Cursed

Молодая девушка, ласково прозванная родными Солнышком, зачарована сновидением. Светлые глаза сомкнулись – и душа соскользнула в ловушку Морфея. Тело то ли дремлет вместе с рассудком, то ли всё ещё явственно ощущает прохладу, которой может уколоть лишь её новый дом - Россия. В комнату из-за плотных штор не проникает ни отблеска лунного света. Зато холодных оттенок темно-русых волос сродни сиянию ночного светила, а меланхоличные черты, полнящиеся скрытого упрямства, выдают в императрице подлинно лунную натуру. Увы, солнце в ней иссякло ещё тогда, в далеком-далеком детстве вместе с невосполнимыми утратами. Сердце и ныне саднит по ним в минуты одиночества. А по ночам Александра блуждает не в грезах, а во тьме тревожных предчувствий. Иллюзорная лестница в её сновидении, казалось бы ведёт вниз. Александра бросает взгляд за ветхие перила и мгновенно отворачивается: этажей прямо под ней не сосчитать по пальцам на обеих руках! Однако же все они пройдены, позади. Пусть тот путь покроет мрак забвения. А венценосная поднимается вверх, к этажу, что подпирает собой небеса, раз некуда больше вниз, в ловушку страха и безвременья.  Александра, кажется, теперь здесь не одна. Ослепительной вспышкой возникают перед ней силуэты девушек в белоснежных платьях(и не промелькнул ли среди них образ незнакомого темноволосого мальчишки?). Молодые особы такие живые и подвижные, явственно сотканные из самых настоящих плоти и крови. Александра же в собственном сновидении напоминает бестелесую тень самой себя. Призрачные очи ловят взгляд задумчивой девицы, будто бы копии немецкой принцессы. Вид её торжественен и мрачен. « Я – невеста на чужой свадьбе. Единственная на всю жизнь любовь звала сердце прямо в гущу праздника. Но на торжестве этом я теперь незваная гостья. И я ухожу.» Дверь отворяет статный мужчина с тростью, увенчанной головой пуделя из белого дерева. Девушки с грацией танцовщиц исчезают за дверным проемом. Оказывается, что белые платья на них и впрямь балетные пачки. Ставни смыкаются перед Александрой как отяжелевшие веки. А господин с тростью выжидает какое-то время и глядит куда-то в сторону. Императрице чудится, что его гложет совесть и что он сам тому удивляется. Наконец он поворачивается к ней, отчего сердце Александры пропускает пару ударов. Незнакомец протягивает ей пуанты, истекающие пресной водицей и кровью. Перепуганная кошмаром царица тут же просыпается.                                                                               *** Много-много лет спустя рыжие завитки девушки Ани разметались по подушке в купе не сказать что высокого класса. Непоседам засыпается труднее всего. Вот и мысли Ани в диком темпе скачут с вожделенного Парижа на аферюгу Дмитрия. Тот уж давно видит десятый сон, ему вообще легко спится по ночам. Пушок лезет ласкаться. Маленький пушистый компаньон Ани из многих рук безошибочно определил те, которые со знанием дела почешут за ушком и с нежностью прижмут к сердцу. Согревающие объятия так ценятся в холодной, как и долгие десятилетия назад, России. Аня так и засыпается в обнимку с Пушком, по-детски безмятежно улыбаясь. Во снах Ани порхают бабочки. Девушка околдована орнаментом на желтых крыльях и борется с желанием поймать прелестницу, чтобы полюбоваться вблизи. И пусть она уже совершеннолетняя дама, в её грезах цепи прожитого опыта рвутся по щелчку пальцев. А в груди снова бьётся солнце. Девушка идет на отчего-то родной мальчишеский смех по тропинке меж полевых цветов. Лунатик мелко дрожит на штормовом ветру и балансирует на скользкой палубе. Черное море отчаянно бьется о борт, отражая реальность, Зевсовы стрелы, беспорядочно рассекающие небо…да нет же! Не было грома, от грохота которого закладывало уши, это смутно знакомый хулиган в шляпке взял и плюхнулся в реку, подняв кучу брызг. А прямо сейчас Аня склоняется над берегом реки и воображение её воскрешает лица из утраченного прошлого. Прошлого, за которое она, возможно, хватается, прежде чем отпустить навсегда. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Девушка готовится к роковому прыжку в пучины памяти, но светлая речная вода вдруг покрывается кровавой рябью. Воспоминания Ани - жаркий полдень воскресного дня. Но они же - пламя и острые когти, впивающиеся в кожу. "... проклятый род! " Страшные слова могли бы принадлежать бархатному голосу Мефистофеля или утробному демоническому. Но до ушей Ани их доносит женщина из глубин смутного века. И материнское горе придаёт этим словам мистическое могущество. Анастасия точно подслушала когда-то эту легенду из уст отца. Всё было кончено. Династия рассыпалась под тяжестью проклятия и неприкаянный призрак уходит на покой спустя 300 беспокойных лет. Аня берет всё хорошее, что было у Анастасии. И теперь уж точно просыпается, возвращается к реальности. Не отпустила бы те годы разлуки, то горе и смерть - никогда бы не очнулась.