел, я сделала звук потише и подумала, что он в очередной раз вышел в туалет по большому, ибо по маленькому он ходил в бутылки, которые держал под столом. — Фу, — лишь выдавил я из себя. — Запах был ещё тот. Иногда силой приходилось загонять его в ванну, когда смотреть становилось ну совсем страшно, а от вони глаза слезились, — сказала она и снова отвлеклась на чай, — так вот, когда он вышел, у меня аж сердце перехватило, особенно когда он подошёл ко мне вплотную, и так молча, но даже так слыша запах немытого тела, что меня сильно смущало, я уж было подумала, не придётся ли мне сейчас внука заламывать, он же мне как родной почти, — говорила она с еле дрожащим голосом, — но потом он упал на колени и обнял меня, лишь тихо промолвив: — Прости... Я нервно сглотнул и решил подождать, пока рассказ не продолжится, но она лишь расплакалась, тихо выдавливая из себя всхлипы. Мне было ужасно неловко, и я не знал что делать, так что лишь подал ей ещё две салфетки. Она вытерлась и ещё раз опустошила нос, словно обойму, в ткань и так же отложила на уголок стола. — Я была так счастлива тогда. С тех пор наши отношения наладились, и он даже стал выходить на улицу. А потом он даже рассказал, что встретил странного человека, который был старше него, жутко ворчливый, но такой добрый, я тогда снова расплакалась, ведь впервые за столь долгое время Маркус нашёл себе друга в реальности. К слову, этот человек по описанию был очень похож на вас. — Да, возможно, так оно и есть. Мы познакомились где-то пять лет назад, так что не могу быть уверенным, но других друзей у него нет, судя по его рассказам. — Ну, тогда возьмите чая с печеньями и пойдите к нему. Вы, кстати, к печенью даже не притронулись, — с каким-то разочарованием подметила она, так что я сразу исправил оплошность и взял две штучки в рот. На вкус, они были песочные, с орехами... наверное с арахисом, он дешёвый. — Да, очень вкусно. Просто я так отвлёкся на разговор, что совсем про них забыл, как и чай, — ответил я и отпил ещё немного, проглотив вместе с ним печенье. — Ну ты прости старую клячу, заговорилась так, что это был скорее монолог с моими переживаниями, — говорила она, отмахиваясь рукой. — Да ничего, мне было очень интересно. Ну, я тогда возьму поднос и к Маркусу? — спросил я, кивнув головой в сторону двери. — Ох, конечно, только подождите, я вам ещё чая подолью, — ответила она и быстрым шагом отправилось на кухню за небольшим стеклянным заварником, похожим на пухлое яйцо с носом, после чего подлила мне ещё чая и, поставив ёмкость на стол, подошла к двери и постучала с вопросом: — Маркус, дорогой, к тебе тут друг пришёл. Картером зовут, не против, если он войдёт? Человек проведать тебя хочет, волнуется, видимо. В ответ звучала лишь гнетущая тишина. Я уже думал разворачиваться к выходу, как из-за двери раздалось тихое: — Можно. Она открыла дверь, я взял поднос и вошёл в комнату. Помещение было тёмным, со странным запахом пыли и соли и воняло чем-то наподобие пота. Возможно, были и ещё какие-то знакомые нотки, но мне не хотелось уточнять, что именно это было. Комната Маркуса состояла лишь из стола с компьютером, который был под стеной слева, прямо возле окна, кровати в углу справа и шкафа рядом с ней. Стула у него было два, и ни на одном из них он не сидел, ведь у него было специальное кресло, что логично. Видимо, для каких-то своих целей. Из особенного, я мог выделить разве что разные постеры с этими самыми «девушками» из мультиков, которые смотрит Маркус, и внимательно разглядывая их, даже в темноте я мог отметить их гиперболизированную идеальную внешность, и так же подушку на кровати. Видимо, для объятий. В темноте я не мог особо различить принт, поскольку единственным источником света был лишь монитор компьютера, который освещал лицо моего товарища. Его бледно жёлтые, очень пышные и немного кудрявые волосы спускались почти до плеч, нос был маленьким и без горбинки, а губы — тонкими, и, как говорила Виктория, он ужасно бледный, но прыщи у него все сошли, и на том спасибо. Выглядел он скорее на девятнадцать, нежели на двадцать с хреном, хотя, это я уже выгляжу как дед под сорок, но впрочем, неважно. Хотя здоровые мешки и у меня и у него, говорили, скорее всего, о нездоровом режиме сна, а у меня — об алкоголизме, особенно из-за слегка опухшего лица и отёков, когда у Маркуса было оно тонкое и аккуратное, без каких-либо значительных дефектов. Я подошёл и поставил поднос прямо у края стола. Судя по экрану, Маркус сидел на каком-то странном сайте и разглядывал жёлтые мячики с странными лицами. Он закрыл вкладку, поставил музыку на паузу и, немного откатившись, переключил фон на видео рассвета. От солнца расходились волны, то ли воздуха, то ли света, а огненный шар медленно поднимался на землёй, с какой-то тихой и очень умиротворяющей мелодией. Не уверен, почему именно эта картина ему сейчас показалась подходящей, но я решил не спрашивать. Присев слева от него, я аккуратно поставил свою чашку, блюдце с печеньями, и подал ему чашку, со словами: — Для большого мальчика, — с ехидной ухмылкой проговорил я. — Бабушка очень любит рассказывать про меня, ты заметил? — проговорил он без капли злобы. Только сейчас я заметил маленькие наушники у него в ушах. — Да, вестма. Она рассказала мне почти всё, от твоих родителей до твоей странной жизни и до встречи со мной. — Ну, — он слегка усмехнулся, — она всегда была такой. Сколько её помню. — В отличие от лиц родителей? — внезапно спросил я. — Мне, конечно, неприятно, что моя мать и отец умерли тогда, но бабушка заменила их обоих сполна, и хоть я все ещё скучаю за ними, но я рад, что она смогла вырастить меня. Хотя, это прозвучит немного эгоистично, но я бы все равно хотел бы увидеться с родителями ещё раз, — говорил он с грустной улыбкой на лице. — Забудь, мужик, — говорил я, похлопывая его по правому плечу, — тут нет ничего такого. Уверен, у всех людей, что пережили подобное, бывали такие мысли. Истина одна: ты жив, твоя бабка тоже, и вы вместе. К слову, замечательная женщина, хотел бы на неё посмотреть в молодости, — ответил я, игриво моргая глазом. Лицо Маркуса лишь скривилось, и чтобы перебить вкус от моих слов, он взял несколько печений и закинул в рот, ритмично жуя в такт музыке. — Ну ты в общем... как оно, друг? — спросил я его, как можно мягче. Он лишь отвернулся к экрану и меланхолично изучал движение волн. — Не могу уверенно ответить. Та девочка, что с ней будет? — Её уже передали в приют, где ей постараются в ближайший срок подобрать родителей. Не волнуйся, программа удочерения, ровно как и усыновления на Марсе достаточно неплохо развита, уверен, ей найдут новых опекунов, — с позитивом говорил я. — А отец? — лишь неуверенно спросил в ответ блондин. — Умер почти что при рождении ребёнка. Застрелен в голову при ограблении одного из местных кафе, как я позже узнал от нашего шефа. — Боже... — лишь выдавил Маркус и заметно поник, после чего ответил, — прямо как я. — У тебя немного другая история, но да, ты прав, — я подавил горечь, которая начала накатывать на меня и выпил ещё чая. — К слову, восхитительный чай. Наверное, очень приятно такой пить на постоянной основе, — говорил я, указывая чашкой на Маркуса. — Это не кстати, уж совсем никак, но да, ты прав, хоть я и привык, — ответил, так же меланхолично и отстранённо попивая из кружки. — Слушай, прости меня, друг, это я виноват. Если бы я не задержал того парня, этого всего не было бы. — На самом деле, — ответил он так же безразлично, — виноват я. — Подожди, с чего бы? — Потому что я не остановил тебя и не смог никак помочь той девушке. Чувствую себя отвратительно, но с другой стороны, я понимаю, что если бы ты не сделал этого, он мог... — Убить ещё больше людей, — лишь мрачно продолжил мысль. — Да, и именно эта мысль спасла меня от депрессии, которая медленно, но верно сцепляла меня. В какой-то момент я настолько устал от угрызений совести, что даже подумал удочерить ту малютку. Но потом мои мысли быстро пришли в порядок, ведь быть полицейским означает регулярно рисковать шкурой, уходить на патрули, иногда на ночные, и просто подолгу пропадать, если прям какие-то ну очень курьёзные случаи происходят, — говорил Маркус с неожиданно здравым рассуждением. — Вау... — лишь и сумел ответить я. — Удивлён, что я сам дошёл до такой очевидной мысли? Уже прям представлял сцены, где ты будешь убеждать меня, а я, чуть ли не расплакавшись, упаду в твои объятия? — Прозвучало неоднозначно, — ответил я с каким-то отвращением. — Да ладно, я же шучу. Хотя, если ты не против... — ответил он и резко замолчал. — Давай уже, не имею ничего на это счёт, — понял я его и раскрыл руки. Тот подъехал на своём кресле и чуть ли не упал лицом мне в грудь, после чего приподнялся и обнимал меня уже в какой-то более нормальной позе, положив свою голову мне на плечо. Я уже было хотел что-то ему ответить по этому поводу, как услышал его тихий плач. — Всё в порядке, друг, — успокаивал я его, поглаживая по затылку рукой, — я все ещё с тобой. Всё как-то утрясётся. — Я... все ещё вижу этот момент как сейчас. Он стреляет ей в голову, и мозги летят мне прямо на маску, после чего я, словно заведённый, открываю огонь и высаживаю в него весь боезапас, и вижу, как медленно падает тело той девушки, ударяясь о пол. — Да, я тоже это видел. Всё в порядке, такое случается, дружище. — Спасибо, Картер. Ты единственный мой настоящий друг. — Да ладно, для этого же и нужны товарищи... — К слову, ты воняешь спиртом, Картер. — Да, я знаю. Поэтому лучше отлипни от меня. Он отодвинулся и, закрыв видео, открыл интернет-браузер с маленьким и смешным на вид, пылевым тараканом, который держал в пасти Марс, а вокруг планеты были тонкие нити, которые, видимо, соединяли все колонии. Что я мог отметить, так это то, что на окне рабочего стола и самого браузера, в меню с закладками, была одна и та же странная девочка с практически отсутствующей грудью, бордовыми глазами и ярко красными волосами. На вид ей было ну максимум лет шестнадцать, и это в лучшем случае. — Слушай, а кто это... — спросил я, неуверенно тыкая в экран. — А, это моя вайфу, — с ухмылкой ответил Маркус. — Ва... чего? — Анимешная девушка, а что такого? Зовут, кстати, Кууко. — Как-то необычно, — ответил я, стараясь выдавить удивление, одновременно приподнимая бровь. — Не всем же девочкам давать «нормальные» имена, верно? — Не знаю, что на это ответить. Получается, подушка тоже с её принтом? — спросил я, указывая на кровать. — Да, только тебе не покажу, она голая, и я стесняюсь, — как ни в чем не бывало, ответил Маркус. — Мне что-то без разницы, честно говоря. Но, ты свет что-ли включи, — попросил я. — Я как-то люблю больше в темноте сидеть. Может, давай вместе посмотрим аниме? — предложил было он с широкой улыбкой. — Мультики, имеешь в виду? — Да нет же, аниме. — Так корень слова «анимация», какая разница? — удивлённо спросил я. — Хм, — ответил он, задумавшись на секунду, — ты прав. Ну, тогда мультик. — А про что хотя бы? — лишь поинтересовался я. — О, тебе понравится. Это аниме про школьниц, которые целыми днями занимаются фигнёй и просто радуются жизни. Называют этот жанр ещё «моэ-слайс». — Нихрена не понял, но звучит неоднозначно. — Попробуем хотя бы первую серию, там героини почти половину хронометража размышляют о том, как правильно есть разного вида еду, — ответил он с какой-то глуповатой усмешкой. — Ну... ладно, — лишь ответил я и повернулся обратно к столу, отпив ещё чая. — Сейчас-сейчас, дай минутку, я точно помню, где-то на жёстком у меня лежит, — говорил он, ища подходящий файл. — Это вообще надолго? — неуверенно спросил я. — Там двадцать четыре серии, так что надолго, но отпуск у меня вроде тоже длинный, — ответил Маркус. — А мне завтра на работу, — недовольно парировал я. — Так выходной же, — отбил он мой аргумент. — А спать где? — У меня есть раскладная кровать, я тебе постелю. Будем смотреть аниме всю ночь, ух, у меня впервые друг ночует, так волнуюсь, — ответил он с трепетом в голосе. — Ну, у меня нет, но мужик, тебе двадцать два, чего ты несёшь? — В душе я все ещё молодой и милый мальчик, знаешь ли, дурак, — сказал Маркус и как-то демонстративно сложил руки, попутно надув щеки. — О-о-о-о’кей, — протянул я, пропустив мимо ушей оскорбление, следом нахмурившись. Маркус уже запустил проигрыватель, и первая серия началась с какой-то очень странной заставки, где четыре девочки с цветными волосами и очень непропорциональными глазами, танцевали и пели на каких-то высоких тональностях, и что было примечательно, все школьницы. Впрочем, Маркус был счастлив, а для меня это было главным на данный момент, хотя и душевного спокойствия мне бы хватило с головой. Сжав покрепче зубы, я утешил себя мыслью, что у Виктории ещё целая куча этого невероятного чая и очень даже неплохих сладостей. Хотя, судя по тому, что серии идут почти по двадцать пять минут, марафон будет сложным и долгим, хотя невинная и почти что детская улыбка Маркуса убирала все эти мысли на второй план.