Я никогда не знал правильного ответа и не знаю до сих пор, но...
В столовой одной из школ полуразрушенного Токио, в стенах, будто сделанных из стекла, каждый шаг отдаётся эхом в голове. Каждый стук небольшого каблука о пол, каждый шорох и все тихие шепотки между людьми. Изуку не запоминает их лиц, не вслушивается в монотонные голоса. Для него мир все ещё кажется серым. Таким же, как и серые одежды всех окружающих. Их нелепые прически и тусклые лица, почти все как на подбор, совершенно одинаковые. Хотя, если приглядеться, их всех можно хорошо рассмотреть, но едва ли возможно различить. Отречение не носит разные цвета, их не заботит внешний вид или здоровье, они не заботятся о себе, потому что борются с эгоизмом и тщеславием. Им запрещено долго смотреть в зеркало. Мидория ничего против такого запрета не имеет, он всегда находил в этой отражающей глади что-то непременно жуткое. Он видит кругом только серый до тех пор, пока коридор не начинает скручиваться перед глазами, и не появляются новые цвета. Синий - цвет эрудиции. Интеллектуалы заносчивы и высокомерны, но точно интереснее отречённых. Они придерживаются делового стиля, и это выглядит намного приятнее поношенных тряпок альтруистов. Парню хочется провалиться вниз от одного взгляда, будь он проклят, умника, который не может пройти мимо, не пихнув отречённого в плечо, намереваясь выбить еду из рук. — Эй, убогий, разве мамочка не учила тебя уступать дорогу? Или чему вас там учат в отречении? Блондин перед ним не выглядит наделённым высшим интеллектом, однако, он представитель эрудиции. — Монома, успокой свои таланты, – выпаливает рядом стоящая искренняя. Белые костюмы их фракции символизируют непорочность и чистоту. Для них важнее всего честность и порядок. Эти люди не умеют врать, они всегда говорят правду, даже если вам этого не хочется. От этой белизны начинает рябить в глазах. — А зачем, Кендо? Скоро эрудиция станет ведущей фракцией, отстранив от этой должности отречение. Я собираюсь воспользоваться этой возможностью и занять место приближенного к главе, – в его глазах читается гордость за своё превосходство. Отец Мономы – правая рука главы эрудиции, это знает каждый в треклятой школе. — Я не вижу в твоих словах и капли чего-то интеллектуального, – без запинки произносит Мидория, мысленно ударяя себя по лицу за такую вольность. Он сжимает в руках поднос. Мама будет злиться, если узнает. — Чего ты там пищишь, убогий? – Наигранно улыбается Нейто, разводит в стороны руками. — Я говорю, раз так хочешь быть эрудитом – соответствуй! Сам от себя таких слов не ожидая, он тут же осекается, подаётся назад, ожидая удара или, в лучшем случае, болезненного щелбана. Не успевает Монома и слова в ответ сказать, как получает кулаком по светлой макушке от рыжеволосой. Сколько же силы в руках этой девушки? — Извини, он часто преувеличивает и ведёт себя как дикарь. Особенно в отношении вашей фракции, – девушка почесывает затылок, показывая неловкость и стыд. Нет, не за себя, правдолюбы не стесняются своих слов. Ей стыдно за Нейто, ведь они всё ещё остаются друзьями, несмотря на скверный характер второго. Наверное, его тоже можно понять, но это точно не то, чем Изуку стоит забивать свою голову. — Спасибо, Кендо. Пользуясь моментом, Изуку решает развернуться и уйти, оставив трапезу, пока парень не очнулся, и в него не прилетело что-нибудь тяжёлое, или не выплюнули очередное оскорбление. Беги быстрее, трус. Его давно перестала интересовать система фракций. Справедливой он её никогда не считал. Как вообще можно считать справедливым мир, где фракция руководителей подкармливает бездомных, пока остальные занимаются саморазвитием? Люди из фракции отречения стараются отказать себе во всём. Они даже кормят афракционеров – людей, не подошедших ни одной фракции, от которых отвернулись все, не должны потворствовать своим желаниям. «Отречение от своих плотских желаний в высшей степени, отказ от самого себя и есть совершенствование в нашей фракции.» Голос матери в черепной коробке звучит слишком ярко и громко. Ему стыдно, что он считает идеологию своих родителей полным бредом. Он не имеет права спорить, у него нет права голоса. Мидория засматривается на себя в отражении лужи на сырой земле. Почти чёрные волосы в тусклом свете кажутся еще более темными, чем есть на самом деле. В воде, в отличии от зеркал, Изуку ничего пугающего не наблюдает. По крайней мере, нет ощущения неизбежного кошмара, что вот-вот схватит тебя и утащит на ту сторону своего отражения. — Чего сидишь на холодной земле? Вставай давай, заболеешь ещё. Большая ладонь помогает подняться на ноги, оставляя чарующую гладь где-то внизу, куда больше не падет его взгляд. — Я задумался. Тенья, идём домой. Парень поправляет засученные рукава потертой, местами уже до дыр рубашки, и мельком смотрит на свои самые простые наручные часы – единственное украшение, дозволенное отречённым. Они полностью матовые, даже стекло. Все для того, чтобы члены фракции видели своё отражение как можно реже. Время ещё раннее, они успеют пройтись пешком сегодня. Эмоции по отношению к своему старшему брату у Изуку неоднозначные. Иида хороший человек. Умный, добрый, справедливый. Они совсем не похожи - не родные. У кудрявых чёрных локонов нет ничего общего с прямыми тёмно-синими волосами Ииды, а округлые мягкие черты Изуку сильно отличаются от острых и прямых черт брата. Цвет глаз у них тоже разный. Хотя Мидория считает, что в детстве его глаза казались куда ярче, а с каждым месяцем - единственной возможностью посмотреть на себя в зеркало - зелёные радужки все быстрее и быстрее тускнеют. Они выходят на главную площадь, а перед глазами снова будто серая пелена, противная, которую невозможно сморгнуть. Мидория с удовольствием бы обошёл это место, если бы оно не было на кратчайшем пути до дома. Центральная площадь Токио ещё никогда не выглядела такой мрачной, как сегодня. Главное её здание сейчас казалось больше, чем думал Изуку, когда смотрел на высотку из окна их небольшого дома, ведь тогда оно выглядело совсем крошечным, будто могло поместиться на его небольшой ладони. Всего пятьдесят этажей в высоту, тридцать из которых посвящены ежегодным тестам на определение фракции. И ему придётся пройти его уже завтра. Гул неумолкающей толпы сбивает с мыслей и отвлекает, до тех пор, пока люди в ней не начинают громко вопить. Резкий звук сначала пугает, а потом чувство страха отходит на второй план, уступая место недоумению и любопытству. Парень встаёт на носочки, чтобы увидеть, наконец, что происходит на трибуне. Из-за голов впереди стоящих людей рассмотреть центр удаётся не сразу: двое взрослых людей, девушка-эрудит с длинными и синими, словно глубокая ночь, волосами, не удосужившаяся хотя бы заплести их в высокий хвост, как это свойственно умникам, одетая в голубой костюм. Она выглядит взбудораженной и нервной, судорожно передавая документы рядом стоящему мужчине, на вид довольно отталкивающему. Сонному, явно потрепанному, с отросшей щетиной и завязанными в небольшой пучок волосами. Судя по форме, он бесстрашный. Изуку не понимает, что происходит, когда на площади неожиданно появляются солдаты, удерживающие в руках людей в белых одеяниях, с такими же светлыми мешками на головах. Лица бесстрашных скрывают маски, личность определить невозможно. Руки пленных прочно связаны за спиной, наверняка на коже уже образовались раны от трения. Каждого из них грубо швыряют на деревянную платформу, заставляя встать на колени, та неприятно скрипит под давлением ослабевающих тел. Именно сейчас Мидория решается протиснуться вперёд сквозь напряжённую толпу. Он игнорирует раздражающее шиканье Теньи и ловко маневрирует между людьми. Едва не споткнувшись, парень выпрямляется. На ступеньку поднимается высокий блондин, его одежда определённо принадлежит бесстрашным, как и пистолет, который передают ему в руки сразу же. Ловким движением он заряжает оружие патронами, оттянув металлическую часть на себя. Изуку видит оружие живьём впервые, отречение использует его только для самообороны и очень редко. В голове сумбур из путающихся мыслей, сердце волнительно дрожит и пропускает удар, когда слышится первый звонкий выстрел и грохот падающей без жизни наземь тушки. Тело свело судорогой от взгляда на окровавленное мертвое тело, Мидория закрывает рот рукой, сдерживая рвотный рефлекс. Ещё один выстрел, и видимо, в артерию. Кровь хлещет фонтаном, пачкая лицо палача, в этот момент даже не дрогнувшего от отдачи. Холодный и расчетливый взгляд алых, таких же, как и капли на его лице и форме, глаз пугает до нервной дрожи, когда с ними пересекается тусклая зелень. Ноги будто срастаются с асфальтом, не давая сделать и шага назад, подальше от кровавого зрелища. До тех пор, пока хватка на ладони не тянет его в сторону. — Изуку, идём отсюда, – Тенья смотрит в опустевшие глаза трусливо. Он боится не меньше, — быстрее. Иида настойчиво подталкивает брата к выходу с площади. Только бы скорее оказаться дома. Пыльный запах дерева и бетона, из которого были сделаны дома в секторе отречения, заполнил лёгкие. Родители уже должны быть дома, Изуку сам не заметил, как они зашли внутрь. Поприветствовав мать с отцом кивком – тактильный контакт не приветствуется – оба проходят на кухню. Парень вешает мешковатую кофту на крючок и следует за братом, чтобы наконец отмыть руки от грязи. За столом разговаривают только взрослые – детям альтруистов запрещено что-либо произносить во время еды, которой обычно являлся пресный рис или другие крупы. Соль и мясо в их рацион не входило. Это тоже часть запутанных правил отречения, которые, как казалось Мидории, совершенно ни к чему. — Ты слышала о том, что старший сын Тодороки теперь в бесстрашии? – Начинает Хисаши, обращаясь к Инко. — Наслышана. Говорят, Тодороки-младший тоже собирается покинуть отца, – отвечает женщина, проглотив пищу. Сколько зеленоглазый себя помнит, она носит длинные платья, не сильно выделяющие её худощавое телосложение, свойственное самоотверженным. — Эрудиция роет себе могилу, – тихо произносит глава семейства, не отводя взгляда от тарелки. Он выглядит как никогда серьезным. Тенья и Изуку недоуменно переглядываются. Остаётся только догадываться, что за фракционные междоусобицы. Мидория поднимается с места только после того, как из-за стола встали родители, и убирает тарелку в раковину. Тёплая вода греет ледяные от плохого кровообращения руки. — Спасибо за трапезу. Из головы все никак не выходит картина публичной казни, она оставляет после себя неприятный ком в горле. Бесстрашные действительно их защитники и полиция. Солдаты, не ведающие страха. Они сильные, ловкие, могут спасать, защищать людей в любых ситуациях и свободные. Это ли не героизм? Хотя многие считают фракцию лихачей сумасшедшими, повёрнутыми на силе, что недалеко от правды. С какой-то стороны Изуку даже восхищается ими. Фракция не обделена как умственными способностями, так и физическими. Пройти туда наверняка очень сложно. — Волнуешься? – Тёплый голос матери отвлекает от мытья посуды и вытягивает из пучины размышлений. — А ты не волновалась перед тестом? – Тихо спрашивает он у Инко, на что та отрицательно качает головой. — Нет, – говорит она, — я была в ужасе. Несмотря на тёплую улыбку, легче от этих слов совсем не становится. Возвращаясь в свою комнату, он мельком заглядывает к Тенье через дверную щель, и видит его сидящим на своей кровати. Парень читает книгу в синей обложке из общей, довольно большой стопки, поправляя сползшие очки. Брюнет не видит в этом ничего странного, продолжая свой путь. Когда голова касается мягкой подушки, он тут же расслабляется, позволяя себе отпустить переживания хотя бы на одну ночь. Ночь перед тестом. Весь мир в глазах Изуку серый. Теперь в нем есть оттенки красного.***
Уже привычный шум толпы приветствует сегодняшних подростков, явившихся на самое важное событие в своей жизни – тест и церемонию посвящения, проходящие в один день. Предвкушающий мандраж не обошёл стороной и Мидорию. Коленки предательски тряслись на построении, когда каждый член фракции проходил в определенную дверь с пометкой. Сегодня он может выйти отсюда совсем из другой двери. — Не принимай слишком близко к сердцу, – тихо говорит в самое ухо Иида, пытаясь проявить братскую заботу в такой нужный момент. — Тест покажет мне, кто я, – Изуку смотрит в пол, не решаясь поднять взгляд. — Внимание всем фракциям. Займите места в своих секторах, – голос из динамиков одновременно пугает и заставляет все внутренности сжаться. — Пойдём, – Тенья ободряюще хлопает по плечу. Их всех заводят в небольшую комнату перед тестом, белизна которой режет глаз. Общая лекция для всех новобранцев, разъясняющая суть строения фракций и ход теста. Девушка–эрудит, представившаяся как Немури Каяма, она была вчера на главной площади и проводит эту самую лекцию. Лишь порядок случайностей. Изуку надеется. — Кхм, – девушка прокашлялась в микрофон и поправила край синего пиджака, — приветствую всех сегодня, в этот знаменательный день для вас. Я здесь для того, чтобы кратко ввести в курс дела и разъяснить, что и как нужно делать, – Немури провела пару нехитрых махинаций на своём планшете. Теперь на проекторе отображаются нужные слайды. — Сотню лет назад, после страшной войны, остатки Токио обнесли стенами, и наши основатели создали систему, которая ликвидирует все конфликты и установит мир. Сегодня, после тестирования вашей личности, вы будете определены в одну из фракций, – на этих словах Мидория перестаёт чувствовать свои ноги из-за волнения, — и хотя мы уверены, что выбор фракции на основе результатов теста позволит каждому добиться максимального успеха в рамках системы, за вами сохраняется право на сегодняшней церемонии вступить в любую из фракций, в независимости от результатов теста. Однако, имейте ввиду, этот выбор окончателен и изменению не подлежит. Зеленоглазый не замечает, как быстро проходит по коридору, заполненному непривычным желтым светом совсем один. В конце дверь лишь одна, отсюда он выйдет совсем другим человеком. Парень толкает металлическую дверь, открывающаяся под весом руки. Она тут же хлопает за спиной. Первое, что он видит – огромное зеркало. Эта комната ему уже не нравится. — У отречения личные счёты с зеркалами? – Слышится из противоположного края комнаты. Мужчина с торчащими фиолетовыми волосами настраивает панель управления. Под его глазами залегли глубокие синяки, весь вид так и говорит о том, что ему нужен отдых. — Есть такое, – тихо отвечает Мидория, проходя вперед. — Садись в кресло, – монотонно говорит он, и Изуку моментально выполняет указание, будто под гипнозом — меня зовут Шинсо Хитоши, я проведу твоё тестирование, – он легко толкает зеленоглазого в плечо, заставляя его облокотиться о спинку кресла. Датчики по обе стороны от его головы, на изголовье, начинают потрескивать разрядами электричества. — Тебе будут предлагаться различные предметы и варианты действий. Исходя из твоих выборов тест определит твой тип личности. Не советую нервничать, девяносто процентов остаются в своей фракции. Не думаю, что ты - исключение, – Хитоши протягивает ему стаканчик с ярко-красной жидкостью. — Это..? – Мидория недоверчиво косится на сосуд. — Пей до дна. И Изуку пьёт. Зажмурившись от противного вкуса, осевшего на язык. Отвратительно. Открыв глаза, он уже не видит перед собой Шинсо. Комната абсолютно пустая, ни единой души. Ноги касаются холодного пола, в ушах звенит, будто он находится в вакууме. Зеркальные стены комнаты постепенно становятся выше, все погружается во мрак. Он медленно подходит к отражению, рассматривая своё слегка искажённое лицо. Будто бы это не он вовсе. "Другой он" жутко улыбается во все зубы. — Мамочка больше не поможет тебе, - лукаво произносит парень в зеркале. — Что? - Недоумевая шепчет Изуку. — Ты обманул её, она точно не простит тебя. Какой из тебя отречённый теперь? — Не правда, матушка любит меня, кем бы я ни был. Она всегда честна со мной,- выражение лица в зеркале меняется на скептическое. — А ты сам с ней честен? — Да. — Врёшь. Ты лжёшь родителям, брату, даже самому себе. Не надоело? — Что за чушь ты несёшь? - Мидория начинает злиться, то сжимая, то разжимая кулаки. Он уверен, это всё лишь бред его сознания, он ведь прав. — Признай это уже, ты наглый обманщик, - без эмоций слышится из стены. — Заткнись! - Изуку кричит, с силой ударяя по зеркалу кулаком. От места удара под разбитыми костяшками расползаются о глади трещины. Несколько мелких кусочков падает вниз, смешиваясь с кровью. Его отражение даже не шелохнулось. — Обернись. Из ниоткуда появляются двери, из щелей которых просачивается золотой свет. Если прислушаться - слышно голоса. Разобрать слова невозможно, а вот ощутить интонацию - вполне. За первой – веселая, за второй – громкая ругань, за третьей – едва слышный шёпот, за четвёртой – крик о помощи. Изуку не раздумывая бежит к последней, дергая за ручку – заперто. — Выбирай, – отдаётся эхом в голове. Мидория оборачивается, в воздухе лезвием вниз висит нож, в отражении которого парень видит себя. Жуть. По правую сторону от него парит веревка. И что ему с этим делать? Дверь с грохотом распахивается, а предметы исчезают. Он думал слишком долго. Снова слышится женский крик. Изуку видит, как девушка отбивается от мужчины с оружием, тот явно превосходит его в силе. Мидория готов взвыть - буквально. Он бежит вперёд, не осознавая происходящего, слабо бьет кулаком мужчину, который переключает своё внимание на паренька. Изуку закрывает собой девушку, отрывает часть ткани от своей одежды, сейчас ее сохранность волнует меньше всего. Брюнет криво уворачивается от удара и делает захват тканью за шею сзади, тянет как можно сильнее. Тот оказывается во много раз сильнее. Разворачивается, занося руку для ещё одного удара. Мидория снова уходит от замаха и с разбега заваливает мужчину на спину, он зажмуривается. Зеленоглазый чувствует, как теряет связь с миром и проваливается под землю. Ощущение резкого падения выбивает воздух из легких с громким вдохом. Сердце стучит набатом в висках, кажется, всё тело полностью парализовано. Он взмокший, с испариной на лбу и часто дышащий, совсем не понимает, что произошло. Кошмар ещё не отпустил его. — Вставай. Живее, – Шинсо нервно копошится в устройстве, но раз за разом слышит неприятный сигнал. — Что случилось? – В спешке спрашивает Изуку. — Что показал тест? — Слушай сюда, – Хитоши угрожающе хватает парня за плечи, приближаясь к нему, — сейчас ты успокаиваешься, ждёшь пять минут и спокойно выходишь. Родителям и остальным скажешь, что твой результат – отречение. Тебе крупно повезло, что ты попал именно ко мне. Иначе вряд ли бы ты прожил ещё хоть день. — Как это? Какой результат? Объясните же мне! — Не ори. Услышат – тебе конец, – Хитоши закрывает ему рот ладонью, — ты подходишь всем фракциям, у тебя неопределенный результат. — В смысле? – Уже тише спрашивает брюнет, — Почему? — Изначально отвержение правды склонило результат против дружелюбия и искренности. То, что ты фактически разбил зеркало, является выбором в пользу бесстрашия, но против отречения. Без раздумий побежал на крик помощи - это так же относится к самоотверженности. Если бы ты выбрал нож, это стало бы вариантом бесстрашия, а верёвка - эрудиции. Не выбрав ничего из этого ты заставил результат метнуться к дружелюбию, которое было исключено в начале. Проще говоря, ни одно твоё действие не поддаётся логическому объяснению. Ты подходишь всем и ни одной фракции одновременно. — Это невозможно, тест должен был показать, куда мне идти. Что я буду делать на церемонии посвящения? – Ком в горле никак не хочет сходить. Ещё немного, и он заплачет. — Тест на тебя не действует, – серьезно шипит мужчина, — такое происходит, вот только очень редко. Таких как ты называют дивергентами. Я обошёл систему и вбил данные вручную. Никому об этом не говори. Мидория пытается переварить вылившуюся на него информацию, бегает глазами по комнате в поисках подсказки - вдруг это тоже симуляция? - но ничего не находит, цепляется за гипнотизирующий взгляд. Что ему теперь делать? Почему этот мужчина помогает ему? — Хватит тебе, вставай и не вздумай показывать свою нервозность. Доверься интуиции, это будет верным решением. Мидория покидает комнату, игнорируя заинтересованные взгляды на улице, он направляется к Тенье, еле переставляя ноги. От нервов конечности леденеют, бросает то в жар, то в холод. — Что у тебя? – Он нетерпеливо теребит край кофты. — Отречение. Изуку не смотрит в глаза, лишь себе под ноги. Нельзя доверить это даже своему брату. Тот молчит, явно подозревая что-то. — Пойдём перекусим, у нас всего полчаса перед церемонией. Они заходят в общее кафе рядом с площадью, которое встречает их запахом выпечки и кофе. Изуку никогда не пил кофе, но всегда очень хотел попробовать, поэтому сейчас они заказывают по стаканчику, чтобы скрасить намечающийся разговор. Оба садятся за скрипучий стол, Мидория едва ли не выливает напиток на себя. — Думаешь, это справедливо? – Спрашивает у брата зеленоглазый, разбивая первые минуты молчания. Он не смотрит в лицо, только на серое небо через стекло. — Что именно? — Нам дают всего полчаса на выбор. Это ничтожно мало. — Какая разница? Ты ведь останешься в отречении. Твой тест показал тебе его. — Думаю, да. Просто меня напрягает это. Они будто хотят запутать нас, лишить права выбора. — Хоть за нами остаётся возможность изменить судьбу, я все же советую тебе придерживаться результата. Потом ты не сможешь вернуться домой. — Мама с папой примут меня домой, я знаю. — Нет, Изуку. Эрудиция тебе не позволит. Как и слишком долго думать. Они отсеивают дивергентов. — Думаешь, дивергенты действительно представляют опасность? — «Ты опасен, если ты другой», помнишь? Тодороки Энджи сказал это. — Помню, – вздыхает он, — всё же, эта система провальная с самого начала. В ней слишком много проплешин. — Просто плыви по течению, Изуку. Ты не сможешь изменить систему фракций. Следуй правилам, и все будет хорошо. И ему хочется ответить, что все действительно будет хорошо, если бы не один ужасающий фактор. Мидория едва подпрыгивает на месте от неожиданности. — Всех, прошедших сегодня тест, просим собраться в центральном зале. Вот и настал момент. Сегодня все изменится. Зал церемонии оказался огромнейшим из всех, что когда-либо видел Мидория. Пять различных секторов, отведённых для разных групп людей, и большая белая платформа с глянцевой столешницей незамысловатой цельной формы. Людей слишком много, шум обволакивает стенки сознания, будто проникая в самое сердце. От этого ощущения становится страшно. Сцену заливает холодный свет прожекторов. Братья замечают своих родителей, которые уже сидят на своих местах в части альтруистов. Мама машет им рукой, подзывая к себе. — Как вы? – Ласково спрашивает она, поглаживая одновременно руку отца. — Всё хорошо, матушка, – отвечает Тенья. Он уверен в себе как никогда. За спиной раздаются громкие тяжелые шаги, заставляющие обернуться. — Здравствуй, Хисаши. Это твои дети? Высокая и массивная фигура мужчины нависает над ними так, что тень от неё почти поглощает Изуку с ног до головы. Он чертовски пугает. Это и есть глава эрудиции? — Давно не виделись, Энджи, – отец доброжелательно кивнул в качестве приветствия, избегая тактильного контакта, — да, они выбирают сегодня. Изуку напрягся сам, почувствовав волнение Ииды. Столько страшных слухов об этой личности. Отец-тиран или же строгий правитель целой фракции? — Не знал, – без капли интереса говорит Тодороки, и обращается уже к подросткам, — Надеюсь, сегодня вы сделаете правильный выбор. Изуку видит в этом взгляде что-то недоброжелательное, но предпочитает это игнорировать, выпаливает лишь единственное: — Будто у нас он есть, – бубнит он, тут же заикаясь, — я имею ввиду, тест ведь уже все определил. — Выкрутился, – шепчет на ухо Иида и еле ощутимо пихает брата в плечо. — Но вы ведь этого не хотите? – Ловит на себе корящий взор матери. Зря он это сделал. — Я хочу, чтобы ты нашёл самого себя, узнал, где твоё место, – этого хватает, чтобы парень осёкся и виновато опустил взгляд в пол, — теперь займите свои места, церемония начнётся с минуты на минуту. Мужчина уходит к платформе, туда, куда прикованы взгляды фракционеров. Просьба всех присоединиться к своему сектору из динамиков звучит громко. Тодороки прокашливается в микрофон, тогда гул в зале медленно стихает. — Система фракций – это единый организм, состоящий из клеток, всех вас. Развивается он только при условии, что каждый из вас найдёт в нем своё место. Будущее принадлежит тому, кто знает, где ему предназначено быть, – на этих словах Энджи уходит за ширму, стуча туфлями на низком каблуке. Его заменяет Немури, которая проводила лекцию перед тестом. Она же подходит к столу, кладёт ровно посередине небольшой клинок на дезинфицированную салфетку. — Покидая этот зал, вы уже не будете эшдивенцами*, вы станете полноправными членами нашего общества, – Каяма поднимает голову как можно выше, произнося главную фразу сегодняшнего вечера, — «Фракция – выше крови» — «Фракция – выше крови», – повторяет каждый в зале до единого, голоса сливаются в один. Голос Изуку единственно дрожит. У него сегодня действительно есть выбор независимо от теста. — Изуку, – тихо зовёт Инко, замечая нервозность сына, — Мы любим вас. Какой бы выбор вы сегодня не сделали. Эти слова успокаивают на время, пока всех не начинают вызывать в центр по одному, в алфавитном порядке. Здесь всего около пятидесяти человек, он будет примерно пятнадцатым. Ноги сковывает судорога в который раз за сегодня. Кажется, он не сможет встать с места. Первым подошёл парень-брюнет европейской внешности. Перед ним стоят пять сосудов: в первом – угли, во втором – гладкие камни, в третьем – вода, в четвёртом – почва, а в пятом – стекло. Каждая чаша символизирует отдельную фракцию. Парень делает надрез на ладони, неспешно поводя его к чаше с почвой. — Дружелюбие, – торжественно произносит Немури, когда слышатся громкие аплодисменты товарищеского сектора, тут же заменяя лезвие на новое. Мидория пропускает все мимо ушей, будто в прострации. Что выбрать? Как поступить? Сколько бы он не думал заранее, ничего не выходило. Он не приходил ни к чему, кроме осознания собственной бесполезности. — Тенья Иида, – знакомое имя вытягивает из раздумий и мандража, заставляя напрячься и нервно улыбнуться маме. Брюнет медленно встаёт с места, направляясь к центру. Это очевидно, он останется с родителями, в родном доме. Помощь другим у Ииды в крови. Должен ли Изуку поступить так же? — Эрудиция, – и Мидория резко поднимает голову, направляя ошарашенный взгляд на брата. Ему послышалось? Но ведь родители удивлены ни чуть не меньше. Недоумение в их глазах заставляет сердце кольнуть и потом – сделать кувырок. Осознание того, что он следующий, накрывает волной жара. Изуку слышит своё имя, на автомате спускаясь к чашам, почти споткнувшись, становится напротив, оглядывая их ещё раз. Веснушчатый проводит остриём по бледной коже. Алая темная кровь течёт по тыльной стороне ладони. Он умный, самоотверженный, смелый, дружелюбный или честный? Мидория вспоминает, как нагло врал о результате теста. Искренним ему не быть, как и отречённым. Изуку переживает, что ему придётся покинуть семью. Но больше всего он боится, что ему велят остаться. Кровь шипит на раскалённых углях. — Бесстрашие.