Надежда на будущее

Каждый день Чимина идентичен предыдущему: рано утром он встает по своему биологическому будильнику, за двадцать минут успевает собраться, не забыв про водные процедуры, и выбегает из квартиры, пока его мать не успела проснуться. Да, возможно, она не встает в столь ранний час, однако Чимину как-то не очень и хочется проверять, так что он привык пешком за два часа доходить до школы, по пути уплетая за обе щеки подобранный в спешке завтрак из сандвичей, что были готовы еще с вечера, а после отсиживаться еще некоторое время на качелях во дворах домов неподалеку от его школы. Обычно он дожидался там Тэхена, чтобы после вместе пойти на первый урок и, к возможному удивлению, иногда даже опаздывая на него, ибо с Тэ иначе и нельзя. Сначала учителя долго негодовали из-за опозданий, но со временем привыкли, в шутку удивляясь, когда те приходят вовремя, занимая последнюю парту ряда у окон. И пока Чимин готовился к уроку, раскладывая вещи по парте, Ким в свою очередь считал своей прямой обязанностью болтать без умолку, делясь всеми произошедшими с ним событиями вчерашнего вечера. Все как по шаблону. Чимин любил своего друга. Единственного друга, который выбрал между насмешками над ним крепкую и искреннюю дружбу. Он был тем первым, кто, узнав о ситуации в семье Пака, не отвернулся, начав насмехаться, а наоборот заступился, пообещав быть рядом и предложив свою помощь. Когда Чимин не успевал банально поесть утром, Тэхен делился с ним своим завтраком, а на обед всегда носил две порции, зная, что придя домой, Пак, скорее всего, забудет о себе, приготовив ужин своей матери, а после как можно быстрее скроется в комнате, чтобы не попасться ей на глаза. А после, ночью, он выйдет мыть посуду за ней, чтобы не получить на следующий день по лицу с большей силой, чем это бывает обычно. И, придя на следующий день в школу, учителя опять услышат от него давно заученную и прижившуюся фразу: "Я ударился о дверь утром, я в порядке", — хотя вполне догадываются, что мальчика, вероятно, бьют в семье, ведь такое происходит чуть ли не каждую неделю, однако те предпочитают не вмешиваться и просто игнорировать. Пока он не жалуется и не собирается в открытую об этом заявлять — это не их дело. Только вот Тэхену не было все равно, и он уже много раз говорил своему другу заявить о своем положении учителям или сразу полиции, но Чимин каждый раз отказывался, говоря, что его мать не виновата в том, что у нее такой никчемный сын, из-за чего Ким сначала сердился и негодовал, а после просто сидел с комом в горле, понимая, что не может помочь своему другу поменять подобное отношение к себе самому. Поэтому он считал своей прямой обязанностью хотя бы отвлекать Пака от непрошенных мыслей, причем не из жалости, а из-за зарождавшейся между ними крепкой дружбы. И Чимин был искренне благодарен ему за это. Только вот в последнее время Пак стал все чаще задумываться, что он мешает Тэхену нормально жить своим существованием. Ведь именно из-за него у Кима больше нет друзей среди учащихся, того стали тоже задирать по любой выдуманной причине, а с недавних пор над ним также стали издеваться, нанося хоть и не такой, как самому Чимину, вред, но тоже существенный. И Пак каждый раз извинялся перед другом, хоть и получая уверенную улыбку в ответ, а после насмешливое: "Хэй, Чимми, вот скоро я привыкну и буду защищать тебя еще усерднее", — только вот легче от этого не становилось, и лишь в груди что-то сжималось от отвращения к себе. Он всегда улыбался в ответ и благодарил друга, но и сам Ким всегда замечал, как натянуто эта улыбка выглядела. Они всегда после гуляли до победного по парку вдоль реки, найдя темы для обсуждений. И все же, хоть Чимин и не считал себя достойным чего-либо в принципе, Кима он любил искренне и действительно был благодарен ему за все. Но, к сожалению, и этот день не был исключением. Сразу после занятий одноклассники Тэхена и Чимина решили, что те были слишком радостными в течение дня, из-за чего решили подождать их за пределами школы у дворов, зажав со всех сторон у стены выцветшего дома. От них разило только что выкуренным дешевым табаком, что противно забивался в нос, но Пак удерживал себя, чтобы не скривиться. Немного повернув голову в сторону, Чимин заметил, что Тэхен тоже особо не рад подобным обстоятельствам, хотя, это и не удивительно, его-то здесь в принципе быть не должно, это только его, Пака, проблемы. И Чимин, помимо зарождавшейся ненависти к себе, чувствует горечь за друга, но, к еще большему огорчению, ничего сделать не может. И опять все по шаблону: грязные оскорбления, вымещение агрессии сначала колкими словами, брошенными в сторону семьи Пака и его самого, после плавно переходя на Тэхена, не жалея не только слов, но и брызжащей изо рта слюны; а дальше групповое избиение двух подростков, что по инерции спустя пару ударов упали на грязный асфальт, получая пинки ногами по незажившим гематомам еще с прошлых разов. Только вот шаблон рвется, когда один из отморозков неожиданно носком ботинка бьет Тэхена по лицу, пока тот заглушенно стонет и пытается перевернуться на другой бок, руками закрывая свои ребра, опасаясь трещин в них, да и по старым гематомам все же больно, но и с другой стороны были те, кто с радостью пнет лежачего под их ногами, когда тот, что оставил, очевидно, в будущем большой синяк на скуле Кима, не перешел на избиение самого Пака. Хоть Чимин и не упоминал, но Тэхен всегда знал, что хоть получают они оба, Паку доставалось увечий куда больше, натыкаясь на обидчиков не только в компании друга, но и на некоторых перерывах. Только вот бьют они по местам, скрытым за слоями одежды, чтобы никто не обращал на них внимание, а в случае жалобы старшим обещали расправу в разы больше. Одно лишь придавало долю облегчения: выпускной класс. Им осталось отучиться всего пару месяцев, а дальше поступить в нормальные университеты или найти работу. Осталось всего пару месяцев потерпеть и идти дальше, не прогнувшись. Но с каждым днем уверенность Чимина в следующем дне все больше и больше сходит на нет. И парень не уверен, только ли из-за обидчиков. Когда Чимин получил последний пинок по ребрам, он еще минут 5 неподвижно лежал, не открывая глаз, но, услышав болезненный стон своего друга, заставил себя медленно подняться, опираясь лишь левой рукой, так как не был уверен, чувствует ли он правой что-либо еще, кроме тянущей сильной боли. Он смотрит на Тэхена, что, стискивая зубы, садится, медленно приоткрывая правый глаз, рядом с которым опухла щека, обещая к концу дня расцвести всеми оттенками синего. И Чимин чувствует, как в груди что-то сжимается, когда он смотрит на эту картину. — Ух, не повезло нам, Чимин-а. Зато будет повод завтра идти через запасной выход у раздевалки, будем как сбегающие с уроков. Я слышал, ее никогда не закрывают даже, — Тэхен неловко встает, шипя, а после подходит к Чимину, протягивая слегка разодранную после падения ладонь, пока на лице появляется вполне искренняя, но слегка измученная улыбка. Чимину кажется, что он сейчас расплачется. — Прости. Тэхен в недоумении изгибает бровь, но руку не убирает, ждет, пока его друг поднимется, с его помощью или без. Но Чимин пока не торопится, опускает голову, чувствуя, как челка закрывает его глаза, и сдерживает слезы. И Ким понимает, что друг вновь винит во всем себя, поэтому выразительно закатывает глаза и тихо вздыхает, самостоятельно беря руку Чимина в свою и поднимая на ноги, проверяя, сильно ли тот пострадал. — Ну, вроде еще ничего, жив будешь. Чимин, посмотри на меня, — Тэхен кладет руки на плечи друга, сверля того взглядом. И Пак все же решается посмотреть в ответ, хорошо зная, что если он этого не сделает сам, то уж друг ему вполне поможет с этой задачей. — Я сам в это ввязался. Это раз. Во-вторых, я слишком дорожу тобой, окей? Я не позволю тебе одному проходить через это, а синяки — пустяк. Ты же знаешь, что если бы я хотел, то давно смог бы уйти в принципе. Но я ведь это не сделал. И не потому, что в этом может быть вина, а по причине, что ты — моя семья. И если ты не считаешь меня своей семьей тоже, то я обижен до глубины души, — и Чимин не только слышит в голосе Тэхена всю искренность, но также читает это в его глазах: уверенных, горящих жизнью и мудростью. И Чимин верит, из-за чего слабо, но искренне улыбается, дав Киму возможность созерцать глаза-полумесяцы и едва заметные ямочки на щеках. — Вот, это другое дело, это мой Чим-чим, — Тэхен щипает Пака за щеку, слегка оттягивая ее, из-за чего слышит и тихое жалобное: "Тэ-э". А потом парень резко меняется в лице, замирает, а после разворачивается и подбегает к своему рюкзаку, судорожно открывая его и ища что-то. И Чимин сразу догадывается, почему его друг так себя ведет: на днях Тэхену родители подарили новую камеру, о которой тот долго говорил и планировал даже начать копить в будущем. Для Кима это был один из самых ценных подарков, и если сейчас с ней что-то случилось, то Чимин никогда не сможет себе простить этого, из-за чего вновь нарастающая паника медленно подкатывает к груди. Но Тэхен быстро находит подарок и убеждается, что с ним все в порядке, ликуя, что обидчики в этот раз не обратили внимание на вещи парней. — Чимин, ты же помнишь, что обещал мне? — Что именно, Тэ? — Чимин сначала немного неуверенно посмотрел на Тэхена, а после вспомнил, что тот попросил его сегодня после занятий пойти к мосту, чтобы пофотографироваться вместе. — А, да, помню. А это... обязательно сегодня? У тебя ведь синяк на лице, нужно приложить что-то холодное, пока не поздно... — Паку было неловко говорить об этом, ведь он знал, как сильно Ким хотел сделать первые фотографии. Но он слишком волновался о самочувствии друга. — Ничто не помешает мне сегодня, Чимин-а. И какой-то синяк не испортит мое настроение и желание сделать первые фотографии с тобой, — и Тэхен улыбнулся Чимину так, как делал это обычно: широко и искренне, позволяя увидеть искры в глазах. В такие моменты Пак сразу понимал, что действительно не безразличен другу, и всегда улыбался в ответ так же искренне. — Ну... ладно. Только недолго! — Как скажешь, — сказав это, Тэхен взял Чимина за руку, уводя его в сторону реки, пока в другой руке держал камеру, не обращая никакого внимания на висевший на плече рюкзак. А Чимину только и осталось схватить в процессе свой рюкзак и поспешить за другом. Уже придя к мосту, парни решили сполоснуть руки в не очень приятно пахнущей воде, отмывая от грязи после падения, после влажными руками поправляя волосы друг друга, чтобы на фотографиях выглядеть более прилично. Настроив камеру, Тэхен с нетерпением попросил Чимина сначала сфотографировать его одного, и Пак с радостью согласился, сразу же направляя объектив на друга, видя в нем самого яркого человека в своей жизни, улыбающегося так широко и искренне, что сам стал невольно счастливее даже из-за таких, казалось бы, мелочей, сразу фотографируя друга под разными углами, пока тот то кривлялся, то позировал на камеру, выдавая не только свою харизму, но и показывая всю привлекательность. И Чимин специально пытался искать такие углы обзора, чтобы синяк не был сильно заметен, а играл больше роль некой особенности или украшения. А после Ким решил взять работу в свои руки, поставив Пака у перил моста, наводя объектив на него и прося широко улыбнуться. И Чимин не стал спорить, хоть и знал, что так его глаза будут выглядеть как полумесяцы, закрывая практически весь обзор, но даже так он хотел быть на фото счастливым и живым. И под громкое "щас вылетит птичка" он улыбнулся так, как улыбался только Тэхену, слыша щелчок, однако, расслабившись, он увидел лишь удивленное выражение лица друга, что быстро переводил взгляд с камеры на самого Пака. Чимину стало немного не по себе, когда Ким произносит: — Вау, этот чувак выглядит как тот, чей член я хочу попробовать своим языком. Чимин, удивившись, подходит к другу и смотрит на фотографию, видя на ней незнакомого парня рядом с собой. У обоих на лицах счастливые улыбки, пока незнакомец прижимает за талию к своему торсу хрупкого рядом с ним Чимина. Пак чувствует, как начинает жутко краснеть под пытливым взглядом друга, а после, когда до него доходит, что именно он сейчас видит, резко поворачивается к, по его мнению, виновнику, произнося с возмущением: — Тэ! И как это понимать?! Однако Чимин вовсе не ожидал услышать: — Я правда не знаю, Чимин...