Последняя партия.

— Всё в порядке, мистер Ллойд? — спросил глубокий мужской голос, когда лампы задрожали вновь. Адам Ллойд хотел сменить их уже три месяца — слабые лампы накаливания уже изживали свое. Яркий свет слишком сильно резал его глаза, потому он предпочитал освещать свою комнату двумя сорокаваттными «грушами», которые висели по противоположным углам комнаты — над его рабочим местом и над игровым столом, где он сейчас и сидел перед своим странным собеседником. Карты шуршали в руках ночного гостя, мелькая ребрами, постоянно пропадавшими в колоде. Казалось, этот загадочный человек, лицо которого скрывала тень, а тело — странный желтый плащ, больше похожий на дождевик, родился уже в руках со своими пятьюдесятью двумя друзьями. Наконец, две карты прокатились по столу в сторону Адама, тормозя ровно у линии столешницы, ни на миллиметр не выступая с ее угла. Мистер Ллойд ни на секунду не спускал глаз с противника, прикрыв свою руку ладонью, и четко проследил за тем, как две карты упали рядом с ним. Когда последующие пять карт легли в центр стола клетчатой рубашкой вверх, Адам наконец склонил свою голову, чуть отгибая углы своей руки. Две пятерки. Не самая худшая рука, что могла у него быть. Сейчас у его противника было уже 70% их общего банка. Фишки мистера Ллойда редели партия за партией, уменьшая стопки до критической близости к самому столу. Сейчас же он решил не завышать ставки, выставляя две, самые младшие, на кон. — У мистера Ллойда слабая рука? — вновь спросил у него загадочный игрок, уравнивая ставку соперника, — Кажется, удача улыбается вам только на турнирах. Сколько раз вы брали первенство? Адам не проронил не единой фразы с самого начала партии. Он вообще не понимал, как оказался за столом с этим человеком. Он лег спать в 11:30, как и в любой другой вечер в течение последних пяти лет. Он был уже достаточно стар, чтобы начинать следить за собой, что касалось и его питания, и режима сна. Легкие деньги больших турниров в прошлом обеспечили его молодость целой коллекцией роковых ошибок, явно сказывающихся на нем в старости — алкоголь, наркотики, стимулирующие вещества. Адам Ллойд не упускал возможности попробовать все, чтобы заполнить свободные дни своей жизни чувством приятной эйфории. Правда, все это счастье было мимолетным. Оно оставляло после себя лишь ужасный осадок, который можно было убрать только продолжением, вгоняя его в замкнутый круг. Настоящая эйфория в его жизни была лишь игра. Азарт, блеф, крупные ставки. Только за карточным столом Адам мог чувствовать себя настоящим человеком, полностью довольным своей жизнью. К сожалению, последние пять лет были для него скучными. Его левая нога совершенно его не слушалась, оставляя его заложником своего дряхлого тела в четырех стенах его трехкомнатной квартиры. Потратив свою жизнь на поиски удовольствия, он не обзавелся ничем, что, по мнению общества, должно быть у каждого взрослого человека. Мистер Адамс точно помнил, что он лег в кровать. Он помнил даже те мысли, что разбирал в состоянии полудремы. Но вот то, как он открыл глаза, взирая на своего противника, вспомнить не мог. Волне возможно, что это всё еще был сон. Часы продолжали показывать упрямые 11:30. Ни одна стрелка не двигалась, но механические звуки шестеренок равномерно текли внутри, отмеряя каждую секунду. Противник выиграл уже два кона. Адам позволил ему это сделать, пытаясь анализировать характер своего оппонента, но зря… Загадочный мужчина в желтом плаще не сделал ни одной ошибки. Это был, на самом деле, противник, достойный такого игрока как он. Настало время флопа. Ладонь мужчины в желтом, скрытая тонкой кожаной перчаткой, опустилась на рубашку первой карты, медленно переворачивая ее. Восьмерка треф, запустившая очередь из семерки червей и валета треф. Мистеру Ллойду не нравился этот расклад — он все еще был с одной парой червонной и бубновой пятерки, не получив от флопа никакого преимущества. Но и пасовать Адам не собирался. Он медленно пододвинул одну фишку постарше, повышая общий банк. Нельзя было не заметить, что его противник засомневался в этот момент. Ладонь, что еще недавно вскрывала карты, потянулась к своей руке, в желании ее проверить. Всё же, таинственный гость уравнял ставку Ллойда. Был ли это блеф? Адам не знал. Сейчас не было время гадать, пытаясь прочитать оппонента, который не давал ни одного повода себя зацепить. Мысли по поводу игры незнакомца, что теперь могли рисоваться в его голове, стали бы только мешать — ловушка мужчины в желтом могла мгновенно захлопнуться. Ударившая фишка известила о времени терна. Его противник не стал долго мешкать, открывая четвертую карту — пятерку пик. Адам еле сдержал себя, чтобы не выдать свое напряжение. Обычно он был спокоен как удав, но эта странная партия наводила на него какой-то цепенящий ужас, словно бы игра шла на нечто большее, чем деньги. Все его подсознание чувствовало странную атмосферу этой игры, леденящей его кровь и разум. Но это не могло остановить старого игрока. Нет. Азарт брал верх над всеми чувствами, глуша глубокую бездну одиночества, что сейчас зияла у него за спиной. Мистер Ллойд пошел в олл-ин. — Вы уверены? — вновь спросил этот глубокий голос. Адам слабо кивнул, а в его глазах возник огонь. Огонь человека, давно проигравшего свою душу в карты. В любом случае, тех денег, что он скопил за свои годы, хватило бы ему на еще тысячи таких партий — он ничего не терял, а чувство проигрыша было не таким новым для него вне стен казино и турнирных залов. — Хорошо, мистер Ллойд, я уравниваю вашу ставку, — слабо кивнула фигура, скрытая тьмой слепой зоны ламп, — Но я не уверен, что это будет последней партией. Разумеется, если вы на это рассчитываете. Что-то ужасное было в звуке, раздавшемся в комнате. Стопки фишек, пододвигаемых мужчиной в желтом, издавали жуткий и нервный скрежет, заполнявший всю комнату режущим эхом. Назад дороги не было. Мистер Адам открыл свои карты, положив их рубашками вниз. Ему оставалось лишь уповать на то, что его противник не выиграет на ривере. Какие бы не были его карты, он не может собрать что-то более сильное сета валетов — именно на такое возможное поражения он рассчитывал. Его глаза застыли, когда ладонь оппонента потянулась к пятой карте, приподнимая ее угол. Трефа. Дама треф. Сет? Стрит от восьмерки до дамы? Или же его противник ставил исключительно на ривер, пытаясь собрать… Все было так, как в последней мысли Адама Ллойда. Переворачивая свою руку, его противник выглядел удовлетворенным. Двойка и тройка треф. Флэш, который забрал все фишки старого игрока. — Ничего страшного, мистер Ллойд, — заявил незнакомец, загребая обоими ладонями банк, голосом полным насмешки и леденящего торжества, — Настоящие ставки только начинаются. Жужжащий звук электричества наполнил комнату. Очередной скачок, следовавший за падением напряжения. Адам давно уже хотел заменить проводку в своей квартире, но постоянно давал отсрочку своим планам. Лампы погасли, а вольфрамовые нити вновь начали наливаться слабыми бликами накала в слабых попытках осветить комнату. Наконец, когда освещение стало более стабильным, Адам опасливо приоткрыл глаза, боясь очередных цветных вспышек, нагло отпечатывавшихся на сетчатке. Его противник был куда ближе. Теперь Адам мог чувствовать тот холодный, затхлый и ужасный запах, что пронизывал его одежды. Сейчас была его очередь раздавать. Адам, проглотив накопившуюся слюну в предательски засохшее горло, потянулся к колоде. Мир замерз в его глазах, когда он четко увидел свою ладонь с золотыми «Rolex» на запястье. Она была прямо перед ним, замершая в воздухе напротив него в судорожной дрожи. Адам опустил свой взгляд, понимая, что его голова лежит на столе на месте банка, прямиком рядом с теми фишками, что забрал незнакомец в прошлой партии. Нельзя сказать, что именно сейчас испытывал профессиональный игрок, Адам Ллойд, трижды чемпион мира по техасскому холдему, пятикратный чемпион Штатов, и более двадцати других титулов самых разных региональных турниров. Сначала был простой и суеверный страх — страх непринятия всего происходящего, что никак не ложилось в рамки здравого смысла. Дальше был шок — шок перед тем, что он все еще жив. Его мозг функционирует, его мимика не была немой маской, а шея поворачивалась. Когда мистер Адам повернул голову налево, он видел свое тело. Спокойно сидящее тело, лишенное головы и шеи. Не было ни крови, ни рваных следов, ни выступавших позвонков. Создавалось ощущение, что он был восковой скульптурой, которую аккуратно разделили каленым лезвием. Теперь пришло осознание. Полное осознание того, что это был лишь сон, не имевший никакой связи с реальностью: таинственный гость, замершие стрелки часов, махинации с его плотью… Всего этого не могло быть на самом деле. Тревога не могла полностью оставить его разум, в дальних уголках разума постоянно напоминая о своем присутствии, но Адам нашел в себе силы продолжать. Пусть это и был сон, но это была партия, которую он обязан был закончить — полной победой или поражением. Ладонь медленно упала на колоду, пододвигая ее к себе. — Олл-ин, — произнес мистер Ллойд, наконец бросив решительный взгляд на своего загадочного противника, — Я снова иду олл-ин. — Вы мне нравитесь, мистер Ллойд. Когда я направился сюда, то уже знал, что эта игра будет достаточно интересной, — ответил ему своим спокойным и глубоким голосом оппонент, тормозя ладонью две прилетевшие к нему карты. Адам не сомневался. Пусть тихий и липкий страх давил на него, но движения, отточенные годами, механически выполнялись его телом. Он все еще не мог понять всей абсурдности ситуации, когда его мысли преобразовывались в действия его обезглавленного туловища. Два туза. Треф и пик. Именно эта рука досталась мистеру Ллойду, когда он выложил карты рубашками вверх. Его противник предпочел играть в закрытую — сохранял интригу, испытывая старого игрока. Настало время выложить стол. Карты послушно выставлялись обложкой вверх, заполняя все пять очерченных мелом прямоугольников. Дама треф. Дама черв. Десятка треф. Туз черв. Бубновый туз, который отозвался в мыслях Адама колоссальной массой эмоций. Какие бы карты не были у его противника, он не мог проиграть. Ни одна возможная комбинация не смогла бы победить каре тузов. Это была безоговорочная победа. Именно сейчас лампы погасли вновь, а комнату заполнило новое жужжание напряжения. «Как проснусь, сразу же позвоню мастерам», — подумал мистер Ллойд в этот момент, ощупывая своими руками свое лицо. Поднося ладони к голове, он немного засомневался, боясь осознать тот факт, что ничего не изменится. В очередной раз напомнив себе, что это лишь странный и абсурдный сон, он решился это сделать. Ладони легли на его щеки в тот момент, когда вольфрамовые нити вновь принялись накаляться, а аргон внутри вступил в термическую реакцию. Адам снова прищурил свои глаза, опасаясь вспышки света. Пусть это были всего сорок Ватт мощности, но для его глаз даже это могло быть болезненным. Когда Адам открыл глаза, он не смог узнать свою комнату. Единственным, что не поменялось, был его оппонент, державший в перчатках колоду, и стол. Вся комната была заполнена переплетенными друг с другом змеями, блестящие спины которых он мог видеть в еще слабом и дрожащем свете. Фишки, которые он выиграл в этой партии, были уже при нем. Они возвышались не ровными столбиками, какими были до этого, а валялись в хаосе, обрисовывая непонятные и странные узоры. Если бы у Адама сейчас хватило внимания на их изучение, то он явно бы смог заметить какие-то закономерности в этом. Поверхность стола изменилась. Тонкий, очерченный красным, круг был в центре — словно бы напоминание о том, где его шея касалась столешницы. След мела, который раньше отмечал позиции карт, исчез, оставив за собой непонятные зелено-коричневые разводы, заполнявшие комнату злобным и леденящим смрадом. Свет ламп стал ровным. Теперь Адам мог в точности рассмотреть все детали, если бы только не этот ужасный звук. Скрежет. Противный и режущий скрежет, равномерно раздававшийся в воздухе. Он бил по вискам, впивался иглами в тело, забирался в самые потаенные углы его души, отрывая от нее мельчайшие частички. Это был звук тасуемой колоды в руках существа в желтом. Звук последней партии, которую он хотел предложить Адаму Ллойду. Адам четко понимал, что никакого разговора о фишках быть и не могло. Каждая карта руки, падавшая на стол возле него, отдавала потусторонним холодом, объяснить который Адам не мог. Но это чувство было не последним, что он ощутил перед началом нового пре-флопа… Нет. Все его существо ощутило на себе зловещие касание клубящихся вокруг тел. Сырое, холодное, мерзкое, давящее и истощающее касание десятков щупалец, что Адам принял в полутьме за змей. Этот сон уже прекращал ему нравиться. Сейчас ему хотелось проснуться, но одна гадкая конечность опутала его ногу вдоль щиколотки, сжимаясь в петлю, словно бы не отпускала его. — Мы оба идем в олл-ин, мистер Ллойд. Надеюсь, что эта партия решит нашу дуэль, — заявило существо, окончив фразу мерзким выдохом, — Откроемся потом. Сначала я выложу стол. Это была насмешка. Как бы не мог сейчас Адам нормально соображать, но он четко понимал — противник в открытую уничтожает его, чтобы он не предпринял в ответ. Казалось, что сам Дьявол спустился за ним на землю, чтобы забрать принадлежащее ему. Душу картежника, проданную за удачу и легкую жизнь. Карты ложились на стол: дама черв, валет черв, король треф, двойка пик, король черв. Руки Адама дрожали, стуча по столешнице. Он нервничал. Он боялся. Он потерял тот азарт, который двигал его на протяжение всей странной игры. Сейчас он хотел только проснуться, забыть этот сон, заглушив его очередной бутылкой виски, и снова уснуть в безмятежном сне опьянения. — Всё в порядке, мистер Ллойд? — спросил глубокий голос. Раньше этот голос казался ему мужским, но сейчас Адам не смог бы при всем желании объяснить природу этих мерзких звуков, разрывающих его уши. Это было сравнимо с заведенной бензопилой, поставленной на цепной тормоз, которой избивали его вновь и вновь, с каждым звуком, издаваемым существом в желтом. — Мистер Ллойд, может, сигарету? — вновь спросило оно. Теперь этот голос не был таким мерзким. Дрожащий взгляд Адама поднялся на тьму, которая закрывала мерзкое лицо оппонента, а теперь Адам был уверен — это было нечто на самом деле мерзкое, даже само пространство не хотело это принимать, пытаясь хоть как-то отобразить этот ужас. Адам молча кивнул, все еще не рискуя прикоснуться к своей руке. На секунду он замер, чувствуя, как холодное и сырое щупальце обвивает его шею, слабо «кусая» присосками его кожу. Мужчина в желтом протянул руку, неаккуратно роняя на столешницу коробок спичек и красную пачку «Marlboro». Когда-то в молодости Адам открыто надсмехался над той дешевой рекламой, которую крутили в его юности, презрительно относясь к мужским сигаретам с фильтром. Образ ковбоя казался ему чем-то ужасно-неправильным, совершенно не имеющим ничего схожего с настоящим мужчиной. Но сейчас Адам был рад. Пусть он надсмехался над этой дрянью раньше, но теперь был готов отдать за нее целое состояние. Дрожащие руки потянулись к пачке, неаккуратно извлекая сигарету. Первую сигарету мистер Ллойд сломал, табак посыпался из рваной бумаги возле фильтра, медленно впитывая мерзко пахнущую жидкость. Со второй попытки Адам всё же смог добиться своего, все еще ломанными и неуверенными движениями поднося фильтр ко рту, зажимая его зубами. Неполный коробок в его руках задрожал, подобно маракасам мексиканских ублюдков, которых он ненавидел всю жизнь. Огромного труда стоило зажечь спичку и, не спугнув пламя, поднести её к сигарете… Мистер Адамс вдохнул, втягивая мерзкий и скотский табак, которым теперь называли любой горящий мусор. Как только горечь дыма коснулась его легких, свет снова погас. Жужжание, к которому он привык за последние пять лет, вновь наполнило комнату, но его резко оборвал один звук… Звук сдвинувшейся стрелки на циферблате часов. Курьер, каждые два дня приносящий мистеру Ллойду продукты, имел ключ от его входной двери. Это был проверенный человек, которому Адам достаточно сильно доверял, чтобы впускать в свой дом в любое время. Иногда паралич брал его настолько сильно, что он не мог сам открыть себя изнутри. Юноша, сделав три звонка и не дождавшись ответа на них, отпер дверь дубликатом. Первое, что сразу он сразу заметил, был странный запах — запах чего-то горелого, смешанный с табаком и тлеющей вонью. Он знал, что мистер Ллойд бросил курить три года назад, когда тот всячески рекламировал ему какого-то подозрительно чудотворного доктора Аллена Карра, да и сигарет он никогда у него не заказывал. Курьер нашел Адама Ллойда мертвым, сидящим в кресле возле своего игрального стола. Остатки фильтра сигареты были зажаты в бесцветных и онемевших губах, а лицо застыло в немом выражении холодного ужаса, которое плохо ладилось с такой спокойной смертью. Карты, лежащие на столе, показывали, что партия была завершена. Рука неизвестного противника была самой невезучей в холдеме — семерка треф и двойка черв. На столе лежала достаточно сильная карта, которая могла нагнать достаточно много напряжения в игру. Ладонь мистера Ллойда заслоняла его руку, словно бы он не хотел видеть ее в тот момент. Все же юноша решится подойти к покойному. Под его ногами зашумели осколки лопнувшей лампочки, хищно впивавшихся в подошвы кроссовок. Перед тем как вызвать полицию, он проверил пульс мистер Ллойда, чтобы не поднимать ложной тревоги, а заодно, удовлетворяя свое любопытство, поинтересовался теми самыми картами, что прятал богатый старик. Разумеется, Адам Ллойд был уже мертв. Вскрытие покажет, что его одолело сердце, которое он уничтожал в течение многих лет. Вполне возможно, что именно никотин убил его в ту роковую ночь. В ту ночь, когда он смог победить неизвестного соперника, впервые в своей жизни собрав червонный флэш рояль.