Будем жить!

I need to feel your heartbeat so close feels like mine Мне хотелось бежать по длинным коридорам больницы, чтобы поскорее добраться до нужного отделения, но тяжелая дорожная сумка оттягивала руку, и не давала идти быстрее. Я и не помнила, что второпях напихала в нее, собираясь в дорогу. Работая в больнице, я не задумывалась о том, каким страшным может быть это место. Как ужасно прийти сюда не на работу, а к близкому человеку. Стеклянная матовая дверь медленно открылась, пропуская меня в отделение. Буквально в нескольких метрах пост медсестры. Сидящая за ним девушка в зеленой форме хирургического отделения говорила по телефону. По-русски. - Извините… - Я перезвоню. – медсестра положила трубку, и подняла на меня глаза. - Я ищу Линкольна Барроуза. - Мы к нему еще не пускаем. Он только недавно из операционной. Сразу нахлынули страшные мысли. Неужели с Линком плохо? - Мне бы на минуточку увидеть Линкольна… Пожалуйста… На секундочку… Чтобы знать, что с ним все в порядке. - Приходите хотя бы через час. Вот и родственники пациента сразу после операции уехали. Вернутся через несколько часов. Они вам не сказали, что к вашему больному сейчас нельзя? – Я из другого города приехала… – голос звенел от слез. - Сразу с самолета сюда. - я указала на дорожную сумку у моих ног, хотя медсестра со своего места не могла её видеть. - Я вас очень прошу… - А вы пациенту кем приходитесь? – спросила меня медсестра. Я замялась, не зная как её объяснить нашу связь. – Его жена? – я отрицательно покачала головой. - Ладно, неважно. – она помолчала с пол-минуты, показавшиеся мне бесконечно долгими. – Я разрешу вам увидеть пациента, но вы сразу уйдете. - Спасибо вам! Спасибо! Как вас зовут? - Элла. - Ещё раз большое вам спасибо, Элла! – я подхватила свою сумку, и пошла за медсестрой по длинному коридору вдоль ряда палат. - Как Линкольн? – поинтересовалась я, пока мы шли. - Ха! Богатырь! – Элла улыбнулась. – Сам дышит. Искусственную вентиляцию легких отключили сразу после операции. Катетер вынули. Зонд вынули. Герой. Да, мой Линк был именно таким! Он живым с электрического стула встал. Что ему какая-то пулька… Но на самом деле я лишь старалась бодриться, пока страх за Линка разъедал мне душу. Элла открыла дверь в палату, пропуская меня вовнутрь. Линкольн лежал на больничной койке, прикрытый синим казенным одеялом. Я сразу не заметила приборов и капельниц, а его невыносимая бледность больно резанула мне глаза. Я сделала несколько шагов к кровати, тихо ступая, чтобы не потревожить Линка. - Подойдите лучше с этой стороны. – остановила меня Элла. – У него с правой стороны дренаж. Я обошла кровать. Монитор у изголовья выдавал кривые кардиограммы, давления и сатурации, и тихо пикал. Его монотонный размеренный звук означал, что все в порядке. - Он без сознания? – спросила я, видя что глаза Линкольна закрыты. - Был в сознании после операции. Сейчас спит. Но лицо Линка не было спокойным, каким обычно бывает лицо спящего человека. Оно было напряженно, на лбу залегли морщины. - Ему больно? - Он получает обезболивающее. - Но ему все равно больно? Элла кивнула в ответ: - Он же только после операции. И у него дренаж между ребер. Ему каждый вздох причиняет боль. Я положила свою прохладную ладонь Линку на горячий, в испарине лоб. - Милый, не дыши глубоко. – сказала я так, будто он мог меня слышать. - Делай маленькие редкие вздохи. Будет легче. - Наоборот. – ответила мне медсестра. – Он должен дышать глубоко, чтобы легкое раскрывалось. Это больно, но так надо. Я кивнула. - Как скажите. Мы ведь хотим побыстрее поправиться. Я провела ладонью по бледному лицу Линкольна, по небритой щеке, подбородку. Коснулась кончиками пальцев губ. - У него пересохли губы. – Сказала я медсестре. – Можно ему попить? - Пить не желательно. Но можно смочить губы. Я принесу вам специальный шпатель. - Спасибо. Выходя из палаты, Элла обернулась. - Не переживайте вы так. – проговорила она. – Самое страшное позади. Ваш друг поправится. Все должно быть хорошо. Я смотрела на моего Линкольна, обычно такого сильного, а сейчас беспомощного на этой больничной койке, и мое сердце щемило от боли за него. Я продолжала гладить Линка по лицу. Мне хотелось прикасаться к нему. Поправляла одеяло. Мне так хотелось сделать что-то, чтобы облегчить его страдания, чтобы ему было хоть чуточку комфортнее и легче. Не удержавшись, я наклонилась поцеловать его. Провела языком по его пересохшим запекшимся губам. Линкольн открыл глаза. Поморгал несколько раз, приходя в себя. - Детка? - Я. – я терлась лицом о его небритую щеку. Линк попытался обнять меня правой рукой. Но зашипев от боли, тут же опустил ее. - Чёрт! Хренова трубка! До этого момента я старалась не давать воли всем волнениям и переживаниям этого страшного дня. Но наблюдая, как лицо Линка исказила гримаса страданий, я не смогла сдержаться. Слезы брызнули из глаз. Я рыдала в голос, смешивая свою боль за Линка со страхом о того, что могло случиться самое ужасное, радость от того, что он жив со своей беспомощностью хоть как-то помочь ему. А Линк, путаясь левой рукой в трубках системы внутривенного вливания, стирал своими шершавыми пальцами слезы с моего лица, и повторял: - Маленькая, чего ты? Ну чего ты, детка?