Человек за витражом

      Ручка с полупрозрачным серым корпусом поблескивала в лучах солнца, отбрасывая на бланк с множеством пустых клеточек продолговатый солнечный зайчик. Она легко и приятно перекатывалась между указательным и большим пальцем, а зайчик, следуя за ней, переливался отблесками граней ручки, местами поблескивая чуть ярче и от того напоминая миниатюрный калейдоскоп. «Б-е-с-к-р-о-в-н-ы-й» — мысленно букву за буквой диктую себе я, старательно копируя пример букв, заботливо приведенный чуть ниже в том же бланке. Буква «к» выходит не так идеально, как хотелось бы, и я бы рад смять лист и взять новый, да нельзя. Сам того не замечая, хмурю лоб, чуть стискиваю зубы, и, затаив дыхание, обвожу пожирнее «прилипшую» к границе клеточки «спинку» несчастной буквы. А затем — обвожу и всю букву целиком, чтобы ничего в ней не выделялось сильнее, чем остальное.       Пока стоящая за учительским столом высокая женщина в очках с листа зачитывает, куда и как писать код школы, я все никак не закончу подписывать бланк. «А-л-е-к-с-а-н-д-р» — всё так же медленно вывожу на листе имя, искренне наслаждаясь тем, как округло и симпатично выходят буквы, как легко идет ручка по листу.       Затем уже в спешке заполняю остальные поля: женщина попросила проверить комплекты заданий. На всякий случай несколько раз проверяю, правильно ли я вписал серию и номер паспорта, правильно ли переписал из паспорта отчество, совпадает ли номер комплекта на каждой из страниц. Это уже почти стало традицией: проверять. И еще, и еще, и еще.       Почему-то я уверен, что события следующих трех с лишним часов выветрятся из моей головы, едва я переступлю порог аудитории и пойду в комнату сопровождающих, чтобы, не веря тому, что все закончилось, выдохнуть, одними лишь губами произнести: «всё». Всё, написал. Сдал всё, даже вышел чуть раньше конца экзамена, лишь бы не остаться последним.       Я забуду тех, кто сидел за соседними партами, забуду учителей, наблюдавших за нами, аудитория останется в моей памяти лишь бежево-белой, почти пустой комнатой, в которой есть лишь доска на дальней стене, моя парта с разложенными по ней листами, и окно, сквозь которое пробиваются лучи майского солнца. Там, за окном, деревья колышут уже потемневшими зелеными листьями, галдят птицы, где-то шумят машины. Я запомню это. Запомню.       Как истлевшая фотокарточка в пожелтевшем от времени альбоме, будет храниться в моей памяти этот момент.       Все мои воспоминания такие. Яркие, короткие вспышки света на темном экране опущенных век. Мне кажется, я мог бы пересчитать их по пальцам одной руки.       Задумавшись об этом, я даже не сразу заметил, как вместо того, чтобы писать, в каком-то исступленном трансе рассматриваю собственную кисть руки, и то, как солнечные лучи ласкают ее сквозь оконное стекло.       Кожа почти прозрачная. Под ней видно синюшные вены, под ней медленно перекатываются сухожилия, стоит лишь слегка двинуть пальцами. Пальцы… Странные. Стоит посмотреть на руку дольше пары секунд, и думаешь, что эти длинные узловатые пальцы напоминают лапы паука, и что когда-то этот самый паук доберется до твоей шеи, сомкнет лапы, и тогда…       Соберись. Соберись, Саша, соберись. Ты так далеко, ты будто не здесь, и будто это вовсе не ты пишешь цифру за цифрой в бланке ответов, но будущее ведь твое, верно?       Я бросаю быстрый взгляд на тикающие в тишине класса часы. Прошло не так уж много времени, и кажется, будто оно течет медленно, как растопленная полуденным солнцем вязкая смола в погожий летний день. Но это лишь иллюзия. Стоит времени подкрасться к середине экзамена, как оно сорвется с цепи и понесется как бешеное.       Снова хмурюсь, вспоминая, как отец объяснял, что делать с задачами, похожими на ту, что мне подвернулась.       В голове, разумеется, пустота. Несколько смазанных мыслей толкают к дальнейшему решению, но в разуме вьется тревожная, бесполезная: «ты ошибся, ты ошибся, ты ошибся». Как барабанный бой, мысль отстукивает в висках, а я и не замечаю, как отстукиваю подушечками пальцев ей в такт.       Реальность суживается до нескольких листов с отпечатанными на ними буквами и кончике ручки, скользящей по ним, когда я понимаю, что времени осталось не так уж много. По спине пробегает холодок, и почти слышно стучит уже сердце в груди, в висках, в ушах. Но я все еще далеко, я все еще не здесь. Я гляжу на происходящее сквозь осколки витража в калейдоскопе, сквозь его мутное стекло пишу свое будущее, которое будто и не мое вовсе. Лишь нервно прикусываю губу, когда вижу, как некоторые уже сдают работы, как пустеет аудитория, а я все еще копаюсь с задачкой из второй части.

***

— Ну что, сдал? — обеспокоенный голос сопровождающей, моей учительницы физики, словно и не сразу донесся до моих ушей. Я рассеянно посмотрел по сторонам, будто искал, к кому бы это она могла обратиться.       Болтовня моих ровесников, улыбающихся, счастливых, наперебой обсуждающих прошедший экзамен, неприятно била по ушам.       Я кивнул. — Сдал, — как-то неожиданно тихо ответил я, понимая, что теперь от меня уже ничего не зависит, и остается только ждать результатов.